Путешествие Херульва

[Каминский]

По мотивам вот этого произведения   коллеги Neznaika1975

Пролог

 

Большой драккар под широким белым парусом, раскрашенным красными полосами, скользил по синей глади Рейна. С каждого борта на весла налегало по дюжине рослых гребцов с соломенно-желтыми волосами и голубыми глазами. Еще один высокий мужчина, в темно-синем плаще, подбитым куньим мехом, и серебряным обручем в золотистых волосах, стоял у носа, рядом со злобно скалившимся резным драконом. Синие глаза с нетерпеливым предвкушением смотрели на приближавшиеся стены домов и пристани Дорестада — столицы Великой Фризии. Все лучшее, что было в землях Европы собиралось в этом городе: франкские и толедские мечи, рейнское вино, фризские сукна и вырезанные из кости гребни, сюда привозили прибалтийский янтарь, рабов, охотничьих собак, соль, стекло, краситель, мех, мёд. Неисчислимые богатства собирал в своем доме король Фризии, заставивший с собой считаться христианских и языческих владык, чьи купцы плавали от земель эмира Кордобы до столь же славного и богатого Волина.

 

Впрочем, нынешний король, Бюрхтнот Альфбадсон, никогда не кичился своим богатством, всей заморской роскоши предпочитая старинную простоту нравов. Вот и сейчас, возвращаясь домой от своего шурина Арнвальда, короля острова Вихтвара*, он думал лишь о том, чтобы поскорее добраться до своих покоев, где его жены, — старшая Адельгейда и младшая Фрейдис, — поставят на стол большую миску с наваристым супом из дробленного гороха, заправленного копчеными колбасками, серебряное блюдо полное жирной сельди с луком и большую кружку с ячменным пивом. А Бюрхтнот, наконец вернувшись домой, будет дарить женам и дочерям кольца и ожерелья — подарки от Арнвальда, а сыновьям короткие «детские» скрамасаксы с позолоченными рукоятями.

 

Драккар уже причаливал к самой большой из пристаней — и Бюрхтнот, прервавший свои мечты о гороховом супе, недоуменно вскинул брови. У этого причала никогда не стояло рыбацких лодок или торговых судов: сейчас здесь покачивалось на воде лишь несколько драккаров, куда меньше королевского. И среди них возвышался странный, никогда ранее не виданный королем, корабль. Дно его было не плоским, а с острым килем, а само судно выглядело узким и хищным, словно морской змей. Странным был и парус — черный с золотым изображением диковинного крылатого лика.

 

— Эй, Дирк! — окрикнул король одного из гребцов, — не знаешь, чей это корабль?

 

— Клянусь Ньердом, никогда не видел такого, — откликнулся мужчина, утирая пот со лба, — даже в землях эмира на юге — а уж в тамошних портах собираются суда со всего мира.

 

— Странное дело, — покачал головой Бюрхтнот, не сводя взгляда с корабля, — сдается мне, у нас гости — и не похоже, что они стали дожидаться короля Фризии на своем судне. Эй ты! — крикнул король, увидев показавшуюся над бортом лохматую рыжеволосую голову, — а ну скажи, чье это судно!

 

— А кто спрашивает? — лениво ответил голос со странным акцентом, нещадно ломавшим фризскую речь.

 

— Ты говоришь с королем Фризии, ничтожный трэль! — рявкнул Бюхтнтот, — немедленно отвечай или я прикажу вырвать тебе глаза и язык, чтобы бросить их псам!

 

С чужеземного моряка разом слетела вся спесь.

 

— Простите, ваше Величество, — запинаясь, сказал он, — я впервые в Дорестаде. Этот корабль принадлежит Стюрмиру сыну Йорни, хевдингу на главном корабле Херульва, сына…

 

— Достаточно, — махнул рукой Бюрхтнот, — я помню, кто такой Стюрмир. Где он сейчас?

 

— Он говорил, что пойдет во дворец короля…

 

— А мой брат Херульв…хотя ладно, — махнул рукой король, — еще не хватало, чтобы простой моряк рассказывал королю о судьбе принца крови. Стюрмир скажет мне все сам…

 

Драккар ткнулся носом в причал и Бюрхтнот сойдя на берег, в сопровождении своих воинов, направился туда, где на берегу Рейна, чуть на особицу от остальных зданий, высилась большая усадьба. Над входом красовалось резное изображение молодой женщины гордо стоявшей на носу большого корабля, с корзиной яблок в руках и большим псом у ног. Идунн-Нехаленния, богиня плодородия, мореходства и торговли, считалась главной покровительницей города, символом дорестадского изобилия и покровительницей фризских королей. И одной ей было известно о том, какую пряжу спряли норны для младшего брата Бюрхтнота.

 

Семь лет минуло с тех пор, как Херульв, второй сын старого короля Фризии, Альфбада, муж сильный, храбрый и выдающийся во всём, с благородной осанкой и гривой золотистых волос, покинул Фризию. Самого Бюрхтнота не было дома, когда все это случилось: он гостил у Звонемира, короля сорбов и тюрингов, когда Херульв отправился вверх по Рейну, с грузом сельди и свейских мехов, чтобы продать их в Эльзасе. Взамен Херульв купил доброго монастырского вина, но совсем не взял еды — и видимо поэтому крепкое питье ударило ему в голову, когда он решив собрать дань с восточных франков, не удержавшись, попутно разграбил женский монастырь. Но и это бы было ничего, если бы на несчастье Херульва настоятельницей монастыря не оказалась сестра Хильдерика, майордома Нейстрии. Нейстрийские же франки, не в пример своим родичам из Австразии, впавшим в ничтожество после гибели всех сыновей Пипина Грозного, были в полной силе и Альфбад не желал с ними ссоры. Но и платить тысячи золотых солидов, что присуждал франкский закон за обиду, причиненную благородной женщине, Альфбад и Херульв не собирались. Вместо этого Херульв отправился в изгнание на Восток — и вот уже семь лет никто ничего не слышал о беспутном младшем сыне старого короля Альфбада. Сам он спустя три года ушел в чертоги Ньерда и на престол Фризии взошел его сын Бюрхтнот, впервые за все время получивший весть о брате.

 

Стюрмир сын Йорни отличался от того молодого, отчаянно смелого парня, со светлыми волосами и голубыми глазами, гибкого, как лесная кошка и столь же опасного. Он раздался в плечах, жидкая светлая поросль над верхней губой сменилась роскошными светлыми усами, а вместо левого глаза виднелся жуткого вида шрам. Сейчас Стюрмир носил рубаху из красного шелка, очень широкие синие штаны, заправленные в красные сафьяновые сапоги, а на его груди висела тяжелая золотая цепь. Он сидел за столом в дружинном зале, напротив пустующего королевского трона, окруженный лучшими людьми Фризии, жадно ловившими каждое его слово, которое пришелец из далеких земель запивал глотком доброго, явно не здешнего вина. На столе же стояли разные яства: тушеная в пиве свинина, нежнейшего копчения скумбрия, угорь в зеленом соусе с травами, еще живые трепещущие устрицы поданные с дольками незнакомых желтых плодов, белые ломти жирного сыра, причудливые заморские сладости.

 

— И тогда Херульв крикнул — уводите басилевса! — рассказывал Стюрмир, — и мы провели басилевса к драккару, а дружина хевдинга сомкнула щиты, защищая наше бегство …

 

Он замолчал, склонив голову, завидев входившего в зал Бюрхтнота, но тот лишь махнул рукой, проходя мимо стола и небрежными кивками отвечая на приветствия этелингов.

 

— Нет, так не годится, — сказал Бюрхтнот Аббассон, усаживаясь на трон, — сдается мне, это добрая сага, и я хочу услышать ее целиком. Я потерплю немного без вестей, жив ли мой брат или нет.

 

— Как скажет мой король, — склонил голову Стюрмир, — но сначала прими дары от земли румов и сарацин.

 

Он преподнес Бюрхтноту несколько мер шелка, преподнес добрый меч незнакомой ковки, и король фризов, взяв золотой кубок с аквитанским вином, приготовился слушать сагу о необыкновенных приключениях его брата в далеких восточных землях.

 

* Остров Уайт

Изменено 27 May 2024 пользователем Каминский

[Каминский]

Лебедь, карлик и меч

 

— О, повелитель морей, проложи нам спокойную дорогу на восток!

 

Белый конь, с крашенной в синий цвет гривой, тревожно заржал, когда острый нож с рукоятью из рога нарвала, полоснул его по горлу. Поток крови хлынул в море, окропив борта и нос большого драккара, стоявшего возле святилища морского бога: насыпного холма, окруженного столбами с узором в виде рыбьей чешуи и оплетенных рыбацкими сетями. Посреди же святилища стоял искусно вырезанный и раскрашенный идол Ньерда, установленный прямо в большом драккаре, обложенном конскими черепами.

 

Принесший жертву, — молодой человек с голубыми глазами и курчавыми светлыми волосами до плеч, — проворно отскочил от бьющегося в конвульсиях жеребца, чтобы хлещущая во все стороны кровь не попала на чистую белую рубаху и штаны из тонко выделанной кожи. Запрыгнув на борт драккара, молодой человек вытер нож о корму и, засунув клинок в ножны, небрежно бросил сидевшим на веслам воинам.

 

— Можете отчаливать!

 

Гребцы налегли на весла и большой драккар устремился вниз по Леку, одному из рукавов могучего Рейна. За ним двигалось еще два подобных судна, державшихся чуть позади головного корабля. Молодой человек стоял на корме, с непонятным выражением глядя на стремительно отдалявшиеся причалы и дома Дорестада.

 

— Уже скучаешь по дому, Херульв?

 

Худощавый парень, чуть старше, чем молодой принц, с такими же светлыми волосами и голубыми глазами, прошел на нос судна, встав рядом с Херульвом.

 

— Быть может, и не придется уходить надолго, — продолжал молодой человек, — сколько там осталось Хильдерику? Он уже в годах да к тому же, как говорят, нездоров, а следующий майордом Нейстрии может и не станет вспоминать историю с той монашкой. Достаточно только переждать неподалеку, пока все не утихнет, ну, а потом…

 

— Прятаться от франков в собственном королевстве?! — Херульв возмущенно встряхнул светлыми волосами, — могу представить, что скажет отец, если кто узнает об этом. Нет, Стюрмир, коль уж я сплоховал там в Аахене, значит мой долг, как принца крови — возвеличить королевский род Фризии в восточных землях!

 

— И как далеко на восток ты решил забраться? — спросил Стюрмир.

 

— Не дальше, чем направят меня боги, — пожал плечами молодой принц, — все в воле Норн, каждому из нас прядущих свою пряжу. Пока же мы отправляемся в Данию — там правит двоюродный брат зятя моего деда — Сигурд Ринг, самый славный из конунгов Скандии.

 

— Двоюродный брат зятя твоего деда? — насмешливо покосился Стюрмир.

 

— Именно так, — кивнул Херульв, — уверен, он будет рад родичу из Фризии.

 

С этими словами он прошелся на нос и, усевшись рядом с оставшимся свободным веслом, налег на него со всей своей силой. Рядом уселся Стюрмир, сильным звучным голосом затянув тут же подхваченную остальными песню о великой битве на Дорестаде, где Радбод, король фризов, сразил самого Пипина, владыку восточных франков. Вскоре они вышли из Лека, оказавшись в открытом море, и взяли курс на северо-восток. Справа тянулись песчаные дюны, поросшие жухлой травой, слева же простиралась бескрайняя гладь Северного моря. Белые чайки кружились над тремя кораблями, громкими криками вторя словам героической песни, словно подпевая отважным фризам.

 

Они гребли весь день, прервавшись лишь на то, чтобы передать из рук в руки бурдюк с монастырским вином, — несколько фляг, взятых на торгу в Эльзасе, Херульв предусмотрительно сохранил для этого похода, — и куски вяленой рыбы. По дороге им встретилось лишь парочка рыбацких суденышек, опасливо жавшихся к песчаному берегу. Херульв и вовсе не смотрел на них: даже если бы речь не шла о подданных его отца — много ли возьмешь с нищих рыбаков? Да и вообще, в здешних водах, также как и в водах данов, фризский принц не собирался разбойничать. А вот дальше к востоку…впрочем, пусть о том судят сами боги.

 

Меж тем смеркалось и Херульв приказал править к берегу. На ночлег решили встать в небольшой бухте, укрытой от моря высокой дюной, под которой текла небольшая речка. На здешних берегах мало кто проживал — даже немногочисленные рыбацкие хижины располагались в стороне от того места где высадился принц Фризии. Быстро набрали плавника, в изобилии выброшенного волнами, и на берегу заполыхали яркие костры. Фризы, же вытащив на борт драккары, забрали с них несколько захваченных в дорогу свиных туш и вскоре аппетитный запах жаренной свинины разлился вокруг. Но когда по кругу пошли фляги с вином и воины принялись жадно терзать зубами нежное мясо, из-за ближайшей дюны вдруг послышался негодующий дребезжащий крик.

 

— Или в Дорестаде забыли о законах гостеприимства?! Или гость нынче входит в королевский дом не спросясь хозяина? Ты пируешь в моих землях, принц Херульв!

 

Изумленные фризы смотрели как к кострам, прихрамывая на левую ногу, ковыляет уродливый карлик со сморщенным, будто старушечьим лицом, обрамленным седеющими волосами. Тощее тело прикрывали грязные лохмотья, на шее бренчало ожерелье из ракушек и фаланг человеческих пальцев. Темно-синие глаза злобно взирали на фризов.

 

— Мое имя ты знаешь, — нахмурился Херульв, — а сам почему-то не назвался. Но, если эти земли и вправду твои, незнакомец — тебе найдется место у моего костра.

 

Стюрмир изумленно покосился на обычно вспыльчивого принца, но тот и глазом не моргнув, жестом приказал своим людям дать оборванцу место у огня рядом с собой. Фризы изумились еще больше, когда принц, наполнив вином окованный золотом рог, протянул его странному карлику. Тот же, бесцеремонно ухватив жарящийся на углях большой кусок мяса, жадно вгрызся в него, запивая сладким вином.

 

— Кто же не знает сына короля, — усмехнулся карлик с набитым ртом, — вся Фризия говорит о доблести и славе Херульва. Ты не так уж глуп, каким порой кажешься — хотя как по мне мог найти себе женщину получше, чем наложница Белого Христа.

 

— За ту глупость я уже поплатился изгнанием, — поморщился Херульв, — и теперь, вместо палат в доме своего отца, ужинаю на песчаном берегу в компании злоязыкого карлика. Ты так и не назвался, пришедший к моему огню. Что-то средь владык здешних земель я не припомню никого, столь же статного и красивого как ты.

 

Сдержанный смех прокатился меж фризов, но карлик, словно и не заметив насмешки, продолжал уминать жаренное мясо.

 

— Ты многого не знаешь о королевстве своего отца, принц Херульв, — дребезжащим смешком отозвался карлик и вместе с ним застучали ракушки на его ожерелье, — и когда-нибудь твоя самоуверенность обернется для тебя бедой. На твое счастье, ты встретил старого Клудде, который поможет тебе встать на верный путь.

 

— Что же, я выслушаю тебя, назвавшийся Клудде, — кивнул Херульв и карлик, снова рассмеявшись, неожиданно легко вскочил на ноги.

 

— Не прогуляться ли нам, принц? — сказал он, вытирая об одежду жирные пальцы, — возле твоих костров стало слишком жарко для старых костей. Ветер с моря им будет полезен.

 

— Принц Фризии не станет, — начал было Стюрмир, но Херульв подняв руку, прервал друга, легко вскочив на ноги и встав рядом с Клудде. Рядом с рослым светловолосым молодым человеком, грязный скорченный карлик казался еще более низким и жалким.

 

— Не думаю, что мне нужна стража полторы сотни воинов для того, чтобы прогуляться по берегу моря, — сказал принц, — если я буду бояться одного карлика, даже не выбравшись из королевства, что будет с меня толку когда я окажусь на диком востоке?

 

— Если он и вправду один, — пробурчал Стюрмир, неохотно вновь усаживаясь на место. Херульв усмехнулся и кивнув Клудде, зашагал вверх по дюне, провожаемый изумленными взглядами собственных воинов. Рядом с ним ковылял карлик, как и прежде отчаянно прихрамывая на левую ногу.

 

— Эта земля старше, чем ты думаешь, принц Херульв, — сказал Клудде, едва они скрылись за гребнем ближайшей дюны, — со времен Рима многие храбрые воины и великие вожди проходили меж этих дюн. Сам Радбод, победитель восточных франков, славнейший из королей твоего рода, вставал лагерем здесь, после того как разбил франка Пипина.

 

— Радбод? Что он забыл здесь? — принц окинул взглядом окружавшую его унылую землю. Уже стемнело, но взошедшая полная Луна озарила все вокруг серебристым светом. До Херульва донесся шум волн — и поднявшись на очередную дюну, он увидел морские валы, покрытые белыми барашками пены, с рокотом накатывающиеся на песчаный берег.

 

— Вот такая же ночь была и когда Радбод явился на эти берега, — за спиной Херульва негромко сказал Клудде, — сам Мани вывел свою колесницу в ночное небо и водяные волки рвались на берег, когда король фризов швырнул свой меч в море, отдав его в дар морскому богу явившемуся в обличье черного лебедя.

 

Голос Клудде странно изменился, лишившись старческого шамканья, он обрел некую внутреннюю силу, звучавшую в одном ритме с шумом волн. Херульв с трудом подавил в себе трусливое желание оглянуться: почему-то ему казалось, что и сам карлик претерпевает некие изменения, которые ему не стоит видеть.

 

— Эту историю и по сей день рассказывают при дворе моего отца, — негромко ответил фризский принц, — как Радбод швырнул в море меч, взятый им с боем у франков, и взамен получил от бога моря меч Асбрана, «того, кто правит всеми людьми». Но в тех же сагах говорится, что перед смертью Радбод отдал меч Асбрана обратно — и черный лебедь, вместе с шестью белыми лебедями, унес этот клинок на далекий Север.

 

— Что случилось однажды может повториться вновь, — сказал за его спиной Клудде, — и Боги, пришедшие на помощь твоему предку, сейчас оценивают начало твоего пути на восток. Станешь ли ты там воителем, что превзойдет славой Радбода или бесславно сгинешь на чужбине — то мне неведомо, но так или иначе, Боги решили дать тебе знак своего благоволения. Брось в море свой меч.

 

На миг Херульв заколебался, а потом решительно отстегнул с пояса меч, взятый с боем в землях франков: с длинным прямым лезвием и рукоятью, инкрустированной золотыми и серебряными щитками. Ножны клинка из тщательно выделанной кожи с бронзовыми вставками покрывали затейливые узоры. За такой меч в землях Фризии отдавали двадцать коров, но Херульв, вынув оружие из ножен, без колебаний швырнул его в бурлящую воду.

 

— Прими этот дар великий бог! — громко выкрикнул он. В следующий миг все вокруг него разом изменилось — Луна словно необыкновенно приблизилась и разрослась, заслонив чуть ли не пол-горизонта. В шуме волн, набегающих на берег, вдруг послышалось звериное рычание — и Херульв бросив взгляд на море, увидел множество волков с телами из воды и ошейниками из пены. Звездное небо отражалось в морской воде блестящими глазами призрачных хищников, а морская пена дала им белозубый оскал. Во главе же этой стаи-морока из волн поднималось диковинное существо: статный воин в полном доспехе, но с чешуйчатым рыбьим хвостом вместо ног. Вот в его руке, что-то блеснуло, падая на песок — и в тот же миг наваждение растаяло: луна обрела свой нормальный вид, волки снова стали волнами и чудовищное существо сгинуло без следа. Однако на песке, переливаясь в лунном свете, лежал большой меч с лезвием из странной черно-синей стали. Рукояти его неведомый кузнец придал вид лебедя: широкие крылья распахнулись вдоль крестовины, тело слилось с рукоятью, а шея с головой вытянулась вдоль самого клинка, как бы утопая в стали. Вдоль всего меча чуть заметно мерцали синим руны.

 

— Меч Асбрана! — восторженно прошептал Херульв.

 

За его спиной послышался шум и молодой фриз, уже успевший забыть о странном карлике, резко обернулся - но успел увидеть только возносящийся в небо силуэт исполинской черной птицы с длинной шеей. Синие глаза, словно два сапфира, холодно блеснули на вытянутой голове и Черный Лебедь растаял в ночном мраке.

[imnot]

Ну и ну, у нас будут-таки приключения Херульва.

[Каминский]

уродливый карлик со сморщенным, будто старушечьим лицом, обрамленным седеющими волосами. Тощее тело прикрывали грязные лохмотья, на шее бренчало ожерелье из ракушек и фаланг человеческих пальцев. Темно-синие глаза злобно взирали на фризов.

увидел множество волков с телами из воды и ошейниками из пены. Звездное небо отражалось в морской воде блестящими глазами призрачных хищников, а морская пена дала им белозубый оскал. Во главе же этой стаи-морока из волн поднималось диковинное существо: статный воин в полном доспехе, но с чешуйчатым рыбьим хвостом вместо ног.

на песке, переливаясь в лунном свете, лежал большой меч с лезвием из странной черно-синей стали. Рукояти его неведомый кузнец придал вид лебедя: широкие крылья распахнулись вдоль крестовины, тело слилось с рукоятью, а шея с головой вытянулась вдоль самого клинка, как бы утопая в стали. Вдоль всего меча чуть заметно мерцали синим руны.

[Magnum]

Ну, за искусство. 

 

[ясмин джакмич]

Будем читать 

[Каминский]

Сокол расправляет крылья

 

— Или навеки утих клекот Рарога в сердцах вагров?! Или боги отвернули от нас свой взор, что племя вольного сокола обратится в черное воронье, что питается одной лишь мертвечиной?! Да поразит нас Прове на месте если мы дадим этому случиться!

 

Одобрительный гул разнесся со всех сторон, когда высокий старик, ничуть не сгорбленный годами, вскинул над головой посох, увенчанный отделанным серебром лошадиный черепом и гневно потряс им перед лицами народа вагров собравшегося в сердце священной дубовой рощи. Купцы и ремесленники, рабы и свободные люди, знать и чернь — все они, собравшиеся на большой лесной поляне жадно ловили каждое слово старца. Чистое белое одеяние и венок из дубовых листьев в седых волосах выдавали в говорившем волхва Прове, верховного бога земли вагров. Рукава его одеяния украшали серебряные колокольчики, тревожно звеневшие при каждом движении жреца. Рядом с ним стояли двое младших волхвов — соратников старого Провеслава, а за их спинами высился идол самого бога: могучего мужа с длинными позолоченными усами, вырезанного из цельного ствола дуба, установленного на огромном колоколе. В левой руке идол держал алое знамя с золотым соколом, увешанное небольшими колокольцами. Перед изваянием полыхал огромный костер, в котором, на самом видном месте, наливался алым увесистый железный прут.

 

Прямо перед жрецом, отделенный от остальной толпы десятком воинов в кольчугах и при оружии, стоял высокий молодой человек, с короткой русой бородкой и серыми глазами. Красный плащ, отороченный мехом горностая, серебряный обруч в густых волосах и массивная золотая гривна на шее выдавали знатное происхождение юноши — и именно на него сейчас устремился суровый взор старого волхва.

 

— Ты, Витислав, князь Рерика, наследник Соколиного Рода — готов ли ты держать ответ перед Прове за то, что решится сегодня? Готов ли ты отринуть власть князя Драговита, что, предав волю предков, нынче приносит кровавые жертвы Вороньему Богу, вместе с владыкой данов, убийцей твоего отца, исконным разорителем земли вагров? Готов ли ты к испытанию железом?!

 

— Готов отче! — истово ответил князь и волхв, пряча довольную усмешку в густой бороде, громко крикнул.

 

— Выбор сделан! Пусть Прове рассудит его по справедливости.

 

Из-за идола вышел еще один жрец, — высокий мужчина с мускулистыми руками, покрытыми замысловатыми татуировками, и темно-русой бородой, больше похожий на кузнеца, чем на волхва. Сходство усиливали и огромные клещи в его руках, которыми он осторожно достал из костра железный прут, уже раскалившийся добела. Выйдя к самой толпе жрец показал людям железо и передние ряды невольно шарахнулись от исходившего от него жара. Витислав, тоже протянув руку, кивнул в знак того, что все без обмана. После этого жрец развернувшись, неспешно подошел к идолу и, повозившись немного, накрепко вложил раскаленный прут в правую руку бога.

 

— Делай, что должно князь, — торжественно сказал Провеслав, — если богам угодно сие, они оставят твою руку целой.

 

Князь кивнул и шагнул к идолу. Резной лик Прове грозно смотрел на него и Витислав невольно робел при мысли об обмане, что творился сейчас именем бога. Он знал, что Кроде, жрец вынесший раскаленный металл, в последний момент подменит его: заслонив спиной руку идола, он сбросит прут, что свободно проскользнет между пальцев, упав, так, что никто не увидит где он лежит. А из рукава жреца уже выскользнет другой жезл, — точно такой же и тоже нагретый на огне, но все же не раскаленный и чуть пошире, так что из руки бога это железо не выпадет. Витислав утешал себя тем, что это все во благо рода и народа вагров, но все же невольно облился холодным потом, когда подошел к идолу: если Прове вдруг надумает сейчас наказать обманщика, лучшего момента не придумаешь. Собравшись с духом, Витислав решительно ухватился за горячее железо и, подержав немного, резко вскинул руку, показывая ее всем остальным. На ладони виднелся красный след, но на ожог он никак не походил — все собравшиеся на священной поляне не раз видели, что случается с руками тех, кто не выдерживал испытания богом справедливости.

 

— Бог сказал свое слово, — величаво рек Провеслав, — и тем одобрил выбор вагров. Отныне над князем Витеславом нет никого — ни Драговита, ни Сигурда, отныне Рерик — вольный город, над которым властвует только один господин — Великий Прове.

 

Восторженные крики разнеслись над поляной, пока все новые волхвы вели из лесу тревожно мычащих быков и понурых рабов со связанными руками и потухшим взором. Всех их предстояло принести сегодня в жертву богам — и Провеслав уже снимал с пояса острый нож, готовясь к кровавому действу. Другие жрецы тем временем разжигали вокруг идола все новые костры, на которых предстояло жарить мясо принесенных в жертву животных для священной трапезы. За подготовкой к празднику никто уже не заметил, как стоявший у самого края поляны коренастый мужчина с золотистой бородой и синими глазами, одетый в темно-зеленый плащ, незаметно отступил к лесу и, оказавшись на лесной тропке, опрометью кинулся бежать.

 

 

— Так ты говоришь, Рерик затворился?

 

В дружинном зале, за широким столом, уставленном блюдами с жареным мясом и жбанами с пивом, под развешанными на стенах оружием и головами добытых на охоте зверей, восседали ярлы данов. Во главе стола, под головой скалящего клыки кабана, восседал невысокий плотный мужчина с мясистым курносым лицом и хитрыми серыми глазами. Он напоминал скорей зажиточного бонда, чем грозного конунга, самого славного из всех владык Дании: о высоком положении Сигурда Ринга, правителя Хедебю говорил лишь красный плащ, подбитый куньим мехом из земель свеев, массивные золотые браслеты, украшенные алыми рубинами и золотой же обруч в седеющих рыжих волосах. Однако тот, кто обманулся неказистым видом конунга и отнесся бы к нему с пренебрежением, потом сильно пожалел о своей недалекости. Поэтому стоявший перед Сигурдом светлобородый мужчина в зеленом плаще, невольно запинался, но в то же время весьма подробно рассказывал обо всем, что происходило в Рерике.

 

…тогда они начали праздновать и, конечно, быстро перепились, пока я добрался до своего когга — и сразу же к тебе, великий конунг. Пусть Тор на месте поразит меня своим молотом, если я соврал хоть одним словом.

 

— Не волнуйся, Фарлаф, — добродушно усмехнулся Сигурд, — если ты соврал, я доберусь до тебя раньше Тора. Но я, конечно же, верю тебе, — добавил он, заметив крупные капли пота, выступившие на лбу мужчины, — этого стоило ожидать. Сейчас, когда Драговит воюет с эстами, следовало ожидать, что иные из подвластных ему князей захотят отложиться.

 

— Там мутит воду не сколько Витеслав, сколько Провеслав, — заметил сидевший за столом худой мужчина в темно-зеленом одеянии, расшитом золотыми узорами и ожерелье из окованных золотом кабаньих клыков. Жидкие светлые волосы украшала шапка из кошачьего меха украшенная соколиными перьями, с которых свисали нити с бусами.

 

— Провеславу давно не по нутру, что все главные жрецы в земле вендов сейчас собрались в Арконе и самой Винете, — продолжал Фрейдар, жрец Фрейра и Фрейи, — именно против них волхв Прове и подбивает Витеслава к мятежу против Драговита…и нас.

 

— Может и так, — пожал плечами Сигурд, — нам какое дело? Важно то, что из слов Фарлафа выходит так, что для данов Рерик сейчас не лучшее место. Если Драговит не подавит мятеж, нам придется жить бок о бок с вольным Рериком. А это плохо — и для нашей торговли и для наших селений. Значит, вагры опять пойдут грабить Данию, значит наших людей изгонят оттуда, значит впереди у нас долгая война.

 

— Так значит нечего и ждать того! — воскликнул молодой Гудфред, сын Сигурда — если вагры не хотят мира с нами, пусть будет война. Мы сами возьмем Рерик, заберем все его богатства, а может — и присоединим его к Дании.

 

Его слова сопроводил одобрительный гул — многие за столом были не прочь поживиться за счет богатств вагров, — но Сигурд лишь криво усмехнулся в ответ.

 

— Рерик крепкий орешек, — сказал он, — и так просто его не возьмешь. Если мы застрянем под его стенами, оживятся все наши враги. Саксы еще не могут простить нам прошлогоднего набега и с радостью вмешаются в нашу свару, глиняне и древане, глядя на пример вагров, тоже могут захотеть отложиться от Драговита. Ну и Хакон, раздери его Локи, вряд ли останется в стороне.

 

При упоминании этого имени лицо Сигурда скривилось как от зубной боли: Хакон Златовласый, ярл Химмерланда был давним врагом Сигурда и одним из главных его соперников за владычество над Данией. И если Сигурд ворвется в войну на юге, у беспокойного северного соседа может появиться немалый соблазн ударить в спину хозяину Хедебю.

 

— Война, сожги их всех Сурт, большая война, — проворчал Сигурд, залпом опрокидывая жбан с пивом, — а у меня после того набега на саксов, не так уж много осталось воинов. Было бы у нас еще хотя бы лишних человек двести, можно было бы попробовать, одним ударом взять Рерик, но сейчас, когда у нас каждый на счету…

 

Его прервал звук быстрых шагов и на пороге дружинного зала возник молодой хирдман, ошалело осматривавший дружинный зал.

 

— Конунг, — выдавил он, — там три драккара с юга. Их хевдинг именует себя Херульвом — и говорит, что он сын короля фризов. Он хочет встречи с тобой.

 

 

Когда Херульв и Стюрмир, в сопровождении еще нескольких воинов, вошли в зал, они тут же ощутили на себе множество взглядов — удивленных, настороженных, порой даже враждебных. Однако Сигурд, казалось, был настроен благодушно: освободив место рядом с собой, он кивнул Херульву усаживаться рядом. Нашлось место и для Стюрмира, которого усадили рядом с Гудфредом. После этого Сигурд велел подать еще еды и вина, при этом внимательно рассматривая молодых гостей.

 

— Мне стоило бы прямо сейчас снести пару десятков голов, — сказал Сигурд Ринг, — тем кто подпустил чужаков к самым стенам Хедебю. А еще мне стоило бы гордиться таким упорным родичем — пусть я и впервые узнал о нем только сейчас.

 

— Зато я много слышал о славном конунге данов, — в тон Сигурду ответил Херульв, — поэтому мы так спешили увидеть тебя. Зачем плыть вокруг всей Ютландии, когда посуху успеть гораздо быстрее?

 

— И то верно, — кивнул Сигурд, — в Химмерланде бы тебе не понравилось.

 

Херульв сдержал усмешку: несмотря на молодость, он уже неплохо знал о грызне между датскими ярлами. Сам он, достигнув крайних пределов Фризии, высадился в устье Айдера, после чего, поднявшись по Трене, в конце концов оказался рядом с Хедебю. И, хотя путь по здешним рекам был прекрасно известен в Дании, внезапное появление не столь уж малого войска рядом со столицей Сигурда вызвало у него понятное раздражение. Единственное, что оправдывало его людей это то, что сейчас все внимание было приковано к востоку, откуда датский ярл ждал подвоха от восставшего Рерика. И, новые гости, не настроенные явно враждебно, могли оказаться тут кстати.

 

— В землях вагров немало богатств, — говорил Сигурд, пока фризу подливали все больше вина, — и храбрый воин может взять там хорошую добычу. Если ты готов встать под мое начало — значит можно не ждать Драговита для похода на Рерик.

 

— Я всегда считался легким на подъем, — усмехнулся Херульв, подмигнув Стюрмиру, — и мои люди давно соскучились по хорошей драке. Если дело было только за нами — можем выступать хоть завтра.

Изменено 29 May 2024 пользователем Каминский

[Каминский]

Чистое белое одеяние и венок из дубовых листьев в седых волосах выдавали в говорившем волхва Прове, верховного бога земли вагров.

В дружинном зале, за широким столом, уставленном блюдами с жареным мясом и жбанами с пивом, под развешанными на стенах оружием и головами добытых на охоте зверей, восседали ярлы данов. Во главе стола, под головой скалящего клыки кабана, восседал невысокий плотный мужчина с мясистым курносым лицом и хитрыми серыми глазами. Он напоминал скорей зажиточного бонда, чем грозного конунга, самого славного из всех владык Дании: о высоком положении Сигурда Ринга, правителя Хедебю говорил лишь красный плащ, подбитый куньим мехом из земель свеев, массивные золотые браслеты, украшенные алыми рубинами и золотой же обруч в седеющих рыжих волосах.

[Magnum]

Еще не решил, за кого болеть... 

 

[Каминский]

Еще не решил, за кого болеть...

Что вам мешает выбрать сторону?

[Magnum]

Что вам мешает выбрать сторону?

Персонажи недостаточно раскрыли свою сущность. Предательств не хватает... 

 

[Каминский]

Владыки битв

 

— А они явились раньше, чем я думал, — беспокойно произнес Витислав. Со смотровой башни на крепостной стене, ограждавшей княжий детинец от остального города, князь Рерика смотрел на скользившие по глади Фольского залива не меньше дюжины кораблей, с грозно скалящимися драконами на носах и круглыми щитами, прикрывавшими борта. Среди хорошо знакомых ваграм данских драккаров, шло и еще три корабля, с иной оснасткой и по-иному раскрашенными щитами. На самом большом из этих драккаров, на белом парусе, чернело изображение расправившего крылья лебедя.

 

— Фризы, — князь узнал народ, чьи купцы нередко посещали Рерик, — вот, значит, с чего Сигурд так осмелел, что не откладывая, двинулся в поход?

 

— У них всего три корабля, княже, — произнес из-за его спины Провеслав, — не так уж и страшно для Рерика.

 

— Посмотрим, — кивнул князь, не отрывая взгляда от приближавшихся судов. Сам Рерик стоял на берегу Фольского пролива, отделявшего остров Фоле от основной суши. Сейчас же, чуть ниже от того места где находился город, залив преграждали затопленные суда, бревна и камни, образовавшие своего рода защитную стену, не дававшую врагам подойти прямо к граду вагров.

 

— Я пойду в капище, — сказал Провеслав, бросив последний взгляд на приближающиеся суда, — в такой час нам как никогда нужна помощь богов.

 

— Хорошо, — рассеяно бросил князь и жрец, звеня колокольчиками на рукавах одеяния, спустился со стены. Сам же Витислав продолжил смотреть как приближаются вражеские суда, как они замедляют ход перед выстроенной перед ними преградой, безуспешно пытаясь найти проход. Легкая насмешка исказила губы вагра и он, перегнувшись через стену, не в силах больше сдерживать свою ярость, с надрывом выкрикнул.

 

— Убить датских собак!

 

Голос князя, хоть и громкий, вряд ли могли услышать те, кому он предназначался. Но вагры и без того знали когда вступать в бой — и воздух наполнился свистом множества стрел, которые пускали лучники, засевшие по обеим концам пролива.

 

— Осторожнее, мой принц! — Стюрмир, что есть силы дернул за руку Херульва, чуть не сбив его с ног. В следующий миг сразу несколько стрел вонзилось в мачту, где только что была голова фриза. Другому гребцу повезло меньше: с громким криком он выронил весло, ухватившись рукой за вонзившуюся в шею стрелу. Сгоряча он выдернул ее прямо с мясом и булькая кровью повалился на палубу. Меж тем Херульв, благодарно кивнув своему спасителю, прикрылся щитом, налегая на весло одной рукой.

 

— Надо поджечь эту дрянь! — сказал он, кивая на преграждавшие им дорогу обломки и Стюрмир, кивнув, принялся сноровисто обматывать паклю вокруг наконечников стрел. Его примеру последовали и остальные, в то время как принц, прикрываясь за щитом от нескончаемого града стрел, уже щелкал кресалом, пытаясь выбить искру. Наконец, ему это удалось и первая горящая стрела полетела в сторону заграждений.

 

— Предупреди остальных, чтобы отошли, — бросил он Стюрмиру и тот бросился к левому борту, выкрикивая предупреждения и размахивая руками, чтобы привлечь внимание данов. На драккаре Сигурда, — большом красивом корабле с синим драконом на парусе, — похоже, поняли замысел фризов. Над водой разнеслись короткие команды и даны, навалившись на весла, попятились назад, заодно уводя своих людей из-под смертоносного дождя. А следом уже и с датских судов посыпались огненные стрелы и вскоре вся преграда заполыхала ярким пламенем, протянувшимся через пролив огненным мостом. Когда же все заграждения прогорели, даны и фризы направили свои драккары вперед, отталкивая веслами обгорелые обломки, качавшиеся на волнах. С берега меж тем продолжали сыпаться стрелы, однако даны и фризы, прикрываясь щитами, уже выходили на берег у стен Рерика. Несколько человек тащили из лодок заранее приготовленные бревна, подтаскивая их к деревянной стене оградившей внешний город.

 

— Чернобог да заберет их в Пекло! — выругался Витослав, в ярости стиснув пальцы на рукояти меча. Невольно скривился — шрам, полученный во время испытания железом, и не думал проходить, напротив, с каждым днем он болел все сильнее. Отогнав дурные мысли, князь сошел с башни, на ходу выкрикивая команды. Княжеские дружинники уже занимали место на стене, выкладывая рядом с собой пики и целясь из луков. Новый вал стрел обрушился на захватчиков, которые, уже сломав внешнюю стену и прикрываясь щитами, монолитной стеной двигались по перегороженным чем попало улицам, рубясь с наспех вооружившимся городским ополчением. А внутри детинца уже гремел колокол, как встарь, оповещая Рерик о нависшей над ним опасности. На капище перед исполинским каменным идолом Прове и чуть поменьше, — других Богов, — полыхали костры и волхвы, облачившись в белоснежные одеяния, один за другим подводили пленников к верховному волхву, стоявшему возле своего бога. На этот раз в жертву избрали датчан Рерика, на скорую руку схваченных прямо в городе. Одного за другим их подводили к жрецу, заставляя опуститься на колени, чтобы Провеслав острым ножом рассекал им горло, одновременно читая слова древнего призыва.

 

— Прове, Бог вышний, всеми мирами владеющий, защити град твой от беззаконников с севера. Пошли сокола своего, чтобы он выклевал глаза злым находникам, разметал кровавое воронье, что точит клювы на град Твой. Кровью теплой я напою Тебя, в знак нашей вечной преданности, а Ты взамен даруй победу сынам Сокола.

 

Пузырящаяся кровь с шипением лилась на раскаленные угли и священные соколы, привязанные за ногу возле идолов, тревожно клекотали и хлопали крыльями, словно отвечая на мерные песнопения волхвов. А меж тем из-за городской стены слышались воинственные крики на датском, вендском и фризском, пока черный дым от подожженных тут и там строений возносился в небо.

 

— Пусть Хель вырвет тебе кишки! — Херульв отбив направленный ему в голову удар, рубанул в ответ и меч Асбрана обрушился на голову очередного венда, разрубая ее пополам. Кровь и мозги плеснули в лицо фриза, и тот, кровожадно расхохотавшись, ринулся вперед, нанося удары направо и налево. Подаренный богом меч с необычайной легкостью рассекал плоть и кости, разрубал кожаные доспехи и даже кольчуги — и фризский принц, вонзая меч в очередное тело, чувствовал наслаждение сходное с обладанием женщиной. Где-то рядом рубился и Стюрмир — Херульв, всецело поглощенный бранью, не видел его, но слышал торжествующий хохот, знакомый по прошлым битвам. Неподалеку раздавался и грозный рык Сигурда: в бою конунг Хедебю преобразился превратившись из хитроватого бонда в жаждущего крови берсерка. С ног до головы залитый кровью из своих и чужих ран, дан размахивал огромной секирой, прорубаясь ко княжескому детинцу. Рядом, не менее свирепо, рубился и его сын Гудфред.

 

Рерик пал быстрее, чем ожидали защитники: с давних пор начинавшийся как город не только вендов, но и данов и фризов и много кого еще, сейчас он оказался расколот между племенами. Даны и фризы, сразу приняли сторону Сигурда — еще и потому, что они оказались среди первых жертв в устроенной жрецами кровавой расправе. Сами велеты, еще не забывшие давних распрей с ободритами к которым принадлежали и вагры, также не собирались воевать за мятежников против великого князя Велети. В то время как саксы, не забывшие ни набегов Сигурда и Драговита, ни того, как отец Херульва разбил герцога западных саксов Видукинда и на священном острове принес его в жертву Матери Битв, сразу приняли сторону мятежного князя Рерика. Однако, быстро завладев торговым посадом, нападавшие споткнулись о стены княжеского детинца, с которого летели стрелы и копья, лился кипяток и расплавленная смола. Люди падали, — убитые, раненные, обожженные, — однако на их место лезли все новые, что закидывали на стены веревки с крюками и приставляли наспех сколоченные лестницы. Вскоре жестокий бой закипел на стенах княжеской крепости и горы мертвых тел, падавших с обеих сторон, росли, вздымаясь все выше, словно закипающее зелье в пекельном котле Чернобога.

 

Витислав тоже рубился в первых рядах, стараясь в жестокой сече отогнать тревожные мысли от усиливающейся боли в правой руке. Каждое движение стоило ему все больших усилий, но он не выпускал меча из рук, кидаясь в самую гущу битвы, не пытаясь уклониться от схватки даже с несколькими противниками. Какой-то дан, с диким воплем метнулся к нему, занося меч, но князь, отскочив в сторону, рубанул в ответ — и враг с диким воплем рухнул со стены, умерев прежде чем коснулся земли: меч вагра пронзил ему сердце. Одновременно Витислав почувствовал позади движение — и молниеносно обернувшись, отбил удар молодого фриза, в ладной франкской кольчуге и со странным мечом, чья синеватая сталь была видна даже сквозь залившую клинок кровь. Но тут же руку князя пронзила просто невероятная, пронзившая до костей боль — и он, не в силах больше терпеть, выронил меч, ухватившись за распухшее запястье. На его ладони сочился гноем уродливый багрово-черный ожог, проевший руку чуть ли до кости. Витислав в отчаянии поднял взгляд к небу.

 

— Если таков твой приговор, Прове! — крикнул он, — суди меня здесь же!

 

И, прежде чем Херульв успел нанести смертельный удар, князь Рерика шагнул вперед, падая со стены. В уши ударил отчаянный, тут же оборвавшийся крик, когда Витислав напоролся на подставленное каким-то даном копье. Горестный крики вагров, увидевших гибель своего владыки, перекрыл торжествующий вопль фризов и данов, с новой силой обрушившихся на врага. Павшие духом, полностью разуверившиеся в победе венды только что не сами падали на вражеские мечи, ища лишь гибели в бою. А торжествующие победители уже растекались по детинцу в поисках добычи: вытаскивали из княжеских закромов меха и заморские ткани, с горящими от алчности глазами погружали руки в россыпи золотых и серебряных монет, перебирали увесистые куски янтаря. Над крепостью разносился визг испуганных княжеских жен и наложниц, с которых фризы и даны, распаленные битвой, срывали одежду, заваливая бьющихся в их руках девушек прямо на залитую кровью землю.

 

Бой подходил к концу, переходя в неудержимый грабеж, еще более ужасающий своей жестокостью, чем сама битва. Но еще гремел колокол в святилище Прове и песнопения жрецов не стихали, даже когда через пролом в частоколе на заваленное трупами капище шагнул Фрейдар, в сопровождении нескольких датских воинов. В руке жрец Близнецов держал окованный золотом череп хищной птицы, доверху наполненный кровью. В желтом металле были вытравлена черным руна Феху.

 

— Твой бог оставил тебя, Провеслав, — торжественно произнес жрец, недобро уставившись на волхва, — Та, кто владеет соколиным оперением, шлет тебе свой дар и свои чары.

 

Один из младших жрецов, доведенный до исступления кровавым ритуалом, с громким воплем кинулся, занося нож, но один из сопровождавших Фрейдара данов одним ударом разрубил волхва от плеча до поясницы. Одновременно Фрейдар выплеснул в глаза Провеславу кровь из птичьего черепа — и в тот же миг все священные соколы, доведенные до исступления всем происходящим, сорвались со своих привязей. Провеслав не сопротивлялся, когда птицы клекочущей стаей обрушились на него, разрывая лицо острыми когтями и клювами. Фрейдар обвел тяжелым взглядом оцепеневших младших волхвов и, не сказав ни слова, развернулся и вышел с капища.

 

Бой уже закончился, когда Херульв, с ног до головы залитый кровью подошел к Сигурду, что стоял на смотровой башне детинца, созерцая захваченный город.

 

— Славная победа, конунг, — сказал Херульв, — много лет скальдам будет что петь.

 

— Как бы им не пришлось воспевать сразу две битвы, — угрюмо проронил Сигурд, — указывая на море, — смотри, хозяин явился.

 

Херульв глянул в указанном направлении и увидел, как из-за мыса Фоле выскальзывают, неспешно подходя к Рерику, незнакомые корабли с резными чудовищами скалящимися с носов. На кроваво-красных парусах чернело изображение неведомой богини с распущенными волосами и длинным чешуйчатым хвостом.

[Paltus]

— В землях вагров немало богатств, — говорил Сигурд, пока Рерику подливали все больше вина,

Ошибка? 

[Magnum]

Что вам мешает выбрать сторону?

ну вот, одной стороны уже нет! 

 

[Каминский]

Ошибка?

да, благодарю

[Paltus]

ну вот, одной стороны уже нет! 

Это славянофобия какая-то. 

[Каминский]

Это славянофобия какая-то.

Славян тут еще много будет!

[Каминский]

Битва при Рерике:

Фрейдар и Провеслав:

[Paltus]

Славян тут еще много будет!

Ждем с нетерпением. 

[Neznaika1975]

славянофобия какая-то. 

большой еще вопрос, кем были вагры

уже ославянившимися германцами или германцами со славняской элитой

[Neznaika1975]

Интересно обсудить (в отдельной теме), смогут ли языческие государства построить без христианских священников госаппарат?

 

Ну и вот эти датско ободритские и серботюрингские миксы - чем они закончатся?

Просто славяниваем / германизацией или появлением чего то нового?

[Каминский]

, смогут ли языческие государства построить без христианских священников госаппарат?

Сначала нужно определиться, что мы считаем госаппаратом. Потом уже, на конкретных примерах, выяснить насколько значима была роль христианских священников в его создании. Ну и уже от этого отталкиваться при моделировании той или иной АИ.

[Crusader]

Интересно обсудить (в отдельной теме), смогут ли языческие государства построить без христианских священников госаппарат?

 Ну, как бы, Великое Княжество Литовское вполне сумело, ЕМНИП. 

[Каминский]

Дочь моря

 

— Я не столь неблагодарен, чтобы бранить тебя за то, что ты избавил меня от надобности давить вагрский мятеж. И все же Рерик — мой данник и судить здешнего князя мне надобно самому. То, что он умер от руки дана плохо отзовется по всему Поморью.

 

По сравнению с простецким видом конунга данов, Драговит, князь велетов, выглядел куда внушительнее: высокий статный муж, лет сорока, с благородными чертами лица, властными голубыми глазами и вислыми светлыми усами. Он носил багряный плащ, отороченный мехом соболя и скрепленный на груди золотой фибулой в виде вскинувшегося в прыжке льва. Под плащом виднелись красный кафтан, расшитый золотом и перехваченный шелковым кушаком, черные с золотым шаровары и красные сапоги. На бритой, с одной светлой прядью голове, красовалась высокая шапка с опушкой из меха черно-бурой лисы. В левом ухе князя висела золотая серьга с драгоценным камнем, шею украшала гривна из золотых и серебряных нитей, а правое запястье — золотой браслет с алыми рубинами и синими сапфирами. С пояса свисал меч в отделанных золотом ножнах с узорами в виде сплетающихся морских чудовищ.

 

— Но, что сделано, то сделано, — продолжал Драговит, — не ссориться же старым друзьям из-за одного мертвого смутьяна. Я уже сказал, что благодарен тебе и от этих слов не отказываюсь — и всю добычу, что взяли твои воины с боем, можете оставить себе.

 

Херульв, сидевший за тем же большим столом, где собрались предводители данов и велетов, отметил тень облегчения, скользнувшего по лицам херсиров Сигурда, понявших, что новой схватки не будет. На лицах же князей велетов напротив отразилось некоторое разочарование: опоздав к подавлению мятежа, они явно рассчитывали поживиться богатствами Рерика. Однако недовольство читалось и на лице Сигурда Ринга, словно он рассчитывал на что-то большее.

 

— Я рад, что ты не сердишься… побратим, — сказал конунг, — Один свидетель — если бы я знал, что ты поспеешь так скоро, то, конечно же, дождался тебя, чтобы вмести идти на Витеслава. Сейчас он мертв, его сыновья пали от рук моих воинов — увы, я не успел их остановить, — а его брат погиб при пожаре, когда пытался спасти свои склады. Осталось решить — кто будет править всем этим, — широким жестом он обвел дружинный зал, одно из немногих мест в крепости, что пощадил огонь, — кто теперь князь Рерика?

 

— У тебя ведь уже есть ответ, побратим, — голос Драговита прозвучал совсем спокойно, но Херульв, как и многие из собравшихся уловил в нем некоторое напряжение, — кого ты считаешь достойным править ваграми?

 

— Рерик возводили не только вагры, — возразил Сигурд, — и данов тут живет немногим меньше, чем вендов. Справедливо, если правит городом будет тоже дан.

 

— И кто же им будет? Ты?

 

— Нет. Мой сын Гудфред.

 

По вендской части собрания пронесся недовольный ропот, да и сам Гудфред выглядел озадаченным такой внезапной честью. Драговит сдвинул густые брови, что-то резкое, казалось, уже готово было сорваться с его языка, когда сидевшая рядом с ним женщина, накрыла мужскую руку своей, что-то быстро шепнув на ухо князю.

 

Эта женщина, — точнее девушка, даже младше Херульва, — оставалась для него загадкой. Молодая и очень красивая, с золотистыми волосами и огромными сине-зелеными глазами, она была единственной женщиной на совете — и, похоже, все воспринимали ее присутствие как должное. Необычным выглядело и ее облачение: темно-синее платье покрывал причудливый чешуйчатый узор; уложенные в незнакомую прическу волосы украшала диадема из алых кораллов, а со стройной шеи свисало ожерелье из акульих зубов, окованных серебром. Среди них особенно выделялся расположенный по центру огромный зуб неведомого зверя. На полных алых губах неизменно играла насмешливая улыбка, когда она слушала спор мужчин и это тоже выглядело странно — самые уважаемые из жен конунгов, если даже и допускались на подобные советы, вели себя куда скромнее. Не слышал Херульв и о том, чтобы женщинам вендов позволялось большее. А вот этой девушке, похоже, позволялось и Херульву чудилось в этом нечто зловещее. Не прибавляло ему спокойствия и то, что время от времени взгляд красавицы останавливался на нем и улыбка ее становилась еще более откровенной, почти бесстыжей — и тем более странным было то, что Драговит, казалось, не замечал этого.

 

Косилась на Херульва эта девушка и сейчас, когда что-то нашептывала на ухо князя — и Драговит, вслед за ней, обратил свой взгляд на фриза.

 

— Ты сын Альфбада, верно? — спросил князь.

 

— Все так, — кивнул Херульв.

 

— Я знавал твоего отца, — сказал Драговит, — так, значит, это ты помог Сигурду взять Рерик?

 

— Выходит, что я, — пожал плечами принц.

 

— Выходит, что если бы не ты, он мог и не решиться на этот поход, — губы князя раздвинулись в слабой улыбке, — для новичка в этих краях ты начал неплохо. Я кое-что слышал о той истории на Рейне, — Драговит откровенно усмехнулся когда Херульв не смог сдержать досадливой гримасы, — не волнуйся, здесь никто не станет тебя попрекать этим. На берегах Варяжского моря у слуг Белого Христа нет никакой власти. Власть здесь есть у меня — еще и потому, что я всегда умел привлекать к себе лучших из воинов. Пойдешь ко мне на службу, фризский княжич?

 

Херульв поймал недовольный взгляд Сигурда, потом скользнул взглядом по девушке возле Драговита, — из-за плеча князя она посмотрела на фриза так, что у него невольно забилось сердце, — и принц сам не понял, как с его губ сорвалось:

 

— Это честь для меня, князь вендов.

 

— Вот и хорошо, — Драговит посмотрел на Сигурда, — значит, мы договорились, конунг. Пусть твой сын даст мне клятву верности и правит Рериком от имени Волина, ты заберешь свою добычу, а этот юноша, со своими людьми, перейдет мне на службу.

 

Повеселевший Сигурд кивнул.

 

— Ну и хорошо, — усмехнулся Драговит, — будь по тому. А теперь — пусть будет пир.

 

Он встал из-за стола, давая понять, что разговор закончен и двинулся к выходу. Рядом с ним шла и белокурая девушка, успев украдкой послать Херульву еще один загадочный взгляд. С другой стороны от Драговита шел Сигурд Ринг, о чем-то негромко беседуя с князем, а за ними потянулись и все остальные, даны и венды. Херульв, уловив момент, поймал за рукав новоявленного князя Рерика.

 

— Слушай, а кто эта…рядом с Драговитом?

 

— Понравилась? — хмыкнул Гудфред, — держись от нее подальше.

 

— А что с ней не так? — вскинул брови Турольв, — она ведь не из вендов, верно? Больше похожа на саксонку.

 

— Так и есть, — кивнул Гудфред, — только не из здешних саксов, а из тех, кто живет в Британии — по крайней мере, она называет своей родиной Нортумбрию. На самом же деле толком никто не знает, кто она и откуда — хотя ее говор схож с тамошним, среди островных саксов давно уже никто не чтит наших богов.

 

— Кое-кто чтит, — возразил Турольв, вспомнив англосаксонских купцов в Дорестаде, — в Вихтваре, например. Думаю, и в самой Британии еще не все забыли старую веру.

 

— Может быть, — пожал плечами дан, — но все равно она странная. Все началось когда Драговит с отцом воевали против Хакона Златовласого, ярла Химмерланда. Тогда его поддержали норвежские ярлы и Драговит, после того, как помог отцу заставить Хакона признать его верховенство в Дании, отправился в поход на север, чтобы наказать норвежцев. По пути они навестили Хлёсей, слышал о таком?

 

Херульв кивнул: он и вправду слышал об этом острове, посвященном морскому великану Эгиру и его супруге Ранн. Фризские купцы, отправляясь на «Северный путь» всегда останавливались там, чтобы принести жертвы Хозяевам Моря.

 

— Вот так Драговит и нашел ее, — почему-то понизив голос сказал Гудфред, — вроде она там служила Ранн. Только сама богиня, верно и знает, как ее жрица попала на Хлёсей из своей Британии — потому что сама она, как говорил отец, языком играет не хуже змеи, ускользая от прямого ответа. Но Драговит все равно взял ее в супруги, поставив старшей над остальными женами, а также назначил верховной жрицей в храме Моряны — так зовут Ранн в землях вендов. Говорят, что князь не просто так прикипел к ней, что она ведьма, что приворожила князя к себе, что в храме Моряны она приносит кровавые жертвы Мировому Змею, говорят…да мало ли кто что болтает. При князе все равно такого не скажут — двое пытались раскрыть ему глаза и никто не ведает, где они теперь. Говорят он отдал их супруге, а те кто поневоле попадает в храм Моряны, назад не возвращается.

 

— Звучит жутковато, — произнес Херульв, вспомнив насмешливый взгляд сине-зеленых глаз, — спасибо, что рассказал. А как ее звать-то?

 

— Она зовет себя Риссой.

 

Впрочем, Рисса как будто избегала Херульва: на пиру, что давали Драговит и Сигурд в честь нового князя Рерика, она почему-то не появилась, хотя, как говорили, раньше она никогда не избегала подобных празднеств. А наутро уже и Херульву было не до велетской княгини — он собирал людей и выводил корабли в море, направляясь на восток вместе с владыкой вендов. К удивлению фриза, к нему присоединилось еще два корабля, с командой из тех данов, что с разрешения Сигурда — и по просьбе Драговита, — решили отправиться на восток за славой и добычей. Херульв, как самый знатный среди них, охотно принял начальство над своими новыми хирдманнами. Соединенный флот проследовал на восток, мимо датских островов Фюн и Зеландии, миновал он и священный остров Руян, где высилось святилище Арконы. Ненадолго они задержались на острова Бургендаланда, где правил конунг Гундахар, еще один союзник Драговита. Там к небольшому войску Херульва присоединилось еще с сотню воинов, позволив оснастить им еще один корабль.

 

От Бургендаланда флот Драговита повернул на юг — и тут перед изумленным взором Херульва предстало настоящее чудо: мерцающий в ночи огонь, ярко полыхающий между небом и землей. Когда же суда подошли ближе, глазам фризов открылся широкий пролив, у входа в который, словно замок на купеческом лабазе, возвышался остров, увенчанный большой крепостью. Именно на ней и мерцал маяк, по слухам, зажигавшийся от какого-то жуткого зелья, что горит даже на воде. Херульв уже знал, что этот остров зовется Юмна или Йомсборг, что здешние воины, собиравшиеся на службу князю велетов со всех берегов Варяжского и Северного морей, охраняют огромный город от всех любителей зариться на чужое добро. За Юмной простирался сам Волин или Венета, которого иные именовали самым большим городом Европы, перед роскошью которого отступал даже Дорестад со всеми его богатствами. Лишь далекий Рум или города в землях эмира могли превзойти его великолепием.

 

Вот распахнулись огромные ворота, расположенные под высокой каменной аркой, перекрывавшей вход в Волинский залив. По обоим его берегам высились массивные башни, где, как и на самой арке, стояли огромные стрелометы, держащие под прицелом всех, кто входил в устье Одры. В обширной гавани покачивались течением реки множество судов, купеческих и боевых, превосходящие величиной самые большие драккары. Чуть дальше виднелся и сам огромный город, где даже в ночи светились огни множества окон. И Херульв, созерцая все это с носа своего корабля, неожиданно для самого себя подумал, что именно в этом городе, полном чудес и богатств, он хотел бы встретить свою судьбу.

[Magnum]

Рисса

Реинкарнация?