В траве кузнел сидечик…

[марик]

Вы ж все равно ничего не правите. Так какая разница. Созреете - стукните в личку. Мне всерьез любопытны комментарии обычных читателей, но без позволения автора неприлично выкладывать. .  

[Звёзды Светят]

Вы ж все равно ничего не правите.

 

Отнюдь.................

[Berlinguer]

Бывают среди них и такие, которые предпочитают быть всегда в возрасте около 14 лет – что, впрочем, им не мешает справляться с должностями. И только выходцев из довеладовских времён такое Шокирует

- К Дыркину, не иначе, - пролепетал толстяк, -  к  нему  самое  лучшее.
Только грозен. Ух, грозен! И не подходи. Двое уж от него сверху  вылетели.
Телефон сломал нынче.
   - Ладно, - ответил Коротков и залихватски сплюнул,  -  нам  теперь  все
равно. Подымай!
   - Ножку не ушибите, товарищ уполномоченный,  -  нежно  сказал  толстяк,
подсаживая Короткова в лифт.
   На  верхней  площадке  попался  маленький  лет  шестнадцати  и  страшно
закричал:
   - Куда ты? Стой!
   - Не бей, дяденька,  -  сказал  толстяк,  съежившись  и  закрыв  голову
руками, - к самому Дыркину.
   - Проходи, - крикнул маленький.
   Толстяк зашептал:
   - Вы уж идите, ваше сиятельство, а я здесь  на  скамеечке-вас  подожду.
Больно жутко...

[Vasilisk]

Смена пола есть, возраста тоже есть, а биологического вида - не предусмотрена? Фурфаги будут недовольны.

[Звёзды Светят]

Продолжение.

 

В чайной комнате уже присутствовали несколько однопартийцев и однопартиек. Когда Гошка с остальными туда заходили, один из них увлечённо рассказывал остальным про свой недавний визит по какой-то причине в какую-то неперспективную деревню,  населённую неполноправными гражданами:

 

– Вот  я им, падлам, и говорю: «Чем же вы недовольны, твари неблагодарные?!...  Много десятков поколений ваших деревенских предков были бы в восторге от такой жизни! Барщиной не обложены, оброком не обложены, продразвёрсткой не обложены, продналогом не обложены, постоем не обложены, извозом не обложены, отхожими промыслами не обложены, и даже рекрутчиной не  обложены! Ненавистного вам колхоза – и того у вас нет! И городские к вам не суются, и никакие чужие к вам не суются, и вам самим никуда ездить не нужно!  И никто не возражает, чтобы вы ходили в лаптях да в сермяге, и сами производили всё, что потребляете… Даже чтобы мыло своё варили!... И никто не мешает вашим бабам рожать в меже без отрыва от пахоты! И снабжение вам хоть и деревенское, но  дармовое!  Даже лошадей и прочую скотобазу задарма имеете! Сидите фактически паразитами на шее трудового народа… Чем же вы можете быть ещё недовольны?!...»  А они, падлы, ноют, что Сети им не положено, и радио им не положено, и никакой техники им не положено, и даже лампочки Ильича им не положено, и керосинок им не положено, а при лучине сидеть им впадлу, и деревенское вкалывание им невмоготу, и солонина им не по вкусу, и на кашах с киселями жить им голодно... И, самое паскудное, они, падлы, так полагают, что их заставляют жить в деревне! Заставляют!... Хотя – ментоскопы свидетели! – они распределены по справедливости!  Потому как во времена предвеладовские очень много рассусоливали о счастливой доколхозной деревне! Вот и получили распределение по возможности… За что боролись – на то и напоролись!…

 

Гошка сделал вывод, что в той конкретной деревне был собран очень конкретный контингент, если технологии там дозволены только позапрошлого века. Надо полагать, даже посуда там дозволена только глиняная и притом самодельная. И надо полагать, все они там в ошейниках, для недопущения самоубийств…

 

И вспомнил Гошка, что во времена Велады было решено по деревенским. А было обращено внимание на то, что ещё задолго до Революции началось такое безобразие, как бегство деревенских в города, аж целыми семьями; причём бегство вопреки тому, что в тогдашних деревнях даже у самых наибеднейших бедняков какое-никакое жильё всё-таки было, (и даже если оно случайно сгорало, по тогдашним Традициям погорельцам всем миром строили новое), а в городах никто их жильём обеспечивать не собирался. И эти самые бездомные понаехавшие – сбивали цены на городскую рабочую силу; причём прежде всего на ту, которая и без этого сбивания была весьма и весьма невеликой. Вот это и было признано негуманным и потому недопустимым! 

Кроме того, было обращено особое внимание на то, что как раз те самые особи (людьми их не называли), которые из деревень понаехали в города, и притом по своей ментальности естественным образом перестали быть обыкновенными деревенскими, но противоестественным образом не стали  обыкновенными городским; в абсолютнейшем своём большинстве при ментоскопировании оказывались или уголовниками, теми самыми, которые «желали жить не по фраерскому закону, а по воровскому», или  вовсе наигрязнейшей грязью. И потому распределяли их соответственно!...

 

Однопартийцы тем временем оглянулись на вошедших, увидели Гошку с тортом и сразу же спросили:

 

– О, ещё один тортик! У тебя какой день изображает?!...

 

– 20 августа… – ответил Гошка.

 

А остальные заговорили:

 

–  А у меня – 18, когда всё только начиналось…

 

– А у меня – 24, последний день довеладовского мира… Когда баррикады уже разбирались, а продолжение ещё не прилетело…

 

– Вот и выстроим их в ряд… Кто-то ещё с таким тортом придёт, только что другой  день изображающим… Чтобы было красиво, когда придёт без ограничений!...

 

И поставили в ряд три тортика.

Потом обратили внимание на остальное:

 

– Можно выкладывать…

 

– И – присоединяйтесь!... Время пить чай…

 

– Как там в песне поётся: «Выпьем за Родину, выпьем за Шпагина, выпьем за тех, кто стоял на снегу»…

 

Инна и Сашенция выложили на стол свои ноши – одна комплект пирожков, вторая комплект фигурных пирожных. А на столе уже было немало всякой подобной всячины, а также и свежевскипячённый серебряный самовар вида вроде бы антикварного, но – с попутной функцией термоса. Был этот самовар подсоединён к чайному автомату, заваривающему  разнообразные чаи; причём заваривающему с учётом специфики каждой из заварок, и выдающего в разноразмерных чашках из полупрозрачного термофарфора, (ещё и менявшего цвет в зависимости от сладости, крепости и состава чая), сверху прикрытых крышечками, дабы эфирные масла не улетучивались напрасно. А встроенный микроментоскоп, определяющий, какому человеку какой чай сей момент более всего понравится, был, как чаще всего в этой компании, отключён. Потому как здесь его использование полагали перехлёстом…

 

Сели, налили посредством этого самого автомата по чашке чая, с заваркой, кому какая нравилась. Гошка  выбрал чёрный индонезийский с сушёной коркой лимона; Инна, как истинная химичка – сложносоставной цветочный; Сашенция – красный цейлонский и очень крепкий; Марлен – довоенный чай эпохи своей настоящей молодости. Начали неторопливо пить.

 

 

Гошке внезапно пришло в голову, что если бы подобное этому собрание  людей, хотя бы и однопартийцев, имело бы место быть в довеладовскую эпоху – то Инна, по причине её красоты, сразу бы оказалась в окружении поклонников… А здесь – ничего подобного, одного того факта, что она его за собой привела, оказалось достаточно, чтобы все однопартийцы смотрели на неё как на фактически замужнюю гражданку.  Даже то, что он, по данным ментоскопа, пришёл за ней с серьёзными намерениями, это уже во-вторых…

А ухлёстывать за таковой гражданкой, замужней или фактически замужней  – и в довеладовские-то  времена считалось аморалкой; а уж в послевеладовские считается и вовсе извращением, за которое нещадно критикуется довеладовский кинофильм «Коммунист» – потому как там главный герой изображён таким вот извращенцем, уведшим чужую жену у её законного мужа. 

И только у одного Гошки шевелилось в уме такое подозрение, что Инна для того его и привела в эту партию, чтобы к ней, недотроге, никто другой не клеился. И сегодня тоже для того за ним залетела…

Впрочем тут же у Гошки выскакивало попутно и другое подозрение – что всё это она также и для того, чтобы однопартийки на него клевали; им-то это не только не извращение, а наоборот, очень заманчиво, отбить жениха у такой Красивой… А поскольку после Велады фактическое гражданское сожительство приравнено к зарегистрированному браку, а кроме того, советским вольным гражданам, даже неполноправным, разрешено многожёнство; то, в более мягком случае, однопартийкам заманчиво опередить такую Красивую, пойти к её жениху старшей женой, а химичку, соответственно, оставить всего лишь младшей…

Да только сам Гошка прислушивался к мнению бывалых  послевеладовских многожёнцев, что вторую жену если и брать, то – или если они с первой очень отъявленные подруги-неразлучницы; или никак не раньше, чем когда первая опостылит. И оттого пока что брать вторую не планировал; да и в далёкой перспективе старшей женой  всё одно сделал бы Инну, потому как всегда так полагал, что старый друг лучше новых двух. Тем более что в эпоху послевеладовской техники эта пословица заиграла великим множеством новых смыслов…

А доходили до Гошки и такие слухи, что Инна в Криохиме и в университете, да и в прочих местах, ежели к ней, такой Красивой, начинает кто-то клеится, особенно из благонадёжных, то всегда отшивает такового стандартными словами, что у неё парень уже есть, и очень давно. И при этом потрясает… всё тем же антикварным экземпляром «Пионерской правды»! Из чего следует, что она всё-таки типичная жительница своей страны и своей эпохи... Настолько типичная, что вряд ли смогла бы выжить – не то, чтобы процвести, а хотя бы всего лишь выжить – в другой стране и/или в другую эпоху…

 

И в  этот момент Гошка внезапно вспомнил, что до Велады  все бракоразводные судебные дела   заканчивались одинаково: мужу   – свобода минус ребёнок минус квартира минус алименты, жене – свобода плюс ребёнок плюс квартира плюс алименты. Причём доходило до такого, что детей оставляли жене-алкоголичке, приговорённой вот этим же самым судом к принудительному лечению от алкоголизма…

 И всё это было вопреки тому, что такого формального закона не было, и вовсе никакого формального закона по бракоразводным делам не было, а была так называемая «сложившаяся судебная практика», то есть победившее и торжествующее Беззаконие, разухабисто ломавшее судьбы миллионов советских граждан. В результате чего для тогдашнего советского гражданина прописать законную жену в своей квартире – это значило пойти к ней в бесправные рабы. Потому что в случае чего – его из квартиры выкинут, а не её! Даже если брак распадётся по причине её измен, а не его; или – её пьянства, а не его…

Так уж получалось по этой самой «сложившейся судебной практике», что если муж пьёт – виноват муж, если жена пьёт – виноват муж, если муж бьёт жену – виноват муж, если жена бьёт мужа – виноват муж, если муж ходит налево – виноват муж, если жена ходит налево – тоже виноват муж… И даже просто признать существование фактов того, что бывает и так, когда во всём виновата жена, а не муж; и/или признать, что некоторые мужья способны позаботиться о детях получше, чем некоторые жёны; и/или в любом конфликте между мужем и женой признать правоту мужа – всё это в  те времена было заведомо невозможно…

И только вскоре после Велады было признано, что мужчина как таковой по своей Природе суть многожёнец, ему ходить налево – не плохо и не хорошо, а  естественно; а женщина как таковая по своей Природе суть если не шлюха, то одномужка, ей ходить налево – не плохо и не хорошо, а  противоестественно; и возбухать на походы мужа тоже противоестественно. Признано было и то, что если жена, ментоскопы свидетели, ребёнка любит больше, чем мужа, то брак должно признать фиктивным. И были задним числом пересмотрены все бракоразводные дела за прошлые десятилетия, и немало вздорных и/или блудливых гражданок поехало в неперспективные деревни...

 

Сашенция-связистка, отведав чая и откушав пирожка с черешнями, встала и подошла к огромному, кинозального формата, экрану телекомплекса, стоящего напротив портрета. Включила, пощёлкала, да и сказала:

 

– Фильмы вэпээсэсовцев всё ещё в основной памяти… Если кто-то не успел их скопировать – ещё не поздно... А потом – заархивирую и перекину во вспомогательную!...

 

И завозилась в технике и в её настройках.

 

И вспомнил Гошка, как во время Велады был наведён должный порядок в кинематографии.

Прежде всего, было так определено, что усладить Зрителя – это уже вторая её задача, а первая – не подмахнуть вкусам Антизрителя; который отличается от Зрителя, в сущности, только одним – упрощённостью своего восприятия бытия, и на экране, и в жизни.  Специально для кинематографистов это разъяснялось на таком примере – кинофильм, действие которого происходит в 1941 году, только что на экране мелькает форма образца 1943 года и техника образца 1944 с видимыми следами нескольких послевоенных модернизаций.  Антизритель на такие мелочи и внимания не обратит; скорее всего он их просто не заметит, а если ему подскажут – отмахнётся. А вот Зрителю они сразу весь интерес к фильму отшибут! Так же, как и такие сценки, когда толпа строчит из пулемётов по одному  убегающему персонажу, и не одна пуля не попадает… Или, как бывает в довеладовских индийских фильмах, когда персонажи мочат друг дружку по-чёрному, а потом смоют краску – и оказываются здоровенькие…

 Далее, был  решён вопрос, про кого и для кого должно быть кинофильмам.   То есть – обязательно для тех и желательно про тех, кого герои Велады хотели осчастливить! А осчастливить они хотели советских семидесятников…

Иначе говоря, было так определено, что кинофильмы должны быть –  обязательно для и желательно про тех самых советских граждан, которые способны выживать только в советские семидесятые и только если советская власть о них будет заботиться, как аквариумист об аквариумных обитателях.  

Другими словами,  фильмам должно быть – желательно про маленьких людишек и обязательно для маленьких людишек! Тех самых, которые при любой власти и при любой Системе, хоть при монархии, хоть при анархии, в лучшем для них случае будут самыми низкооплачиваемыми из имеющих постоянную работу, а в худшем для них случае – самыми низкооплачиваемыми из претендующих иметь постоянную работу. (Причём всё это обязательно с поправкой на их семидесятничество!)

А точнее говоря – про тех  самых и для тех самых, каковых тогда чётко и однозначно определил тогда один из героев Велады: «Наша задача – делать добро хорошим людям, то есть истинным советским семидесятникам, и зло плохим людям, то есть  не приемлющим семидесятнического образа жизни, и, как следствие, всячески лишающих семидесятников возможности жить по-семидесятнически. А отличить их легче всего по такому показателю, как –  всякие-разные Трудности, а прежде всего и превыше всего самые обыкновенные житейские передряги – хороших людей ломают, а плохих – закаляют. Это мы по себе прекрасно знаем, и потому у нас не может быть никаких сомнений!...»

И общий принцип послевеладовского кинопроизводства стал таким – если есть возможность снять фильм  про маленьких людишках  и  для маленьких людишек, и притом не абы про каких и для каких, а про советских семидесятников (в том числе и несостоявшихся, если, например, жили задолго до семидесятых), и для советских семидесятников, то нужно этой возможностью пользоваться; а если таковой возможности нет – то её должно создавать!

Было так же сделано и уточнение о  фильмах со счастливым концом. Так  у довеладовских «хуливудских» фильмов часто бывало – что неестественно счастливый конец портил всё впечатление от неплохого в целом фильма. Таковое было признано недопустимым, лучше уж с несчастливым концом фильмы делать… 

И было признано, что в идеале конец фильма должен быть не счастливым и не несчастным, а – Естественным! То есть,  идеальный конец фильма должен быть примерно таков: герои  сделали всё, что им было возможно сделать, дабы достичь каких-то Целей; («Сделали, что могли, и каждый, кто может лучше, пусть сделает, что может!»); и Целей этих они, может быть, достигли, и даже с превышением,  но – всё одно в конце концов оказалось так, что как ни геройствуй, а выше головы не прыгнешь, самим собой быть не перестанешь, и потому, образно говоря, каждый сверчок так или иначе оказался на своём шестке... что большинству из них ну очень не понравилось!… Для чего геройствовали?!...

  (В этом, за неимением лучшего, был признан образцовым  французский фильм «Искатели приключений»; потому как там главный герой вроде бы всех своих врагов победил и всех намеченных целей достиг, но – ему пришлось заплатить слишком уж непомерную цену…)

Походя был признан допустимым для применения в фильмах и  матерный язык, в процессе придания матерному языку статуса составной части языка литературного. А отрицание такого статуса было признано издевательством гнилой  интеллигенции над советскими народами. 

 

И ещё Гошка вспомнил, что после Велады появились такие возможности – поиграть на ЭВМ со звукозаписями и видеозаписями. То есть – сначала загрузить в машинную память какую-нибудь звукозапись, аналоговую отдельно, цифровую отдельно, а потом проанализировать её – и машина выдаст расклад на экран, какие там мелодии и какие инструменты. И можно будет поменять инструменты – игру рояля на игру гуслей, игру фагота на игру гобоя, игру гитары на игру органа или ещё как. И потом – прослушать, что получилось, и даже записать на подручные носители, пластинки, кассеты, диски  или память малой машинки.  И с фильмами такое стало возможно  – загрузить в машинную память какой-нибудь кинофильм, и потом поменять в нём актёров, играющих роли, методом машинной анимации. И потому многие граждане так играли – загрузят, к примеру, три  серии французского фильма «Фантомас», и потом перебирают варианты, каким был бы этот фильм, если бы роли в нём играли какие-нибудь другие актёры, со всеми их ужимками, причём с поправкой на то, в каких фильмах они какие. Кто-то таким образом просто менял местами роли Луи де Фюнеса и Жана Марэ; а кто-то на роль комиссара Жюва вставлял Фрица Дица, причём с его стилем игры в «Освобождении»,  и/или на роль Фантомаса вставлял Чарли Чаплина со стилем его игры из немых комедий. А ещё кто-то мог таким образом перенести действие фильма в другую эпоху и/или другую страну… Или продолжить фильм новыми сериями… А потом такие любители эти самые нещадно отделанные ими фильмы помещали в Сеть, где всякий мог их посмотреть, некоторым нравилось. Того же  «Фантомаса» кинолюбители наанимировали аж сто серий, а самой лучшей завершающей, после многолетних обсуждений, признали ту, в которой Фантомаса всё-таки поймали, и сказали: «Вот теперь мы снимем с тебя маску!»; а Фантомас ответил: «Зря вы это сделаете!», сам снял маску и от этого умер. И голова у него оказалась лошадиная!…

 

Впрочем, всё это было уже потом,  а самое первое использование машинной анимации для кинематографии имело место быть вскоре после Велады, когда было проведено образцово-показательное исправление ею советского  кинофильма «Ирония судьбы или с лёгким паром».  После того, как героями Велады было признано, что этот фильм в целом неплохой, но основная идея слишком уж несуразно показана… как конкуренция двух самцов за самку и двух самок за самца!

И исправили фильм так:

Эпизоды с церквями и монастырями вырезали, они были признаны естественными для семидесятых годов девятнадцатого века, но никак не двадцатого.  Эпизод с тем, что главная героиня много лет была любовницей  чужого мужа – вырезали и вставили  в другой фильм, специально на такую тему снимаемый, а в этом конкретном фильме такой извращенческий эпизод был признан неуместным.

Социальное положение персонажей – откорректировали.  Оригинал  был признан великолепным примером, как не нужно делать фильмы – потому как там в главных героях оказались московский врач и ленинградская училка. И было признано, что это суть замалчивание того явления Природы, что далеко не всякий человек сможет стать, а тем более быть, хорошим врачом или учителем! И даже если очень захочет!...  И было решено, что  в главных героях должно быть московскому сторожу и ленинградской вахтёрше. (Допустимый вариант – московскому дворнику и ленинградской уборщице.)

 Далее, был откорректирован возраст героев  – Надежде и Галине определён был возраст около 18, Лукашину  и Ипполиту около 30.

Основная интрига фильма была определена как – эта самая конкуренция за любовь красивой блондиночки и красивого москвича.  Было признано, что Лукашин потому и предпочёл Надежду Галине, что ленинградочка оказалась натуральной платиновой блондинкой, каковых среднестатистический зритель любит;  а москвичка – всего лишь тёмной блондинкой, вот ей и не светило. 

И было признано напрасным выпячивание резкого взаимонеприятия Лукашина и Ипполита; и нужным, чтобы между ними было наоборот, полная взаимная лояльность, но – проистекающая от того, что каждый из них вовсе не считал бы второго конкурентом; а  как раз наоборот,  чтобы  каждый, глядя на другого,  был бы уверен, что вот этот тип ему ничуть не конкурент! И потому – с ним можно позволить себе такую роскошь, как вежливость… То есть –  чтобы богатенький Ипполит не воспринимал  голодранца Лукашина как конкурента; но и Лукашин  тоже не воспринимал Ипполита как конкурента, потому как имел свой козырь, против которого Ипполиту оказалось заведомо невозможно потянуть… 

Надежда предпочла Лукашина чётко и однозначно, причём не абы по какой причине, а потому, что сразу и издалека было заметно, что он будет её много меньше напрягать, а это главное! (Даже посуду за собой сам моет…)  Разумеется, содержать её так шикарно, как богатенький Ипполит, Лукашин и близко не сможет, но для положительной, в послевеладовском смысле, киногероини главное – не кто её богаче содержит, а кто её меньше напрягает!...

 

И вот в  январе этого года в обкоме принимали гостей из высоцкой ВПСС, и среди них был даже благонадёжный без ограничений, участник Велады, с чашей из черепа Евтушенки на поясе.  И вэпээсэсовцы похвастались своими кинорекордами…

Они, как истинные поклонники истинного Артиста, уже много лет проводят среди своих однопартийцев конкурс – кто так отделает анимационно какой-нибудь фильм с участием Высоцкого, чтобы он получился много лучше оригинала. Кто-то меняет местами исполнителей ролей, (например – Жеглова с Промокашкой, а Шарапова с Кирпичом), кто-то меняет место и/или время действия фильма, (например – переносит его из сорок пятого в двадцатый), а кто-то и в сюжетах неплохо подкручивает.  И вот самые удачные, с их точки зрения, очередные фильмы они на всякий очередной, в этом году 83-летний, юбилей Владимира Семёновича, раздаривали всем, к кому в гости ходили, давая перезаписать из машинной памяти; раньше, чем в Сети вывесили. И здесь тоже –  эти фильмы просматривали и комментировали, кому-то они понравились, а кто-то их из машинной памяти для себя скопировал…

 

И это было не единично – ещё лет десять или пятнадцать назад точно так же здесь раздаривали свои самоделки какие-то другие любители; Гошка их не застал, а потому не знал, из какой они были партии; знал только, что среди них тоже был благонадёжный без ограничений, тоже участник Велады, и что на поясе у него была чаша  из черепа Ростроповича, а у его жены, тоже благонадёжной без ограничений и тоже участницы Велады – чаша из черепа Вишневской. И вот те любители – понаделали всё тем же самым методом машинной анимации великое множество комедийных фильмов с участием Никулина, Моргунова и Вицына, (иногда также и прочих комиков),  причём тщательно соблюдали в этих самых фильмах стиль классической советской комедии образца шестидесятых. (В крайнем случае семидесятых,  но никак не восьмидесятых!) Исхитрились даже втиснуть эту тройку в фильмы: «Полосатый рейс», «Ты – мне, я – тебе», «Прощайте, фараоны!», «Рогатый бастион», "Беда", «Чародеи», в тот же «Ирония судьбы», в кинотрилогию про Анискина, ещё в какие-то там фильмы… И даже  в фильм «Ни пуха, ни пера!», снятый при среднем Брежневе и представлявший собой фактически пародию на его правление; а один из персонажей фильма так и вовсе был пародией  на самого Брежнева. И при раздаривании фильмов выставляли всё это своими Рекордами…

 

Сашенция тем временем, повозившись в настройках телекомплекса, изрекла:

 

– Здесь ещё фильм непросмотренный, «Москва 91-41»…

 

Гошка вспомнил, что этот фильм тоже снят к тридцатилетию Велады, на экраны ещё не вышел, но разослан по Сети в обкомы политических партий, с пометками «Просматривать, но до Тридцатилетия не копировать и не выносить».

Партийцы пошушукались и выдали мнение:

 

– А заводи, посмотрим…

 

Сашенция включила режим просмотра, с лёгким стероэффектом и запахоэффектом. Когда включала – Гошка вспомнил, что таковых не было у довеладовских телевизоров, хотя общий принцип стерео был уже известен и использовался в нескольких кинозалах на всю страну. И только вскоре после Велады появились телевизоры и кинозалы с регулируемыми стереоэффектами и запахоэффектами; если их включить по-максимуму, то  создастся такой впечатление, что зритель со своим креслом находится внутри киномира и в окружении киногероев, оставаясь для них невидимым и неощутимым, и смотрит там на всё и всех во все стороны, слушает и нюхает. Только что чисто практически – удобным оказалось включать такие режимы просмотра только если смотреть кино в гордом одиночестве; в крайнем случае вдвоём в одном кресле. А если в сообществе – тогда оказалось лучше ограничиться лёгкими эффектами, или вовсе не включать таковых…

Вот и сейчас стереоэффект и запахоэффект Сашенция включила лёгкие. Присутствующие развернулись к экрану и  с интересом на него уставились.

 

Фильм смотрели полтора часа, попивая чай и ставя на паузу, когда кто-то выбегал в сортир. Он оказался весьма высокохудожественным, на тему альтисторической фантастики – в начале фильма Москва по линии МКАДа Перенеслась из 20 августа 1991 года в 20 августа 1941 года. А потом москвичи, сначала немного повоевав между собой и подавив внутри города всякую советскость, напросились в союзники к Гитлеру, против красных. В конце фильма победившие немцы всех их погнали в расстрельные ямы, аки унтерменьшей. Закончился фильм извещением, что вторая серия выйдет к следующей годовщине Велады, и будет она про Москву-41 в мире-91…

 

Когда фильм закончился, его начали обсуждать:

 

– Как сюжет для фантастического фильма – великолепно, но вот ставить такие эксперименты в параллелях было бы слишком жестоко…

 

– Где нет советских – там вполне нормально будет содеять что-то подобное…

 

– Да, хотя бы ту же Москву из-под носа у Наполеона – да на двести лет назад… Пусть там почешутся…

 

– Хи-хи-хи-с… Зрелище!....

 

– А где есть советские – туда уж если лезть, то при полном параде!

 

– Эх, мимо красных капээсэсовцев нам туда и  при параде не пролезть…

 

– Как в десятый мимо пурпурных…

 

– Да как сказать… Если бы нас было столько, сколько членов у капээсэс, мы бы и без парада пролезли… К самому!… – и кивнул на портрет.

 

– Да, там бы мы развернулись…

 

И присутствующие мечтательно вздохнули…

А потом сделали Вывод:

 

– Чем богаты – тем и рады…

 

И – от обсуждения фильма перешли к  обсуждению текущего момента:

 

– Хорошо живём к Тридцатилетию! Ни голода нет, ни квартирного вопроса, ни, страшно подумать, уголовщины…

 

Услышав упоминание про уголовщину, Гошка вспомнил, что 

 

 

Продолжение следует.

[John D. Long]

Что-то сначала был даже некоторый интерес, а теперь, не в обиду автору, окончательно скатилось в ерунду какую-то

 

Вроде ведь собирались противоречивый мир описать, да с неожиданными поворотами. А в итоге мир обжор и алкоголиков так им и остался. Ну ладно, бессмертных обжор-алкоголиков-многоженцев

 

В общем, это становится уже не интересно ни с какой точки зрения. Увы.

[марик]

неперспективную деревню

Обалдеть. А есть перспективные, типа там работают? 

никто не возражает, чтобы вы ходили в лаптях да в сермяге, и сами производили всё, что потребляете… Даже чтобы мыло своё варили!... И никто не мешает вашим бабам рожать в меже без отрыва от пахоты! И снабжение вам хоть и деревенское, но дармовое! Даже лошадей и прочую скотобазу задарма имеете! Сидите фактически паразитами на шее трудового народа… Чем же вы можете быть ещё недовольны?!...» А они, падлы, ноют, что Сети им не положено, и радио им не положено, и никакой техники им не положено, и даже лампочки Ильича им не положено, и керосинок им не положено

Такого уровня ненависти к деревни нет даже у Сталина с Лениным. Что ж они жрут то в городах, неужто синтетическое. 

для того, чтобы однопартийки на него клевали; им-то это не только не извращение, а наоборот, очень заманчиво, отбить жениха

скоре после Велады было признано, что мужчина как таковой по своей Природе суть многожёнец, ему ходить налево – не плохо и не хорошо, а естественно; а женщина как таковая по своей Природе суть если не шлюха, то одномужка, ей ходить налево – не плохо и не хорошо, а противоестественно

 

немало вздорных и/или блудливых гражданок поехало в неперспективные деревни...

В головах полный бардак. Сажать можно любого, поскольку я не знаю никого, чтоб хотя б мысли не появлялись. Здравствуй ментоскоп с неизвестными установками. 

всякие-разные Трудности, а прежде всего и превыше всего самые обыкновенные житейские передряги – хороших людей ломают, а плохих – закаляют. Это мы по себе прекрасно знаем, и потому у нас не может быть никаких сомнений!...»

Все таки он издевается. Но читать все равно скучно. 

 

Как итог. Кина нет, включая заграничного, музыки нет, книг тоже. Какая книга без преодалений. Заманчивая жизнь неизвестно для кого. 

 

 

[Звёзды Светят]

Что ж они жрут то в городах

 

Про это было много выше.....

 

 

окончательно скатилось в ерунду какую-то

 

 То ли ещё будет..............

 

[марик]

Про это было много выше.....

Сложно упомнить из за бесконечных по щучьему велению. В квартирах у каждого с черепом полевой синтезатор Мидас? Кинул мусора и бифштекс. Это уже даже не скучно, а требует многомного божественной маны. 

[Eshma]

В общем, это становится уже не интересно ни с какой точки зрения.

Это прививка. Сидечик внешне тварь антропоморфная, здоровый заряд дегуманизации в запасе это редко, но очень метко требующаяся необходимость для увлекательных приключений в пустошах. Горе тем, кому его не хватает

[John D. Long]

 То ли ещё будет.....

Ещё дальше скатится? Позвольте усомниться. Поскольку вы всё же не школьник-графоман, сильно хуже вряд ли выйдет, предел уже близко. 

 

При том что начиналось не так уж плохо. Но тут даже сюжета нет. Диалоги такие, словно персонажи зачитывают вслух отрывки из агитлистовок. 

Это прививка. Сидечик внешне тварь антропоморфная, здоровый заряд дегуманизации в запасе это редко, но очень метко требующаяся необходимость для увлекательных приключений в пустошах. Горе тем, кому его не хватает

Ну я уже, походу, получил свою дозу. Дальше мой мозг воспринимать отказывается

[Eshma]

Ну я уже, походу, получил свою дозу.

Да я тоже на самом деле

Рнзюмируя отметим, что имеем чертовски милую историю "как нам обустроить огранизм с точки зрения перхоти".  

 

[John D. Long]

Рнзюмируя отметим, что имеем чертовски милую историю "как нам обустроить огранизм с точки зрения перхоти".  

Что характерно, собственно обустройства там нет. Миром правит щучье веленье, незнамо чьё хотенье

 

 

[Eshma]

Что характерно, собственно обустройства там нет. Миром правит щучье веленье, незнамо чьё хотенье

Как я отмечал, основной темой автора является беспомощность. 

[Андрей Каммерер]

Беспомощность? В этом что-то есть. Однако, автор сам того не замечая потянул из бездн весьма интересные вещи. Будет настроение, накатаю обзор по Миру сидечика ЗС. 

У автора интересный эксперимент: что будет, если мир захватит серость? В отличие от Стругов, получился не фашизм, а куда более мерзкая и занимательная штука. 

Смотрите:

1. Волшебным образом, некие "добрые люди", а может и не люди, по сути не важно, облагодетельствовали хероев Велады доступом к закрывающим технологиям. Это само по себе интереснейший и трагичный мир кореной ломки всего и вся получается.

2. Победили в общем-то милые, но примитивные люди. Торжествует идеал сытого сонного и пьяного благолепия. При этом мараль у этих людей примитивная как и они сами. 

3. Продолжается вакханалия некоторых левых коммунистических и либеральных идеек. Из разряда революционно-подрывных и уничтожающих, расчеловечивающих.

В целом, хватило бы и п.1., но 2 и 3 добавляют перчика и реально выворачивают мир через мясорубку. Результатом, забавная утопия, маскирующаяся под антиутопию. 

[Vasilisk]

что будет, если мир захватит серость? В отличие от Стругов, получился не фашизм, а

 

Из чистого буквоедства - насколько я понял Стругацких, "серые" это обывательская масса. Сами по себе обыватели максимум на что способны - затоптать (в прямом или переносном смысле) нескольких особо выдающихся на общем фоне "желающих странного". Но, придя к власти и избавившись от Сил Добра и Света, "серые" открывают дорогу "чёрным", которые собственно и есть фашисты, со всеми присущими им ужасами и зверствами.

[марик]

Стругацкие писали в рамках базовой модели. На практике серость не рождает фашизм. Им катаклизмы без надобности. Им надо больше чего там в их мире ценится. И не надо говорить вот я не хотел никогда ничего не делать и при этом много получать. все мечтают в душе и недовольны имеющимся. но когда все есть, по щучьему велению или миллионы от папы-вора, то стремится некуда. сопьются (в широком смысле, включая кокаины и разную экзотику) или будет искать некое хобби. Не важно, графоманить в интернете, покорять горы или гонять наперегонки с риском убиться. В зависимости от характера и интересы. А этим ничего не надо. Они на уровне протоплазмы. Они ведь и напиться не способны. Организмы меняют явно не только внешне.   

[Звёзды Светят]

облагодетельствовали хероев Велады доступом к закрывающим технологиям

 

Хи-хи-хи-хи-хи-с.......

 

 

искать некое хобби

 

И не заметили, какое оно там.....

Несмотря на уйму подсказок.....

А ещё альтисторики......

 

 

[марик]

Да не хобби это, а правильное поведение согласно ментальной машины, которую хрен знает кто и как программирует. А хобби - это личное. Собирать марки нормально, но с чей то точки зрения глупо. Ходить на байдарках точно также. А эти ваши никому не нужные миры с мучением тамошних жителей нужны разве для отчетов о распространении правильного образа жизни. За отклонение на ношение кирпичей. 

[Eshma]

Беспомощность? В этом что-то есть.

Ну да

Ну захотел автор несколько жен. Не понимаю зачем для этого нужна аи ну да ладно. А дальше он что? начинает городить обстоятельства. Чтобы государство не только разрешило но и предписало, астролог показал, партия одобрила, мнемоскоп прочел мысли, волшебные кузнечики прикрыли от любых рисков и потом строго настрого следили. В общем, в пописке сидечика слышится прежде всего отчаянный страх

И да, понятно что звезды светят нам через огромную дыру в крыше но это не то чтобы редкая модель для слишком уж забитого респондента

[Андрей Каммерер]

С хобби у сидечиков все нормально. Хуже того, у них вся жизнь хобби и ограничивается. Одни собирают раритеты. Другие шашлык жарят по любому случаю и соревнуются в маринадах, режимах жарки и т.д. Все эти партии с чаепитиями тоже не более чем хобби. Любительская перешивка старых фильмов.......... И так на каждой странице. 

Да, обычная работа в этом мире тоже хобби, да еще право на работу нужно заслужить. Не каждому дается. Вот это ключевой моментик, печка от которой можно распутывать клубок. 

[Андрей Каммерер]

В общем, в пописке сидечика слышится прежде всего отчаянный страх

Любопытно копнуть, как эта красота могла возникнуть, и как она функционирует. Я имею в виду не автора, непротиворечивую картину его мира. 

[Звёзды Светят]

Любопытно копнуть, как эта красота могла возникнуть, и как она функционирует. Я имею в виду не автора, непротиворечивую картину его мира. 

 

Пока что выложено  82 страницы.

 

А их всего (пока что!) 171.

 

Так что там ещё много чего всякого-разного........

 

 

[Андрей Каммерер]

в начале фильма Москва по линии МКАДа Перенеслась из 20 августа 1991 года в 20 августа 1941 года. А потом москвичи, сначала немного повоевав между собой и подавив внутри города всякую советскость, напросились в союзники к Гитлеру, против красных. В конце фильма победившие немцы всех их погнали в расстрельные ямы, аки унтерменьшей.

Хохотнул над пасхалочкой. Так толсто, что даже тонко. Красиво - за что боролись от того и божьей помощью помре. 

но для положительной, в послевеладовском смысле, киногероини главное – не кто её богаче содержит, а кто её меньше напрягает!...

Знание женской психологии прямо зашкаливает. Ржу.

Гошка сделал вывод, что в той конкретной деревне был собран очень конкретный контингент, если технологии там дозволены только позапрошлого века. Надо полагать, даже посуда там дозволена только глиняная и притом самодельная. И надо полагать, все они там в ошейниках, для недопущения самоубийств…

И ведь не разбегаются, так и живут в архаике при лучине. Значит, им там нравится, а ворчат порядка ради, чтоб выпросить чего. Так? 

И возникает вопрос. Распределили человека по его старым грехам, заслугам и ментоскопу. А ему там не нравится. Что мешает самовольно перебраться в город, поменять личность и документы, либо жить на полулегальном положении за счет бесплатного распределения? 

[Звёзды Светят]

Что мешает

 

Патрули мешают, описанные много выше!

 

 

Все эти партии с чаепитиями тоже не более чем хобби.

 

Ох, когда дойдёт до того, для чего там понадобилось много-много карликовых политических партий.....

Но это будет нескоро....