Перекрёсток у Виомениля

[moscow_guest]

Перекрёсток у Виомениля

Дождь, наконец-то, закончился, хотя на стекло продолжали лететь брызги с колёс передней машины колонны. В кабине «четвёрки» было тепло и темно. Второго лейтенанта Дэниэла Осборна клонило в сон, с которым он боролся всеми доступными ему средствами.

– Рядовой Миллер, проверьте связь!

– Да, сэр! – рядовой Джеффри Миллер, или, как его называли гораздо чаще, «Школьник», панически боялся что-нибудь «напортачить» перед лицом лейтенанта Осборна.

– Койот, Койот, я Гиена, проверка связи, – забормотал он в свою трубку, – Проверка связи, как слышите?

Сломать рацию и пропустить переданный по радио приказ капитана Харриса Осборн боялся почти так же, как Школьник боялся пропустить его собственный приказ. При мысли об этом сон слетал с него сам собой, как и сейчас.

– Связь в порядке, сэр! – донёсся голос Школьника.

Осборн кивнул головой, стараясь сохранять важный и спокойный вид. Неожиданно «четвёрку» тряхнуло, его подбросило вверх, и он ударился головой обо что-то острое. В глазах засверкали искры.

– Гребать твою…! – вырвалось у него непроизвольно.

Как оказалось, они выкрикнули эту, с позволения сказать, фразу, хором с рядовым Адамсом по прозвищу «Кочегар», их водителем.

– Выбоина на этой грёбаной дороге, сэр, – пояснил Кочегар, – Всё эти долбаные «пернатые» и их раздолбанные дороги! А, гребать твою...! – на этот раз он успел объехать невидимую выбоину, так что их только качнуло, а не тряхнуло, – Вот видите, сэр, – произнёс он, извиняясь.

Дороги в приграничной зоне «пернатых», действительно, оставляли желать лучшего. То ли из-за кризиса и гражданской войны местный губернатор экономил на ремонте, то ли это было частью стратегического плана по задержке продвижения американских войск, то ли их уже успели разбить стальные гусеницы танков. Хотя на конкретно этой дороге танков ещё не было – их Первый Кавалерийский полк шёл в авангарде, а перед ним двигалась, естественно, разведка, их механизированная рота капитана Харриса на исключительно колёсных «Рочестерах Т4».

Пока что всё шло без приключений. Первый Кавалерийский уже на добрых полсотни километров отдалился от границы США и до сих пор ещё не встретил противника, если не считать периодически пролетавших над ним самолётов, даже не пытавшихся их бомбить или обстреливать. Вокруг просто никого не было, только изредка им попадались брошенные грузовики или бредущие на запад беженцы, тянущие свои пожитки на маленьких тележках или детских колясках. На них просто не обращали внимания, поскольку те не представляли никакой угрозы, дальнейшая же их судьба если кого и волновала, то точно никак не полковника Паттона.

Отсутствие видимого врага, разумеется, не отменяло бдительности, поэтому рота разведки регулярно проверяла боковые улочки в занимаемых ими (хотелось думать, что уже навсегда) маленьких городках. Пропустить засаду местных «франтиреров» было недопустимо, а к своим обязанностям капитан Харрис относился исключительно серьёзно, того же требуя и от своих подчинённых. Но никаких засад и никаких «вольных стрелков» им не попадалось, так что Первый Кавалерийский продвигался практически без задержки. Полковник Паттон, вероятно, доволен – он вообще едва ли не помешан на быстрых маршах вглубь вражеской территории.

Лейтенанту Осборну импонировал такой подход своего командира – уж всяко лучше мчаться вперёд на своей «четвёрке», чем мокнуть в грязных окопах, как это было во Вторую Мировую Войну в Европе. По большому счёту, кадры старой кинохроники об окопной жизни на франко-британском фронте или книги француза Ремарка могли бы отвратить от военной профессии кого угодно, кроме разве что, врождённых мазохистов. Осборна они, впрочем, не отвратили, несмотря на то, что мазохистом он не был. Просто в жизни есть вещи, которые надо делать, не обращая внимания на то, приятны они или нет. К тому же Виктория всегда была без ума от униформы цвета хаки…

«Рочестер» снова тряхнуло, Осборна бросило вперёд, затем ещё и ещё. «Четвёрка» сбавляла ход, причём как-то совсем ненормально, рывками. Кочегар, стиснув зубы, нажимал и отпускал педаль акселератора, но машина его явно не слушалась. Наконец он прекратил бесплодные попытки заставить «четвёрку» двигаться в намеченном направлении и съехал на обочину дороги.

– Поломка, сэр, – мрачно сообщил он Осборну, – похоже, бензонасос полетел. Я говорил, надо было заменить эту грёбаную железяку, и что? – взмахнул он руками.

Отвечать на вопрос лейтенант, разумеется, не собирался.

– Адамс, разберитесь с поломкой, – приказал он, стараясь сохранить на лице наиболее безразличное выражение.

– Да, сэр, – Кочегар открыл дверь и вышел наружу, слегка поморщившись, когда за шиворот ему попала капля воды.

– Рядовой Миллер, свяжитесь с капитаном Харрисом, – раз уж неизбежного нельзя избежать, пусть оно произойдёт сразу.

– Да, сэр, – защёлкавший своими тумблерами Школьник перепугался случившейся поломки так, словно сам был в ней виноват, – Койот, Койот, я Гиена, у нас авария, повторяю, у нас авария. Приём.

В лобовое стекло была видна дорога и удаляющийся хвост колонны таких же «Рочестеров». Полковник Паттон приказал занять Труаз-Эглиз как можно быстрее, не обращая внимания на отставших. Капитан, естественно, и не подумает задерживать марш роты из-за одной глупой «четвёрки» с идиотским сломавшимся насосом.

– Сэр? – Школьник протягивал ему трубку.

– Койот, я Гиена-1, – произнёс Осборн в раструб трубки, – У меня авария двигателя, постараюсь исправить как можно скорее, пока двигаться самостоятельно не могу. Приём.

– Сэр, капитан приказывает произвести ремонт собственными силами, – Харрис, разумеется, имел более важные занятия, чем лично разговаривать со своим лейтенантом, – Как поняли? Приём.

– Вас понял, Койот, – обречённо сказал невидимому связисту Осборн, – произведу ремонт на месте и присоединюсь к роте в Труаз-Эглиз. Конец связи.

Второй лейтенант ещё раз посмотрел через стекло. Хвост колонны уже пропал за поворотом дороги. Из-под открытого капота виднелись плечи Кочегара.

– Следите за окрестностями, Хопкинс, – стрелок Майкл Хопкинс по прозвищу «Медведь» кивнул, не говоря ни слова. А чтобы у лейтенанта не осталось сомнений, повернул башенку со своим пулемётом сначала в одну, а потом в другую сторону, – Миллер, будьте на связи, я выйду и осмотрюсь.

Осборн вышел наружу и огляделся по сторонам. Хотя до сих пор никаких «франтиреров» по дороге не попадалось, на территории «пернатых» ни в чём нельзя было быть уверенным – их «территориальная оборона» могла появиться отовсюду, к примеру, из той фермы с противоположной стороны дороги. Похоже, Медведь подумал так же, поскольку его башенка развернулась как раз в сторону стоявшего там дома.

Изменено 29 Mar 2014 пользователем moscow_guest

[Пулеметчик]

Дизельпанк? Очаровательно.

[moscow_guest]

Дизельпанк? Очаровательно.

А то!

[Parafin]

Давайте, коллега, будем читать!

[moscow_guest]

…

Мари-Жанна чуть отдёрнула занавеску и выглянула в окно. Броневик по-прежнему стоял напротив их ворот. Водитель всунул голову куда-то под капот, около него стоял офицер с пистолетом в руке, разглядывавший их дом и сарай. Башня с пулемётом поворачивалась то туда, то обратно, но регулярно возвращалась на место, в направлении где-то в середине двора между дверями дома и сараем напротив.

– Мама, это янки? – спросил её малыш Пьер-Флоримон.

– Да, это янки, – ответила ему, не оглядываясь, Мари-Жанна, – не высовывайся.

Никто из вражеских солдат, похоже, не собирался обыскивать дом семьи де Маре. Мари-Жанна облегчённо вздохнула. Пока что они в безопасности.

– Когда я вырасту, – надув щёки, сказал Пьер-Флоримон, – я буду драться с янки вместе с папой. Папа сейчас дерётся с янки на Низу, да? – сын потянул её за юбку, требуя внимания.

– Да, конечно, – обернулась Мари-Жанна, – твой отец сейчас воюет на Низу, – подтвердила она, стараясь не отводить глаз, – только не с атлантистами, а с ревизионистами под Новым Орлеаном.

– Ну да, знаю! – обрадовался маленький, – Он разобьёт домингуазов и кубинцев, а потом прогонит атлантёров и вернётся к нам. Он обещал, что будет к Рождеству!

– Конечно, к Рождеству, – солгала Мари-Жанна, воспользовавшись тем, что сын отвернулся в сторону и не мог заметить навернувшихся на глаза слёз, – Тихо, а то Жан-Этьен спит.

– Жан-Этьен! – младший тут же понёсся в спальню наверх, – Ты не спишь?

Мари-Жанна бросилась за ним. Ещё только того не хватало, чтобы и младший заразился! Она догнала Пьера-Флоримона на самом пороге, у уже открытой двери.

– Пьер-Флоримон, я тебе что сказала? – мать дала непослушному сыну подзатыльник, – К Жану-Этьену сейчас входить нельзя! Жан-Этьен, тебе ничего не нужно?

Старший сын что-то негромко ответил, кажется «нет». Он не спал. Или это Пьер-Флоримон его разбудил? Она не спросила, как Жан-Этьен себя чувствует, зная, что её первенец всегда ответит «неплохо, мама», если не «отлично, мама». Так уж оно есть с ними, мужчинами. Страж Границы ни за что не признается в своей слабости, даже если от этого будет зависеть его жизнь и даже, если ему только тринадцать лет от роду. Всегда о них приходится думать женщинам, вот уж оно как.

В прошлое воскресенье в их городок прибыл из Труаз-Эглиз капитан Олири. На воскресной службе в церкви Святого Патрика он объявил виоменильцам, что в связи с военной опасностью командование округа приняло решение эвакуировать население приграничных районов.

Никто не спорил – это же Граница, от полутора с лишним веков «территория под угрозой вторжения», и, когда это вторжение становится реальностью, мужчины надевают униформу Стражей и идут его отражать, а женщины забирают детей и уезжают к родственникам на Западный Берег. Во времена нашествия Шермана – на повозках, теперь – на автомобилях.

Пару лет назад Пьер-Кристиан купил огромный «Мерсье-Максимум», на котором каждый день ездил на службу в свой штаб в Труаз-Эглиз, а от его покойного отца им остался ещё больший «Мерсье-Камионетт», на котором её покойный свёкор возил в город свою кукурузу. Несколько полных канистр с бензином стояло в сарае именно на случай внезапной эвакуации. Но болезнь Жана-Этьена спутала все карты семье де Маре. Её старший сначала порывался убедить капитана записать его в территориальную оборону, потом, когда вечером у него подскочила температура, собрался немедленно выезжать, ночью он не мог заснуть, а утром в понедельник остался лежать в постели, покрытый красной сыпью.

Доктор Немур, уже сидевший на чемоданах, поставил диагноз «корь», и прописал какие-то протирания для снятия зуда на коже. Правда, сказал доктор Немур, лекарств против кори наука не знает, так что главная терапия – это покой. Подумав, Мари-Жанна решила, что везти ребёнка, больного корью к сестре Пьера-Кристиана за две с лишним сотни километров гораздо опаснее, чем оставаться дома. Какие-никакие запасы продовольствия в нескольких погребах были, а янки… Что ж янки… Всё-таки они и во времена Шермана никогда не убивали детей.

– Спи, Жан-Этьен, – сказал своему старшему брату Пьер-Флоримон через дверной проём, – Я буду тихо, – и тут же, забыв про своё обещание, весело заявил, – А когда папа вернётся из-под Нового Орлеана, он привезёт мне трофейный пистолет, и я пойду САМ стрелять, вот! – и гордо посмотрел на обернувшегося в его сторону брата.

Мать, глядя на Жана-Этьена, приложила палец к губам. Тот незаметно кивнул и отвернулся. Только они двое знали тайну, которую пока скрывали от «мелкого» (как называл его старший брат) Пьера-Флоримона.

Недели за две до объявления эвакуации Мари-Жанна получила письмо. Письмо без марки, проштемпелёванное синей прямоугольной рамкой со словами: «Республика Луизиана. Армия Театра Военных Действий» и изображением контуров лилии. То самое проклятое письмо, получить которое боялись все жёны и матери по всей обширной Границе. Она долго не решалась его открыть и стояла с белым конвертом перед закрытой дверью, пока её не увидел Жан-Этьен. Он сам взял у матери письмо, распечатал конверт, прочитал, не говоря ни слова, и так же молча подал Мари-Жанне уже развёрнутый листок бумаги с напечатанными на пишущей машинке буквами.

Больше всего её поразило не то, что Пьера-Кристиана больше нет, с этим она смирилась уже в тот момент, когда увидела, что обычно сыплющий шутками и прибаутками почтальон молчит, как рыба и старается не смотреть ей в глаза. Её поразило другое. «Командант де Маре, верный своему воинскому долгу и присяге, погиб за Республику в тяжёлом сражении за столицу», – так звучал текст «похоронки» её мужа. И никаких подробностей! Никаких подробностей о смерти команданта, командира батальона! Вообще ничего, кроме официальных, ничего не значащих фраз. И неразборчивая подпись! Неужели никто из ушедших вместе с её мужем Стражей из Виомениля, Труаз-Эглиз или Сен-Мерана, не смог написать для вдовы своего командира письмо от руки?

И здесь Мари-Жанне стало ещё хуже. Если бы не подхвативший её Жан-Этьен, она просто упала бы навзничь на пол. «Погиб за Республику»! «За Республику»! Никогда и никто из Стражей Границы не написал бы о своём товарище, что тот «погиб за Республику». Это значило бы смертельно оскорбить его семью и его память! Страж написал бы «погиб за Родину», «погиб за Страну», в крайнем уж случае: «погиб за Луизиану». Стражи вообще не считали себя «гражданами Республики» и не употребляли этого слова.

Ещё в 1884 г., когда умер последний король из династии Бурбонов и Луизиану объявили республикой, Граница была против этого. Стражи были готовы идти войной на «Нижние Земли» и посадить в Новом Орлеане законного короля, пусть даже и из боковой ветви. Но Луи Орлеанский оказался тряпкой, оставшись в Канаде и отрекшись от принадлежавших ему по праву тронов Франции и Луизианы. Оставшись преданными собственным монархом, Стражи, скрепя сердце, согласились признать Границу частью Луизианы, но «всегда республиканцами», как те, с Низа, разумеется, не стали. Наоборот, они при каждом удобном случае, пусть даже и на официальных парадах и приёмах, называли себя «подданными Королевства» – и «низовым» приходилось с этим мириться! Но это означало, что «похоронку» напечатал на машинке не Страж! Случилась вещь более, чем ужасная – никто из батальона Пьера-Кристиана не пережил падения Нового Орлеана, и никто из ушедших на войну с «красными» виоменильцев больше не вернётся домой.

Мари-Жанна тогда лишилась чувств и очнулась только после от шлепков по щекам от Жана-Этьена, который страшно стеснялся того, что давал матери пощёчины. Вместе они решили пока что ничего не говорить Пьеру-Флоримону – тот своего отца просто обожал и мог бы этого не выдержать. «Мелкому говорить не будем, мама», – сказал Жан-Этьен, – «ПОКА не будем». И не говорили – вплоть до сегодняшнего дня «мелкий» верил, что его отец, командант Стражей Границы Пьер-Кристиан де Маре, сражается с мятежными ревизионистами где-то в нижнем течении Миссисипи и, одержав там победу, к Рождеству вернётся домой в Виомениль. Разумеется, с настоящим пистолетом для своего любимого младшего сына.

Изменено 19 Feb 2014 пользователем moscow_guest

[MGouchkov]

Затягивает, здОрово..

Карту бы,- няп западная граница восточной части США в МКБ не совпадает с РеИ границей "Луизианской покупки".

Дело, где-то в РеИ Иллинойсе (няп) происходит, может быть - на востоке Айовы.

..Культурная романская нация, подустав от королей конечно не могла не устроить в середине XXого века соцреволюции

[Parafin]

Да, да, отлично!

приняло решение эвакуировать население приграничные районы.

приняло решение эвакуировать население приграничных районов.

[moscow_guest]

Карту бы,- няп западная граница восточной части США в МКБ не совпадает с РеИ границей "Луизианской покупки".

Там между ними была ещё территория индейцев, формально принадлежавшая Британской Короне, но куда не пускали селиться граждан Колоний - здесь она чисто французская

Культурная романская нация, подустав от королей конечно не могла не устроить в середине XXого века соцреволюции

А то! РИ-французы обожали делать революции, а уж как отжигали со своими регулярными переворотами латиноамериканцы - нет слов. Великая Депрессия же обострила все противоречия и "любители странного" массово всплыли на поверхность.

Да, да, отлично!

Благодарю, коллега!

приняло решение эвакуировать население приграничных районов.

Ну да, конечно. Благодарю за тапок.

.

Подумал, что стоит изменить название. "Перекрёсток на Виомениль" - как-то неправильно звучит. "Перекрёсток у Виомениля" - так будет правильней.

Изменено 19 Feb 2014 пользователем moscow_guest

[Nagel]

А то! РИ-французы обожали делать революции, а уж как отжигали со своими регулярными переворотами латиноамериканцы - нет слов. Великая Депрессия же обострила все противоречия и "любители странного" массово всплыли на поверхность.

Дайте разобраться.

Канада -франкоязычная и роялистская?

Луизиана -тоже франкоязычная и роялистская (до 1884) но там правят Орлеаны а в Луизиане правили Бурбоны.

Вопрос - когда они поделились?

[Nagel]

машина лейтенанта Осборна

[moscow_guest]

машина лейтенанта Осборна

Я больше ориентировался на вот эту.

Канада -франкоязычная и роялистская?

Луизиана -тоже франкоязычная и роялистская (до 1884) но там правят Орлеаны а в Луизиане правили Бурбоны.

Вопрос - когда они поделились?

Вот последний король Объединённого Французского Королевства, известный в нашем мире, как граф де Шамбор.

После его смерти в 1883 г. три части Королевства пошли своими собственными путями - канадцы призвали представителей боковой, "орлеанской" ветви, французы провозгласили у себя республику, а луизианцы - так те даже возвели "республиканизм" в ранг национальной идеи и при каждом удобном и неудобном случае стали повторять: "луизианец - всегда республиканец". Влияние массовой иммиграции и изрядно анархического освоения местного Дикого Запада, однако.

[Nagel]

А чьё Западное побережье?

И да, как у вас дела в Латинской Америке? Она полностью независима, или часть территории осталась колониями Испании и Португалии?

И ещё вопрос, куда пошла волна немецкой эмиграции РИ 19 века? Ведь это миллионы людей, в РИ поглощеннных США. Здесь в США и ЛУизиане идет война, и желающих туда ехать поменьше.

[Ottokar]

А французы здесь это кто? Во Франции же вроде бы Французская Империя? Или планы изменились?

[moscow_guest]

А чьё Западное побережье?

И да, как у вас дела в Латинской Америке? Она полностью независима, или часть территории осталась колониями Испании и Португалии?

И ещё вопрос, куда пошла волна немецкой эмиграции РИ 19 века? Ведь это миллионы людей, в РИ поглощеннных США. Здесь в США и ЛУизиане идет война, и желающих туда ехать поменьше.

Я проясню этот вопрос в дальнейшем тексте.

А французы здесь это кто? Во Франции же вроде бы Французская Империя? Или планы изменились?

Революция 1848 г. свергла императора Наполеона II (сына Наполеона I и Марии-Луизы) и привела к реставрации Бурбонов, получивших, таким образом, власть над Соединённым Французским Королевством в Европе, Америке и Африке. После смерти последнего из Бурбонов Соединённое Королевство распалось на независимые Французскую Республику, Королевство Канада и Республику Луизиана.

[Ottokar]

moscow_guest, а зачем революционеры (причем либералы, видимо) позвали на престол короля-монархиста? И почему элита Франции, Канады и Луизианы допустила развал в ситуации когда, наоборот, максимально выгодно единство? Я скорее уж поверю в превращение Канады с Луизианой во французский доминион? И, кстати, если Бурбонов у Вас во Франции свергли, я ставлю на триумфальное возвращение Бонапартов на трон обратно. Тем же путем, что и в РИ.

P.S. Задумался над забавным вопрос - будут ли в этой АИ у Цесарства Многих Народов колонии?

Изменено 16 Mar 2014 пользователем Ottocar

[moscow_guest]

moscow_guest, а зачем революционеры (причем либералы, видимо) позвали на престол короля-монархиста?

Французы устали он режима Наполеона II, пытавшегося одновременно изображать и либерала в английском стиле и диктатора в духе своего отца. Революционеры, естественно, были республиканцами, но престиж американских Бурбонов был исключительно велик. "Там хорошо, где нас нет" - и в народном воображении за океаном текли молочные реки с кисельными берегами. Соответственно, французская буржуазия предпочла иметь у себя "доброго короля из Америки" (тем более, что это сулило расширение рынка сбыта французских товаров), а не Республику с непонятными перспективами.

И, кстати, если Бурбонов у Вас во Франции свергли, я ставлю на триумфальное возвращение Бонапартов на трон обратно. Тем же путем, что и в РИ.

Их не свергли. Просто король умер без прямых наследников, а у составных частей Соединённого Королевства были изрядные трения между собой. Канадцы - консерваторы (никаким боком не революционеры), луизианцы - "нация иммигрантов", а все вместе они не любят "чванливых" французов из Европы. При этом династия - единственное, что их объединяет. Соответственно, после её пресечения каждый делает выбор за себя.

А что касается Бонапартов, то последний из них (внук Первого) вообще "положил" на политику и стал писателем приключенческих романов на "ориентальные" темы.

Изменено 16 Mar 2014 пользователем moscow_guest

[Ottokar]

А что касается Бонапартов, то последний из них (внук Первого) вообще "положил" на политику и стал писателем приключенческих романов на "ориентальные" темы.

НЕ ВЕРЮ!!!111111111

а не Республику с непонятными перспективами.

Тогда бы Орлеанов позвали и на престол Франции. Про Луизиану я вообще молчу - ей-то зачем разрыв с Канадой?

Изменено 16 Mar 2014 пользователем Ottocar

[moscow_guest]

НЕ ВЕРЮ!!!111111111

Почему? Сын, видящий, как его отец терпит неудачу за неудачей в политике, наконец, вынужденный уехать вместе с ним в изгнание, где тот безуспешно пробует сколотить какую-то партию сторонников. Затем отец умирает, "партия сторонников" частью разбегается, частью пытается манипулировать им самим. От безнадёжности (с деньгами у изгнанников тоже туго) и отсутствия перспектив, не обладающий честолюбием деда молодой человек начинает писать под псевдонимом всякие "закрученные" истории и издавать их - неожиданно, с большим успехом. И это становится для него основным занятием, а вся политика ограничивается присутствием на редких приёмах "безнадёжных бонапартистов". А когда журналисты-таки выясняют, кто на самом деле пишет популярные романы, на "Наполеоне III", как на политике, естественно, все ставят большой жирный крест. Что его устраивает, ибо он теперь и так знаменитость без всякой короны, а, кроме того, может спокойно вернуться во Францию, где его никто (кроме Александра Дюма, естественно) не воспринимает, как угрозу.

Про Луизиану я вообще молчу - ей-то зачем разрыв с Канадой?

Связи с Канадой, фактически, только по морю, как с любым иностранным государством. А к тому же сильно распространились республиканские идеи - и смерть короля показалась хорошим моментом для их реализации.

Изменено 16 Mar 2014 пользователем moscow_guest

[Владислав]

Связи с Канадой, фактически, только по морю

А что железки нету?

[Ottokar]

moscow_guest, а Луи-Наполеон или его потомство не попытается во Франции воцариться?

[moscow_guest]

moscow_guest, а Луи-Наполеон или его потомство не попытается во Франции воцариться?

После 1848 г. при слове "бонапартист" французы начинают плеваться. А после разоблачения псевдонима Бонапарта-внука эту фамилию просто перестают воспринимать серьёзно как политиков и, тем более, вероятных монархов.

А что железки нету?

Ну да, и ветка ж.-д., естественно, тоже к середине века будет. Но всё равно, главная торговля Луизианы - в собственной долине Миссисипи и с заграницей.

Изменено 16 Mar 2014 пользователем moscow_guest

[moscow_guest]

…

Mon seul pil?te, tu commences l'aventure,

Laissant le sol et touchant des nuages…

Mon seul pil?te, tu conqu?tes la nature,

Menant l'avion avec tout ton courage…¹

Сильвиана, томно покачиваясь, медленно спускалась по лестнице. Взгляды всех присутствующих в зале перемещались со струящихся по плечам чёрных волос на вырез на груди, а с выреза на груди – на вырез на бёдрах. Она сделала последний шаг с нижней ступеньки – и этот последний снова приковал внимание всех сидевших в казино офицеров Седьмого авиаполка. Сильвиана призывно посмотрела на него – да, именно на него, и лейтенант Морис Обриан поднял в ответ свой бокал с шампанским, чуть склонив голову.

Mon seul pil?te, moi, j’attend ton retour,

Quand tu disparais de ma vue dans les cieux…

Mon seul pil?te, rappelle-toi mon amour,

Laissant moi aux centaines de tes lieues…² – пропела ему в ответ Сильвиана, послав воздушный поцелуй…

-----------------------

¹ Мой одинокий пилот, ты начинаешь приключение,

Покидая землю и касаясь облаков…

Мой одинокий пилот, ты покоряешь природу,

Ведя самолёт со всей своей смелостью… (франц.)

² Мой единственный пилот, я жду твоего возвращения,

Когда ты исчезаешь из моего взгляда в небесах…

Мой единственный пилот, запомни мою любовь,

Оставляя меня в сотнях твоих лье… (франц.)

– Господин лейтенант, дорога прямо под нами, – прошипел в шлемофоне голос Пикарда, – возьмите курс тридцать пять.

Морис Обриан чуть встряхнул головой, отгоняя посторонние мысли, и повернул штурвал. Горизонт наклонился, и с правой стороны показалась прямая линия дороги, как по линейке рассекающая лесной массив. Самолёт выровнялся, разноцветные пятна лесов и полей ушли вниз, а тонкая чёрная полоска переместилась куда-то под правое крыло «москита». Теперь они летели вдоль шоссе, в восточном направлении. Откуда-то оттуда надвигалась на долину Миссисипи кавалерийская дивизия атлантистов, решившихся-таки перестать загребать жар руками ревизионистов и атаковать Луизиану собственными силами.

Мимо туманного круга вращающегося винта медленно проплывало и уходило под крыло большое пятно кругловатой формы – какой-то городок с блестящей полосой реки с западной стороны. Казалось, город стоит на реке, как колесо на рельсах, к которым был для верности прикреплён заклёпкой-мостом. На «дальней» стороне моста стояли две тёмные коробочки, ещё две, заметил Морис, то ли стояли, то ли медленно двигались по главной улице.

– Жаворонок, здесь Голубь, Жаворонок, здесь Голубь, – стараясь как можно чётче выговаривать слова, произнёс Морис в микрофон, – Вижу четыре «ящика» у моста в Труаз-Эглиз. Повторяю, вижу четыре... пять... шесть... как минимум шесть «ящиков» у моста в Труаз-Эглиз. Как меня поняли, Жаворонок? Как меня поняли? Приём.

«Жаворонок» понял его с первого раза, несмотря на шипение и треск. Для подробного определения численности противника «москит» Мориса сделал ещё два круга над городом, снизившись на двести метров. Было видно, как атлантисты стреляют в него из своих пулемётов и винтовок. Точность у них, ясно, была практически нулевая, хотя одной из пуль удалось, в конечном счёте, сделать отверстие в левой верхней несущей плоскости. Морис закончил испытывать судьбу и ушёл на недосягаемую для «янки» высоту,

В своей бесконечной заботе о моральном духе личного состава (а после всех поражений последних месяцев он ой, как нуждался в заботе) штаб корпуса организовал в боевых частях гастроли «Мадемуазель Сильвианы» – знаменитой певицы из Пор-дез-Анж. Звезда приехала со своим толстым импресарио на «Мерсье-Камионетт-Суперб» – новом, но не особенно вместительном грузовичке. В занимавших большую часть кузова ящиках лежали концертные платья «Мадемуазель Сильвианы», лампы и ещё совершенно непонятный реквизит, назначение которого никто из встречающих (свободный от дежурства Морис был среди них) так и не понял.

Знаменитость поначалу не горела желанием знакомиться с местными офицерами, свалив все дела по организации предстоящего завтра концерта на своего «мсье Альбера», а сама величественно удалилась в приготовленный для неё домик. Солдаты занесли ящики в офицерское казино, а «мсье Альбер» сразу стал командовать их разгрузкой. Зрелище толстого «пекина»³, распоряжающегося солдатами, развеселило офицеров не хуже ожидаемого концерта. Наконец, командант Асслер во избежание скандала выставил из зала всех посторонних. Далеко, впрочем, Морису и его товарищам уйти не удалось, поскольку круглый импресарио пулей вылетел из дверей казино вслед за ними. Солдаты, обнаружив «непопулярность» заезжего гостя у своих офицеров, отказались наотрез выполнять его распоряжения и демонстративно уселись в углу, раскурив папиросы.

При появлении офицеров они, само собой, встали и спрятали папиросы за спину, но, видя, что «пекин» по-прежнему не пользуется авторитетом у «патроната», начали дружно изображать идиотов, у которых всё валится из рук. Морис и другие с удовольствием приняли правила игры, начав отдавать солдатам совершенно бессмысленные распоряжения и, не моргнув глазом, выслушивая ответы: «Да, господин лейтенант», «Нет, господин лейтенант», «Одно мгновение, господин лейтенант». Наконец, до толстяка дошло, что над ним просто издеваются, и никто ему так и не поможет (командант Асслер предусмотрительно покинул зал казино). Тогда он взмолился о помощи. Дословно «взмолился», упав на колени перед капитаном де Шеро.

Таким образом, возомнивший о себе «пекин» был поставлен на место. В срыве же концерта (несмотря на высокомерность «Мадемуазель Сильвианы») никто из лётчиков заинтересован не был, в конце концов, всё, что было в близлежащем городишке Гран-Марше, а был там из развлечений единственно кинематограф со старыми лентами, все офицеры Седьмого полка уже изучили вдоль и поперёк. Разумеется, прибытие к ним «настоящей» звезды из Калифорнии никто не собирался пропускать и уж, тем более, срывать её концерт. Поэтому, оставив «мсье Альбера» в роли просителя, и отослав солдат заниматься своими непосредственными обязанностями в ангарах и на лётном поле, офицеры взяли подготовку сцены в собственные руки. Особенно настаивал «мсье Альбер» (смиренно и вежливо, но упорно) на лестнице, по которой должна была спускаться Сильвиана.

С лестницей вышла заминка. Сначала капитан де Шеро хотел использовать вместо неё трап от транспортного «Бертранда», но ставший скромным импресарио забыл о новоприобретённой скромности и взбунтовался. Упирал он, впрочем, не на то, что он этого не позволит, а на том, что «Вы же не хотите, господин капитан, чтобы Мадемуазель Сильвиана спускалась по этой узкой железной халтуре?». Де Шеро был вынужден согласиться – знаменитая звезда большого кабаре не может спускаться по обычному авиационному трапу. Соответственно, пришлось искать плотника, чтобы сколотить приемлемую (то есть, по крайней мере, из семи ступенек) лестницу из дерева. Одним из плотников, и при этом старшим по званию, оказался как раз Морис. Его приобретённые в отцовской мастерской навыки теперь пригодились для общего дела. К вечеру лестница была готова и даже не шаталась, несмотря на попытки «мсье Альбера» станцевать на ней некий безумный танец. Если бы Морис не стал лётчиком, он вполне смог бы зарабатывать на жизнь, как плотник.

-----------------------

³ «p?kin» – т.е. штатский (франц.воен.жарг.)

– Господин лейтенант, – снова вступил Пикард, – под нами тот самый перекрёсток.

Лейтенант Обриан заложил вираж с тем, чтобы Пикард смог лучше осмотреть участок, где ему предстояла корректировка артогня. На земле была хорошо видна какая-то ферма с какими-то сараями и силосной башней. А на самом перекрёстке, на обочине ведущей в Труаз-Эглиз дороги, стоял броневик – такой же, как те, что уже заняли город на берегу реки. Вокруг него суетилось несколько совсем маленьких фигурок.

– Жаворонок, здесь Голубь, – сказал Морис, – Жаворонок, здесь Голубь. На перекрёстке обнаружен вражеский «ящик». Повторяю, на перекрёстке неподвижно стоит вражеский «ящик». Идеальная цель для пристрелки, Жаворонок, я тебе это говорю.

Изменено 28 Mar 2014 пользователем moscow_guest

[Nagel]

После 1848 г. при слове "бонапартист" французы начинают плеваться. А после разоблачения псевдонима Бонапарта-внука эту фамилию просто перестают воспринимать серьёзно как политиков и, тем более, вероятных монархов.

А что случилось в 1848?

[moscow_guest]

А что случилось в 1848?

То же, что и в РИ - "Весна народов" и, в частности, революция во Франции.

[Nagel]

«Да, мой лейтенант», «Нет, мой лейтенант», «Одно мгновение, мой лейтенант».

а разве "мон лейтенант" - означает мой лейтенант, а не господин лейтенант? (Мон - это же вроде сокращение от монсеньор?)

А кто в этом мире "основоположник марксизма-ленинизма"?