Хайборийская, турийская эра и ранее...

[Каминский]

Спасибо. Вот только антивирус не дает открыть...

Сие печально( Но может когда выложу и тут

[Vasilisk]

антивирус не дает открыть

 

Да, у меня тоже Касперский ругается и не даёт перейти на тот сайт.

[Каминский]

Да, у меня тоже Касперский ругается и не даёт перейти на тот сайт.

Странно(

[Каминский]

Хайбория: Новый Рассвет

 Как известно из эссе Роберта Говарда "Хайборийская эра" созданный им мир погиб во многом благодаря "роли личности" в истории, а также благодаря цепи несчастных случайностей приведших к крушению великие королевства Хайбории:

"По странному капризу судьбы, пикты вступили на путь создания собственной империи в результате усилий всего одного человека, и притом чужеплеменника. Этим человеком был Арус, немедийский священнослужитель и прирожденный реформатор. Что именно заставило его обратить внимание на пиктов, нам в точности не известно, однако история свидетельствует: однажды он решился отправиться в дебри запада и смягчить жестокие нравы язычников, разъясняя и вводя в тех местах кроткий культ Митры. Аруса не устрашили даже жуткие истории о том, что случалось с путешественниками и торговцами, дерзавшими отправиться туда прежде. И судьба ему улыбнулась: одинокий и безоружный, он достиг-таки народа, к которому стремился, — и не был тотчас заколот копьями, как ему предрекали...Арусу повезло: судьба столкнула его с вождем, которого природа одарила необычайно ясным умом. Звали его Горм. Современному человеку понять Горма столь же трудно, как Чингисхана, Османа, Аттилу или иных, рожденных в дикой стране среди необразованных варваров и, тем не менее, наделенных духом завоевания и основания империй…

...Арус был достойнейшим представителем народа, чей врожденный артистизм был отточен столетиями цивилизованной жизни. За Гормом же стояло сто тысяч лет необузданной дикости. Поступь тигра была в его бесшумной походке, хватка гориллы — в хватке его рук с черными от въевшейся грязи ногтями, и во взгляде его горел тот же огонь, что светится в глазах леопарда.
Арус был человеком практичным. Он постарался заинтересовать дикаря соображениями материальной выгоды. Повествуя о величии Митры, он красочно описывал мощь и роскошь хайборийских королевств — ибо что, если ее труды и учение Митры, возвышало их и утверждало во славе? Он рассказывал Горму о городах и плодородных равнинах, о мраморных стенах и железных колесницах, о башнях, увенчанных драгоценными камнями, и о всадниках в сверкающей броне, мчащихся в битву. А Горм, ведомый безошибочным инстинктом варвара, пропускал мимо ушей все, что касалось богов и их учений, и жадно вбирал рассказы о земном могуществе, столь живо описанном чужаком. И вот таким образом в жалкой лачуге с плетеными стенами и земляным полом, где на колоде красного дерева сидел жрец в шелковых одеяниях, а перед ним — смуглокожий вождь в тигровых шкурах, — вот таким образом и именно там был заложен первый камень в основание империи." (Роберт Говард. "Хайборийская эра")

О том к чему это привело, как пикты, сплотившись под властью Горма, сокрушили великую Аквилонскую империю, а вместе с другими варварами - и всю Хайборийскую цивилизацию, как волны варварских нашествий, одна за другой, стерли с лица земли всякое упоминание о ней можно прочесть в том самом эссе, благо оно сравнительно невелико.

Нас же тут интересует тот момент, что падение Хайборийской эры, согласно тому же Говарду, вовсе не было предопределено - а значит и вся ее история могла пойти по совсем иному сценарию.

 

Мир накануне Эпохи Варваров. Одно из событий, в известной степени, определивших судьбы Хайбории, и возможно, позволившее странам Запада выстоять под ударами гиркано-туранских воинств, произошло в пределах Пиктской Пустоши. В устных традициях участников, эта, малоизвестная в «цивилизованной» Хайбории, война, осталась одним из важнейших событий в истории. Между тем, даже в Аквилонии, многие о ней просто не слышали. И это не удивительно, ибо в те же годы страна содрогалась от ударов с Востока. Практически единственным письменным источником по теме пикто-киммерийской войны осталось сочинение некоего Теана из Немедии. Теан приходился племянником известному немедийскому ученому и проповеднику Митры, жрецу Арусу. Последний остался в истории как автор подробнейшего атласа известного на тот момент мира, который включает описания таких далеких и загадочных мест, как горные области Афгулистана или Черные Королевства крайнего Юга. При этом многие разделы атласа написаны Арусом не со слов всевозможных авантюристов, а по собственным впечатлениям. Ученый муж был человеком неуемным, и совершенно точно известно, что в Киммерии, Гиперборее, Заморе, Западной Гиркани и на равнинах к северу от Вилайета он побывал лично. Любопытно, что Арус питал странную симпатию к народу пиктов. Его рассказ о пиктах в книге удивительно комплиментарен. При этом, кажется, единственным пиктом, которого Арус знал, был наемник Гарднак, состоявший при Арусе телохранителем. Некогда священник выкупил его из тюрьмы. Чтобы ни натворил Гарднак, ему за это грозила виселица, но Арус спас ему жизнь. Так варвар посвятил жизнь служению своему спасителю. Наверное, он и является главным, если не единственным источником Аруса, при написании глав о Пустоши Пиктов. То ли вдохновленный обществом своего верного слуги, то ли по другим причинам, ученый муж собрался лично отправиться на крайний Запад континента. О том, что должна была представлять из себя миссия Аруса, гадали много лет все, кого эта тема вообще способна была заинтересовать. Официально - священник собирался предпринять попытку обратить пиктов в митрианскую веру. Это звучит как будто не слишком правдоподобно, но случались в истории миссионерские путешествия и опаснее и загадочнее. Наука и религия того времени еще не разошлись разными дорогами, и ученый Арус мог быть искренне верующим, желающим приобщить соплеменников своего телохранителя к Свету Митры. Интерес ученого к неизведанным уголкам земли – тоже повод как будто основательный. А вот почему миссию собрался финансировать немедийский двор – уже не столь очевидно. Отсюда бесконечные спекуляции на тему того, что религиозная цель поездки была всего лишь прикрытием для попыток заключить с пиктами воинский союз против Аквилонии. Так или иначе, Арус совсем уже собирался отправиться в Пустошь, но буквально на пороге дома, внезапно схватился за грудь, сделал несколько тяжелых попыток вздохнуть, и скончался. Сердечная жаба – болезнь непредсказуемая. Здесь мы так подробно описываем судьбу одного единственного человека лишь потому, что его племянник оставил будущим поколениям подробную историю пикто-киммерийской войны. Вместо Аруса поехал Теан, тоже человек ученый, но талантов дяди лишенный начисто. Гарднака в то время уже не было в живых, но как сей муж покинул мир неизвестно, да и совершенно не важно. Теан достиг границ Пустоши, а вот дальнейшая его судьба была тяжела и даже трагична. В первые же дни за Черноводной его небольшой отряд был перебит, а сам он попал в плен. Видимо Теана воспринимали как некую диковину. Он немного знал язык, порывался говорить на какие-то загадочные темы, продемонстрировал несколько забавных фокусов. Потом выяснилось, что жрец владеет искусством врача. Великим целителем Теан не был, но все же во врачевании ран знал толк. Благодаря этому пребывание его в плену было относительно комфортным. За проведенные в плену у пиктов годы, Теан по всей видимости, смирился со своей участью и даже пытался находить в ней положительные стороны. Его попытки проповеди были безуспешны, и он утешался тем практическим добром, которое сумел оказать дикарям. В качестве врача он стал пользоваться уважением, если не почетом. В повседневной жизни Теан, перестал ощущать себя пленником. Он старался использовать предоставившийся ему шанс поглубже узнать жизнь таинственного народа. Со временем, раздобыв письменные принадлежности, Теан начал вести записи, много внимания уделяя обычаям пиктов, их религии, легендам. Несколько раз пленника дарили и выменивали, и наконец, он оказался в рабстве у пиктского вождя по имени Горм. Судя по всему, человек это был незаурядный. Оставаясь диким лесным пиктом, Горм все же был слишком честолюбив и алчен, чтобы считать образ жизни предков лучшим из возможных. Со слов Теана, он пристально интересовался новшествами в военном деле, производством железа и мечтал о большем, чем изнурительные межклановые войны пиктов. Дальше Теан вдруг ударяется в пространную фантазию, как могла бы повернуться судьба пиктов и всех их соседей, если бы такой сильный вождь, как Горм, сумел объединить вокруг себя племена Пустоши. Не совсем понятно, что заставило обычно сдержанного и точного в своем рассказе, Теана пуститься в такие отвлеченные рассуждения. Наверное, причина тому – великая трагедия пиктского племени, свидетелем которой он стал. Этот полет фантазии, который занимает несколько страниц повествования, вдруг прерывается кратким упоминанием, что Горм был среди первых жертв киммерийского вторжения. Непреклонный варвар во главе своих людей вышел навстречу много превосходящим силам киммерийцев, и пал в бою в первые же мгновения. Когда Горм, размахивая топором, устремился навстречу киммерийскому строю, какой-то воин метнул дротик. Острие дротика вонзилось в горло вождя и вышло из затылка. Теану в очередной раз повезло. Киммерийцы отлично знали, кто перед ними, потому что ни немедийцы, ни священники Митры не были для них чем-то неизвестным. Теана вновь взяли в плен, но обращались с ним гостеприимно. То ли заступничеством Митры, то ли по милости киммерийских воителей, он выжил во время одной из самых жестоких войн в истории Хайбории. Находясь в самой ее гуще, ни разу не обнаживший меч, Теан, врачевал равно воинов обоих сторон, и кажется, всерьез пытался уговорить киммерийцев вести войну чуть более «по-рыцарски». Можно только предположить, как смеялись над его предложениями вожди победоносной армии. Но сам Теан чудесным образом сумел не вызывать ни у кого гнева, достаточного, чтобы на него подняли руку. Сыграло ли уважение, которое всякие суеверные люди испытывают к тем, кто кажется им отмеченным печатью богов, или киммерийцы в самом деле были, на свой лад, «рыцарями», неведомо. Теан не только пережил Пикто-Киммерийскую войну, но и потом добрался до Немедии, где и написал свою книгу.

 

Изменено 18 October пользователем Каминский

[Каминский]

Последние дни Старой Хайбории

То время это выглядело как эпоха противостояния всего двух больших игроков, Аквилонской Империи (включавшей уже Аргос, Зингару, Офир, частично Замору) и гирканско-туранского государства, контролировавшим все земли восточнее.

В свою очередь Гирканцы, хоть и прошлись грабительским походом по землям Коринфии, Заморы и Бритунии, откатились назад, на юг.
Ядром их державы оставался западный Туран, а важнейшими приобретениями стали земли Кофа, Хорайи, Хаурана и Шема, а так же север Стигии. Очень скоро пришедшие с востока завоеватели, хоть и не спешили смешивать свою кровь с завоеванными народами, приобрели их обычаи, отчасти переняли веру и культуру. Они помнили свою историю, гордились славой всадников, брезговали жить в городах. Но их «туранизация» была стремительна и необратима. Поэтому не прошло и века, и разница между гирканцами из-за Вилайета и их западными родичами стала столь сильна, что почти затмила общность происхождения.

Поклонявшиеся Огню, облаченные в шелка, блиставшие золотыми украшениями, любившие цветистую поэзию, западные потомки уроженцев Великой Степи смотрели на одетых в грубое сукно, наголо обритых, косноязычных и неграмотных восточных родичей как на варваров. Первые пили изысканные вина, вторые – кислый кумыс. Первые презирали вторых за примитивность. Что не мешало им вербовать за Вилайетом наемников, иногда целые армии.

Приходя на благословенные земли того же Кофа, степные дикари, не раз и не два выходили из повиновения, превращаясь в налетчиков, вновь подвергая опустошению земли вассалов своих номинальных нанимателей. Поэтому лучшим способом занять их, было отправить степняков грабить пограничные земли Империи и других стран условного Запада.

Немедия и Бритуния сохранились, хотя испытывали большое давление со стороны, как великого западного соседа, так и со стороны северных варваров, которые постепенно все больше проникали туда, и становились важной частью общества, сначала как воины-наемники, потом как поселенцы, а потом и как некое новое воинское сословие. Тем не менее, страны эти сохраняли свои прежние имена и в какой-то степени идентичность. Гирканцы, особенно новоприбывшие, не раз и два вторгались в эти страны, но каждый раз набеги были или отбиты или просто пережиты в укрепленных городах и селах. Это были завоевательные походы, а рейды небольших отрядов, внушавшие ужас, но не способные по-настоящему поколебать основы страны. Постепенно некоторые восточные варвары начинали искать службы уже у правителей стран Запада, которые использовали их как оружие друг против друга и заслон от основных сил с Востока.

Так на крайних восточных границах, что Аквилонской Империи, что на южных пределах Немедии и Бритунии осели «свои» гирканцы.
Гиперборея в виду географической удаленности, оставалась по большей части неуязвима для гирканских вторжений, но на нее так же усилился натиск варваров, с одной стороны асов, с другой пришедших откуда-то из полярных регионов вентов.

Буферное Пограничное Королевство приобрело все черты смешения старохайборийского и нордхеймского элементов.

Гандерланд, подчиненный Аквилонской Империи, продолжал играть роль некоего патриархального захолустья, но при этом и военного рубежа между Империей и большим Севером.

Киммерийцы продолжали оставаться вне большой истории. Вся их неукротимая воинственность уходила на взаимную резню с пиктами, асами и ванами. Видимо дело было в чрезвычайной консервативности родовых обычаев, сковывавших всякую мобильность. Постоянные внутренние распри не давали киммерийцам времени для долгих заграничных походов. Потому что первое время даже в качестве наемников они почти не фигурируют в немедийских или аквилонских хрониках. Все это время в среде киммерийцев, несомненно, происходили какие-то процессы, власть крупных князей все усиливалась, разделение некогда единого народа на четыре ветви все нарастало. От соседей перенимались все новые способы ведения войны. К этому примерно времени относится «революция стремени», когда прежде сражавшиеся пешими, и едва ли не презиравшие всадников, киммерийцы переняли не только лошадей, но и стремена.

Началом больших перемен в Киммерии можно считать поход в Пустошь, но после него все во-многом вернулось на круги своя.

В общем можно сказать, что Север пребывал в стагнации, хотя применительно к северу это обозначало, прежде всего, войну всех против всех.

Юг же бурлил событиями.

Особенно упорными и жестокими были войны за Шем. Асгалун переходил из рук в руки не меньше полудюжины раз. В моменты наибольшего успеха гирканцев, Империя отступала за самую реку Хорот, оставив врагу часть бывшего Аргоса. Когда удача склонялась на сторону аквилонцев, гирканцы пятились за Ерук.

После нескольких войн, шедших « на уничтожение», противостояние стало более-менее позиционным. Местом частых битв были берега Стикса. В ходе этих войн грозная некогда Стигия была разрушена и сильно деградировала, хотя и не прекратила существование. Но фактически «Стигия» свелась к старой столице, где с упорством, достойным лучшего применения, держались старых ритуалов и традиций. Земли же оказались в распоряжении всевозможных кочевников.

На некоторое время наступило затишье.

Гирканская держава была слишком велика и рыхла, чтобы хранить хоть какое-то единство и на протяжении жизни двух поколений оказалась раздробленной на несколько ополчившихся друг против друга царств. Их правители постоянно воевали друг с другом, сгоняя друг друга с престолов, присоединяя и теряя земли, провозглашая себя «царями царей» и «великими правителями» после первой же победы над другим таким же царем-воином. К тому же все они были формально, а иногда и фактически, членами одной семьи, претендовавшими на первородство, и поэтому свары были бесконечными и в принципе не могли закончиться, потому что правящий клан все плодился, порождая новых голодных принцев крови.

Однако, хотя того, что можно было бы назвать «Гирканской Империей» не сложилось, все равно под властью гирканцев сформировалась некая общность, что-то, что воспринималось, как земли некогда великой державы, которые следовало снова объединить. Порядок в большей-меньшей степени сводился к наличию кочевых кланов, державшихся за кочевой образ жизни, который позволял им оставаться непревзойденными воинами, и оседлых народов, которые платили кочевым царям дань. Что же до жизни в подвластном кочевым царям регионе, то после того, как остались в прошлом ужасы большого нашествия, а войны превратились в резню небольших армий гирканцев между собой, то Восток испытывал настоящий бум в торговле, науках, искусствах и ремеслах.

Аквилония же была, «регулярным» государством, настоящим stato, обладала развитым законодательством, опытом администрирования в военной и гражданской областях. И хотя размеры и особенности регионов накладывали отпечаток, главной идеей аквилонских императоров, было дальнейшее развитие и распространение этих практик. Тем не менее, и эта славная держава несла внутри себя семя разрушения.

Выстояв под ударами врагов со всех сторон света, Аквилония чуть не уничтожила самое себя в гражданских войнах, которые носили столь же непримиримый характер.

По мере снижения гирканской угрозы, Империя предпринимала несколько попыток завоевательных походов на север, отчасти из желания навсегда ликвидировать угрозу, отчасти в поисках ресурсов, прежде всего леса, отчасти из политических амбиций. Однако на этом направление успехов не было. Постоянной, но, в сущности, привычной угрозой оставались дикие пикты.

Регулярная армия, позволившая Аквилонии выстоять, в годы условного мира сама же стала и одной из главных угроз существованию державы. Страну лихорадило от военных переворотов и бунтов провинциальных военачальников. Императоры сменялись едва ли не каждый год и каждый следующий убивал предшественника. Военные наместники провинций могли провозгласить себя независимыми правителями, а то и императорами. В один момент сразу четыре человека носили этот громкий, но обесценившийся титул.

Спасение пришло, как это нередко бывает, со стороны. Старая имперская знать, возможно, и довела бы страну до такого же распыления, как гирканские цари и царевичи свою великую державу.

Но не иначе, как сама История призвала на роль спасителя гандерландского барона Вимарка, человека столь же энергичного и рассудительного, сколь храброго и жестокого. Офицер императорской гвардии, он вступил в любовную связь с дочерью одного из свергнутых императоров, после чего возглавил военный переворот. Свергнув и спешно казнив предшественника вместе со всей семьей, он женился на своей возлюбленной, формально повысив свою легитимность. В тот момент многим казалось, что это правление продлится несколько месяцев, а возможно и недель.

Оно продлилось сорок три года.

Вимарку выдалось править в годы, когда не только его держава, но и весь цивилизованный мир находился на грани краха.

Император Вимарк

ну и так далее, там много чего написано