Триумф Адмирала. Литературный конкурс

[Archer]

Итоги конкурса:

по результатам открытого голосования (голосовали 35 человек)

------------------------------------------------

1 место - Magnum. "Берлинская роза". (17 голосов)

2 место - ВИП. "Снежное логово" (11 голосов)

3 место - Сибиряк Комнатный. "К юбилею". (10 голосов)

4 место - Инженер. "Крылья". (9 голосов)

5 место делят: Ясмин джакмич "Интервью" и Q-silver "Мягкая настройка" (по 7 голосов)

6 место делят: master1976 "Ливадийский дворец" и Chugayster "Наказание" (по 4 голоса)

7 место - Деметрий "Страдания альтисторика" (3 голоса)

-----------------------------------------------

Спасибо всем участникам, а также читателям и всем, кто участвовал в обсуждении! Поздравляем победителей!

Литературный конкурс "Триумф адмирала" завершен.

АдмиралЪ читает рассказы участников конкурса.

---------------------------------------------------------------------

Участник № 1

К юбилею.

Будь я негр преклонных годов

То я поступил бы так

Я русский бы выучил только за то

Что им говорил Колчак!

Вещать , как Верховный , нахмурив чело

Качая седой головой

Мне сказочно просто , друзья , повезло

Что русский язык – родной!

А будь я казах или скажем , киргиз

Иль вовсе какой эскимос

Судьбу бы просил подарить как приз

Такой же орлиный нос!

О , профиль античный! И Рим посрамлён

И греко-персидский сброд

В России есть собственный Наполеон

С монеты идет в народ!

И как драгоценность зажав в кулаке

Монету с этим рублем

Я тост за здоровье скажу в кабаке

И песню друзья , споем!

А был бы я мальчиком лет десяти

О чем бы я мог мечтать?

Куда , на кого мне учиться пойти?

И кем я хотел бы стать?

Ребятам я дам лишь один совет

Вы знаете , кем Он стал

Сначала простой мальчишка – кадет

Потом – боевой адмирал!

А будь я художник , то я б написал

Как шел он с врагом на «ты»

Как «Гебен» со стаей трусливо бежал

В испуге поджав хвосты!

Я воинство то , что пошло за Ним

Воспел бы своим полотном

И красный от крови Тобол и Ишим

И Ижевско-Вятский разгром!

Да будь я хоть турок , калмык или грек

Прозрел бы , коль был слепой

В России стоит у руля человек

Что правит железной рукой!

Великий Диктатор! Он норовом крут

Суров , справедлив и мудр

Мы пряник отложим , возлюбим кнут

Без всяких заумных шудр!

Он всюду! С плаката вопрос ребром

Ты кто для своей страны?

Успел подписаться на новый заём?

Последние снял штаны?

Мы снимем штаны , коли надо так

Нас разве этим проймешь?

Да здравствует наш Александр Колчак!

Бессменный России вождь!

Нам нужен большой океанский флот

Заводы , плотины ГЭС

И я свой последний отдам бутерброд

Чтоб двигать вперед прогресс!

Мы вместе сумеем все преодолеть

Мы можем и горы свернуть

В строительстве новой страны преуспеть

И выбрать свой собственный путь!

Решимость и мужество – наш идеал!

Работа во благо людей

Здоровья и счастья тебе Адмирал

В Великий для всех юбилей!!!

Мартьян Богатый.

Поэт-песенник. Политический ссыльный.

Газета "Русское Заполярье"

4(17) ноября 1934 года.

Изменено 8 Oct 2013 пользователем Archer

[Archer]

Участник № 2

…Ливадийский дворец.Крым.

11-е сентября 1946года…

…Адмирал Колчак умирал,сидя в огромном,малинового цвета,вольтеровском кресле,выставленном на открытой террасе Малого Ливадийского дворца.

В последние дни состояние адмирала становилось все более угрожающим.Всякое движение причиняло ему мучительную боль.Александр Васильевич не мог даже лежать в постели.Врачи ничего не могли предпринять.Они лишь назначали смертельно больному адмиралу новую диету и настаивали на приеме болеутоляющих лекарств,к которым адмирал относился с недоверием.

Немного легче адмиралу становилось лишь тогда,когда его оставляли на террасе Малого Ливадийского дворца.Отсюда,с террасы,Александр Васильевич мог видеть олеандры,сбегающие по склонам гор к берегу моря,и вдыхать воздух,напоенный ароматом крымских виноградников.

Накануне вечером адмиралу стало плохо.Ночь Александр Васильевич провел почти без сна,тяжело страдая от сильного горлового кашля.Предчуствуя свой скорый конец,адмирал причастился.А рано утром.задыхающимся голосом.Колчак сказал своей супруге,Анне Васильевне :

-Анечка,Сегодня,кажется…,мне протрубят…отбой…

Анна Васильевна,с вечера почти ни на минуту не отходившая от умирающего,побледневшая,осунувшаяся,отвернулась в сторону и беззвучно заплакала.Стоявший подле адмиральского кресла лечащий врач Колчака, профессор Плетнев деловито спросил:

-Не позволите ли,Александр Васильевич,позвать к Вам сына?

Голова Колчака сейчас же приподнялась с подушки,заботливо подложенной Анной Васильевной,и адмирал сказал поспешно:

-Да-да,Дмитрий Дмитриевич…,сделайте это.И не забудьте известить и …остальных…детей…

…Ростислав Колчак,тридцатипятилетний,бледнолицый,чуть выше среднего роста,плотного сложения,с полной шеей,с несколько непропорционально развитой верхней частью фигуры,придававшей ему неповоротливый вид,пришел на террасу довольно скоро-его покои располагались рядом со спальней адмирала.Он был взволнован.полагая,что случилось наихудшее-отец скончался или вот-вот умрет…

Сердце Ростислава неприятно заныло,едва только он вошел на террасу,вмиг сделавшуюся многолюдной:у кресла адмирала молча стояли духовник Александра Васильевича,отец Иоанн,профессор Плетнев,московский светила Мирон Семенович Вовси,ученик Плетнева,маленький человечек со злым невыспавшимся лицом;в дверях толпились несколько человек свитских,в глубине спальни, возле Анны Васильевны суетились супруга Ростислава,Екатерина,и Нина Ивановна Пепеляева,жена генерала Пепеляева.

Ростислав Колчак понимал.зачем его позвали:все последние дни адмирал,медленно угасавший в Ливадийском дворце,приготовлял сына к неизбежному.Уже теперь Ростислав знакомился со всеми бумагами,привозимыми фельдегерями из петербурга.доктора являлись к нему регулярно и сообщали все подробности относительно того,в каком состоянии они находят адмирала,а так же то,что они считают нужным для него сделать.Ростислав настоял на том,чтобы доктора говорили с ним обо всем,совершенно откровенно,ничего не скрывая и не приукрашивая.

Будущее рисовалось Ростиславу довольно мрачным.Он не строил иллюзий по поводу выздоровления отца,но страшился того неизбежного дня,когда Господь отзовет его к себе .Отец казался ему великим и несокрушимым столпом,оплотом веры,государства и народа,человеком,по воле обстоятельств возложившем на свои плечи тяжелое и хлопотливое бремя правления Россией и сумевшем для этого найти и силы,и твердость.

С 1919 года отец,ставший Верховным Правителем России, принявший крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявил, что не пойдет ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности,и в продолжении всей своей дальнейшей жизни старался твердо придерживаться именно этих принципов.Поставив задачей укрепление армии,победу над большевизмом.адмирал Колчак сумел воплотить их в жизнь и добиться того, что признавалось возможным лишь при условии победы в кровавой междуусобице Гражданской войны, а именно -возрождения и воскресения погибающего государства.Отец не был профессиональным администратором, государственным деятелем; методы ведения дел его правительством мало чем отличались от традиционной российской государственной работы: сама ответственность за судьбы страны сковывала руки, не давала пускаться, тем более в годы войны, на какие-либо политические эксперименты. Да, адмирал абсолютно не был политиком. Ему возможно, не всегда хватало ловкости гражданского администратора. Однако он принял на себя должность Верховного правителя с диктаторскими полномочиями. У него не было политической программы как таковой, он совершенно не умел быть дипломатом, был внушаемым и доверчивым человеком, а это губительно и в более простые исторические периоды. Кроме того, отец был человеком долга и чести - для политика «неудобные» качества. Но наивно предполагать в нём демократа - в его устремлениях видна отчётливая авторитарность. При этом адмирал был очень ранимым, рефлексирующим и неуверенным в себе.

Между тем, как это ни кажется парадоксальным, именно ответственная политика дискредитировала себя в глазах широких слоев населения после 1917 г. В условиях ожесточенной конфронтации, в которой столкнулись отнюдь не две силы, как это принято представлять, а десятки групп, разнящихся по своим устремлениям, приоритетам и интересам, только большевики с их склонностью к демагогии, неверием в само существование каких-либо внеклассовых ценностей, умением использовать броский лозунг, чтобы потрафить низменным инстинктам масс, с их тотальным террором, подавляющим даже самую возможность сопротивления, с их готовностью скрывать — “во имя революции” — свои истинные намерения и с гипертрофированной убежденностью в собственной правоте,— да, только они, соединившие фантастическое политическое лицемерие с леденящей душу искренностью, могли бы привести население в шоковое состояние и затем стабилизировать положение в стране. Раз поверившие Советам не имели бы потом возможности даже выразить свой протест. Рядом с подобной политикой всякая другая разумеется, выглядела бы наивной и беспомощной. Поражения на фронте сразу бы привели к потере зыбкого политического равновесия в тылу Белой армии. Однако высокие цели спасения Отечества, которые ставил перед собой Верховный Правитель России, личная честность и отвага человека,не побоявшегося взять на себя всю полноту ответственности за проводимые в жизнь меры,подчас-жесткие,и может быть даже жестокие,которые в итоге не дали разрушить налаженные с таким трудом административные и экономические структуры,все ж таки были достигнуты. Колчак был в то время, пожалуй, единственным человеком, способности которого отвечали задачам насущного момента, и немудрено поэтому, что адмиралу, которому никогда не свойственно было уходить от ответственности, удалось достигнуть координации действий различных сил, ведущих борьбу с большевизмом.Именно эта консолидация сил позволила одержать верх в борьбе с Лениным, и преодолеть сопротивление и раскола в самом белом движении.Не испытывая особого возмущения по поводу разгона Учредительного собрания, избранного в эпоху всеобщих смут, во время войны, Верховный Правитель утверждал: “Моя задача в том, чтобы путем победы над большевиками дать стране известное успокоение, чтобы иметь возможность собрать Учредительное Собрание, на котором была бы высказана воля народа”. В конце концов,вакханалии демагогии, разгулу эгоистических интересов Александр Васильевич Колчак смог противопоставить только свой разум и понятия о чести и долге русского офицера.

«Диктатор»...Какой из отца диктатор?!Ростислав и сейчас не мог этого ни понять ,ни осознать…(А впрочем,знал ли толком он своего отца?Судьба не позволяла им быть вместе подолгу:Ростислав,уехавший с матерью в Париж в смутном 1919году,в девятилетнем возрасте,вернулся на Родину только в конце 1925 и поселившись не у отца,в Москве,а в Омске, в семье генерала Пепеляева,ближайшего сподвижника адмирала,командовавшего в то время Сибирским военным округом,в последующие несколько лет напряженно учился.С отцом виделся дважды,во время его приездов в Омск,в 1928году, в ноябре ,на открытие памятника в десятилетнюю годовщину провозглашения своего Верховным правителем, и позднее в 1932,на свадьбу Ростислава.Лишь с 1935года,когда Ростислав перебрался в Москву и начал службу в Русско-Азиатском Банке,встречи с отцом стали носить более регулярный и частый характер,хотя отец и сын так и не стали друг другу близки по-настоящему.И не только в силу непростых семейных обстоятельств-Ростислав не мог простить уход отца к Тимиревой,но и в силу совершенно разных характеров). Отец-трезвый, нервный ум, чуткий, усложненный. Благородство, величайшая простота, отсутствие всякой позы, фразы, аффектированности,нет в нем тех отрицательных для обыкновенного человека, но простительных для гения свойств, которыми был богат Наполеон. Видимо, лозунг «Цель оправдывает средства» ему слишком чужд, органически неприемлем, хотя умом, быть может, он и сознавал все его значение... Что это? Излишняя искренность «абсолютно честного человека»? Недостаточная напряженность воли? Ни того, ни другого не было ни у Наполеона, ни у Ленина. Но не столько историческим величием, сколько дыханием исключительной нравственной чистоты веяло от слов Верховного правителя и всей его личности… Он слишком тонок, слишком хрупок для «героя» истории...Как и когда,в какой исторический момент ,отец стал жестоким и властным диктатором, а не мечущимся в поисках общего блага мечтателем, каким он был на самом деле?

Так или иначе,но по –своему,глубокому убеждению,Ростислав полагал,что была только одна альтернатива Советской власти и «диктатуре большевиков» - адмиральская диктатура.Что сделано,то сделано… Действительно, какую идеологию могло противопоставить белое движение Советской власти и большевикам? Идею борьбы за царя? Монархия настолько себя дискредитировала, что ни один вождь белых не решился выдвинуть лозунг её восстановления. Они все прятались за идею Учредительного собрания, которое де определит судьбу страны.И отец не был исключением.Это позднее он выработал»свою»идеологию- Эта идеология включала в себя крайний антикоммунизм, национализм, воинствующий антисемитизм, клерикализм (опору на православную церковь), военную диктатуру(в которой не нашлось уже места пресловутому Учредительному собранию) и сохранение частной собственности в возможно более широких пределах…

…Устало прикрывший веки адмирал слабым голосом,но не попросил,а приказал сыну,не мешкая,тут же ,на террасе,подписать загодя заготовленный манифест с обращением к подданным Российской республики о скоропостижной смерти Верховного правителя.

-Зачем,зачем я должен это делать?!-воскликнул Ростислав,патетически вскидывая руки,-Зачем это надобно?!

-Славушок,дорогой…,поверь мне,после и времени на сие действо может…не найтись…-попытался улыбнуться адмирал.Дыхание его было затруднено и стоявший подле адмиральского кресла профессор Плетнев то и дело давал Колчаку вдыхать кислород.

-Послушай меня,сын…,Я ухожу,вверяя вам самый великий со времен сотворения мира государственный корабль-Россию!И прежде,как ты знаешь из истории…,были государственные корабли,целые империи,что в Европе,что в Азии…Они гибли.Тому виной были неразумная политика и бессмысленные…действия.Запомни основу,Славушок.Надо понять требования эпохи,направлять по нужному руслу народные…усилия,укреплять в народе нашем веру…Многие неверно понимают слово“Отечество“…Они думают,что это башня,которой не…страшны никакие бури…Они лишь гордятся…ее внешним видом…И перед вами,остающимися на этом свете…,встанет выбор,каковой стоял и…передо мною,в ноябре 1918-го…Идти ли по той дороге,по которой идет нынче так называемое“передовое“общество,зараженное…либеральными идеями Запада,или той…,которую мне подсказывало…мое собственное убеждение,мой высший,священный долг правителя…,и моя…совесть…Я избрал свой путь…Либералы окрестили его реакционным.Меня же интересовало только…благо государства и …народа..,чтобы государство могло спокойно… развиваться,крепнуть,богатеть …и благоденствовать…Не знаю,насколько удачно мне удалось сохранить историческую индивидуальность России…По крайней мере,… конец эре бесконечных смут и междуусобиц мне удалось положить…Дорогой милый мой Славушок… Я хотел, чтоб и ты пошел дальше по тому пути служения Родине, которым я шел всю свою жизнь. Читай военную историю и дела великих людей и учись по ним, как надо поступать – это единственный путь, чтобы стать полезным слугой Родины. Нет ничего выше Родины и служения Ей.Судьба России нынче…висит на волоске…Я не боялся остаться в одиночестве,без европейских и заокеанских…союзников…Я строил государство,поддерживал созидательную энергию нации,укреплял…армию,флот,денежную единицу,сделав ее одной из самых устойчивых… в Европе…Основой государственной политики…должно стать стремление придать России больше внутреннего единства,путем утверждения русских элементов…И еще,сын!Россию нужно спасать от ее вчерашних союзников…Друзей у России-верных…,истинных, нет,это ясно и вполне определенно показали события последних двух десятков лет…Есть партнеры…,которые чрезвычайно опасаются …нашей огромности,которые норовят нынче создать вокруг России сплошное…кольцо ненависти и недоброжелательства…надо вести себя с ними…соответственно,не как с…друзьями,но как с партнерами…Россия привыкла рассчитывать только на себя…,так всегда было и так всегда и будет…

Ростислав,не выдержав,зарыдал по-бабьи,в голос.Из его больших серо-зеленых глаз хлынули слезы…

-Точно так,папенька..,-сквозь слезы сказал Ростислав.

-С Богом.-тихо произнес адмирал.Он попытался перекрестить сына,но рука безвольно свесилась с кресла.Ростислав испуганно глянул на профессора Плетнева.Тот покачал головой,негромко сказал:

-Адмирал слаб…

Но Ростислав понял,что все вот-вот будет кончено:он увидел,как к умирающему поспешно наклонился отец Иоанн и возложил свои руки на голову адмирала.

-Об одном жалею крайне…-прошептал адмирал:-Не довелось мне с…Вилькицким в тридцать четвертом...в Антарктику сходить…Славушок,прошу сообщить матери, что я благословляю ее…Пусть простит,если сможет…

Колчак тяжело вздохнул…

-Как хорошо….-прошептал он.

Это были последние слова адмирала.Собравшиеся вокруг Верховного правителя на террасе,словно по команде стали опускаться на колени.Ростислав тихонько застонал,закусил нижнюю губу.Послышались слова молитвы об упокоении души почившего.Затем наступила мертвая тишина.Никто,кроме Ростислава,не рыдал.Тихо,как только возможно было,все стали подниматься,подходить к адмиралу,молча целовать ему лоб и руку…

Адмиральский штандарт над дворцом стал медленно спускаться…Стоявшие на ялтинском рейде корабли Черноморского флота-линкор“Россия“и авианесущий крейсер“Богатырь“,гордость российских военно-морских сил и адмирала,загрохотали пушечным салютом,скорбя о смерти Александра Васильевича Колчака,которого Господь отозвал к себе…С палубы “Богатыря“стремительно взмыли два юрких истребителя Северского С-47,и набирая высоту,начали выбрасывать черные дымные ленты…

[Archer]

Участник № 3

Крылья

– Венчается раб Божий Игорь, рабе Божией Елизавете, во имя Отца, и Сына, и Святаго духа, аминь!

Стоило закрыть глаза, именно этот момент, как наяву. Почему он? Какая связь? Про такие говорят – самый счастливый в жизни. Был ли он счастлив в тот январский день? Безусловно, о чем тут еще думать. Господи, наиглупейший вопрос, чушь какая-то в голову лезет...

В тот день меж голых черных ветвей лениво пропархивали редкие снежинки. Крупные, жесткие, колючие. Но на земле почти нет снега, мостовая едва припорошена. Все, что нападало в декабре-январе, растаяло без следа за две недели оттепели. А сейчас снова ударил мороз. Хотя, какой это мороз – так, морозец. Не зима тут, в Нью-Йорке, одно недоразумение. То снег, то дождь. В России в это время вьюги, метели, сугробы по пояс...

Американцы удивлялись, что русские, едва сводящие концы с концами, отмечали свои праздники, умудряясь устраивать балы, на которых появлялись при параде, тратя на фраки и вечерние платья большую часть своих жалких сбережений. Янки поражались манерности этих высокородных нищих – русские целовали своим женщинам руки, американкам же просто пожимали. Здесь говорили исключительно по-русски и по-французски, демонстративно игнорируя английский, несмотря на присутствие немногочисленных приглашенных американцев.

Впрочем, их с Лизой свадьба была не слишком пышной и многолюдной. Уже в двадцать третьем ряды русских эмигрантов поредели, многие эмигранты потянулись обратно на родину, почуяв перемены.

Игорь этого не замечал. Невеста в пушистой белой шубке, а он во фраке, без пальто и шляпы. И не холодно ему, хотя изо рта пар валит. Кто-то тогда нес восторженную чушь, что, дескать, молодых любовь согревает. Наверное, так. Да, он был в тот день счастлив. Наконец, после стольких мытарств, устраивалась жизнь. Появились деньги, соратники. И Лиза счастливая – глянешь сердцу горячо так, что никакой мороз не страшен! Как они кружились тогда в вальсе, зная, что все внимание – им. Десятки пар глаз смотрят на них, но ничего вокруг нет, только Лиза и он, двое. И хотелось кричать от восторга, словно он вернулся в беззаботное детство и летит с крутой ледяной горки в сугроб. Пусть весь мир подождет!

Это и есть счастье?

Да. Наверное...

Вот именно. «Наверное». Давай, Игорь, обмани сам себя. Расскажи в очередной раз, что ты действительно счастлив. Отец умер в девятнадцатом, так больше и не увидев сына. Сестры не приехали, хотя он несколько раз писал им, звал к себе, рассказывал, как ему тут хорошо, что жизнь налаживается. Врал им и сам себе. Танюша родилась в апреле восемнадцатого, но он этого не увидел, уже в марте он стоял на палубе маленького английского парохода «Опорто» и с грустью наблюдал, как в дымке исчезает Мурманск. Он сбежал от еще не рожденной дочери. Несчастный ребенок, ни отца, ни матери при живых родителях...

А что потом? Будущее в розовом цвете – в Америке ценятся люди живого ума. Развитая страна, не тронутая чудовищной европейской войной и всеобщей разрухой. Он непременно будет там востребован. Не может не быть. У него есть знания и самое главное, что особенно важно на первом этапе – есть имя. Он знаменит.

К осени двадцатого Игорь совершенно расстался с иллюзиями и снял самую дешевую комнату за шесть долларов в неделю. Деньги стремительно заканчивались. Он старался тратить на еду не более восьмидесяти центов в день, сильно исхудал, хотя и прежде не отличался даже намеком на полноту. Питался одной кашей из бобов и кофе.

И никаких перспектив. Никому он не нужен. С невероятным трудом удалось найти работу учителем математики.

Но он не сдавался и не унывал. Постепенно с деньгами стало получше. Он познакомился с Лизой, школьной учительницей, дочерью русского офицера-пограничника. Тогда, в двадцатом, когда Игорь был на мели, именно в школе и свел Господь вместе двух горемык. Три года они встречались до свадьбы. А недавно Лиза, буквально светясь, сообщила ему, что ждет ребенка.

Вот это – счастье? Ну конечно, как же может быть иначе. Он расцеловал жену, подхватил на руки, закружил. Потом пошел на работу, но в тот день все валилось из рук. Из головы никак не шла маленькая девочка Таня, которую он видел лишь на паре фотографий, присланных сестрой Ольгой.

– Как мы его назовем?

– Кого? – он вздрогнул, возвращаясь к реальности.

Лиза приподнялась на локте, заглянула ему в глаза.

– Игорь, я тебя в последнее время не узнаю. Ты стал рассеян, суетлив. Ты где-то далеко от меня. О чем ты думаешь? О своем ящике?

– Лиза, это не ящик.

Он встал, натянул было отутюженную женой белоснежную сорочку, подумал и повесил на спинку стула. Нет, при параде сегодня не стоит, хотя день во всех смыслах особенный. Пусть будет обычная рабочая клетчатая рубаха.

– Вот я об этом и говорю. Ты совершенно несносен. Витаешь в облаках, а стоит мне потянуть тебя назад – раздражаешься. Тебе на нас наплевать?

Ну вот, опять...

– Нет, – бросил он через плечо, – как ты не понимаешь? Это вся моя жизнь! Сейчас или никогда! После пяти лет прозябания, наконец-то вновь появилась возможность заниматься любимым делом. Ну почему лишняя минута размышлений об этом, как ты его зовешь, «ящике» всегда приводит к «тебе на нас наплевать»?! В конце концов, это не просто моя страсть! Это деньги, благополучие нашей семьи! Да, я нервничаю. Еще бы не нервничал. Экономим каждый цент, покупаем самые дешевые материалы. Пойми, я знаю, как все должно быть сделано, но приходится во многом себе отказывать. Поэтому такая неопределенность, поэтому нервозность. Сегодня первое испытание. Если все получится... Только бы получилось. Пойми, Лиза, ведь это мой первенец...

– Первенец?

– Ну, в смысле здесь, в Америке, – смущенно поправился он, поцеловал жену в лоб и вышел из комнаты.

«Первенец»...

Лиза уткнулась носом в подушку.

Их съемная квартира располагалась на Лонг-Айленде в местечке Рузвельтфилд, неподалеку от бывшей птицефермы Виктора Утгофа, летчика, Георгиевского кавалера, бывшего однокашника по Морскому корпусу, умудрившегося одним из первых русских эмигрантов стать преуспевающим бизнесменом. На индейке поднялся. Но теперь с индейкой покончено. Теперь на птицеферме их производственная база с громким названием «Аэроинжиниринг корпорейшн».

Производственная база, да. Ангар, продуваемый ветрами сарай, в котором горстка энтузиастов, в основном русские инженеры и рабочие, а так же несколько заинтересовавшихся американцев, создавали свое будущее. Не только свое.

Игорь вошел внутрь.

– Игорь Иваныч! – шагнул навстречу молодой вихрастый парень в промасленном комбинезоне, протягивая раскрытую ладонь, которую только что торопливо оттер тряпкой.

– Привет, Петя.

Петр Воронцов, ровесник века, бывший юнкер голубых кровей. Простой рабочий.

– Ну что, значит – сегодня?

– Сегодня.

– Четвертого мая, девятьсот двадцать четвертого года, – торжественно провозгласил Петя, – отправится в свой первый полет аэроплан S-29A!

«А» означало – «американский». Двадцать девятый отпрыск Игоря Сикорского...

Отпрыск... Игоря вдруг бросило в пот. Боже, какую чушь он сегодня брякнул Лизе! Она наверняка обиделась. Ну что за день дурацкий, это четвертое мая... Вернуться?

Нет, невозможно. Потом он помирится с Лизой. Все потом. Он так долго ждал этого дня.

Аэроплан выкатили из ангара. Игорь обошел его, критически оглядел, проверил натяжение расчалок между крыльями, осмотрел хвостовое оперение.

Игорь учел урок, полученный во Франции, где пробыл около года, получив контракт на постройку аэроплана под созданную французами бомбу весом в тонну. С окончанием войны правительство отказалось от его услуг. Больше он не станет строить бомбардировщики. Наступил мир, теперь будущее за гражданской авиацией.

Двухмоторный пассажирский биплан. Кессон и фюзеляж обшиты дюралем, на который потрачена поистине астрономическая сумма. Мощное шасси. Пассажирский салон, который по мысли конструктора можно превратить в грузовой отсек, располагался прямо на центроплане, а открытая кабина пилота смещена к хвосту. Две мотогондолы с двигателями «Испано-Сюиза», мощностью в двести лошадей каждый. К сожалению, пришлось купить подержанные, на новые денег не хватило.

Вчера Игорь сделал на нем первую рулежку по полю. Сегодня аэроплан впервые поднимется в небо. Славный наследник своих знаменитых предков – «Русского Витязя» и «Ильи Муромца», прославивших имя Игоря Сикорского. Вот только – американец.

Игорь надел кожаную куртку, летный шлем и краги.

– Игорь Иваныч, – осторожно, несколько смущаясь, проговорил Воронцов, – можно мы в пассажирскую кабину сядем?

– Опасно, Петя. Первый полет, всякое может случиться.

– Игорь Иваныч...

Он посмотрел на своих помощников, этих самоотверженных бескорыстных людей, вложивших душу в этот самолет, трудившихся за мизерную зарплату. Он не мог им отказать.

– Ладно, валяйте.

Игорь догадывался, что допустил ошибку. Но авось пронесет. Авось. Янки бы не поняли. На поле остался лишь один из механиков.

Сикорский сел в кабину.

– От винта!

Помощник поочередно крутанул оба пропеллера и отбежал в сторону. Взревели моторы.

– С Богом!

Игорь дал газ. Самолет стал медленно разбегаться и с ощутимой натугой оторвался от земли. Двигатели не выдавали полной мощности.

Надо садиться, но впереди уже кромка поля. Поздно.

На высоте тридцать метров Игорь заложил плавный вираж влево и едва не налетел на телеграфную линию. Штурвал на себя! Аэроплан скабрировал, «перепрыгнул» провода и, почти полностью потеряв скорость, рухнул на поле. Колесо попало в канаву, и самолет скапотировал.

– Твою мать! – донеслось из пассажирского отсека.

Игорь выбрался из пилотской кабины и, потирая бок, бросился открывать пассажирский люк. Запертый изнутри.

– Все живы?

Повезло, никто серьезно не пострадал. Синяки и ссадины. А вот самолету досталось: сломана стойка шасси, оба пропеллера, порваны радиаторы, в нескольких местах повреждено нижнее крыло.

– Зараза...

Игорь в отчаянии сорвал шлем и пнул его, как футбольный мяч. Прошел к ангару. Сел на фанерный ящик. Помощники не пошли за ним, чувствуя свою вину в аварии.

Через несколько минут на аэродром зарулила машина. Из нее вышел высокий человек в дорогом костюме.

Игорь поднялся навстречу, протянул руку.

– Здравствуй, Сергей Васильевич.

Этот человек здесь, в Америке, поистине был послан ему свыше. Сергей Рахманинов, выдающийся музыкант, знаменитый композитор. Осенью двадцать третьего, в самый тяжелый для Сикорского период, когда не осталось уже никаких надежд выбраться из ямы безденежья и равнодушия потенциальных инвесторов, Рахманинов неожиданно купил на пять тысяч долларов акции компании. Более того, ради рекламы он даже согласился стать ее вице-президентом.

– Извини Игорь, опоздал. Надеюсь, вы еще не... – Рахманинов посмотрел на несчастное лицо Сикорского и спросил уже обеспокоено, – что случилось?

– Зря надеешься, Сергей Васильевич, – вздохнул конструктор и мотнул головой в сторону площадки, где лежал S-29A, – слетали уже...

Рахманинов посмотрел в указанном направлении и некоторое время молчал. Потом сказал:

– М-да... Все хоть живы?

– Живы. Но, похоже, в копеечку влетели капитально.

Рахманинов ничего не ответил. Он как-то странно мялся, явно собираясь что-то сказать, но, как видно, не мог решиться. Наконец, сунул руку во внутренний карман пиджака.

– Письмо тебе, Игорь Иваныч пришло. Почему-то на мой адрес.

– Чему удивляешься, – усмехнулся Игорь, – ты же у нас контора, тебе и пишут.

– Н-да... Дела идут... Контора пишет... – рассеяно пробормотал Рахманинов.

– Но касса денег не дает. Плясать, поди, заставишь?

– Нет, что ты... Держи. Из России письмо.

Сикорский вздрогнул. Буквально выхватил из рук друга конверт, торопливо разорвал, вытащил листок, не слушающимися пальцами развернул. Заскользил глазами по строчкам.

Рахманинов терпеливо ждал.

Сикорский повернулся к нему спиной. Шагнул. Остановился, повернулся назад. Поднял глаза.

– От Коли. Бог мой, сколько же лет прошло, я уж и думать о нем забыл, жив, мертв... В такой кутерьме...

– Кто это?

– Николай Николаич, – медленно ответил Игорь, – мы его часто звали по батюшке, хотя он моложе меня на три года. Коля Поликарпов. Мы с ним вместе строили «Муромца».

Игорь опустил руку с письмом и, отвернувшись, посмотрел на искореженный аэроплан.

– А я ведь с ним разругался...

– Когда?

– В восемнадцатом, когда уезжал. Звал с собой, он отказался. Вокруг все катилось ко всем чертям, я уже в семнадцатом это понял. После октября «Руссобалт» встал, я пошел в заводской комитет, спросил, что мне теперь делать. Они сказали: «Делай, что хочешь».

Он помолчал, потом продолжил:

– Был там некий товарищ... – он особо выделил это слово, – товарищ Ларин, который заявил, что Советской республике не нужны предприятия, подобные фабрикам духов и помады... Я ведь, фактически, бежал оттуда, Сергей. Знакомый рабочий предупредил, что ищут меня некие товарищи в кожанках.

– Ты рассказывал, я помню, – кивнул Рахманинов.

– Вот. А Коля остался. Я даже дар речи сначала потерял. Попытался вразумить его. Напомнил, как Маркс высказывался о религии. «Опиум для народа». А Коля из семьи священника и сам в семинарии учился. Я ему: «Большевики о тебя ноги вытрут, не будешь ты аэропланы строить, не нужны тут они никому». А он мне: «Я – русский». Поговорили, короче... Плюнул в сердцах, да уехал. А он остался.

– В России сейчас не большевики, – напомнил Рахманинов.

– Я помню. Просто совсем уже думать перестал о ней. С глаз долой, из сердца вон.

– Игорь, что ты такое говоришь?!

– А что? – вскинулся Сикорский, – что мне теперь Россия? Ты думаешь, Сергей Васильевич, одни большевики с их «товарищами» в кожаных куртках – зло? Бога Россия потеряла, вот и расплата. Я год просидел во Франции, так мне там кое-кто из наших анекдот рассказал. Некий пивовар пожаловался своему приятелю на засилье немцев в торговле. Пора бы, дескать, с ними уже что-нибудь сотворить. Так пикантность в том, что и у пивовара фамилия – Рихтер, и приятель его тоже из обрусевших немцев. Мне, знаешь ли, не смешно было. Особенно, когда другой человек мне поведал, будто бы градоначальник Петрограда, князь Оболенский писал князю Трубецкому, что неплохо бы устроить хороший немецкий погромщик. Мол – решение проблемы. И народ пар выпустит, и мы наваримся.

– Негодяи были всегда и везде, Игорь. Зачем лепить этот ярлык на всех?

– Вся страна сошла с ума, Сергей. Государь согласился отречься, если за это выскажутся все командующие фронтами и флотами. Все высказались за отречение, а Колчак воздержался. Воздержался, Сергей! Авось само все рассосется, без меня, а я в сторонке постою. Вроде как верность присяге сохранил, но если подумать, он должен был сказать – «нет». Вот это верность присяге. А так... Просто совесть свою продал. Он даже после отречения сам не мог принять решения, что делать со словами «За Царя» на знаменах. А знаешь, что Корнилов говорил? «Нам нужно довести страну до Учредительного Собрания, а там пусть делают, что хотят, я устраняюсь...» На авось пронадеялись! Просрали Россию... Господа офицеры, голубые князья. Хоть бы один решительный человек нашелся... И эти люди теперь пытаются ею управлять? Ну да, толпы крестьян полуграмотных разогнали. Да еще так поднатужиться пришлось, что едва не лопнули. Великий подвиг. А дальше что? Большевики во всем виноваты... Большевики просто взяли то, что плохо лежало, и было никому не нужно. Никому!

– Ты когда последний раз читал газеты? – спросил Рахманинов.

– Американские?

– Я о русских, вообще-то, но пусть будут американские.

– С языком пока все еще не очень... – буркнул Игорь, – на слух более-менее воспринимаю, но читать... Нет, не читаю местных газет. А русские...

– А русские я выписываю регулярно, – перебил его Рахманинов, – в стране восстановлена крепкая власть. Александр Васильевич созвал Учредительное собрание. Вообще-то два года уже как, если ты об этом до сих пор не слышал. Тот самый Колчак, которого ты только что обвинил в нерешительности.

– Бесполезная формальность для отвода глаз. Диктатор. Он диктатор, Сергей. Очередной Цезарь. Или Наполеон. И кончит так же.

– Ты сам себе противоречишь. Только что кричал, что Колчак нерешителен и вдруг зовешь его диктатором. Нерешительный диктатор – это же нонсенс.

Сикорский обвинение в нелогичности пропустил мимо ушей. Он был слишком возбужден.

– Россия – не миноносец и даже не дредноут. Она побольше будет. Романовы – помазанники Божьи! Вся остальная власть – от лукавого.

– Романовы привели Россию к краю бездны. Я думал, ты распрощался с монархическими идеями.

– Да с чего бы вдруг? Я, дорогой мой Сергей Васильевич, служил за веру, царя и Отечество. Я одно без другого и третьего не приемлю.

Сикорский замолчал. Повисла пауза.

– Игорь, – медленно проговорил Рахманинов, – что в письме-то, расскажешь? Или личное?

– Да нет... Не личное. Зовет назад. Говорит, нужен.

– Может и правда?

– Кому нужен? Сухопутному адмиралу с бонапартистскими замашками? Сергей, ты приехал из меня душу вынуть?

Рахманинов покачал головой.

– Пойдем тогда, прикинем, во что влетели. Боюсь, в три сотни долларов, не меньше.

– Игорь, – помявшись, сказал Рахманинов, – я ведь не только письмо передать приехал...

– Что еще случилось? – насторожился Сикорский.

– Я возвращаюсь.

– Куда?

– В Россию. Я не смог принять власть большевиков, но то, что происходит на родине сейчас... Это шанс, Игорь, шанс забыть то безумие, что охватило нас всех. Мы можем восстановить Россию.

– Ты с ума сошел?

Рахманинов ответил не сразу. Долго молчал, глядя на горизонт.

– Ты знаешь, Игорь Иваныч, я уже шесть лет ничего не пишу. Езжу с гастролями по Америке, по Европе, а новых вещей нет. Не осталось в душе музыки... И боюсь, здесь уже и не будет.

Он повернулся и зашагал к машине. Открыл дверцу, посмотрел на Сикорского.

– Я – русский, Игорь.

На следующий день, когда все поломки внимательно осмотрели, подсчитали стоимость ремонта. Влетели больше, чем в триста долларов. «Сюизы» не тянули. Сикорский подобрал два мотора «Либерти», они давали уже приличный запас по мощности, но за них просили две с половиной тысячи долларов. Вся наличность компании была потрачена на ремонт. Денег нет. Сикорский понял, что все кончено. Катастрофа. На него было жалко смотреть, Лиза испугалась не на шутку.

Ночью он сидел в полумраке крохотного угла, отгороженного под «кабинет», смотрел на пляшущий внутри плафона лампы огонек. На столе лежало письмо Поликарпова. Письмо, в котором он видел лишь одну фразу:

«Возвращайся, Игорь. Ты нужен».

* * *

– Игорь, ну почему ты игнорируешь очевидное? Только за жесткими монопланами будущее!

– Слишком толстый профиль, Андрей. Не летучий.

– На продувке хорошо себя показал, – отмахнулся Туполев, – а у тебя вот здесь и здесь сломается. Слишком тонкий лонжерон и хвост перетяжелил.

Сикорский покачал головой. Спорить с Туполевым было очень сложно. Великолепно подкованный в теории, он давил оппонента необоримыми аргументами. Благодаря хлопотам патриарха российской авиации, Николая Егоровича Жуковского, еще при большевиках был организован Центральный аэрогидродинамический институт, в котором имелись несколько аэродинамических труб, в том числе и для продувки моделей в натуральную величину. Удовольствие, которого Сикорский был лишен в ангаре на Лонг-Айленде. Теоретическая наука шагнула далеко вперед, но Игорь не собирался сдавать позиций. В конце концов, он уже давно не школьник. S-29A, воссозданный после возвращения в Россию (естественно, с кириллическим обозначением и без литеры «А»), оказался исключительно удачным самолетом. С моторами «Либерти», закупленными в Америке, машина легко взлетала с малых площадок, могла держать горизонтальную скорость при одном работающем двигателе и даже набирать при этом высоту. Самолет был прост в управлении.

В Россию удалось выехать лишь на следующий год после Рахманинова. Дома (слово-то какое, аж мурашки по коже и слезы на глазах...) Сикорского действительно помнили и ждали. Сразу по возвращении в Петроград ему устроили встречу с Колчаком. Бывший адмирал, а ныне глава государства, принял конструктора доброжелательно, вспомнил о его выдающихся заслугах. Игорю было не по себе, он помнил о собственном прежнем отношении к этому человеку. Но с другой стороны, какое моральное право он имеет его осуждать? Колчак взял власть с оружием в руках, она ему не сама в ладонь упала, а он, Игорь Сикорский просто сбежал. Нет, не просто. Хуже, намного хуже. Трусливо сбежал, бросив семью. Испугался. А вот Коля Поликарпов, Андрей Туполев и другие, не испугались, не ощутили себя ненужными России. Они и при большевиках делали все для того, чтобы в родной стране была авиация. Своя собственная. Не хуже, а лучше зарубежной.

Игорю стало стыдно. Ему стало вдвойне стыдно за то, что теперь его никто ни в чем не обвинял, ни единым намеком не показали ему, что он здесь чужой, «американец». Старые друзья, с которыми он начал путь в небо, спотыкаясь и падая, но всегда поднимаясь, ему действительно были искренне рады.

С Колчаком они пересекались прежде. Еще в бытность начальником балтийского оперативного управления, Александр Васильевич разработал план войны на море с использованием нетрадиционных средств. Тогда, за два года до войны, перевернувшей весь мир, Сикорский получил контракт на формирование первого подразделения морской авиации. Сначала оснащал поплавками аэропланы «Бреге» и «Морис Фарман». Потом превратил в гидросамолет собственную машину C-5, доработав ее так, что она стала, фактически, новым самолетом.

Колчак обещал всяческое содействие. Гидропланами в России в настоящее время никто не занимался.

Сикорский высказал пожелание предварительно съездить в Киев, на малую родину. Повидать сестер и дочь. Судьба первой жены его не интересовала. Их разрыв случился еще до эмиграции. Ольга, тезка сестры, увлеклась революционными идеями и сбежала, бросив новорожденного младенца на попечение семьи мужа. Он не хотел ее ни видеть, не знать. Хотя, по справедливости, сам сбежал от Тани. И это его мучало. Лиза пока осталась в Америке.

Путешествие по разоренной войной стране потрясло Игоря до глубины души. Тогда, весной двадцать пятого, еще и речи быть не могло о том, что больной пошел на поправку.

Летом девятнадцатого армия Колчака прорвалась за Вятку и фронт Красной армии рухнул. К зиме Колчак взял Москву, а следующей весной, совместно с армией Юденича – Петроград. Разгром большевиков не привел к немедленной победе. Их ожесточенное сопротивление продолжалось еще долго. Александр Васильевич объявил об окончании Гражданской войны спустя год, но фактически кое-где до сих пор было неспокойно.

Верхушка партии большевиков бежала за границу. Ленин укрылся в Швейцарии. Коминтерн превратился в террористическую организацию, текущий лидер которой, бывший наркомвоенмор Троцкий, все еще оставался большой головной болью новой России, хотя многие его соратники уже уничтожены или приговорены к смертной казни заочно.

Наиболее умеренное крыло партии после потери значительной части руководства возглавил человек, которого Колчак называл не иначе, как – «этот террорист Джугашвили». Тем не менее, он считал его наиболее вменяемым и адекватным из всей этой братии. Умеренные уже несколько лет пытались инициировать переговоры о прекращении всяческой борьбы, и возвращении на родину с гарантиями неприкосновенности. В качестве «оплаты» за прекращение политического преследования они предлагали сдать агентурную сеть Коминтерна, иностранные счета партии. Вопрос сей всерьез рассматривался правительством Колчака из-за того, что присутствие, пусть чисто номинальное, в законодательной власти представителей проигравшей стороны могло снять или хотя бы немного уменьшить немалую напряженность, еще остававшуюся в стране.

Игорь с большим удивлением узнал, как много военных и гражданских служащих поддержали власть большевиков. Поддержали не по принуждению, а по зову сердца. Среди них было немало дворян. Сикорскому рассказали, что многие бывшие офицеры, надев фуражки с красными звездами, сражались умело и отчаянно. После краткого, но кровавого всплеска репрессий против красных, последовавшего непосредственно за взятием колчаковцами Петрограда, Александр Васильевич распорядился умерить пыл в отношении бывших товарищей по оружию, еще недавно деливших один окоп на Германском фронте, а ныне оказавшихся в стане врага. Он хотел понять причины, мотивы. Уже убедился, что этого противника не остановить массовыми расстрелами, можно лишь загнать обратно в подполье, где тот прежде успешно существовал при попустительстве и слепоте Романовых.

Россия лежала в руинах. Счет жертв пошел на миллионы, хозяйство полностью разрушено, уничтожена промышленность, потеряны многие территории, а на оставшихся еще десятилетие орудовали бандиты всех мастей, не признававшие ни красных, ни белых, ни серо-буро-малиновых.

Порядок наводился железной рукой, чаще всего с большой жестокостью.

На Украине, глядя из окна вагона на сожженные правительственными войсками деревни, обвиненные в содействии «зеленым», Сикорский лишь печально вздыхал:

– Ничего в этом мире никогда не изменится.

Еще в гимназии он, каким бы странным это ни казалось теперь, гораздо больше увлекался гуманитарными науками, нежели точными. Нынешняя ситуация до боли напоминала одну из первых Гражданских войн в Риме, разгром партии марианцев, развернувших под началом своего безумного вождя кровавый террор в Вечном городе, и последовавшую за этим, не менее страшную диктатуру Суллы.

– Как будто и не было двух тысяч лет... Все те же проскрипции, репрессии...

Дочь Таня Игоря испугалась и спряталась за юбку тетки, заменившей ребенку родную мать. А он в этот, в общем-то, не слишком радостный момент, вдруг понял, что не уедет. Больше никогда не уедет от них. Только перевезет Лизу с новорожденным Сережей.

Он дал согласие. Прежде убежденный монархист, сколько он бессонных ночей провел, размышляя о судьбах Родины. Нет, оставаться в стороне – низко. Как он корил теперь себя за малодушие, приведшее его в Америку.

Он остается здесь. Он – русский.

Начались годы терпения. Только в отличие от полуголодного существования в Америке, на душе теперь не лежал камень собственной ненужности.

Непреодолимой трудностью казалось буквально все. Нужен дюраль? В Америке доставай из широких штанов долларов пачку и тебе из дюраля сделают даже водокачку. Нужны моторы? Нет проблем. Желаете «Роллс-Ройс», «Клерже», «Рено»? Или что-то другое? Все будет. Утром деньги, вечером моторы.

Чтобы использовать дюраль, нужно сначала создать завод для его производства. С нуля. В разрушенной стране. В России даже с деньгами поставки из Европы затягивались надолго. А деньги приходилось вышибать из колчаковского министерства финансов буквально с боем. То, что авиастроение находилось на карандаше у главы государства, ситуацию несколько облегчало, но вовсе не гарантировало превращения всех проблем в пыль. Но вот именно тут и пригодился американский опыт выбивания денег из инвесторов. По крайней мере теперь Игорь не чувствовал пустоту у себя за спиной.

Построив пару C-29, он распрощался с пассажирской авиацией. Не нужна она в стране, где поездом из Петрограда во Владивосток проехать едва ли не дешевле, чем слетать до Москвы. По крайней мере, пока дела обстояли именно так.

Колчаку требовались военные самолеты. Бомбардировщики, истребители. Сначала автору «Ильи Муромца» поручили именно первые. Игорь взялся за них по старинке, но очень быстро понял, что проигрывает Туполеву, который построил двухмоторный цельнометаллический моноплан АНТ-4. Первый в мире в такой схеме.

Сикорский решил обратиться к опыту конструирования гидропланов для флота. Преуспел. Но вскоре произошло событие, резко развернувшее направление его деятельности.

Летом двадцать седьмого Игорь столкнулся с Туполевым в проходной ЦАГИ.

– Слышал новость? – спросил Андрей.

– Какую?

– Научный совет завтра по геликоптерам. Вроде как начальству поступило из министерства задание организовать рабочую группу по ним. Французы с итальянцами захватили первенство, приказано не отставать.

Сикорский, разумеется, знал об успехах Эмишена, который еще три года назад налетал на своем аппарате больше тысячи метров по треугольному маршруту. Доходили слухи и о деятельности итальянца д’Асканио.

– Кого-нибудь уже прочат в руководители группы? – напрягся Игорь.

– Краем уха слышал, что Юрьев двигает на это дело Черемухина.

Бывший прапорщик Черемухин, выполнивший во время войны сто сорок боевых вылетов, ныне был известен, как конструктор самой большой в мире аэродинамической трубы, которую строил уже три года. Геликоптерами он прежде не увлекался и потому сей неожиданный выбор изрядно озадачил Сикорского.

– А я? – оторопело спросил он Туполева.

– Что ты?

– Черемухин же не занимался геликоптерами.

Туполев лишь пожал плечами.

– Во сколько, ты говоришь, совет?

Этой ночью Игорь не сомкнул глаз, восстанавливая по памяти давно утраченные чертежи своих геликоптеров «№1» и «№2», вспоминал все трудности, с которыми тогда столнулся.

Он увлекся ими еще в юности, прочитав об успехах Луи Бреге и Поля Корню. И хотя перспективы аэропланов в девятьсот седьмом году уже не ставились под сомнение, в отличие от странных неуклюжих конструкций вертикального взлета, сердце Игоря было покорено ими окончательно и бесповоротно.

Первый образец так и не взлетел, но второй уже мог поднимать свой собственный вес. Уже восемнадцать лет назад Игорь имел в этом деле такой опыт, какого в России больше ни у кого не было. Тогда изыскания зашли в тупик, и ему пришлось переключиться на аэропланы.

Спустя два года Борис Юрьев изобрел автомат перекоса, и даже получил золотую медаль за действующую модель геликоптера, но и у него дальше дело не сдвинулось. Ныне в ЦАГИ он считался одним из главных теоретиков, самолично участвовать в новой разработке не собирался, хотя именно его схему должен был взять за основу Черемухин.

На совете Игорь дал бой по всем правилам ораторского искусства. Был близок к провалу, ибо предложил свой собственный вариант конструкции автомата перекоса, но все же победил. Совет принял компромиссное решение. Строить геликоптеры будет Сикорский, взяв за основу автомат перекоса Юрьева. Игорь еще не знал, что только что перевернул очередную страницу и начал новую главу в истории авиации. Главу, в которой золотыми буквами будет вписано его имя и приоритет России.

Спустя три года Александр Васильевич Колчак лично приколол к лацкану пиджака Сикорского крест Святого Владимира четвертой степени. За полет геликоптера ГС-4, забравшегося на высоту более шестисот метров. Пилотировал его сам автор конструкции.

А еще через два года состоялось поистине «боевое» крещение геликоптера. Два из них участвовали в спасении экспедиции с затертого льдами парохода «Лена», которой командовал известный географ, профессор Шмидт. Кстати, член партии большевиков, не отринувший своих убеждений. Отношения Колчака с бывшими врагами к тому времени давно миновали фазу «горячего» противостояния, а ценными кадрами Александр Васильевич, сам выдающийся исследователь Севера, не разбрасывался. Он хорошо знал и ценил Шмидта.

Пароход шел без ледокольного сопровождения, но был затерт льдами. С помощью аэропланов нашли место крушения, но сесть там можно было лишь на очень большом отдалении: кругом торосы. Тут-то и пригодились детища Сикорского. После этого случая в перспективах геликоптеров уже не сомневался никто. Скептики переключились на иные объекты критики.

В разразившейся спустя несколько лет новой большой европейской войне Россия лишь упрочила свое лидирующее положение в области геликоптеростроения. Руководимые своим бесноватым фюрером зачинщики бойни, немцы (опять немцы, хотя они и сделали все возможное, чтобы выступить жертвами политики англичан), значительно отставали. Геликоптер Генриха Фокке поднялся в небо лишь спустя пять лет после первой машины Сикорского, и все равно даже ей сильно уступал по характеристикам, не говоря уж о более поздних разработках Игоря.

В год, когда началась война между Англией и Германией, Сикорскому исполнилось пятьдесят лет. Первые залпы прозвучали за три месяца до его дня рождения, но до сих пор со страниц газет не сходил испуг, к чему все это приведет и ввяжется ли в заваруху Россия. Среди военных сводок сообщение о его юбилее прошло почти незамеченным, но он и не хотел красоваться своей фотографией на первых полосах. На юбилей снова получил Владимира, теперь уже первую степень, со звездой и лентой. Банкет, шампанское, все дела.

На следующий день поздним вечером он ввалился в бюро к Коле Поликарпову. Тот занимался истребителями, и, хотя должность давно имел руководящую, частенько самолично просиживал за кульманом до глубокой ночи.

Игорю он не удивился, вежливо предложил стул. Сикорский молча извлек из карманов пальто бутылку водки и два стакана. Поликарпов поморщился.

– Игорь, желудок у меня, ты же знаешь.

Сикорский неопределенно помотал головой, разлил водку по обоим стаканам и выпил. Николай не притронулся. Он внимательно следил за гостем. Нечасто видел его в таком странном состоянии. Вроде и не пьян, во вчерашних возлияниях вовсе не стремился посрамить выносливостью иных бывалых.

Игорь полез во внутренний карман и вытащил из него пожелтевший, сложенный в несколько раз лист бумаги. Положил перед Поликарповым. Встал и шагнул к выходу.

– Что это? – спросил Николай.

Игорь замер на пороге. Медленно обернулся. И еле слышно произнес:

– Спасибо.

[Archer]

Участник № 4

Интервью (из повести Космическая пыль)

...Иртеньев, погруженный в кресло, положил ноги на столик и испытующе оглядел девушку. Не имея претензий к природе и мирясь с капризами и причудами моды, он не мог не отметить про себя что «мадемуазель» Тимирёва относилась к тому типу женщин, которые умеют использовать новые веяния для поддержания своего стиля. И тому типу «естественности», которым он во глубине души оголтело очаровывался. Эти лучистые глаза невозможного лилового цвета за томной поволокой ресниц, правильные не нарисованные по трафарету Макса Фактора черты лица, изящная линия фигуры под не менее изящным элегантно-простым платьем, по юношески чуть-чуть небрежно отпущенное каре темно-русых волос, не тронутых омерзительными завивочными щипцами, почти шанелевый загар - но как он ей идет! Лулу Брукс была такой, пока не подстриглась под ласточку.

Он закурил, стараясь собрать рассеявшееся внимание на предстоящем интервью. Все ему таки не к лицу так таять перед хорошенькой журналисткой. Он согласился дать ей интервью, прежде всего, из-за её особенного небезразличия к жизни. Лиза Тимирёва в силу объективных причин не могла затрагивать политику – в Новой России очень скоро стало понятно, что это занятие опостылевшее, безрезультатное и для большей части населения абсолютно бесполезное. Лиза никогда не считала политику вообще, сколько бы достойной того внимания и недовольства, которое ей уделяли многие и многие люди, не сумевшие адаптироваться в новых условиях жизни и видевшие корень своих бед в том, что в правительстве сидят одни воры и мошенники. Она пыталась донести до читателей, что проблемы не в реальности, а в отношении к ней. И именно этот взгляд на суть жизни и привлекал Иртеньева в ней.

Лиза смущенно стряхнула стружку карандаша в любезно пододвинутую им пепельницу и, отметив в блокнотике поле, робко подняла взгляд. Очень красивый молодой человек с несколько бледноватым лицом, невероятно жгучими черными глазами, как пистолетные дула, над которыми нервно изогнулись густые очерченные брови, всегда приходовавшие ему пугающее выражение. Во всем его облике есть что-то тигриное – как затаившийся хищник он медленно тянет свою сигарету, готовый в любой момент к прыжку, чтобы одним точеным ударом поразить свою несведущую жертву. Понятно, почему его так панически боялись красные «военлёты» и рядовые красноармейцы, несмотря на то, что Иртеньев не убил ни одного из 23 сбитых им летчиков, не сбросил ни одной бомбы на живых людей.

Слегка поежившись от набежавшего холода, Лиза поймала себя на мысли, что представляла себе штабс-капитана Иртеньева совсем по-другому. Разруха не позволяла печатать в газетах качественные фотографии, а старые издания были столь отвратного качества, что только конченый шизофреник из бывших чекистов мог бы опознать его по тому снимку у самолета. Портретов Иртеньева по понятным причинам не печатали и в Окне ЦУМа не вывешивали. Он представлялся похожим на безусого Рене Фонка, в крайнем случае, на Годвина Брумовски, с чьей суровой мордой кирпичом часто сравнивал его физиономию газетный фотограф Лёва (и в чем, несмотря на Левину предвзятость, было сходство в части носа и подбородка). Тем труднее было поверить, что он может быть таким приятным и таким импозантным. Такое одухотворенное лицо, жесткая решительность во взгляде и чуть скривленных губах, такая благородная осанка, такой силуэт человека, за голову которого Совнарком объявил миллион рублей золотом.

- Где мои манеры... - Иртеньев немедленно подобрал ноги, сев как подобает в присутствии дамы, не облокачиваясь на спинку, - простите, Елизавета Викторовна, последние три года я редко бываю в обществе и волей не волей теряю такт. А треклятые боли напротив слишком часто требуют, чтобы тело было в горизонтальном положении.

- Что, Вы, ваше благородие, - Лиза сделала выразительный жест рукой, словно закрывала задвижку, - не вижу в этом ничего дурного, вы же у себя дома, и потом... последствия ран....

- И что с того с последствий, у меня этих ран восемь. Это ещё не дает мне права вести себя неучтиво по отношению к гостье, - он предложил сигарету.

Лиза невразумительно повела глазами, и, раскуривая, чуть-чуть облокотилась на спинку.

- Признаться, я думала что Вы… - она коротко посмотрела ему в глаза и тут же отвернулась, звонко смеясь, - Вы такой человечный, естественный, милый, симпатичный.

- Не обольщайтесь, я как сюрприз – не всегда бываю приятным, - Иртеньев выпустил колечко дыма.

- Скажите, - Лиза поскребла карандашом бумагу, взяв деловой тон, - Дмитрий Александрович,… Возможно, мой вопрос будет вам неприятен. Вы – ударник, Доброволец, один из организаторов ВВС в Сибирской армии, участник боев за Оренбург, прорыва к Волге.… Что Вы как человек нашего поколения думаете о будущем? Сейчас очень многие, стремясь избежать чрезмерного беспокойства, предпочитают вовсе не задумываться о завтрашнем дне, пытаясь получать удовольствия от жизни и зачастую…. – она очертила ластиком полукруг и повела глазами, подбирая нужный эпитет.

- Зачастую оставаясь жутко недовольными тем, что жизнь не соответствует их амбициям, - корректно продолжил Иртеньев, как бы вопросительно изогнув бровь. Лиза улыбнулась – приятно иметь дело с понимающим человеком. Они обменялись многозначительными взглядами, синхронно стряхнув пепел с сигарет.

- Можно сказать так. Прошедшие катаклизмы заставили слишком многих потерять веру в самих себя. Дезориентировали по жизни, лиши того, что считали дорогим, разрушили привычный образ мыслей, оставив один на один с реалиями, которые не хочется принимать. Молодые люди уверены, что от них мало что зависит, и судьбы мира вершат силы, не подвластные не только воздействию, но и пониманию.

- Не думаю, что мое личное мнение может быть связано с моим темным прошлым, и тем более заслугами (сказано с особым сарказмом), которые мне приписывают. Жизнь… в понимании событий, которые имеют непосредственное отношение к нашему сегодняшнему и завтрашнему существованию, слишком многогранна и удивительна, чтобы подчиняться расчетам и теориям. Как горная река не может подчиняться правилам пользования водопроводом. Некоторым людям это невозможно осознавать – вся их жизнь механически выверена, точна и правильна, все стоит на своих местах и везде порядок.

- Разве порядок так уж плох?

- Хорош и необходим. Когда остается в рамках разумного. Жизненный порядок этот доводится до такой степени крайности, что люди теряют возможность посмотреть на жизнь за этими рамками. И потом…. Мы Люди очень эгоистичны. Я бы сказал эгоцентричны. Мы очень мало знаем об окружающем нас мире, и ещё меньше о нас самих. Незнание порождает страх. И чтобы избавиться от страха человек невольно начинает убеждать себя, что ничего ужасного нет, потому что он, Человек, расставил все на свои места, всему дал имя, всему придумал назначение, все приспособил для пользы. Он сделал это – он, центр Вселенной этих вещей. Согласитесь, когда все планируемое воплощается в реальность без фальши и глупых превратностей судьбы, возникает приятное ощущение что Ты хозяин положения. Мастер мира. Увы, это ощущение питает нездоровый эгоизм, и он начинает замутнять здравый смысл, мешая смотреть на Мир широко. Мир, в котором Мы живем, не тот мир вещей, которые мы создали. Но не все это понимают. И вот такие Люди, проникнутые никак не подготовленные к встрече с другой – не всегда ужасной и трагичной стороной жизни, требующей от них мобильности, реакции, ответственности – оказываются негибкими к восприятию реальности, и ветер бытия либо ломает их или пригибает в ту сторону, в которую они не хотят. И откуда источают омерзение.

- Просто диагноз от госпожи Раневской.

- Ну, мне до её уровня остроты расти и расти. Она то о жизни сказала как о затяжном прыжке из п…ды в могилу.

Лиза не выдерживает и буквально взрывается от смеха. Смеется громко, звонко, от души, не в силах сидеть ровно покачивается, держась обеими руками за живот, наполняя скудно обставленную гостиную квартиры каким-то особенным теплом и светом. Иртеньев слушает молча, не улыбаясь, не затягиваясь, почти не дыша, боясь упустить звуки голоса её души.

- Или когда она на балу у министра отвечала Ахматовой как у нее дела. В том году говорила, что дерьмо, но тогда это был марципанчик.

Лизу захватил второй приступ смеха, от которого она уткнулась в подлокотник и принялась колотить по нему кулачком.

- Ах, зачем вы это сказали…. Право, Мне не удобно будет это сдавать в редакцию, - раскрасневшаяся девушка утерла слезы, смущенно глядя на собеседника, - Вы выставляете актеров не в лучшем свете, они могут быть недовольны, что господин штабс-капитан о них распространяется в таких тонах.

На что Иртеньев сделал безучастный жест кистью:

- Это ваш блокнот, Вы вольны вычеркнуть все, что вам не понравится, включая те гадости, которые я наговорил, и наполнить пару строк тем, что более подобает в разговоре с таким отвратительными типами вроде меня. Я всего лишь процитировал её слова, только и всего.

- Жаль, что не все интервьюируемые так же любезны.

На этот раз он счел лучшим промолчать.

Что искала девушка в его словах? Что хотела получить от этого интервью? Иртеньев не знал и не хотел думать. С тех пор как из-за покрывания красных летчиков и членов их семей его выперли со службы с понижением в чинах, он практически исчез от окружающего мира. Ново-возрожденная Отчизна не нуждалась в циничном прагматике, знающим всем цену и не уважающем никого. Презирающим и Верховного с его апломбом, и некогда считавшего его другом Каппеля со всей его оппозицией и Дитерихса с его квасным патриотизмом и земской ратью. Презирал и не лизал задницу никому, никогда.

Следовало быть благодарным хотя бы за то, что новая власть, не в последнюю очередь обязанная ему своим взлетом под Оренбургом, не видела опасности в его существовании, какое видела в офицерах, имевших сколько бы социалистические взгляды. Не записывала к «красным подштанникам», эсеровским оппортунистам, савинковским попутчикам, черносотенным погромщикам. Не расправлялась, как с тысячами «военспецов», не считаясь ни с какими обстоятельствами их перехода на службу к большевикам, ни с идейными соображениями, ни с взятием в заложники родных. Других «воздаяний за храбрость» он не ждал.

Он оглядел Лизу, и что-то похолодело в груди, сердце сжалось – дочка наивного ученого, она теперь должна пить горькую чашу грехов отца своего.

Бедный глупый профессор Тимерёв. Мистик и мечтатель, соединявший искреннюю веру в торжество Человеческого духа, справедливости, счастья, Жизни с приверженностью идеям столь эзотерическим, что большевики сочли за благо расстрелять его. Трогательная дружба с Николаем Константиновичем только усугубила его участь.Кто бы мог подумать, что большевики, загнанные между Волгой и Поморьем, дойдут до такого - обвинять философов, филологов, этнографов, историков в террористическом заговоре....

И теперь его прекрасная дочка, такая светлая, жизнерадостная и целеустремленная, должна унижаться перед главредством, выслушивать покровительствено-хамскую билеберду цензоров, мириться с страхом и чванством работодателей, без связей в Ассоциациях, без "дрожайшего" права занимать ответственные должности, терпеть полицейский надзор и подвешенное состояние в университете. Без пенсии, без пособий, без уважения к человеческому.....

Он шумно выпустил сизый дым носом. После войны реституция сделала Иртеньева богатым человеком. Ему вернули доходный дом на Благовещенской площади, принадлежавший родителям (к тому времени здравствующие Александр Степанович и Елена Андревна получили гражданство США), известный в Москве магазин Книги некогда принадлежавший его бабке купчихе Алевтине Дурашковой, роскошную дачу в Серпухове, неменее милый особнячок в Евпатории, обкорнаное Законом о Земле имение Солнцево с мясо-молочной фермой, его собственную авиамастерскую на Ходынке, заплеванную субботниками.... Все это богатство сейчас, когда страна пытается встать на ноги, когда семь тысяч авиаторов ушли за ним, ЗА НИМ в отставку, не имея и сотой доли его преференций, без средств кроме грошовой пенсии, без крыши над головой, с будущим таким же туманным, таким же неуверенным и жутким....Когда перед ним сидит уставшая девушка, которой лишь в порядке исключения позволено учиться в Москве.... Почему он тогда не остался в кабине, почему не разбился вместе со своим самолетом об этот проклятый сахарный завод....

По его лицу проскользнула судорога. Лиза недоуменно взглянуда на это движение. Он поспешил улыбнуться.

- Мигрень... Не обращайте внимания

Лиза смущенно смотрела на лицо штабс-капитана, стараясь угадать направление его мысли. Он задумался о чем-то очень тяжелом, чем-то, что его очень огорчало. Ей показалось, что он глухо рычал. Поправив локон, журналистка отметила строку в блокноте, прежде чем посмотрела ему в глаза и, не отрывая взгляда, продолжила:

- Значит, если я правильно поняла, Вы считаете, что причина того духовного кризиса, который переживает молодежь потерянного поколения, кроется в неправильном отношении к происходящим событиям?

Иртеньев стряхнул пепел небрежным жестом – минуты две он молчал, погруженный в океан мыслей. Его лицо очертилось какой-то особенной решительностью, напряглись скулы, сощурились глаза. Он всё ещё смотрел куда-то в пространство за плечом Лизы, когда прервал молчание, сказав:

- Человек любит раскладывать все по своим местам, но сам не знает своего места. Чтобы понять, где же оно, нужно заглянуть в Себя. Сделать это усилие не получается. И человек не видит для себя иных ипостасей, кроме крайностей Богоподобности и незначительности винтика в большом бездушном механизме. Пока в массовом сознании не появится третье, понятное разуму и близкое сердцу свое место во Вселенной – он выразительно покачал головой, переведя взгляд из обойной бесконечности в глаза Лизы, – Если мы не изменим свое отношение к самим себе, мы долго будем ещё наступать на те же грабли. И все наши ошибки, глупости и неловкости ещё доооооолго будут преследовать нас. Как наваждение.

….Стоя в коридоре, штабс-капитан помогал девушке надеть кожаную крутку. Все время после разговора Иртеньев был настолько сосредоточен в мыслях, что успел врезаться в дверной косяк.

- Что с Вами? – Лиза изогнула бровь, - Заблудились в лабиринте воспоминаний?

- Просто… не могу отделаться от мысли.

- Какой же? – заскальзывая в рукава куртенки, Лиза невольно облокотилась спиной на Иртеньева.

- Почему-то… Мне очень не хочется прекращать разговор… с Вами.

- Так может штабс-капитан проводит девушку….

[Archer]

Участник № 5

Наказание

Ты помнишь, солдат, как брали Москву,

Как спасали Россию от красной чумы?

В тот бой нас повел Слащёв генерал,

Выполняя Верховного железную волю!

Москва, 1923 г.

Дверь с лязгом закрылась и Савелий, измотанный очередным допросом, тяжело опустился на нары. Тело привычно болело и ныло, не давая забыть где он и что его ничего хорошего, в конце концов, не ждет.

Но по сравнению с предыдущим свиданиями с господином Главным следователем Московского губернского отделения Охранной Стражи били уже не так больно, разве что больше по привычки и для назидания, как говорил сам господин следователь. Да и зачем им теперь стараться? Все что нужно он и так рассказал, благо особо ничего и не знал. А что не нужно, сумел сохранить. Не раскрыл им свое настоящее имя, так и оставшись для них по документам Михаилом Свиридовым, которым он звался последние три года. Следствию уже и сказанного было достаточно, тем более допрашивали не его одного, учесть заключенного все равно решена, хотя формально приговор суд объявит только послезавтра, а господин Председатель Особого совещания утвердит приговор не раньше, чем ещё через месяц. А ведь можно ещё подать апелляцию или прошение о помиловании ему. Ему? При этой мысли он начал смеяться и тут же пожалел, измученное тело быстро прервало его попытку выразить отношение к происходящему, пусть даже и самому себе.

Как ни стыдно было признаться, но заключенный многое рассказывал господину Главному следователю ещё и потому, что боялся боли. Боялся пыток и не мог их долго выносить.

Савелий Иванович Кузнецов, 26 лет от роду, сын рабочего, красноармеец, а теперь государственный преступник и опасный террорист, не сложивший оружие большевик, ушедший в подполье и сумевший вместе с сообщниками избегать поимки остражниками до самого убийства генерала Слащёва – командующего Московским военным округом, верного соратника Верховного Правителя России, лежал на деревянных нарах в тесной и сырой камере одной из специальных тюрем Москвы.

Генерал-полковник Яков Александрович Слащёв – человек, носящий это имя, был для Савелия главной целью на протяжении последних трех лет. Он его ненавидел, избрал своей целью, желал его смерти, и, наконец, дождался. Жаль, что не сам убил, но пришлось смириться с выбранной для него ролью и стать только одним из участников покушения, непосредственный убийца сам был убит во время перестрелки, как и большинство из группы. Пятнадцать человек и только четверо остались в живых. Он среди них, четыре подсудимых, четыре смертника, никакой пощады не будет.

И зачем был нужен этот сегодняшний допрос? Следствие итак длилось уже несколько месяцев, и все это время его постоянно допрашивают, так что только слепой не мог не заметить во время нескольких судебных заседаний следы от этих допросов. Но все об этом молчали. Даже присутствующий адвокат. Да, ему был назначен адвокат. Он всегда присутствовал на заседаниях и несколько раз встречался с заключенным в тюрьме. Но Савелию адвокат не нужен был, никакого желания что-то рассказывать ему не было, как и желания просить помощи. Адвокат все это быстро понял и просто был, как и полагалось каждому подсудимому в государстве после очередной кровопролитной смуты.

Правда усмирённая Россия стала диктатурой, хотя официально называлась Российская республика. А Колчак, не дожидаясь полного мира, объявил себя спасителем Отечества, Диктатором Республики и заставил это подтвердить Учредительное собрание. Ещё бы оно было против. Когда война окончательно закончилась, победители договорились, военные поделили власть и признали его Верховным правителем. Тем более, что на референдуме после победы белых народ сказал, что не хочет больше царей, ни этих проклятых Романовых, ни каких-либо других. Надежда, что белые перессориться и большевики возьмут реванш быстро угасла. Даже Деникин признал его.

- Вся страна теперь под властью колчаковшины, этого тирана и душителя свободы, - с горечью и ненавистью подумал Савелий.

- Но почему так вышло? Почему мы проиграли? Ведь победа была так близка, ещё немного и… Нет, думать об этом было обидно и неприятно.

Когда начались судебные заседания, то Савелий надеялся, что они будут открытыми и перед пришедшим народом удастся хоть что сказать. Конечно, он не ожидал, что его речь поможет избежать наказания, но хотя бы будет услышанным. Ведь должен же был среди пришедших оказаться хоть кто то, кто как и он сражался за революцию, неужели все смирились с поражением? Вдруг в ком то удалось бы пробудить желание бороться?

Но все оказалось хуже, чем он думал, заседания закрытые, никого постороннего, никому его призывная речь не нужна. Публику допустят только на оглашение приговора. Закон «Об особом порядке расследования и судопроизводства по государственным преступления» давал право судить таких как Савелий судом Особого Совещания быстро и без всех этих присяжных заседателей, гласности и прочих буржуазных придумок. Его даже судили отдельно ото всех остальных, или быть может так по отдельности проходили заседания по каждому из четырех арестованных? Савелий этого не знал. Однако его самого на суде хотели выслушать, ждали признания и покаяния, но он решил молчать и ни в чем не признаваться. И тогда для судей оказалось достаточно его письменных показаний, заботливо напечатанных господином Главным следователем. Вложили в руку перо и дали подписаться. Руки заключенного тогда тряслись, и обычно маленькая аккуратная подпись получилась большой и нечеткой.

И вот вчера было последнее заседание перед вынесением приговора. А сегодня опять допрос. Зачем?

Нет, жаловаться на приговор заключенный не будет, все, что хотел, он сделал, и дальше жизни для него нет. То, ради чего он ещё существовал, свершилось, а теперь будь что будет. Существовал, да, это самое верное слово. Жизнь у других, смирившихся с поражением революции и победой Верховного Правителя России или просто Верховного, как называл его народ. Смерти заключенный не боялся и испытывал безразличное ожидание предстоящего ему наказания. Возможно, он станет мучеником, примером, и убийство в глазах потомков превратиться в подвиг в борьбе с этим режимом узурпатора и могильщика революции. Хотя… Нет, вряд ли. Обидно и неприятно осознавать поражение, но особой надежды на контрреволюцию не было. Уже не было. Верховный Правитель России Александр Васильевич Колчак победил и три года его правления показали, что новой революции уже не будет. Во всяком случае не сейчас. Народ устал воевать, а заключенный для него враг. Враг опасный, который никак не успокоиться и которого можно за это бить и пытать во славу Российской республики. И народу он не нужен, никто его не защитит, даже господин Старший Прокурор, с молчаливой улыбкой обычно смотревший на все происходившее во время допросов и лишь изредка останавливавший чересчур старающегося господина Главного следователя, и предлагавший не сердить его ещё больше, как это было в последний раз:

- Ну что вы, Михаил Иванович, голубчик, зачем упираетесь? Расскажите следователю все, что он хочет, и допрос быстро прекратиться. Вы же должны сотрудничать с господином главным следователем. Он сильно устает на работе, нервничает, а вы не хотите рассказывать, что от вас хотят. От того, милейший, вам так больно. Вы все равно виновны, вас схватили, доказательств достаточно, а наш суд без сомнения вынесет справедливый и законный приговор.

- Не нужно молчать или обманывать нас – продолжал прокурор после небольшого молчания, – Я здесь призван следить за законом и очень расстраиваюсь, что в спасшейся России из-за вас закон нарушается. А знаете, если расстраиваюсь я, то расстраивается и господин главный следователь. Итак, расскажите нам ещё раз с самого начала про подготовку к покушению на генерал-полковника Слащёва…

Верховный Правитель России Александр Васильевич Колчак даже объявил в Москве траур в связи с убийством Слащёва, - с удовольствием подумал Савелий. – Ещё бы, потеря такого приспешника - сильный удар для колчаковшины. Теперь то хоть военные может и перегрызутся за должность.

- Эх, добраться бы и до Верховного Правителя России Александра Васильевича Колчака тоже, - размышлял заключенный - Но мне уже не суждено, надеюсь, другие смогут. А другие есть. Их группа была не единственной, кто охотился на белых генералов, предателей-большевиков и колчаковских чиновников.

После тяжелых поражений от белых, большинство ещё сражавшихся большевиков сложило оружие, тем более многим была даже объявлена амнистия. Но кого-то победители просто так не простили и заставили кровью доказывать верность, воюя на окраинах с сепаратистами, не желавшими видеть Российскую республику в границах бывшей империи. А кто-то добровольно пошел служить белым в полицию, армию и даже охранную стражу, став новыми жандармами России, которых часто называли просто остражниками. Или выполняли другую грязную работу для новой власти. Только так для многих некоторых большевиков можно было заслужить прощенье.

Но не все смирились, часть большевиков, эсеров и членов других левых революционных партий ушли в подполье, затаились, собирали силы, надеясь свергнуть режим Верховного и снова совершить революцию. Из этих осколков и образовалась партия КПСС – Крестьянско-Пролетарский Социалистический Союз, самая мощная и опасная подпольная организация, члены которой объявлены вне закона и с которой победители ведут непрерывную борьбу.

И конечно главной целью для КПСС являлся сам Верховный Правитель России Александра Васильевич Колчак, укравший у революционеров победу.

С усмешкой, на этот раз уже про себя, заключенный с удивлением отметил как четко и ясно, даже в мыслях чуть ли не с заглавной буквы иногда называет Колчака. Ещё бы, стоило ему не так кого-то назвать на допросе, как тут же следовало наказание. Особенно доставалось за титул правителя и должность следователя.

- Ублюдки, сволочи, ненавижу - подумал заключённый, - они и этого добились, вбили в меня.

- Ненавижу, повторил он, - добрался бы – убил, как убивал на войне, как хотел убить, нет, даже казнить Верховног…, заключенный усилием прервал мысль и продолжил, - казнить тирана и всех этих генералов, сокрушивших революцию, таких как Слащёв, отнявших смысл жизни и убивших шанс на нормальную жизнь.

Ненависть вспыхнула с новой силой, вытесняя прочие чувства, приводя в нервное возбуждение тело, как это часто бывало при мысли о погибшем брате, и, заставляя ворочаться на неудобных нарах, несмотря на боль.

Но главное, что лично для него это была месть, его личное возмездие одному из этих колчаковских приспешников. Тому, по чьей вине погиб старший брат. Это была его личная война, и она выиграна, он победил, пусть даже все остальное не важно.

Мирная жизнь, восстановление страны его не интересовало, слишком тяжко было поражение и слишком сильна боль от утраты единственного родного человека. Да, он Савелий Кузнецов не биться смерти, как и не боялся её тогда, на войне.

А ведь победа была близка, но проклятое лето 1919 г. все изменило. Колчак прорвался за Волгу, соединился с Деникиным и взял Москву, а Петроград достался практически без боя. В охваченную беспорядками и волнениями северную столицу белые вступили как освободители, кто хотел и смог успел бежать, кого то из большевиков убили свои же или сами жители, а большинство просто сдалось на милость победителей, хотя и знали что такое милость господ генералов на примере Москвы. Но все равно сложили оружие.

Непосредственно взятием Москвы руководил Слащёв, которому белые доверили общее командование, хотя большинство войск были колчаковскими. Но за Москву большевики бились, хотя конечно и это громко сказано – бились. При подходе белых, сражались только самые преданные части Красной армии, в одной из которых служил и он с братом Дмитрием, или Митькой, как называл его сам Савелий.

- Митька – прошептал в полутьму камеры заключенный, чуть не заплакав.

Он был старший брат в семье и всегда заботился о Савелии, фактически заменив ему отца, которого они рано потеряли. И брат же привел его в партию большевиков, объяснив за что нужно бороться в стране.

Братья записались добровольцами в Красную армию и вместе воевали, пока белые не разлучили их навсегда.

Дивизия, в которой они служили, стояла на подступах к Москве и поначалу успешно отбивала атаки белых, но красные с трудом справлялись с дезертирами и паникерами, многих пришлось расстреливать на месте. В конце концов и это не помогло. Окруженные, практически без патронов и снарядов, уставшие и голодные, деморализованные и подавленные войска решили все же сдаться. Точнее решило их командование под заверения Слащёва об амнистии и прощении. Но подошедшие белые не сдержали слово и начали бойню. Тогда немногим удалось убежать. Ему повезло, а брату нет. Митьку застрелили.

Савелий сам видел, как несколько пуль угодили в брата и тот упал как подкошенный. Случившееся после заключенный плохо помнил. Это был какой то дикий бег наперегонки со смертью, вместе с несколькими товарищами. Они отстреливались и бежали, бежали изо всех сил, спасаясь в царящей вокруг неразберихе и горячке боя.

Его лицо даже задел осколок снаряда или гранаты, взорвавшейся рядом и убившей Мишку. Хороший был парень, тоже из рабочих. Но всё это осталось в памяти Савелия в виде обрывков воспоминаний, быстро сменяющих друг друга и не желавших соединиться в одно целое. Потом он отлёживался в каком то доме, где его лечили и прятали от облав белых, которые приходили несколько раз, но всегда уходили ни с чем.

А у него после того боя навсегда остался шрам на изуродованном лице, напоминавший о подлости Слащёва, жгучая ненависть к нему вместе с жаждой мести и боль утраты. И все это было его единственное богатством в жизни.

Ещё были сны, странные, пугающие, но в то же время интересные. Они снились ему с того момента, как Савелия арестовали и он попал в тюрьму. Все в них было непонятно и страшно.

В этих снах, чувствовал заключенный, скрыто что-то очень важное для него, все объясняющее, а потому он должен их все обязательно вспомнить и понять.

Эти сны часто повторялись, врезаясь словно острые осколки в сознание Савелия то одним, то другим воспоминанием после пробуждения и почти сразу ускользали от него, оставляя лишь какие то обрывки сновидений.

С такими мыслями, ожидая завтрашнего дня и, возможно, новых допросов, заключенный заснул.

Ему снился допрос, на котором о чем-то спрашивали, били и называли гнидой, врагом народа, шпионом, обвиняли в контрреволюционных преступлениях.

Били так, что боль была почти реальной. Потом было заседание какой то комиссии, называвшейся тройкой, которой руководил человек в неизвестной форме, похожей на гимнастерку, с краповыми петлицами и ромбом в них. Эта тройка обсуждала уголовное дело, возбужденное по доносу и вынесла приговор – расстрелять. И всё, дальше пустота и темнота. Затем тяжелое пробуждение.

Но самое страшное, что он, наконец, то осознал - все увиденное это происходило с его братом! С Митькой! Это Савелий понял только сегодня. Значит, во всех этих снах неведомые люди допрашивали и выносили приговор его брату.

Каждый предыдущий сон был именно об этом и смутные воспоминания, обрывки призрачных видений слились в единое целое, которое открылось и позволило себя разглядеть и ужаснуться увиденного.

Но почему, зачем? Причем тут Митька? Может Савелий уже сходит с ума? Его опять пробила дрожь. Это был страшный сон, настоящий кошмар, способный поспорить по чудовищности со всем что испытывает сам заключенный в тюрьме. И значит все прошлые сны, которые он почти не помнил, тоже были про брата Митьку. Савелий не сомневался в этом.

- Но почему, почему? – ещё раз подумал заключенный.

Заключенный попытался припомнить внешность следователя и главного в той тройке человека, что бы сравнить с известными Савелию следователями, прокурором и судьями, участвовавшими в расследование его дела, но люди из снов были ему явно не знакомы.

Откуда эти сны? За что его мучает свое же сознание, посылая их. Эта чертова тюрьма, все эти допросы и суд довели до такого. Его разум взбунтовался против него и мстит телу за происходящее? Но месть получается ужасная. Мало ему воспоминаний о погибшем брате наяву, постоянного чувства потери и даже вины за то, что сам остался жив, не спас, так ещё и во сне приходиться видеть, как пытают брата. Смотреть на это и ничего не делать. Как это остановить? И тут же Савелий решил:

- Я больше не хочу этого, и после сегодняшней ночи не хочу видеть сны, - со всей яростью и злобой, заставлял себя Савелий.

Для заключённого это обращение к самому себе было чем-то вроде молитвы, необходимой для успокоения. В Бога Савелий не верил, потому и молился сам себе.

- Вам не удастся мучить меня и во сне. Здесь в тюрьме можете меня бить и допрашивать, а потом казнить, но там вас больше не будет!

Савелий был уверен, что все виденное было всего лишь отражением происходящего с ним, криком его измученного тела, и он сам сможет победить эти кошмары и защитить погибшего брата от увиденного. Другого выбора не было. Иначе следовало признать, что они победили, все эти следователи, судьи, прокурор и Колчак, а брат не отомщен. Но такого не будет. Митька мертв и никому не позволено тревожить память о нем.

***

В этот день на последнем в его жизни судебном заседании Савелию без лишних слов объявили приговор, как и следовало ожидать – смертная казнь. Правда, как и обещали, заседание на этот раз сделали открытое. Народу присутствовало непривычно много. Журналисты, военные, полиция и просто обыватели. Всем было интересно на него посмотреть. И не удивительно, подсудимый был похож на пойманного опасного зверька, надежно спрятанного в клетке для развлечения и назидания таким же ещё не пойманным зверькам и всем сомневающимся в правильности победы белых.

От последнего слова Савелий отказался, когда то заготовленная для такого случая речь стерлась из памяти, а ничего нового придумывать как и говорить не хотелось. Он устал, опустошен и хотел лишь что бы все это скорее закончилось. Его месть, а вместе с ней и борьба завершились, дело за другими.

С такими мыслями Савелий выходил из зала заседания под возбужденное обсуждение приговора присутствовавшими.

Последующие дни пролетели незаметно и были похожи друг на друга. Та же камера, тот же полумрак, те же серые стены и неудобные нары. Но вот тех снов больше не было. И других тоже. Ночью заключенный проваливался во тьму и дальше ничего не помнил.

В камеру приносили бумагу для написания и подачи апелляции, но заключенный от этого отказался. Приходил адвокат, но Савелию не о чем было с ним говорить. Даже священник влекомый долгом и разрешением администрации тюрьмы заглянул, надеясь спусти душу грешника, но после недолго неприятного разговора и тот ушёл. Больше посетителей не было. А его молитва по-прежнему действовала, и кошмары его обходили.

Наконец срок вышел и за ним пришли что бы навсегда разлучить с уже надоевшей, но при этом такой странно привычной камеры. Сначала выволокли, затем не повели, а скорее потащили по коридорам. К своему стыду Савелий ничего не мог поделать с собственным телом. Как он ни хотел не показывать страх, но тело просто не слушалось его, ноги не гнулись, а вся одежда, как только он увидел вошедших, сразу покрылась потом, а если бы ещё решил и заговорить, то дрожащий голос обязательно выдал бы его. В конце концов, он переборол себя и смог идти сам под чутким взглядом конвоя. В этот день лил холодный дождь, попав под который Савелий с усмешкой отметил про себя, что даже в некоторый момент начал думать как бы не заболеть.

- Может этот дождь никогда не закончиться и затопит всё? – подумал заключенный, - Ничего не будет кроме воды, и тогда дождь должен прекратиться,

Для исполнения приговора заключенного куда то отвезли. Тоже в тюрьму, но видимо специально оборудованную для исполнения смертных приговоров в отношении таких как он.

Там его встретил господин прокурор в парадном мундире, со знакомой грустной улыбкой на лице.

- Мне жалко с вами расставаться, Михаил Иванович, - печально произнес прокурор – Не поверите, но это действительно так. Жаль, что вы нам не все рассказали и не покаялись, теперь уже придётся это исправить на том свете, хоть вы в него и не верите.

- Ещё скажите, что скучать будите по мне, - усмехнулся Савелий. – Но ничего, мы с вами ещё поквитаемся и когда-нибудь вас тоже повесят. Вот увидите. Моя смерть ничего не изменит. Будите болтаться на виселице вместе с Колчаком, а народ все равно сбросит буржуев и помещиков, когда досыта наесться вашей властью. Россия будет свободной страной рабочих и крестьян!

- Каких ещё помещиков, помилуйте, голубчик? – рассмеялся прокурор. - Впрочем, при всем моем желании побеседовать с вами о политике должен признать, что ничего не получиться. Вас уже ждут, не хорошо задерживать палача. У него ещё много работы.

Собравшись уже отпустить его, прокурор неожиданно добавил:

- И вот ещё что, голубчик, сегодня вы умрете дважды, потому что казни будет две, Савелий Иванович.

Не дав обдумать услышанное и ответить, конвой повел приговоренного во внутренний двор, где его уже ждал эшафот и тот самый занятой палач, который сразу же привычными и хорошо отработанными движениями принялся готовить Савелия к казне. На хорошую веревку для террористов Верховный не скупился.

На удивление приговоренный чувствовал себя спокойнее и увереннее по сравнению с сегодняшним утром, особого страха не было, видимо осознание неизбежного конца придало ему необходимые силы.

И вот все готово, петля крепко вцепилась в его горло, все на своих местах, какой то чин из Охранной стражи переговаривался с прокурором, а другой зачитывал приговор. Палач молча надел на голову приговоренного мешок и стал ждать разрешения привести приговор в исполнение.

А Савелия как будто это его не касалось, и он не особо обращал внимание на происходящее вокруг, обдумывая слова прокурора. Из головы приговоренного не выходило последнее сказанное им.

- Что он хотел сказать, что это значит? – не мог понять Савелий.

И тут только до него дошло, что прокурор назвал его по настоящему имени и отчеству Савелий Иванович! Не послышалось ли? Но откуда он узнал? Или знал с самого начала и теперь решил показать это? Зачем?

Эта мысль начала тревожить его сильнее предстоящей смерти. Он почувствовал, прокурор хотел сказать ему что-то важное, и его предупреждение о двух казнях не пустой звук. Эту загадку Савелий обязательно должен успеть разгадать ещё до того, как умрет.

Зачитывание приговора прекратилось. Рядом сразу же возникла суета и послышался звук шагов. Раздался чей-то голос и затем команда конвойной страже.

От услышанной команды Савелия словно ударило, так что он чуть не упал. Это был голос брата. Того самого Митьки, который как считал Савелий погиб при взятии белыми Москвы. Но как? Этого не может быть. Может мне послышалось? Неожиданно в памяти всплыли те самые сны. Тюремная камера с братом, допрос следователем, избиения, тройка, непонятные слова и обвинения. И донос, подписанный знакомой маленькой аккуратной подписью.

Но приговоренный не успевал всё это как следует осознать и понять случившееся. Вот-вот его казнят.

- Митька – это ты? – хрипло выкрикнул Савелий?

Продолжить он не смог. Ноги неожиданно потеряли опору и приговоренный стал падать вниз….

***

Дверь с лязгом закрылась и Дмитрий Кузнецов, измотанный очередным допросом, тяжело опустился на нары. Тело привычно болело и ныло, не давая забыть где он и что его в конце концов ждет.

Но по сравнению с предыдущим свиданиями с товарищем следователем Главного управление государственной безопасности НКВД СССР били уже не так больно, разве что больше по привычке и для назидания, как говорил сам товарищ следователь…

Изменено 1 Oct 2013 пользователем Archer

[Archer]

Участник № 6

Мягкая настройка.

30.11.1939г. Петроград, Исаакиевская площадь, Посольство Немецкой Социалистической Демократической Федеративной Республики.

После целого месяца обычной серой питерской мороси установилась хорошая погода. Ясный, солнечный день - приятный сюрприз для немецкого посольства весь этот месяц готовившегося к грандиозному приему.

Официальная часть приема была закончена. Выписанный из Берлина коллектив негромко наигрывал шлягер «Мне с тобой хорошо» из модного зингшпиля «Чтоб я так жил». Гости разбились на группки по интересам. Гостеприимные хозяева слегка перетасовывали компании в поисках выгоды, свежей инсайдерской информации, новостей и сплетен: кителя подводили к френчам, френчи к фракам и всех их к коктейльным платьям.

Торговый атташе обхаживал бизнесменов-транспортников, совладельцев знаменитой «бибики» Катукова и Баранова.

— Что ж вы, господа? — вопрошал атташе. — Прекрасная ветчина. Баварское пиво.

Катуков и Баранов бритые налысо так же как и Верховный, деловые и быстрые, как и все русские, ветчину проигнорировали.

- Ближе к делу – отрезал Катуков.

Атташе откашлялся:

- Как вы знаете, в Германии есть очень острый недостаток вагонов и паровозов. Все новое производство контролируют французы. За свои вагоны и паровозы что есть они берут безбожно втридорога, да. Наше производство задыхается от недостаточного транспорта. Правительство хотело бы предложить, чтобы ваша компания смогла предоставлять транспорт услуги в Германии.

- Чтобы камрады тут же национализировали весь подвижный состав – усмехнулся Баранов.

- В качестве гарантии…

- Не смешите. Германия заложена и перезаложена. Единственной гарантией для нас будет выход на ваш рынок на пару с российским государственным капиталом, так? – оборвал дипломата Катуков

- Да пожалуй, что так.

- Вы понимаете, камрад, что потребуются …ммм комиссионные? – намекнул Баранов.

- Господин Баранов, ну конечно я знаю, что потребуются комиссионные – ведь я работаю торговый атташе в Петрограде уже четвертый год. Как это говорится: «не увлекаясь ни родством, ни дружбой, ни корыстью».

- Оо! Экий вы, камрад, острослов! – засмеялись партнеры. – Ну, раз вы это понимаете, то давайте прикинем цифры.

И мужчины углубились в расчеты потребностей, затраты на перешивку, размер аванса, суммы комиссионных и прочее, прочее, прочее. Катуков что-то писал на манжете, Баранов вытирал платочком раскрасневшуюся лысину, атташе кривил тонкогубый рот.

За расчетами и проектами время пролетело незаметно, и пришла пора для коньяка и сигар. А ведь ничто так не способствует рассказам про трудную молодость, как коньяк и сигары.

Начал атташе:

- С молодых лет отец заставлял меня работать на нашей семейной шахте… ну как шахте, так дыра в земле. Что выкопал - то и продал. Потом шахта разорилась, да. Потом один из товарищей привел меня в шуцбунд … в оборонительный союз социалистов. В двадцать седьмом году нас разгромил в боях оборонительный союз монархистов. Мне пришлось эмигрировать в социалистическую Германию. Но, спасибо моим камрадам, представили меня в нужное время в нужном месте камраду Ратенау, а он проявил сочувствие к моей судьбе и направил на дипломатическую службу.

Катуков выпустил вверх длинную струю сигарного дыма и отвечал:

- Я с двенадцати лет в людях. С самых низов начинал. В разноске весь Петербург ногами измерил, а как не в разноске – так драил все от полов до посуды. И так пять лет. Без выходных и отпусков. В двадцатом году большевики бежали, бросая все награбленное. Я подобрал с друзьями несколько машин, починил их, начал развозить продовольствие по Питеру, немножко раскрутился, потом убедил Лионский Кредит выдать займ. Работа без выходных и отпусков – но уже на себя. После работы я садился за стол, включал лампу с зеленым абажуром – и учился. Тяжко было, по 3-4 часа бывало спал, но сдюжил, я ж двужильный. – усмехнулся Катуков и продолжил: - Удача. Случайность. В нужное время в нужном месте. Это все выдумки людей трусливых, ленивых и неспособных. Самооправдания. А на деле – где не продумал, где с себя не стребовал али с других, а где не соответствовал.

- Так что же, фатум человека предписан в книге судеб, какой человек есть – таким его жизнь и будет сложится? – подобрался атташе. Видимо Катуков случайно попал камнем в его огород.

- У нас говорят «на роду написано». Я бы так не сказал. Чем сильнее, энергичнее и организованнее человек тем меньшую роль для него играют случайности. А если плывет по потоку, извините, как кусок дерьма, так тут уж действительно – как течение вынесет.

- Позвольте, господин Катуков, не вы ли вознеслись на провале зерновых фьючерсов в 1932 года? Что это как не случайность?

- Вы в этом видите в этом случайность, камрад? А я вижу в этом расчет и знание. Умение смотреть в лицо фактам наперекор общему мнению, если хотите. - Катуков вошел в раж. - Поклонники Фортуны приписывают случайностям судьбоносные значения! Вот, например, говорят: «коготок увяз всей птичке пропасть», дескать, мелкая случайность погубила птичку! А я так скажу: нечего птичке лезть коготками, куда не следует, раздолбай эта ваша птичка...

- Птичку жалко – резюмировал Баранов.

Сотрудник посольства подвел к расшумевшейся компании здоровенного финна во френче:

- Волди Вироляйнен. Тоже транспортник. Из Петроскои. Надеюсь, вам будет интересно пообщаться.

- Прозит! - отсалютовал Вироляйнен крохотным в огромной лапище бокалом

- Хотите анекдот? – спросил новоприбывшего атташе - Все люди отбрасывают тень, а у господина Верховного вместо тени господин Маннергейм.

- Эттому анекдооту стоо лет в обед – чуть ли не зевая протянул Вироляйнен. – И как в каждой шутке здоровенная доля правды. Но скажите, разве Финляндии плохо, что она идет следом за Россией? И как плохо Польше от того, что она все делает наперекор.

Присутствующие дружно закивали. Польша была международным enfant terrible или по меткому выражению сэра Идена – «шакалом Европы». В памяти всех присутствующих еще были живы события трехмесячной давности, когда какие-то польские радикалы захватили радиостанцию НСДФР в Гляйвице и объявили о присоединении Силезии к Польше. И только совместный демарш Англии, Франции и России в Лиге Наций в защиту своей дойной коровы заставил польское правительство откреститься от действий боевиков и свернуть все военные приготовления. Иначе итог столкновения вооруженного до зубов 500-тысячного Войска Польского и 100-тысячного рейхсвера был бы немного предсказуем.

За мерзкое поведение Польшу неоднократно наказывали. Министр иностранных дел России Дина Ближкова дважды принудила Польшу к проведению плебисцита. Оба раза от Польши отваливались большие куски территории, но ничто не могло отвратить гонористых панов от авантюр.

- Но, похоже, я прервал вашу увлекательную дискуссию...- вернулся к теме Вироляйнен.

- Мы беседовали о роли случайностей в человеческой судьбе – сообщил атташе.

- Ага. Значит, минимум четыре бокала коньяка каждый из вас уже прикончил. Ну что ж, если поговорить о роли случайностей, так мне есть что рассказать: верите ли, господа, я возил и Ленина, и Верховного.

И Вироляйнен поведал историю, как в семнадцатом году вместе с Эйно Рахья нелегально перевозил в Петроград загримированного Ленина. А в девятнадцатом году, когда финские машинисты отправились в Сибирь за зерном, Густав Карлович договорились с Александром Васильевичем о сотрудничестве, то часть из них (в том числе и Вироляйнен) осталась работать на Омское правительство.

- Так волей случая пришлось мне возить двух самых заклятых врагов. - завершил рассказ Волди.

Тем временем, укрывшись как завесой шумом беседы нетрезвых транспортников, двое мужчин курили трубки и негромко переговаривались.

Это были Николай Семенов, подтянутый генерал-лейтенант, артиллерист от Бога и начальник ГАУ в свои неполных в 43 года; и Петр Капица, ученый, из эйнштейновских «Друзей новой Германии».

- Ну и что нового у этого твоего знакомого? – как бы от скуки поинтересовался Семенов.

- У Отто Гана. Представляешь, стал затворником, ни с кем не общается, законопатился куда-то в Цоссен.

- «Снова Цоссен.» – подумал Семенов, барабаня пальцами по столу. - «Итак, что мы имеем из разных независимых источников:

- после этапа успехов в области расщепления ядра вдруг наступает период молчания

- Эйнштейн, Силард, Габер, Гейзенберг, Мейтнер, Ленард , а теперь и Ган , резко обрывают контакты с внешним миром

- при этом известно, что трое из них начинают регулярно навещать Цоссен.

Похоже, в Германии всерьез верят в перспективы атомического оружия.

Вооруженный атомическими снарядами рейхсвер будет непобедим как марсиане Уэллса. - Перед глазами проплыли картины дивизий исчезающих в огне атомических снарядов. - Германия сможет не только прекратить выплачивать репарации, но и сама шантажом добьётся выплат от Антанты. Под сдержанные аплодисменты САСШ, капитал которых блокируют колониальные державы-кредиторы Германии.

Похоже, пора обратить на проблему внимание Верховного. Но его вниманием в последнее время завладела прокурорско-судейская камарилья, на каждого конкурента смотрят косо и ревниво, а на военных особенно. Рисково: выйдешь на Верховного с проектом атомического оружия – эти негодяи и подомнут проект под себя. А им эта задача не по плечу, они кроме комиссионных ни о чем другом думать не могут.»

Семенов оторвался от мрачных мыслей и резко сменил тему:

- Какая все-таки гадость это их баварское пиво. Нет, уж чего-то лучше чем чешское пиво с брамбораками «У Иржи» на Ансельмовой улице не найти и искать не стоит.

- В ПТ печатали он недавно помер. – меланхолично заметил Капица

- Кто? Иржи? – не понял Семенов

- Д'ансельм, генерал «Да».

- Царство небесное. Никчемный сказать по правде был человек, но хоть не мешал и всегда шел навстречу. Не то, что этот, у Деникина, как бишь его дьявола, Жаннен.

Семенов знал, что запоминается последняя фраза и если Капицу спросят, о чем они говорили, то тот ответит – о чешском пиве и смерти генерала Д'Ансельма.

Звуки соседствующей компании, заглушавшие их беседу, начали стихать. Люди расходились, прощались.

- До свиданья, господа! – донеслось от гостеприимного атташе

- До свиданья, камрад Эйхман!

Изменено 1 Oct 2013 пользователем Archer

[Archer]

Участник № 7

Все персонажи произведения являются жителями альтернативного мира и никакого отношения к нашей реальности не имеют. Все совпадения абсолютно случайны.

СНЕЖНОЕ ЛОГОВО

- Шесть часов тридцать минут в Таллинне. С вами радиостанция «Угрофинн ФМ», передача «Вопрос дня», и я её ведущий Андрей Иванов. Здравствуйте. Итак, какой же у нас сегодня вопрос дня? Вчера Национальный Лидер России опять обвинил эстонцев в дискриминации русского языка. Что же стоит за этими заявлениями и насколько это соответствует действительности? Об этом мы поговорим с нашей уважаемой гостьей, профессором Таллиннского Университета, Кёрли Руус. Итак, для начала предлагаю послушать фрагмент аудиозаписи из речи Национального Лидера…

Виктор Снегов медленно потянулся на заднем сиденье Ё-мобиля. Он только что прилетел в Таллинн, путь из аэропорта в город должен занять минут двадцать. Виктор окликнул таксиста-водителя:

- Слышь парень, а что, у вас в самом деле языки дискриминируют?

- Ннет, нне уверен, - ответил молодой водитель-блондин, обернувшись на мгновение и сверкнув ослепительной улыбкой. - Ннаобороот, открываются новые эстонские школы, даже если будет пять желающих, уже открывают эстонский класс… А, или ты о дискриминнаации русских? Нну не знаю, последнее время часто об этом говоряят, почемуу-то. Но мы живём друужно, на самом деле.

- А, ясно. Опять эти политиканы. Тебя как звать-то?

- Андрус.

- Меня Виктор. Смотрю у тебя тачка прямо свежая, даже не думал, что в вашей глуши уже продают. Почём брал?

- Четыреста.

- Нормально, я тоже себе такую хочу. Жрёт мало, в эксплуатации дешёвая.

- Ты недооцениваешь наш город, Виктор. В Таллинне на 100 тысяч жителей больше десятка автосалонов. Не забываай, мы самый богатый город Федерации. 150 тыров – средняя получка.

- Ничего себе! Даже у нас в Целинограде такого нету. Сто тыщ - уже хорошая считается.

- Тебе конкретно куда на Полярной?

- Сто седьмой дом, административное здание.

- Чиновник что ли?

- Типа того. - “Знал бы ты, чем я занимаюсь на самом деле” – самодовольно подумал Виктор. – Девушка у меня тут в командировке, месяц не виделись, прилетел проведать. (А вот это была чистая правда).

- Это хорошо, - кивнул Андрус.

- Слушай, а чего у вас тут недавно шумно было? Говорят, массовые беспорядки, драки, полиция не могла три дня справиться. Бронзового солдата зачем-то убрали. Кому он мешал?

- Не совсем убрали, а переместили на кладбище, - ответил Андрус. – Мэрия решила ликвидировать памятники тоталитарного режима. Ну подумай сам, может кому-то Колчак и нравится, но как нам может нравиться убийца нашего народа и его белогвардейские палачи? Знаешь, сколько наших было убито? Шестьсот тысяч. Мы никогда уже не восстановимся до старой численности. Нас и сейчас всего двести или триста тысяч.

- Ничего себе, - Виктор присвистнул.

- Вот именно. Представь, каково нам было видеть этого солдата на центральной площади каждый день. Памятники тоталитаризма лучше убирать подальше, поклонники Адмирала могут любоваться ими и на кладбище. У нас всё-таки политика государственного покаяния или что?

Виктор молча кивнул.

Эстонец взглянул на экран Глонасса:

- На Джугашвили пробки, по Гитлера объедем, ОК?

- Ладно, нормально.

- Погода на Угрофинн ФМ, - забубнило у водителя. – Спонсор прогноза погоды международная компания «Гугол». Искать с нами легко! Теперь с функцией автоматического перевода страниц. Сегодня 5 сентября, в Таллинне днём ноль – минус два, кратковременные осадки в виде дождя и мокрого снега.

- Слушай, а чего у вас такой дубак летом? – спросил Виктор.

- Наоборот жара, - серьёзно ответил водитель. – Отличный день для прогулки с детьми. Лёгкого пальтишка вполне достаточно. Вот с ноября как жахнет минус сорок, на полгода в ватник залезешь, и больше не погуляешь. И ночь зимой по двадцать часов в сутки. Надо сейчас радоваться, пока есть возможность.

- Ватник говоришь? – хмыкнул Виктор. – Реально в них ходят?

- Когда очень холодно – конечно. У каждого эстонца обязательно есть ватник, и даже не один.

Машина проехала сквозь монументальную арку внушительных размеров, стоящую на чудесном четырёхполосном шоссе. «Добро пожаловать в Таллинн!» - надпись светилась на ней на трёх языках – русском, эстонском, и ещё каком-то редком аборигенном.

- Слушай, а почему по-русски он у вас называется Таллинн, а по-эстонски Uus Tallinn? А на местном вообще, язык сломаешь, – поинтересовался Виктор.

- Uus Tallinn это значит, «Новый Таллинн», новая земля обетованная, - ответил водитель.

- Новый? А старый где же?

- Ревель на Балтике раньше так назывался. Наши раньше, до Колчака, там жили.

- Что, правда? Не знал.

Вокруг дороги потянулись дома, по три-четыре этажа. Старый город состоял из унылых блочных домов восьмидесятых годов 20 века, а новостройки – исключительно современные таунхаусы. Первые этажи были сплошь заняты магазинами, косметическими салонами, банками и прочей сферой услуг. На повороте возвышалась статуя мамонта, в натуральную величину.

“8 и 9 сентября – крупнейшее концертное шоу Ванессы Майской! Большая арктическая арена!” – приветливо приглашал рекламный щит напротив офиса крупной газовой компании. Надпись шла бегущей строкой на фоне изображения улыбающейся девушки азиатской внешности.

- К вам ещё и Ванесса приезжает? Сюда? – удивлению Виктора не было границ. – Её даже в Сочи дождаться не могут, а тут…

- Ты нас всё ещё недооцениваешь, эти гастролёры знаешь, по сколько тут срубают? Билет стоит в два раза дороже, чем в Москве, и всё равно полгорода приходит, полный стадион.

- В вашем климате ещё и арены строят?

- У нас всё строят. Большая арена на двадцать тысяч, все лучшие стандарты соблюдены.

- Кстати ты не помнишь, откуда она родом?

- Да кто её знает, из Азии откуда-то. Ну, она-то ладно, а вообще эти азиаты достали уже. – Андрус сплюнул. – Я слышал, в России уже 11 миллионов нелегальных мигрантов.

- В США вообще 25, - заметил Виктор.

- Спасибо, утешил. Всё, приехали. С тебя семьсот рублей.

Через минуту Виктор уже стоял у двери красивого здания, выполненного в виде средневекового рыцарского замка, из которых состоял весь административный квартал. Над зданием развевался бело-сине-красный флаг. На табличке, опять же на трёх языках, значилось:

«Российская Федерация

Ямальский автономный округ

Эстонский Национальный район

Администрация города Таллинн / Uus Tallinn / Новый Уренгой»

«Новый Уренгой. Чудное какое имя. Обязательно запомню!» - решил он.

*** *** ***

Из личного дела.

Снегов Виктор Семёнович, дата рождения – 01.02.1988 года, место рождения – Москва, Россия. Образование – MIT (Moscow Institute of Technology), информационные системы в экономике. Закончил в 2009 году. В 2009-10 годах – специалист-аналитик ВЦИОМ. 2010-11гг – старший информационный аналитик политической партии «Единое Отечество». 2011 – переехал в г. Целиноград. 2011-12 – информационный аналитик международной компании Гугол, Целиноградский офис. 05.05.2012 – завербован службой электронной контрразведки ФСБ РФ. 09.05.2012 – подписан договор с компанией Гугол о двойной службе сотрудника. С 2012г – внештатный сотрудник электронной контрразведки РФ в рамках закрытого Меморандума о взаимодействии компании Гугол и контрразведки РФ. Место проживания – город федерального значения Целиноград, пригородный округ, посёлок Жердымбыржерово, ул. Чокана Валиханова, 151. Работает в офисе «А-131», г. Целиноград, посёлок Котакжаксы, ул. Новочеркасских Событий, 7. Индекс психологической устойчивости 737-11, патриотизм 811-5, исполнительность 129, аналитический склад ума, IQ 127, подробности в файле 177936586788. Непосредственный руководитель Димитров А.Б. Завербовал и поручился майор Стрельцов И.С.

Семейное положение – гражданский брак с гр. Семёновой Миленой Святославовной, 1988 г.р., место рождения г. Дальний Белогвардейского края, ДВФО, Россия. Проживают совместно. Место работы – контрольно-ревизионное управление Минфина РФ, сотрудник 12 разряда, никем не завербована.

Родители проживают в г. Москва, Россия. Список выявленных контактов гр. Снегова В.А. в файле 177936586788.

*****

“Ты восходила в небе унылом,

Грустившем осенним дождём,

И ночь удивилась, когда озарилась

Твоим необычным огнём,”

- доносилось из наушника голосом немного постаревшего уже Талькова. –

“И всё ожило, и всё заиграло,

Как будто настала весна

И небо свой цвет, прежний цвет обретало,

Очнувшись от долгого сна.”

Несмотря на промозглую таллинско-уренгойскую сентябрьскую погоду, Виктор радовался, как ребёнок. Только сейчас, на контрасте, он понял, насколько скучно ему было без любимого человека в солнечном Целинограде. Они шли с Миленой по мокрой улице, взявшись за руки, куда глаза глядят, так же, как это было в день первой встречи два года назад.

- Ну что, всех жуликов на чистую воду вывела? – смеясь, спросил Виктор.

- Ревизию ещё не закончили. Ещё неделю нам тут осталось – совсем чуть-чуть. Скоро дома буду. Хотя, хорошо конечно, что ты приехал. Сколько тебе времени дали?

- Два дня отгулов взял. Ну и выходные впереди. Кстати, я тут у вас рекламу видел – восьмого Ванесса Майская здесь будет. Вот если б знать заранее! Могли бы с тобой сходить. Жаль, что восьмого улетаю.

- Ну да. С тобой бы лучше было. А я всё равно хочу пойти. Ты представляешь, меня здешние эстонцы уже пригласили туда. Из администрации. Которых я проверяю.

- Ого. Подарки при исполнении? И как там это у вас по кодексу называется?

- Ну хватит, такой правильный, прямо не знаю как. Подарки от трёх тысяч рублей запрещены. А самый дешёвый билет 2500. Всё можно.

- Неужели ни разу не нарушала?

- Неужели ты ни разу меня не прослушивал, разведчик ты мой удалой?

- Представь себе, нет. Даже и не думал об этом. На работе как-то не до того. Хочешь верь, хочешь не верь.

- Верю. – Заявила Милена, подумав. – Никому бы не поверила, а тебе поверю. Ты странный. Правильный очень. А в качестве компенсации вот что, давай дома на Талькова сходим.

- ОК, забили. Последнее время, кстати, много шума вокруг него. Что ни новая песня, то фокус. Политический. Самому интересно стало.

- Ну так это всегда было. Я ещё когда в школе училась, в Дальнем. Когда у нас Арни Шварценеггер в губеры Белогвардейского края шёл, помнишь? Тогда тоже какая-то песня была, целый год судились.

- Да уж, зато сейчас Шварценеггера он любит. А Путина не любит. И в хвост и в гриву. С чего бы это? Человек давно от дел отошёл, никому больше не мешает. Национальный Лидер – разве это пост? Так, свадебный генерал только. Почётная грамота. Ленточки перерезать. То ли дело, когда президентом был.

- Ну не скажи. А чего он этого своего Окунева защищал, ну того вора-рекордсмена, который был начальником железных дорог. Кстати, у нас в Минфине говорят, Окунева расстреляли только из-за того, что Тальков песню написал. А так больше 20 лет не дали бы.

- Не удивлюсь, если так оно и было. Говорят, он когда поёт, чуть не гипнотизирует. Протесты могли бы быть, рейтинги опять же.

Минут десять они просто шагали рядом, молча.

“Жениться на ней что ли, наконец?” – думал Снегов. – “Ну а чего. Вот вернёмся домой, и можно уже думать. Два года – вполне достаточно.”

Он и в самом деле за год работы на Гугол и на органы ни разу Милену не прослушивал, но и так уже знал – верить можно. Больше никого и не надо. Многие вокруг говорят – кризис, кризис. Да к чёрту, четыре года уже кризис, по всему миру. То падает, то растёт чуть-чуть, а теперь и вовсе ни вверх ни вниз, неизвестно что будет. Европа в левизну ударилась от безысходности, Америка в строгую экономию, Япония в разврат. Да и у нас не пойми что назревает. Неприятное что-то. Весь развитый мир – с гнильцой оказался, да. Нет уверенности в будущем. Вот и Шойгу поэтому из президентов попёрли год назад. Коммунальные растут, опять же. За обычный коттедж, 250 метров, все платежи 15 тысяч в месяц, а скоро повысят до 18. При средней зарплате по стране в 60 тысяч рублей. Труднее стало людям жить. Ну и ладно, не умер же никто? И детей рожают, и на концерты ходят, и ё-мобили вон покупают.

“Мне лично, кажется, ничего не грозит,” - размышлял Виктор. - “я в конторе нужен. Миленка в Минфине тоже. Майор Стрельцов уже обещал свидетелем быть на свадьбе. Кстати, как-то он быстро майора получил, такой молодой. Что такое совершил в своём Ижевске? Не говорит… Ну и ладно.

Вот ещё Димитров, босс наш, тоже говорил – сына сделаешь, крёстным буду. Ах да, какой крёстный, Милена же у меня славянская язычница. А впрочем, может и договоримся. Там видно будет.”

Внезапно музыка в наушнике закончилась, сбив мысли с налаженной колеи.

- Это радио «Эхо России», меня зовут Тихон Зябко, - заговорил бодрый молодой голос. – В нашей программе «Диалоги об истории»…

Историю Виктор любил. Не знал её слишком глубоко, но сильно уважал. Да и неудивительно – они на работе, собственно, её исследовали. И прошлое, и настоящее. Влияние на массы. Только у историков факты, а у них – цифры, цифры. Массивы данных. Строительство детализированных прогнозов общественных настроений и поведений – прямая его, Виктора, задача. И всего аналитического отдела. Совсем недавно проект запустили, говорят, никто в мире такого ещё не делал. Кроме американцев, конечно. Ладно, и что у нас там?

- Сегодня мы поговорим об одной забытой личности нашей истории – об Иосифе Джугашвили. Революционер, большевик, романтик, один из красных полевых командиров времён Гражданской войны. Конечно, он известен не так широко как Че Гевара или тот же Троцкий.

“А, так вот в честь кого улица была названа”, - догадался Виктор.

- Напомню, что Джугашвили считается одним из первых мучеников тоталитарного режима Колчака. Как известно, адмирал весьма сурово расправлялся с политическими противниками, никакой законности и милосердия для него просто не существовало. После разгрома красных, Иосиф Виссарионович, как и многие другие полевые командиры, попал в плен. Без суда и следствия тоталитарные палачи растворили его и нескольких его соратников в ванне с кислотой. Да, ужасная смерть. Впрочем, Ульянов и Троцкий, конечно, могли бы позавидовать такой лёгкой казни. Ужасно, не правда ли? А между тем, обе стороны Гражданской войны боролись за правду, как они её себе представляли, все они были патриотами. И кстати, красные никого в кислоте не растворяли. В отличие от, да. Так кто же такой Джугашвили – романтик и борец за всеобщее равенство, или жестокий преступник?

На этот вопрос нам сегодня постараются ответить наши гости. Серджио Линк, известный американский и российский историк, писатель, автор книги «Коба – красный бандит», и Виталий Урусов, заместитель министра образования Московской области, автор книг «Воин справедливости» и «Карающий меч». Если у вас есть вопросы к участникам передачи, шлите сообщения или звоните нам по телефону…

*****

Виктор и Милена разместились в уютном ресторанчике, который почему-то назывался «Эстонская Жара», и располагался на верхнем этаже большого торгового центра «Харп», что языке ямальских самодийских аборигенов означает «Северное сияние». Они сели у огромного панорамного окна, за которым открывался широкий вид на площадь, уставленную любопытными архитектурными сооружениями. Слева стояло чёрное десятиэтажное, идеально гладкое цилиндрическое здание, в форме шахматной фигуры «Ладья». Неоновая вывеска на нём так и гласила «Банк Ладья». Справа размещался новодел, смахивающий на древнюю ливонскую крепость – офис компании Ээстигазпром. Прямо напротив – довольно большое сооружение в виде усечённой пирамиды – Таллиннский исторический музей. На её усечённой вершине горел факел Вечного огня, и стояла суровая фигура памятника Лесным Братьям – эстонским партизанам, которые мыкались по югорским лесам в сороковые – пятидесятые годы, в эпоху диктатуры Александра Колчака, и затем его сына – Ростислава Колчака. В конце концов, все партизаны погибли, превратившись в очередную позорную страницу тоталитарного режима, и очередной повод к национальному покаянию. А современные эстонцы вполне свыклись с новым местом обитания, почти никто из них не желал покидать самый богатый регион России. Как и пережившие диктатуру оставшиеся латыши приспособились жить в Ханты-Мансийском округе, а литовцы – в Якутии. Впрочем, некоторым народам Северного Кавказа повезло меньше – они не пережили эпоху тоталитаризма вообще. Каждый день 4 ноября, в День Согласия и Примирения, теперь по ним объявляется минута молчания, а учебники истории по всей стране призывают помнить под лозунгом «Никогда больше!»

В «Эстонской Жаре» было мало посетителей, играла негромкая ямальская музыка, и работала 100-дюймовая телевизионная панель “Садко”, по которой крутили Первый Канал. В новостях показывали разлившийся на километры Амур и тысячи коттеджей, торчащих из воды.

“Главная волна наводнения спустилась ниже по течению и достигла Корниловска-на-Амуре, где были заблаговременно построены дамбы силами Национальной Гвардии. Жертв нет, но наводнение уже причинило большой ущерб хозяйству и имуществу Амурской области, а также Приморского, Хабаровского и Харбинского краёв”, - рассказывала всеведущая Катя Андреева. – “А теперь о ситуации в Сирии. Россия и Япония снова наложили вето на предложенную американцами резолюцию в Совбезе ООН. США и Британия голосовали за, а представитель германской стороны воздержался”.

- А цены высокие здесь, - заметил Виктор, расставляя всякую вкусную снедь на столе. – Тысячу отдали за то, что у нас дома за пятьсот. Всё привозное, однако.

- Однако так, - улыбнулась Милена. – Витя, я тут кое-что вспомнила, важное тебе сказать. Ты помнишь своего друга Чебурина? В Гуголе коллега твой.

Виктор помнил, конечно. Саня Чебурин, талантливый учёный и аналитик, работал с ним на Гугол и внештатно на Контору, не покладая рук, несколько месяцев кряду. Он вёл какой-то проект, о котором Виктор не знал ничего, да и не интересовался. Однако, в Конторе были особые условия, а Саня имел заметные левые взгляды. Контора, разумеется, ни от кого не требовала поддерживать «Единое Отечество», достаточно было и аполитичности. Можно было просто помалкивать о своих предпочтениях. Некоторые коллеги подозревали, что Саша пристрастен, и потому его аналитика общественных процессов, и их зависимости от экономической ситуации, могла быть ошибочной. Тем более, что он исследовал гугловские метаданные россиян каким-то одному ему известным методом. В конце концов, Чебурин порвал с конторой, покинул Целиноград и уехал в Красноярск. Говорят, он занялся там биологией. Впрочем, Виктор уже почти год его не видел и не слышал.

- Конечно, Саню я помню, - удивлённо ответил Снегов. – А что?

- Я его видела на днях.

- Здесь? На Ямале?! Чего он тут забыл то?

- На какую-то конференцию приезжал в универ здешний. Но не важно. Про тебя интересовался. Сам нормально, говорит. Всё дела, работа, вечно некогда.

- Ну да, понятно, он и у нас трудоголиком был. Жаль, что мы с ним не встретились тут.

- Слушай, он меня завёл в местный парк, в какое-то совсем глухое место без людей, и передал мне флэшку. И сказал, что он последнее время у вас работал над каким-то проектом. Но не успел его завершить. Сказал, это может быть очень важно. И попросил передать тебе. Сказал, что тебе он доверяет.

- Так, - забеспокоился Виктор. - А теперь повтори дословно. Что он тебе сказал?

- Дословно? «Последнее время я там работал над одним проектом, но не успел его закончить. Мне кажется, это может быть важно. Твоему парню я доверяю, передай-ка ему эту флэху. Пусть посмотрит. И да – пусть будет осторожен».

- Он что – прямо так и сказал “пусть будет осторожен”?! – воскликнул Виктор.

- Да. Прямо так и сказал.

- Где носитель?

Милена открыла сумочку и достала обычную полупрозрачную 16-гигабайтную флэшку “Qi Xi Queen” с нарисованным на боку гуандунским флагом.

- Ты смотрела?

- Нет. – Милена волновалась. – Точно говорю, нет.

- Ты молодец. Меньше знаешь – дольше дышишь.

Девушка побледнела.

- Да шучу я, не думаю я, что там так серьёзно, с него даже подписку при уходе брали по форме 103, он и секретоносителем почти не является. (И даже про прослушку ничего не знал, заметил про себя Виктор).

- Ты всё-таки будь осторожен.

- С моей чёртовой работой я всегда осторожен. Не переживай, дорогая. Давай-ка мы сейчас поедем в гостиницу, где ты тут живёшь, и устроим незабываемую оргию.

*** *** ***

Обратно в аэропорт Виктора вёз тот же водитель, что и в город. Обрадовался, как старому знакомому:

- О, Витёк! Садись брат! – Авто резко рвануло с места. – Что, девчонку свою повидал?

- Ага.

- Счастливчик. Мне вот не везёт так.

- А чего?

- Нетрадиционал я. Вот сам посуди – сейчас вот пропаганду запретили. Да так, что даже сайты знакомств все посносили нахрен. Где мужика-пару теперь найти? Долго и трудно. Не опрашивать же всех подряд, на улице. Да и регистрироваться официально нельзя.

- А за каким чёртом тебе регистрироваться? Живите себе вместе просто так. Никто же не запрещает. Не колчаковские времена, небось.

- Это да, не колчаковские. Хотя с чем сравнивать то? Хуже Колчака разве что-то бывает?

- Как знать. Хуже всегда можно устроить. А вот лучше, - Виктор задумался. – Лучше всегда трудно сделать.

- А вот в Европе и регистрироваться можно.

- Ну и дуй в свою Европу, кто держит то?

- Платят мало. Так как на Ямале – такого богатства нигде ни в России, ни в Европе больше нет. Может, в Норвегии только.

- Зато в Европе по сколько детей делают? В среднем? Один и пять. А в России – два и один. Есть разница? – наставительно заметил Снегов. – Вот то-то и оно. И пока разница есть, никого не убедишь. Ладно, вруби хоть “Йеху России” какое-нибудь, где новости говорят, а то я двое суток прокувыркался, даже телевизор не смотрел.

- Сегодня восьмое сентября, в столице России полдень, в эфире новости, - услужливо отозвалось из приёмника. – “Продолжается голосование на выборах столичного мэра. Однако явка остаётся очень низкой. По состоянию на 12 часов проголосовало всего 300 тысяч избирателей, то есть около 15%. Аналитики утверждают, что это может привести к самым непредсказуемым результатам. Напомним, что на выборах два явных фаворита – действующий градоначальник, кандидат от партии власти Имангали Тасмагамбетов, и представитель радикальной оппозиции Олесь Наливной. Политологи в один голос отмечают, что предвыборная кампания была небывало скандальной и грязной. В частности, Тасмагамбетов отказался от дебатов, проявив неуважение к избирателям, и объяснил это нежеланием общаться с Наливным. Вдобавок, Имангали обвинил Олеся в фашизме и колчаковщине.

Наливной не остался в долгу и обозвал Тасмагамбетова «скотоводом». Это обидное прозвище в столице получило популярность с подачи оппозиции. Напомним, что Тасмагамбетов начинал трудовую биографию учителем географии, и никогда не был скотоводом, так что по закону это можно расценивать как попытку оскорбления по расовому признаку. Одновременно, главный редактор государственного англоязычного телеканала “Russia Forever” Марго Симонян пожаловалась, что Наливной называет армян «хачиками» и требует прекратить дотации Армянской автономной области. Как заявила Марго, это категорически неприемлемо в демократическом государстве и подрывает политику деколчакизации.

Среди других требований скандального оппозиционера – исключение из Таможенного Союза Арианского Эмирата и Тимурийского Ханства, и введение с ними визового режима, даже несмотря на неплохой уровень тамошнего благосостояния, и отсутствие мигрантов оттуда. Как на это отреагировали в Душанбе и Ташкенте, не сообщается.

Предварительные итоги выборов мэра Целинограда будут известны сегодня, в 20 часов. Кроме столицы, сегодня избирают губернаторов Азербайджанской и Молдавской республик, Грозненской, Ашхабадской, Крымской и Киевской областей, Прибалтийского края. В Белогвардейском крае выбирают мэров Порт-Артура и агломерации «Большой Мукден». Премьер-Министр Сергей Шойгу призвал сограждан не сидеть на диване, а исполнить свой гражданский долг. Как обычно, наблюдатели из ОБСЕ, США и Японии называют организацию выборов в России образцовой.”

Заскучав, Виктор достал купленную по случаю книжку, и уткнулся в неё.

- Чего читаешь хоть? – заинтересовался Андрус.

- Да вот знаешь, купил тут у вас книгу писателя Лернора, знаешь такого?

- Лернор? Как не знать, великий писатель. Я тоже его читал. Что там у него новенького?

- В аннотации было сказано, книга описывает альтернативную Россию, где в Гражданскую победили красные. Только из-за этого и купил. Интересно, что они построили бы? Какой-то СССР там у него описывается. Ого, прикинь, тут на первой странице благодарность некому Семёну.

- Это какой Семён? Тот известный блогер что ли?

- Походу да. Ну, тогда тем более, интересно, куда там повернёт.

- Я тоже такую куплю, - отозвался Андрус. – Жаль, что в России альтернативную историю почти не пишут. Вот Лернор и то не русский. И Магнум не русский. А Камеррер хоть и русский, но немец. В китайских странах много пишут – читал. И в Турции, и в Сербии. А особенно, целый шквал – во Франции. Всё посылают попаданцев к Бонапарту или к Великому Диктатору своему, Вторую мировую переигрывать.

- Да я вот тоже не могу понять, - заметил Снегов. – Что им так дался этот Великий Диктатор? Жить они без него не могут что ли? Он же ещё похлеще Колчака будет. Колчак сколько убил? Миллионов пять? Ну максимум, семь – это если с жертвами Второй Мировой сложить. Ну ещё изгнание туркмен и казахов пару миллионов – но это всё-таки уже не убийство. А Жаннере сколько убил? Двадцать пять? Тридцать? Одних немцев сколько. А бескрайний Алжир под ноль зачистить – это ж каким маньяком надо быть. И эти люди хотят, чтобы эта мразь захватила всю Европу? И ведь читают! И популярно! Всегда из Франции всякая зараза лезет. И ведь уже получили на голову две Бомбы во вторую мировую, видно, ещё мало.

- А ты знаешь, - задумался водитель, - А ведь если у нас коммунисты бы выиграли, оно, пожалуй, и лучше было бы.

- Это почему ещё? – поперхнулся Виктор.

- Ну сам посуди – ну разве может что-то быть хуже Колчака? Геноцид малых народов миллионами, нет выборов, охранка свирепствует. А у красных – свобода, равенство, братство. Все равны, ни богатых, ни бедных. Плохо, что ли?

- Почему-то все забывают, что при Колчаке и развитие было. Да ещё какое. Небывалое. Индустриализация. И войну выиграли – меньше всех потеряли. При его сыне тоже быстрее всех в мире рост был. А при генерале Хрущёве Америку почти догнали. Космос, опять же. Да и режим Черняховского хунтой называли, а разве плохо было? Уверен, что коммунисты бы такое осилили?

- А что, нет разве?

- Ну, вон в Индии и Тайпин-Тяньго коммунисты, и что – хорошо там?

- Ты скажешь тоже. Там-то неправильные коммунисты. Это ж азиатчина, что с них взять. А мы-то в Европе.

- Ну и что твоя Европа? Вон уже краснеет на глазах. Благо, народ злой. Франция уже вообще, однопартийная.

- Во Франции нет олигархов и бедных, всё отдали государству, а значит народу.

- Бедных и в России нет. Вон народ в каких домах живёт, жилплощадь на человека больше чем в Европе. А Европа твоя из кризиса выйти не может.

- А Россия что – вышла? – парировал Андрус. – А Америка? А Япония? Вот и посмотрим, кто кого.

***** *****

Новенький «Сухой-200» мягко оторвался от земли, прозвучали все положенные объявления и предупреждения от авиакомпании “Сибирь”, на русском и английском языках. Мощное изделие Корниловского-на-Амуре авиапромышленного объединения уже давно нравилось Виктору, он всегда старался летать именно этими лайнерами. Недаром «Сухие» занимали свои заслуженные 30% мирового рынка – наравне с Боингом и Эйрбасом. Даже кризис не поколебал позиции «Сухого», хотя, всё больше приходилось делать в кооперации с Японией, и даже иногда с Ташкентом.

Первые полчаса Виктор просто смотрел в окно, любуясь на бескрайние просторы “эстонской” тайги, торчащие тут и там вышки и горящие газовые факелы. Все мысли, крутившиеся в голове, были лишь воспоминаниями о двух счастливых днях, проведённых с Миленой. Он прокручивал в памяти её слова, движения, взгляды, жесты, каждый час, каждую минуту последнего времени. Простое и обычное желание остановить прекрасное мгновенье.

Среди всего прочего, вспомнилось посещение «Эстонской Жары», из памяти выскочил тот самый диалог:

“Он передал мне флэшку. И сказал, что он последнее время у вас работал над каким-то проектом. Но не успел его завершить. Сказал, это может быть очень важно. И попросил передать тебе. Сказал, «Я доверяю этому парню». Только, пожалуйста, будь осторожен!”

Усилием воли Снегов развеял туман воспоминаний, отвлёкся от созерцания небесной лазури, отвернулся от окна. Заставил себя открыть ноутбук. Достал ту самую флэшку “Qi Xi Queen”. Вставил в порт. И прирос к экрану на всё оставшееся время полёта.

Он просидел так целый час, и ещё всю промежуточную посадку в Тюмени, и потом ещё оставшийся час до Целинограда.

И с каждым часом выражение его лица становилось всё серьёзнее.

Цифры были другой его главной страстью в жизни. Особенно, когда Милена осталась в полутора тысячах вёрст.

Магия цифр полностью поглотила его.

Международный аэропорт Целинограда встретил ярким солнышком и температурой плюс тридцать. Аэропорт имени Гагарина, между прочим. Первый человек в космосе и третий демократически избранный президент России, ещё в семидесятых годах. Виктор помнил, как в школе вбивали разницу между военными диктаторами и президентами. Колчак старший, Колчак младший и генерал Хрущёв – диктаторы. Хотя каждый последующий мягче предыдущего. 1962 год – бойня в Новочеркасске, переросшая в массовые волнения, которые и спровоцировали окончательный переход к демократии. Первые демократические выборы – 1963, генерал Черняховский, герой Второй Мировой. Ещё военный, но зато впервые демократически избранный. Один пятилетний срок. Потом ещё по пять лет – Косыгин и Гагарин. Президентом одной шестой суши стал майор, занятно. Впрочем, Гагарин – не просто майор, а Майор. Даже не так – Major. Он, конечно, ни черта не делал на посту, кроме участия во встречах и торжественных приёмах. Но слава Б-гу, страна этого и не заметила. Научилась жить своей жизнью, невзирая на имена очередных лидеров. Виктор как сейчас помнил свои контрольные работы по истории. И вопросы в учебнике. Почему диктатор это отвратительно? Почему демократия это хорошо? Великие достижения не замалчивали, но ими и не оправдывались. Удивительно, откуда вообще столько поклонников Адмирала, при таком промывании мозгов.

Целиноград был столицей со времён Сахарова, перенос столицы прошёл президентским решением в восьмидесятые. Центр страны был наилучшим выбором между европейской частью и стремительно развивающимся и заселяющимся Дальним Востоком. На месте богом забытого областного центра вырос современнейший мегаполис. В правительственном даунтауне – раззолоченные небоскрёбы, министерства и офисы, и полмиллиона жителей. Ещё два миллиона – в коттеджных посёлках пригородной зоны, перемежающихся искусственными лесами. Симпатичный трёхсотметровый домик Снегова был в одном из посёлков – Жердымбыржерово. Куплен в ипотеку на пять лет. Виктор ехал домой на LRT и думал. Думал. Думал.

Анализ метаданных пользователей Гугола был важным занятием Конторы. Чебурин занимался именно этим. Запросы пользователей, предпочтения в коммерции и политике, тренды изменений – всё можно было просчитать, создать модели. Личные данные отдельных людей, в сущности, были никому не интересны. Конечно, прослушка велась в некоторых случаях, но это было не главное. Виктор должен был создавать модели, связывая, казалось бы, самые неродственные показатели между собой. Использовать данные в работе с рекламой и коммерческими фирмами Гугол научился давным-давно. Контора пошла дальше. В частности, на основании анализа поисковых запросов по тысяче ключевых слов велась интерактивная модель «политический компас России». Пятимерный массив информации, включающий всех индивидуумов страны – и никого конкретно. Вопреки распространённым ужастикам, обезличенность была вполне удобна и достаточна. Этот проект уже был близок к завершению. Можно было протестировать важные правительственные решения. Например, что будет, если повысить коммунальные тарифы в Нске на 15%? Что будет, если поднять пенсионный возраст для такой-то категории на 2 года? Задаёшь параметры – и модель показывает 100 показателей политического спектра страны на 150 дней вперёд, с погрешностью 5%. Даже рейтинги основных политических партий.

Виктор был одним из колёсиков и винтиков этого увлекательного и сложного процесса. И ведь берётся всё из сущей ерунды. Сколько раз юзеры рунета за месяц партию “Единое Отечество” обозвали “Едим Отечество”? Сколько раз национальный девиз “Россия – вперёд!” был записан как “Роисся – вперде!” ? Сколько раз кто, кому, в каком регионе и в какое время написал сообщение в соцсети? Сколько сообщений в данном регионе? С какими ключевыми словами? Тексты личной корреспонденции не важны абсолютно. Этим другой отдел занимается. Нам только цифры. В том числе и это было исходными данными работы модели. Политика будущего предсказывалась на ура. Проверка прогнозов проводилась с помощью тех же метаданных, и открытых соцопросов. Оказалось - Гугол не врал. С ним лишь нужно было уметь находить общий язык.

Надо ли говорить, насколько информация была важна для власть имущих? Впрочем, проект длился пока ещё всего 2 года, полезные результаты только начинали появляться. Удлинялись сроки реалистичных прогнозов, снижалась погрешность, лучше учитывалась волатильность. Пока что, власти не могли бы использовать это в конкурентной борьбе с соперниками. Информация исправно отсылалась наверх. Кто ею пользовался? Этого Виктор не знал, и знать не мог. Шла ли она к кому-то одному, или делилась между несколькими центрами силы? Ясно одно - абсолютно публичной она точно не была.

***** *****

Из докладной записки

Строго Секретно

Директору ФСБ РФ

Теплицкому Сергею Анатольевичу

О проекте «Умная Сеть»

Проект стартовал в прошлом, 2012м году. Согласно полученному заданию, были проведены эксперименты по техническому анализу политических графиков. Отдел А-131 пытался спрогнозировать тренды лишь на основании временных рядов, предыдущего движения рейтингов. Результаты были признаны условно-успешными. Анализ требует больших усилий, чем на бирже, и выше погрешность (причины очевидны – страна более сложный организм, чем биржа), но принципиально работает на предсказании 6-месячных периодов. Начиная с лета 2012 года, начались эксперименты по такому же теханализу, но для сотни показателей в многомерной модели. После длительных и напряжённых усилий всего коллектива, рабочая модель была создана к декабрю 2012.

Как подраздел проекта «Умная сеть», в апреле 2012 года был запущен второй похожий проект – индексы счастья. Гугол оказывает бесценную помощь, на него вполне можно положиться. Создана многомерная т.н. “карта счастья населения России”. Десятки показателей – агрессивность, самочувствие, перепады настроения, много вещей, доступных лишь психологам. 66 психологов пришлось нанять внештатно для вспомогательной работы. Теханализ работал выше всяких ожиданий – основные контрольные показатели стремятся вверх по праздникам и выходным, и сильно зависят от сезонности. Летом показатели намного лучше, чем зимой и поздней осенью. Все оттенки и взаимовлияния «индексов счастья» в многомерной модели были учтены.

Третий проект запущен в сентябре 2012 и касается межнациональных отношений внутри Российской Федерации. План работы аналогичен предыдущим - теханализ одиночных трендов, затем многомерная модель. Проверяется метаданными Гугола и социологическими опросами. Цель – спрогнозировать тренды межнациональных отношений, включая последствия интенсивной иммиграции, которую мы имеем последнее время из стран Южной и Восточной Азии. Сюда же были включены отношения между некоторыми социальными группами.

Особо следует отметить заслуги начальника отдела А-131 Димитрова А.Б. Г-н Димитров является одним из крупнейших специалистов России в области эконометрики и мат статистики, был профессором Уральского Федерального Университета. Компания Гугол переманила его по нашей просьбе, после чего он был завербован в Службу и создал отличную команду высококлассных профессионалов. Большую помощь в части вербовки и кадровой поддержки оказывает майор Стрельцов И.С. Оба представлены к государственным наградам.

С января 2013 года все три проекта вступили в следующую фазу. К многомерным моделям применяется факторный анализ, т.е. учитывается влияние всех возможных внешних факторов на системы. В первую очередь установлено сотрудничество с Минэкономразвития РФ, которое регулярно присылает свои прогнозы. Экономические прогнозы вводятся и в политическую модель, и в карту счастья, и в межнациональную модель. До мая 2013 года отрабатывалась только зависимость всех моделей от 150 экономических переменных. Сейчас модели позволяют делать детальные прогнозы политических и моральных трендов на 150 дней с погрешностью в 5%, и после доработки могут быть использованы для предварительного тестирования правительственных решений.

В перспективе нескольких лет открываются возможности эффективного управления общественными процессами страны, формирование необходимого общественного мнения, даже без нарушения законов и демократических принципов. Это следует безусловно иметь в виду, т.к. проект может иметь общественную опасность, и без должного контроля угрожать конституционному строю РФ. Однако, он может быть использован для защиты конституционного строя РФ, в частности, помочь в противодействии потенциальному коммунистическому реваншу. Это позволило бы нам избежать судьбы Западной Европы.

С июня 2013 года факторный анализ был расширен. Ведутся поиски всех возможных и невозможных взаимозависимостей и взаимовлияний. В частности, начались исследования влияния факторов преступности на все три модели. И наоборот, влияние параметров всех трёх моделей на преступность.

Планируется к запуску четвёртый проект – многомерная карта религиозности и духовных взаимосвязей, во взаимодействии с третьим проектом.

Выполняется ваше задание по исследованию фертильного поведения россиян во взаимодействии с политической моделью, индексами счастья и национальными отношениями.

Многие найденные факторы влияния весьма неожиданны и неоднозначны, и требуют проверки. В частности, предложена гипотеза «точечного влияния», согласно которой лишь небольшое локальное воздействие может кардинальным образом изменить глобальные тренды всех систем.

Если гипотеза окажется верной, это позволит принимать ещё более верные решения в сфере государственного управления.

P.S. Как нам стало известно, аналогичные проекты запущены ещё в одной стране мира – США. Для более эффективной работы Службы, и учитывая то, что корпорация Гугол является международной российско-американской компанией, предлагаю заключить соглашение об обмене информацией с нашими американскими партнёрами. Лучше всего выборочно. Уверен, это позволит быстрее добиваться результатов и проводить более полные исследования и нам, и нашим американским партнёрам.

Директор Службы Электронной Контрразведки ФСБ РФ Грин А.В.

***** *****

Только вечером этого тяжёлого, длинного воскресного дня Виктор, наконец, устало отодвинулся от ноутбука. Всё было достаточно серьёзно. Если информация Чебурина была верна, то Россия находится на пороге смены власти. И не просто смены власти – в шаге от государственного переворота с непредсказуемыми последствиями. Но как же это может быть? Богатая развитая страна, входящая в «золотые полтора миллиарда» человечества, в этом году отметили 50 лет полной демократии. Ну да, кризис, но где его нет? Да и неужели нельзя из него выйти с умеренными потерями? Вон, Грецию как лихорадит – а переворотов нету. Неужели и Россия пойдёт по пути Европейского Союза, который был недавно переименован в ЕССР – Европейский Союз Социалистический Республик.

Однако, не было никаких оснований не верить товарищу. Есть только одно “но” – ему не хватало данных. Требуется проверка. Нужно подставить в модель данные по другим странам, за последние годы, и посмотреть, какой прогноз покажет модель для них, и насколько он соответствует реальности. Скажем, ввести ряды данных за 2000 – 2010 годы по странам Европы, по США и Японии, и задать прогноз до 2013 года. Так и узнаем.

Кроме того, для проверки был нужен ещё ряд новых неизвестных параметров по России, которые были заданы приблизительно. Контора их ещё не рассчитывала. Где же можно взять эти данные? Ну например, где взять сведения о структуре убийств – сколько расчленёнки, сколько бытовухи, сколько огнестрельных убийств, сколько по неосторожности, сколько при самообороне. Даже это было важно! Да ещё и в разбивке по месяцам и по регионам. Гугол не поможет, и никакие метаданные не выручат, это уж точно.

Оказывается, это было существенным внешним фактором для индекса агрессивности, а тот изменяет модель счастья, а тот влияет на политические тренды… Долгий ряд последовательно падающих доминошек, который никто и не помышлял исследовать. Ничего себе!

Где же это всё быстро найти в воскресение вечером?

И тут Виктора осенило. Валера-Буддист! Вот кто ему поможет.

Валерка (а полностью - Валерий Иванович Петров) был его давним другом по универу. Они уже 100 лет не виделись, но изредка общались в Сети. Валера сейчас уехал в Новосибирск, и работал там в каком-то частном агентстве, которое собирало и публиковало всякую мировую статистику, на все темы, которые можно представить. Говорили, что он принял буддизм и вечно якшается с какими-то тибетцами или индусами. Один общий знакомый даже видел его на закрытой встрече в компании из россиян и иностранцев, причём все были одеты в непонятные красные одежды и пели свои азиатские песнопения под странную музыку.

Виктор включил скайп, выбрал в списке контактов некоего “V.I.P. Siberia” и щёлкнул «позвонить».

Ответ не заставил себя долго ждать. На экране появился Валерка, одетый в какой-то красный балахон и шапочку. Он был в непонятном большом зале, застеленном циновками. По стенам стояли столы и стулья, на одном столе были ещё два работающих ноутбука. На другом столе дымились ароматические палочки. За спиной у Валерки торчали ещё несколько фигур в красных балахонах. И не все из них были русскими. Один монголоид, хотя он мог быть и россиянин. Ещё двое были коричневокожими, наподобие индусов. Один из этих смуглых сидел за ноутбуком на другом конце зала. Там тоже был включен скайп, и мужик бодро лопотал то по-английски, то на каком-то другом языке. Всю эту картину дополняла приятная музыка - арфа, и ещё какие-то флейты. Непонятно только, откуда она играла.

- Привет, Витёк, сто лет не виделись! – воскликнул Валерка. – Я думал, ты уже меня и забыл.

- Здорово, Буддист, - ответил Снегов. – Ты там, я смотрю, совсем уже буддистом стал? И что это за прикид на тебе?

- Нормальная одежда, специальная. И вообще мы тут обряд проводить собирались, так что у нас мало времени, давай быстрее. Сейчас Виджай закончит висеть в скайпе, и приступим. У нас десять минут. Ты если что, завтра бы позвонил, у меня весь вечер свободен.

- Ну ты вообще, даёшь, Буддист. А чего индусов к себе понапустил такую толпу? У тебя там каждый день так? Где ты их только находишь.

- А я не дома. Тут у нас особнячок есть в Академгородке, вот я в нём. И сколько раз тебе повторять, что я никакой не буддист.

- А кто же? Ну, индуист.

- И не индуист! Ну сколько можно спрашивать одно и то же, а?

- А кто же ты тогда? – искренне удивился Виктор.

- Долго объяснять. Да и какая тебе, нахрен, разница. Ты всё равно в этом не сечёшь.

- А что за музыка у тебя так классно играет?

- А это Лакшми с Девикой играют, у них офигенно получается.

- Это что за Лакшим с Девикой?

- Сейчас позову, увидишь. – Валерка поднялся и ушёл из поля зрения камеры.

Через полминуты музыка стихла, а на экране появились две миловидные девушки индийской наружности. Самое интересное, что без балахонов. В обычных футболках и джинсах.

- ??????! – поприветствовала Виктора одна из них.

- Hallo! – улыбнулась другая, и обернулась к Валере, - “Oh, how to say hello in Russian?”

Тот что-то шепнул ей на ухо.

- Прьивет, Вьиктар! – произнесла она с невероятным акцентом.

- Ладно, ты чего звонил, если дело есть, говори, а то некогда, - заявил Валера.

Следующие пять минут ушли на краткое объяснение сути дела.

- ОК, друган, я понял, что тебе надо. Найдём. Завтра вышлю, думаю, все данные найдутся. – успокоил Петров.

- Спасибо, выручил. Ну тогда давай, до завтра.

- Пока. – камера отключилась.

Ещё несколько минут Виктор лазил в сети. Взглянул на контакты в скайпе, на мгновение задержался взглядом на “Milena S” – не в сети. Пару минут почитал «лента-новости.рф». Одна новость даже заставила рассмеяться.

“Президент России Арнольд Шварценеггер о чём-то переговорил с канцлером ФРГ Ангелой Меркель в кулуарах международного саммита. Разговор шёл по-немецки, а переводчиков и журналистов в комнату не пустили. Что обсуждали за закрытыми дверями главы великих держав?!”. Ишь, сенсацию раздули. Ясно же, обсуждали новые предложения по Сирии и по экономическому сотрудничеству. Не так часто Арнольду удаётся встретить родственную немецкую душу. А что за закрытыми дверями – так в их президентской жизни и так мало радостей.

- Эх Арни, Арни, - вздохнул Снегов, выключая ноутбук. – Смотри, доиграешься, поднимут тебя на вилы. Песец-то уж близок, оказывается. Когда страну из кризисной задницы вытащишь, терминатор ты наш? Всего год у власти, а уже рейтинг как упал. Дело даже не в тебе, в неудачное время ты пришёл. Вон, бери пример с Владимира Владимировича – свалил в аккурат перед кризисом 2008го, и остался весь в белом. Морали читает теперь, дескать, при мне такого не было, и все соглашаются. А тебе, Арни, после губернаторства и не надо было выше лезть. Лучше бы ещё в какой киношке Михалкова сыграл, с Джеки Чаном на пару. Впрочем, надежда умирает последней – всегда хочется верить в чудо. Ладно, посмотреть хоть зомбоящик перед сном, что ли? Три дня не смотрел. Где там пульт?

- Уважаемые телезрители, вы смотрите программу «Вечерний Поединок с Василием Соловьёвым», - бойко распинался на экране большущей телепанели этот самый Василий Рудольфыч. – Переходим ко второму раунду. Напоминаю, тема сегодняшнего выпуска – “Левачьё и правачьё: право чьё?”. Участники сегодняшнего поединка – Игорь Кубанский, главный редактор общероссийского журнала «Власть», защищает правых. И Макс Просторов, председатель целиноградской коллегии адвокатов, за левых.

- Обращаю внимание уважаемой аудитории, мой оппонент – фашист! – воскликнул, между тем Просторов. – Главред уважаемого издания оправдывает правление кровавого диктатора Колчака! В голове не укладывается!

- Ну не левацкие элементы мне будут указывать, кого мне оправдывать, а кого нет, - парировал Кубанский. – У нас свободная страна. И у меня есть своё обоснованное мнение. И я буду его отстаивать, пока Василий Рудольфович меня не остановит. Да, Колчак делал ошибки, но полезного он сделал в сто, в тысячу раз больше! А уничтожение леваков вообще не является ошибкой, это большое благо для страны и спасение России. Как это ни странно звучит, это лишь благодаря Колчаку мы имеем ту демократию, и то богатство, которое имеем сейчас. В то непростое время власть в стране захватили красные бандиты, душегубы и разбойники, надо было действовать сурово и решительно.

- Вы слышали? Господин Кубанский очень дорожит своим мнением. Но красные в Гражданскую тоже имели своё мнение. И в отличие от господина Кубанского, красных за это убивали тысячами. И как убивали! Китайские пытки мёркнут в сравнении с этими ужасами. Они провинились лишь в том, что имели политические взгляды, неугодные Адмиралу. За это они были превращены в пыль! Да, это те, которых сожгли, от них хотя бы пыль осталась. От тех, которых растворили в кислоте, как мученика Джугашвили, не осталось ничего. Кстати, грузинская православная церковь канонизировала Иосифа Джугашвили наравне с Николаем Вторым – вы знали? РПЦ пока не признаёт, но признают и они, уверяю вас. А когда мирных красных демонстрантов в Москве уложили на спины и залили цементом прямо на Красной площади – это Вы считаете нормой? Мы и сейчас ходим по их останкам. А мученик Ульянов? Его посадили в подвал с тремя сотнями крыс, без воды и еды. И лично Колчак смотрел в окошечко, как Ульянов воюет с крысами. Первые два дня он их бил, а потом они - его. Да если бы не Колчак, в России сейчас жило бы не 360, а все 400 миллионов человек! Вы это считаете заслугой белых?

- Сейчас я вам объясню, почему Просторов опять врёт. Канонизировали Джугашвили не в Грузинской церкви, а в Юго-Осетинской митрополии, у которой с грузинами, как известно, конфликт. Интересно, как мой оппонент представляет канонизацию безбожников, которые мечтали взорвать все церкви? Вы ведь помните, что говорил о Боге ваш кумир Ульянов? С Колчаком сравнивать будем? Так на чьей же стороне Бог?

- Бог на стороне справедливости, а не фашистских режимов. Я напомню, что Иисус сказал «Все равны передо мной». Напомню, вашего кумира Адмирала в 46м году застрелила собственная внучка, во время морской прогулки по Байкалу. Я вам напомню, что нигде, кроме Иркутска, Адмиралу нет памятников. Я напомню, что Колчака боялись даже его собственные приближённые, настолько, что, не доверяя друг другу, даже не могли составить заговор. Но народу всё было настолько ясно, что даже 16-летняя девчонка сообразила, кем является её дед!

- Адмирал прожил долгую жизнь, а великих людей не понимают при жизни. А заговора не было, вы говорите? Несмышленое создание сама до всего додумалась и действовала в одиночку? Я напомню, что безвластие длилось всего один день, и за это время девчонку успели спасти от правосудия, укрыв её в Китае и затем в Австралии. И мы знаем, кто это сделал. Левый недобиток генерал Власов. Заговора не было, говорите вы? Да если бы Ростислав Колчак не подобрал власть, всё пошло бы к чёрту в тот же миг. Потому что вы, левачьё, гробите всё, к чему прикасаетесь! Знаете, что я вам скажу – гробьте лучше любую другую страну, но не трогайте Россию. Чемодан – вокзал – Тайпин-Тяньго. Куй Чень Инь встретит вас с распростёртыми объятиями.

- А вы не пугайте меня чунцинской хунтой. Это никакой не марксизм, а скорее фараоновский Египет с обожествлением вождей. И Тайпины – не республика, а де-факто монархия. Маркс и Ульянов говорили совсем о другом. Что касается того, что мы-де гробим всё, к чем прикасаемся. Я напомню, что когда эта убийца-демократка Ксения Колчак выросла и стала демократическим президентом, она довела страну до Катастрофы 1991 года! Крупнейшая геополитическая катастрофа! Предатели развалили Евро-Азиатский блок! Так кто же гробит – мы или демократы? А ваш демократ Сахаров – не он ли изобрёл водородную бомбу? А когда Сахаров был президентом, помните пограничный конфликт с тайпинами? Не он ли предлагал взорвать своё изобретение над Чунцином? Так кто гробит? Всё, что развалено – развалили демократы! А Европа объединяется в Европейский Союз Социалистических Республик, после того, как от нас все откололись! И забирает наши осколки.

- Просторов, Вы прекрасно знаете, что я не демократ. Евро-Азиатский блок – туда ему и дорога. Вам так нужны чехи, венгры и румыны? А поляки? Да они паразитировали на нас! Пусть уходят! А все, кто нам нужен – Финляндия, Болгария, Ариана и Тимурия, Монголия одна и вторая, уже вошли в наш Таможенный Союз. И Кёнигсберг, и Восточный Царьград – завоевания Адмирала во Второй Мировой, они нам нужны и они остались при нас. Я уж не говорю про Маньчжурию. И ещё. Я уверен, что и сейчас нам нужен новый Колчак. Леваки совсем распоясались. Вот и в Европе тоже. Именно поэтому я голосую за ЛДПР и её лидера Михаила Сакаашвили. Он наведёт здесь порядок. А ваши Европу угробят.

- Вы что, Кубанский, серьёзно? Сакаашвили? Вам так нравится выслушивать бесконечные истерики этого буйного клоуна?

- Истерики ваших кумиров Порханова и Молодцова вам, разумеется, ближе, Просторов. Что касается Европы. Вы знаете, я скажу сейчас одну вещь, наверно, страшную. Да, красных задавили в Гражданскую у нас, в России. И в Венгрии тоже. Потом ещё в Испании, в тридцатые, ну вы в курсе. Надо было дать им победить в одной стране в Европе. Ну, хотя бы в Испании. Только не в России – я её слишком люблю. Лучше в Испании. Все увидели бы, что из этого получается. И сейчас никто в мире не поддерживал бы красных! Никто! Их бы боялись как огня! И Европа никогда больше не полевела бы. И Россия тоже.

Вы знаете, трагедия нашего мира в том, что он в своё время отказался от маленькой прививки против бациллы коммунизма! И от этого все наши проблемы сейчас.

- Ульянов говорил, что после капитализма наступает социализм и коммунизм. Признайте очевидное, Кубанский! Наши побеждают! И это закономерный и неизбежный исторический процесс! Коммунизм – высшая стадия! А то, что вы говорите про прививки, бациллы – это же просто смешно!

- Нет, Просторов. Это не смешно. Это – страшно!

- Объявляю перерыв, - внезапно встрял Соловьёв. – А то сейчас наши гости подерутся.

А Виктор уже спал, позабыв про телевизор. Завтра нужно было рано вставать на работу. День обещал быть трудным.

***** *****

09ч 09мин 13сек, 09.09.2013г., Целиноград, пос. Котакжаксы, офис Конторы.

“Квакнул” ISQ-мессенджер на одном из рабочих компьютеров. В уголке экрана вылезло сообщение:

“Buddist: Всю инфу для тебя собрал, лови на почте. Не возьму в толк, и зачем тебе статистика по таким бредовым темам, да ещё и по всем странам мира. Вы какой-то фигнёй там страдаете, по-моему. Ладно, будешь в Нске, с тебя пиво. Пока.”

Напряжённый до предела Снегов тотчас принялся за работу.

- Слушай, Виктор. Ты какой-то обеспокоенный сегодня. – это был Игорь Стрельцов, коллега. – У тебя всё в порядке? Случилось что?

- А, здорово, друг. У меня-то нормально. А вот наши враги не дремлют.

- Враги? У России давным-давно нет никаких врагов. Какие вообще могут быть враги у русско-англосаксонского стратегического партнёрства с 70-летней историей?

- Ты прав, Игорь, внешних-то врагов нет. А вот внутри у нас не всё в порядке, как выясняется.

- Правда? Кто насвистел?

- Я тут наткнулся на старые исследования одного из наших. Если всё верно, то придётся бить тревогу. Политмодель может сорваться в неконтролируемый ахтунг.

- Что, правда? А там всё верно?

- Не знаю, там не хватало матчасти. Но я её уже получил. Сейчас всё подставим и проверим.

- По всему глобусу будешь проверять?

- А как же.

- ОК, будет нужна помощь, зови.

12ч 12мин, там же.

- Игорь, это Виктор. Слушай, худшие опасения подтвердились. Срочно дуй сюда. Даже нет, бери с собой Димитрова и дуй сюда.

- Ты что? Босс поехал в минэкономразвития, его сегодня уже не будет.

- Скажи ему, пусть отменяет минэкономразвития и летит сюда. Я заявляю коричневый уровень тревоги.

- Ты хочешь поставить задачу боссу? Вот сам ему и звони.

- ОК, и тебя жду.

12ч 13мин.

- Босс, это Виктор. Разворачивайте машину и срочно сюда. Ваш эконометрический мозг нам нужен как воздух. Потенциально коричневый уровень тревоги по политмодели, требуется ваша оценка.

- Ты серьёзно? Последний раз коричневая тревога была наверно лет 60 или 70 назад, при Колчаке ещё.

- Нет, при Хрущёве в 62м, Новочеркасская мясорубка. И это может грозить нам опять, если мы не примем меры. Я со всей ответственностью говорю.

- Хорошо, сейчас буду.

12ч 30мин.

- Ну, Виктор, рассказывай, что нарыл, - Димитров заинтересованно уставился на 150-дюймовый рабочий монитор, весь заполненный десятками таблиц и графиков.

- Босс, Тут на днях Чебурин передал мне свои старые исследования…

- Я уже в курсе, Игорь сообщил. Ну, и?

- Ему не хватало матчасти, которую я разыскал и подставил вместо неизвестных. Всё ещё хуже, чем предполагалось.

- А конкретно?

- Как ты знаешь, наша политическая модель действует, подразумевая индекс А-турбулентности не выше 10. Но если внести вновь полученные данные в модель «индексы счастья», то допустимая А-турбулентность возрастает до уровня 25 и выше.

- Постой, влияние индексов счастья на политмодель давно учтено, с теми данными, что мы располагаем…

- Босс, у нас теперь дополнительные данные. Как выяснилось, мы недоучли влияние длинных цепей факторов. Это как костяшки домино, падают одна за другой. Причём, достаточно даже минимального воздействия. Вот смотри, один маленький пример – где-то на Дальнем Востоке, скажем, в Харбинском крае, повышается индекс жестокости умышленных убийств, в рамках случайной флуктуации. Если в это же время случайно изменится национальный баланс жертв, то это взрывным образом повлияет на взаимоотношения в межнациональной модели, увеличатся трения между русскими и китайскими иммигрантами. Через длинную цепь переменных это уже повлияет на модель индексов счастья, что вызывает временное повышение уровня А-турбулентности до 25. А наша политическая модель рассчитана на уровень 10.

- Ого, - Димитров задумчиво потёр лоб. – И что это значит?

- Это значит, что политическая модель, в принципе, работает на длительных периодах, но на коротких периодах, когда индекс превышает 10, она неадекватно отражает реальность. Я поставил в политмодель плановый уровень 25, и что бы вы думали?

- Что же?

- В любой из таких периодов, даже если он длится всего 2-3- дня, риск государственного переворота составляет 80%.

- Чтооо?! – выдохнули в один голос Стрельцов и Димитров.

- И как скоро это может случиться? – спросил босс, взяв себя в руки. – Ты посчитал? Когда? Я согласен, что надо изменить плановый уровень на 25, но что в этом случае? Когда наступит этот критический двухдневный период?

- Босс, вы не поняли. За последние три месяца МЫ ПЯТЬ РАЗ УЖЕ выходили за рамки критического уровня, на 2-3 дня каждый раз. И то, что переворота не случилось, лишь говорит о невероятной удаче России. Мы всё время попадали в счастливые 20% вероятности, что само по себе почти невероятно.

- То есть, пушистый северный зверёк уже стоит на пороге и просится войти? – протянул Димитров.

- Похоже, он уже ломится к нам без спроса, - заметил Стрельцов. – В таком случае, мы должны незамедлительно делать что-то.

- Я звоню Грину, своему боссу, - решил Димитров. – Директор Службы должен это узнать.

14ч 01мин, 09.09.2013, Целиноград, пос. Котакжаксы, офис Конторы, кабинет директора Службы электронной контрразведки ФСБ РФ Грина Александра Васильевича.

- Ну что такое ваши орлы обнаружили, Димитров? Что такого срочного?

- Александр Васильевич, коричневая тревога. Наши сотрудники получили новую информацию… В общем, коричневый риск превышал допустимый уровень 5 раз в течение последних трёх месяцев. В таких случаях вероятность государственного переворота составляет 80%. То что мы до сих пор уцелели – счастливая случайность.

- И ваш отдел, значит, это проспал? Вы, надеюсь, в курсе, что за это полагается? Может и на расстрел потянуть.

- Вы прекрасно знаете, что модель нова и несовершенна, мы и так её развиваем ударным темпом. Если вы хотите найти крайнего, то это не мы, а скорее отдел борьбы с политическими рисками. Это их директор не прислушался к предупреждениям Чебурина в своё время. Полгода назад, между прочим! Ещё до того, как всё началось.

- Ладно, это уже неважно. Вы определили, какой именно переворот может нам грозить? Если это что-то вроде 1991 года, то, может, и ничего страшного? Внучка Колчака даже умудрилась переизбраться на второй срок после этого epic fail’a.

- Ага, лишь для того, чтобы схлопотать импичмент в кризис 1998 года, после своего нового epic fail’a. Нет, всё хуже, может начаться с аналога Новочеркасских событий.

- И какие силы могут прийти к власти?

- Вероятнее всего, левые, как это уже случилось в Евросоюзе, то есть тьфу, в ЕССР.

- Компартия? Порханов? Ну, он немного блаженный, но, полагаю, даже и при нём государство устоит.

- Нет, не Порханов, а настоящие радикальные левые, наподобие Молодцова. С возможными союзниками в виде радикальных националистов. Нет, не Олесь Наливной, настоящие националисты. На 50-летней российской демократии будет поставлен крест.

- Вот что, Димитров, - заявил Грин. – Я сейчас не буду разбираться в подробностях ваших вычислений. Берите всех своих орлов, я повторяю – ВСЕХ, кто это обнаружил и это знает, и мы сейчас же едем к директору ФСБ Теплицкому.

16ч 30мин, 09.09.2013, Целиноград, Центральный Административный Округ, здание “ФСБ-Тауэр”, 101й этаж, кабинет директора ФСБ РФ Теплицкого Сергея Анатольевича.

- Итак, господа, - могущественный директор обвёл взглядом всех присутствующих, - Ваши объяснения я выслушал. По крайней мере, хорошо, что мы узнали об этом сейчас. Лучше поздно, чем никогда. Всем спасибо за проделанную работу. А теперь Снегов и Стрельцов, выйдите, пожалуйста, на несколько минут. И вы, Димитров, пожалуй, тоже. А мы с Грином тут помозгуем немного.

17ч 05мин, 09.09.2013, крыша здания “ФСБ-Тауэр”, 450 метров над землёй.

- Высоко здесь! – прищурился Стрельцов, стоя у ограждения. Волосы его развевались на ветру. – отсюда вагон LRT выглядит, как муравей.

- А я ещё ни разу, кстати, на LRT не ездил, - заметил Димитров.

- Как так? – удивился Снегов. – С тех пор как этот олигарх Сербес понастроил свои линии по всей Евразии, уже несколько лет прошло. Быстрая и удобная вещь. Я каждый день на работу езжу из своего Жердымбыржерово.

- Мне больше нравится продукция другого бизнесмена – Владислава Панова.

- Ё-мобиль что ли? Всем он нравится, но это не отменяет…

- Кстати, а как ты думаешь, как с казахского переводятся все эти названия пригородных посёлков? – спросил Стрельцов. – Жердымбыржерово, Котакжаксы, Мастурмалаево, Кызылконыршатыр…

- А чёрт его знает, - задумался Виктор. – После времён Колчака язык почти вымер, почти все казахи на русский перешли. И спросить не у кого.

Минут пять мужчины постояли молча, любуясь панорамой столицы. Район небоскрёбов, известный всему миру, воспетый в стихах, книгах и фильмах… Башни банков, международных компаний и правительственных зданий высились со всех сторон. ФСБ-Тауэр вовсе не был самым большим зданием района. Например, стоящая недалеко 777-метровая беломраморная громадина Дома Правительства заслоняла собой четверть горизонта.

- Красиво, - протянул Снегов.

- Да, красиво, - отозвался Димитров.

- Босс, как ты думаешь, что они будут делать?

- Кто они?

- Ну, Теплицкий с Грином. «Помозгуем немного». Что они могут решить? Как спасать систему?

- А ты бы сам что предложил? – хитро прищурился Стрельцов.

- Ну, - Снегов задумался на мгновение. – По модели, вариантов всего два. Первый, - он загнул палец, - Правая диктатура. Клин клином вышибают. Быстрое поправение курса Шварценеггера. Да, они должны сделать это сами. Но при этом о демократии на какое-то время придётся забыть.

- А как отнесётся общество?

- Как отнесётся? А если будет переворот, что – лучше будет? Потерпит. Кого-то и дубинками побьют. Но государство устоит. Какое-то время можно будет пожить и без демократии.

- Ты не находишь это обманным методом? Спасать демократию от левого переворота путём введения правой диктатуры?

- Ну, Колчак раз попробовал… Хотя да, сейчас это дико выглядело бы.

- А второй способ?

- Там ещё хуже. Точечные воздействия. Учитывая, какие именно факторы стоят в начале цепочки… Мы на них повлиять не можем, так? Мы ведь и из кризиса не можем выйти. А на что мы можем повлиять? Например, там есть один параметр – убийства с расчленёнкой… Вот на это мы повлиять можем. Это безумно звучит для неспециалиста, но мы-то теперь знаем, что несколько жертв могли стабилизировать систему.

- Думаешь, они решатся убивать невинных людей? Сколько нужно жертв? И что скажет общество?

- Думаю, несколько десятков человек, подобранных определённым образом по регионам, по возрасту, полу, интересам… это в первый месяц. И потом, время от времени повторять, если будут всплески индексов. А общество ничего не узнает – замаскировать под обычных маньяков вполне реально.

- Соблазнительно выглядит для власть имущих. Так просто решать проблемы. Думаешь, наши боссы решат именно это?

- Думаю, они просто передадут вопрос наверх.

- Возможно… Кстати, что это за эскадрилья приземляется в аэропорту? Вон видишь на горизонте? Вооон там. – Стрельцов протянул руку в нужном направлении, туда, где шли на посадку один за другим военные и гражданские самолёты.

- Похоже на президентский борт. Странно, он же должен быть с визитом в Японии, - заметил Снегов. – Почему он вернулся?

- А ты не догадываешься?

19ч 17мин, 09.09.2013г, Целиноград, пос. Софиевка, резиденция главы государства, рабочий кабинет президента России.

- Арнольд Густавович, вызывали? – невысокий юркий человек с цепким взглядом вошёл в кабинет и сел напротив могучей фигуры Шварценеггера.

- Да, Владимир. Ты ведь уже ознакомился с проблемой, так?

- Так точно.

- Мне интересен твой взгляд, как бывшего конторского, и как бывшего президента. Что бы ты предложил?

- Как экс-президент, я бы предложил срочно созвать заседание СовБеза ООН по вопросу борьбы с цветными революциями.

- Цветные революции? Это какие? Красные, белые, коричневые?

- Все. Итак, у нас пять членов с правом вето. Мы, Россия, ну это ясно. США и Британия нас, безусловно, поддержат. Япония, пожалуй, тоже. Остаётся Германия. Как член ЕССР они могут наложить вето. Социалисты… Нужно их уговорить, чтобы они хотя бы воздержались.

- Ангелу я беру на себя, - кивнул Шварценеггер.

- Арнольд Густавович, но, учитывая… возможно, я смогу договориться лучше? – предложил Владимир.

- Слушай, когда ты был президентом, и гулял с ней по Потсдаму, помнишь? Я молча смотрел издалека, и не мешал. А теперь, извини, теперь уже я - президент.

- Понял.

- Ну а как бывший конторский, что ты скажешь по внутренней политике? Вводить правую диктатуру? Или тихо, малой кровью?

- Кто у нас Терминатор – Вы, или я? – заметил Владимир Владимирович.

- Терминатор – я. Мне и спасать мир. И решение будет моё. Но личное мнение-то у тебя есть?

Владимир молча проделал характерный жест руками.

Арнольд вздохнул и задумался.

- Ладно, Владимир, иди, сегодня к 22-00 принесёшь план действий.

- Арнольд, а с американскими партнёрами делиться будем? По договору мы должны… Это и для них очень важно. И для Британии, и Австралии, и других.

- Эта не та информация, которой можно делиться, полагаю.

- Учту. А кто из наших знает?

- Конторские, я, ты, и всё. А, и ещё Азиату скажу.

Владимир поднялся и вышел. Шварценеггер нажал на аппарате связи кнопку вызова премьер-министра.

- Сергей Кожугетович? Приезжайте ко мне. Да, прямо сейчас.

10.09.2013г, с сайта “лента-новости.рф”:

Чем же вызван внезапный визит Ангелы Меркель в Кёнигсберг? Какие вопросы требуют столь закрытых обсуждений с президентом России? Нет ли чего-то, что это две родственные немецкие души скрывают от своих народов? Напомним, что ради этой встречи Шварценеггер отменил свой плановый визит в Японию…

15.09.2013г, Целиноград, Котакжаксы, офис Конторы.

- Итак, решение принято, - размышлял Снегов, копаясь во взломанных документах руководства ФСБ. – Они будут точечно убивать. Всё рассчитали, города, характеристики жертв, время, способы. Нет, конечно, я понимаю их желание спасти Россию. Но 99 случайных невинных жертв по всей стране? И это только на первом этапе? И никто никогда не узнает… Какие же они твари! Они воспринимают нас лишь как 360 000 000 бездушных юнитов… Человеческая личность – это ведь сам по себе целый мир. И всё это для них ничего не стоит? Какая же ты сволочь, Терминатор!

16.09.2013г.

Я обязательно отомщу. Документы уже надёжно спрятаны, но этого пока мало. Я даже не знаю, как именно и кого они убьют. Но скоро я узнаю, а вслед за мной и весь мир. Человечество должно обязательно узнать всё, всё! Иначе, начав с малого, они никогда не остановятся!

17.09.2013г.

Я придумал способ! Вначале я создам сеть интернет-порталов… Они меня вычислят, так что можно называть и по фамилии… Снегов… Снежный портал? Снежный дом? Если я из России… Берлога? Снежное логово? Точно!

18.09.2013г.

- Да, да, всё верно. Нет, не одно имя, я хотел бы зарегистрировать сразу два доменных имени. Кириллическое “Снежное-логово.ком” Да, точно. И ещё одно на латинице. Snow-den.com

20.09.2013г, Жердымбыржерово, дом Снегова.

- Милена, нам с тобой нужно серьёзно поговорить.

- Да, милый? – в одну секунду она стала очень серьёзной. У неё всегда было верное чутьё насчёт его настроения…

- Я не могу тебе сейчас всё сказать, но ситуация складывается так, что мы должны через несколько дней покинуть Россию.

Молчание. Смотрит внимательно, сверлит своими голубыми глазищами, напряглась.

- Мы улетим в Австралию. Насовсем. С тобой, вдвоём. Деньги я уже перевёл. Ты помнишь Виджефта? Ну, в универе я с ним учился. Он сейчас там живёт, он всё устроит на первое время. В Россию мы никогда вернуться не сможем. Тебе нужно как можно скорее уволиться из Минфина.

- Это потому, что Австралия никогда и никого не выдаёт, да? (голос дрожит, но держится, молодец).

- В том числе и поэтому.

Ещё один испуганный взгляд, кажется, она готова разреветься, но пытается удержать себя. В глазах читается огромными буквами вопрос: “Что ты натворил?!”

Какая же она… Другая бы уже билась в истерика, а Милена совсем не такова как остальные, - отметил Виктор про себя.

- Через несколько дней ты тоже всё узнаешь.

- Хорошо, милый. Я тебе верю, правильный ты мой. Я всё сделаю, как ты скажешь. Я не буду спрашивать лишнего. Только скажи, что мне делать. И я тебя очень-очень прошу, сам ничего не забудь, не сделай ошибок в последний момент. Пожалуйста, береги себя, хорошо?

22.09.2013г. Целиноград, Котакжаксы, офис Конторы.

“Светила тогда ты всем заблудшим,

Теплом согревая остывшие души,

Звезда.

Звёздочки те, что не проснулись,

Даже во сне к тебе тянулись,

Звезда.

Но вот пролетели быстрые годы,

Успевшие всё изменить.

И ты так внезапно ушла с небосвода,

Как будто устала светить.

Чем дальше, тем меньше твой свет проникает

В сердца полюбивших тебя:

Они понимают - не понимая

И любят тебя - не любя.”

“Жаль, теперь не сможем с Миленкой на Талькова сходить” – подумал Виктор, - “Хоть по радио послушаю, напоследок”.

Так, какой там пароль к этой закрытой базе… Запамятовал. А, вот: “Съешь ещё этих мягких французских булок, да выпей чаю”. Изверги. Куда столько символов? И где этот чёртов документ? Ага, уже добавили. Итак, как же они собираются убивать?

Совершенно секретно.

… в результате работы с многомерными моделями на суперкомпьютере, выяснилось, что оптимальный способ казни, гарантирующий 100% результаты, следующий. Все 99 избранных объектов должны быть собраны в одном месте, где-то в центре страны. Ликвидировать в первый день 66 объектов, во второй – 22, на третий – последние 11.

Способы казни.

Первые 66 – сожжение на открытом огне. Инструкция прилагается.

Следующие 22 – подвал с крысами. Инструкция прилагается.

Завершающие 11 – растворение в бассейне с кислотой. Инструкция прилагается…

… Инструкция для завершающего дня.

Приготовить 11 ванн кислоты, по одной для каждого объекта. Заводить каждого последующего через 5 минут после того, как ликвидирован предыдущий.

Объект №1 – бросить в бассейн сразу, покончить за 1 минуту.

Объект №2 – опускать постепенно, с тем, чтобы закончить за 2 минуты.

№3 – за 5 минут…

№4 – за 10 минут…

…

Особое внимание придаётся объекту № 11, так как именно от него зависит успех всей операции. Если неправильно казнить последнего, то все предыдущие жертвы становятся напрасными. Казнь последнего объекта должна длиться ровно 12 часов. Всё это время он должен оставаться в сознании. Операция разделяется на 13 этапов с интервалом в 1 час. Этап первый – растворить только левую ногу до колена, пациента извлечь, раны обработать, остановить кровотечение, зашить хирургическим путём. Через 1 час этап второй – правая нога до колена, затем аналогично, пациента извлечь, раны обработать, остановить кровотечение, зашить хирургическим путём…

… Через 12 часов от пациента остаётся только голова, шея и туловище. Пациент всё это время должен находиться в полном сознании. На последнем подходе погрузить оставшуюся часть пациента целиком. Всё, операция закончена.

“Что-то мне это напоминает” - с дрожью, ужасом и отвращением подумал Снегов. – “Ох, что-то напоминает… Но что конкретно? Не могу вспомнить. Какие же вы всё-таки твари, изверги. Но мне придётся добыть доказательства казней. Должен же я предъявить миру что-то вещественное. Это значит, что я не смогу им помешать. Впрочем, помешать им всё равно никто не сможет, если они захотят. Но как же добыть доказательства?

Я должен там присутствовать. Я добьюсь, и буду там, когда это случится. Я сделаю так, что они меня возьмут в команду. Господи, дай мне силы пройти через всё это.”

1 октября 2013 года, 21ч 00мин, Целиноград

- Ну вот, всё и готово, - размышлял Президент России. – На старости лет я снова терминатор, и снова спасаю мир от смертельной опасности. Далёкие потомки, если и узнают, то поймут мотивы моего поступка. Спасти гигантскую страну ценой совсем небольших жертв. Ради светлого будущего. Чтобы красная тоталитарная чума не накрыла человечество. Майн готт, но почему же так тяжело на душе, что хочется лезть на стены?

1 октября 2013 года, 22ч 00мин, Целиноград, пос. Ак-Мола, секретный бункер ФСБ РФ, минус 25й этаж.

“Ты светишь себе, себе - и только,

Холодный твой свет не греет нисколько,

Звезда.

А свет новых звёзд куда вернее,

Всё ярче они, а ты бледнее,

Звезда…” – поёт знакомый голос из наушника.

Огромный зал, залитый ярким электрическим светом. 11 бассейнов-углублений в полу, небольших, каждый не больше, чем с ванну. Несколько десятков незнакомых хмурых мужиков в камуфляже прохаживаются туда-сюда, поглядывая на часы. Скоро начнётся. Виктор Снегов тоже в камуфляже. Но он не смотрит на часы, потому что он видит время в уголке экрана видеокамеры. Виктор Снегов – оператор. Он должен вести съёмку и сдать записи в архив.

Подумать только, уже завтра – Австралия!

И всё это будет кончено.

А если точнее, то всё только начнётся.

Конечно, мир простит ему участие в казни. Ведь он всего лишь оператор. И все поймут мотивы его поступка. Он – срыватель покровов. Он, Виктор Снегов, избавит мир от опасности, ценой совсем небольших жертв. Всего лишь побудет оператором. Пересилит себя. Ради светлого будущего. Чтобы маленькие исключения из правил не переросли в правила. Чтобы правая тоталитарная диктатура не накрыла человечество.

- Так, кто там у нас первый по списку? – один из «камуфляжей» достаёт листок. – Александр Гудкин, 45 лет, заводите.

Вот заводят первую жертву. Раздевают. Мужик средних лет, грязно ругается, на чём свет стоит. Виктор никогда и не слышал таких страшных проклятий. Где же он их нахватался? Бедолага ещё не знает, что его ждёт.

- Снегов, камера готова? – кричит старший.

- Так точно, - отвечает Виктор, стараясь, чтобы не дрожал голос.

- Раз-два, подымаааай! – четверо крепких мужиков хватают жертву за руки и ноги и с размаха бросают в бассейн с кислотой. Мужик сразу скрывается с головой. Раствор кислоты быстро краснеет, мужик высовывает голову. Всего пять секунд под водой, а уже без волос, кожа слезает ошмётками. Дикие крики. Ещё несколько секунд – и ничего нет. Виктор украдкой промокает слезу, пряча лицо за камерой.

1 октября 2013 года, 23ч 00 мин, там же.

- Всё, последний остался, - кричит камуфляжный. – Почему фамилии последнего пациента нет в списке?

- По инструкции последним пациентом должен быть любой случайный житель Целинограда, - объясняет помощник. – А мы ж и так в Целинограде. Потому и не торопились. Сейчас ночь, никто и не заметит похищения. Вот, полчаса назад на улице девку поймали.

- Заводите.

Четверо мужиков тащат какую-то девушку, ещё издали слышно, как она кричит от ужаса. И она тоже не знает, что её ждёт. Последняя казнь – самая страшная. Длительность 12 часов, что за люди могли такое придумать? Это же и не люди вовсе.

Девчонку подводят к бассейну.

Камера валится из рук Снегова.

Это его Милена. Но как?! Но постойте, может это просто кто-то похожий, совпадение? Такого просто не может быть!

А почему же не может?

Она поднимает голову. Бледное лицо, голубые глаза смотрят прямо на Снегова.

- Ты?

Изменено 1 Oct 2013 пользователем Archer

[Archer]

Участник № 8

БЕРЛИНСКАЯ РОЗА

1.

- Бей! - не своим голосом закричал Джек, и тогда Клаус выстрелил из бронебойной винтовки. Хороший выстрел - пуля угодила точно в передний трак левой гусеницы. В следующее мгновение Джек увидел, как разлетаются в разные стороны осколки вдребезги разбитой траковой пластинки - разлетаются медленно, как в камере стробоскопа. Потом произошло нечто удивительное - двигатель танка взревел на особенно высоких тонах, катки левого борта завращались с удвоенной скоростью и выплюнули гусеницу вперед - как пустая пулеметная лента, она звонко рассыпалась по асфальту, прежде усеянному битым кирпичом. Еще один короткий рык - и двигатель вражеской машины замолчал. Теперь из недр танка послышался другой звук, загадочное гудение, сопровождаемое скрежетом. Башня танка внезапно задергалась и задрожала - более всего в этот момент она напоминала голову человека, переживающего приступ эпилепсии. "Пытаются повернуть башню", - понял Джек. Напрасный труд - Клаус заклинил ее предыдущим выстрелом. Примерно минуту спустя башня замерла. Вместо нее задергался и заплевался огнем курсовой пулемет. Напрасная трата боеприпасов. Теперь он мог бить только в одну точку.

- Клаус, оставайся здесь и прикрывай. Гарри, ты знаешь, что делать, - сказал Джек, покидая свое уютное укрытие за полуразрушенной стеной старой полицейской казармы. Клаус только молча кивнул.

Пригибаясь, и постоянно оглядываясь по сторонам, Джек побежал к танку.

Когда он добрался до места, пулемет уже замолчал. То ли кончились патроны, то ли танкистам надоело стрелять. Скорее, первое. Уж очень длинной была очередь. Держа наготове пистолет, Джек прыгнул на моторную решетку, оттуда перебрался на башню. Осторожно постучал рукояткой по крышке правого люка, потом по крышке левого.

- Эй, братья-поляки! Сдавайтесь и переходите к нам! За нашу и вашу свободу!

В ответ прозвучала отборная чешская ругань - Джек давно воевал в Европе, и потому научился различать языки аборигенов. Надо же было так ошибиться! Ругань становилась все более отборной, но Джек вслушивался в слова вражеского танкиста спокойно и хладнокровно. Это была важная информация. Значит, поляков отвели в тыл и заменили на чешских легионеров.

- Братья-богемцы! Вы же не хотите быть рабами у русского диктатора? - поинтересовался Джек, когда обитатель танка утомился и сделал паузу.

Богемский "брат" не оправдал ожиданий и объяснил Джеку все, что он думает о его настоящих родственниках, особенно женского пола.

- Ты сам сделал свой выбор, - пожал плечами Джек и подал знак Гарри - тот давно приготовился и только ждал приказа.

Тонкий ствол "клизмы" - ручного огнемета со специальной насадкой - немедленно уперся в смотровую щель танка. Гарри нажал на спуск. Теперь в танке больше никто не ругался. А может и ругался - все равно ничего нельзя было понять, эти нечленораздельные вопли мало походили на слова из человеческих языков. Джек не впервые слышал подобное, поэтому давно научился в такие моменты отключать слух. Теперь он весь превратился в глаз. Вот сейчас, сейчас... Так и есть, хоть один из них попытался открыть башенный люк. Джек выстрелил в приоткрывшуюся щель, и люк захлопнулся под собственным весом - больше никто не толкал его изнутри. Еще несколько мгновений - и все стихло. Джек кивнул Гарри, и они побежали обратно, в свое укрытие. Они успели добраться до места и прождали еще минимум три минуты, прежде чем сдетонировали боеприпасы. Башня взлетела в воздух, как сорванная печать с кратера вулкана и приземлилась где-то на другой стороне улицы. Потом наступила тишина. Джек напряженно вслушивался в тишину несколько минут подряд, потом устало скомандовал:

- Возвращаемся на базу. Здесь нам больше нечего делать.

2.

В бункере было светло - наконец-то починили генератор. Джек осмотрелся по сторонам и постарался незаметно прокрасться на свое любимое место в дальнем углу. Его мечтам не суждено было сбыться.

- Представляешь, сегодня у меня два бойца подрались, - нарочно повышая голос сказал капитан Томпсон из Английской бригады.

- По какому поводу? - немедленно поинтересовался капитан Ольсен из скандинавского полка.

- Один обозвал другого "ирландским ублюдком"! - страдальчески вздохнул Томпсон.

- Вот мерзавец! - возмутился норвежец. - Так оскорбить человека!

- Вот и я говорю! - кивнул англичанин. - Как он посмел?! Назвать своего товарища ирландцем...

И два капитана дружно захохотали.

Джек только грустно вздохнул. Они не в первый раз это делали. Откровенно говоря, это начинало надоедать.

- Товарищи, прошу внимания! - в бункере появился генерал Хиршберг. - У меня есть хорошие и плохие новости одновременно.

Не всякий генерал мог себе позволить начать важное совещание с таких слов, но товарищ Хиршберг не был классическим немецким генералом. До войны он работал почтальоном.

- Начну с хороших. Двенадцать часов назад французские и голландские войска соединились при Булонь-сюр-Мер. Все кончено. Английский десант сброшен в море. Европа очищена от британцев.

- Самые сердечные поздравления капитану Томпсону! - не выдержал Джек. Присутствующие отозвались дружным хохотом, и даже сам Томпсон улыбнулся в ответ. Это была грустная улыбка - веселому британцу было обидно, что соотечественники сражаются не на той стороне.

- Прошу тишины, я еще не закончил! - возвысил свой голос генерал Хиршберг. - Теперь, когда опасность со стороны Британии временно миновала, голландские товарищи готовы немедленно поддержать нас. В ближайшие часы они начнут переброску солдат и военной техники на наш участок фронта.

Джек тихо вздохнул. Он не очень-то любил голландцев. В юности он прослужил целых два месяца на голландском торговом корабле. Поспешил дезертировать в первом же приличном порту, а воспоминания остались самые неприятные. Оставалось надеяться, что идущие на помощь голландские коммунисты отличаются от тех водоплавающих ублюдков в лучшую сторону.

- Французы слишком потрепаны, к тому же у них остается Испанский фронт. Но и они окажут любую помощь, какую смогут, - продолжал генерал. - Теперь плохие новости. Русские заключили перемирие с китайцами. К этому давно шло, но теперь это официальная новость, которую повторяют газеты всего мира. Что ж, мы всегда знали, что на мелкобуржуазных лавочников из Гоминьдана надеяться нельзя. Теперь и русские смогут перебросить дополнительные войска на наш фронт. Больше того, разведка докладывает, что они начали переброску несколько недель назад, даже не дожидаясь соглашения с китайцами. Их новые части могут вступить с нами в бой со дня на день. И теперь это будут не польские вассалы или нищие украинские крестьяне. На китайском фронте сражались отборные армии Колчака. Вот, к примеру, - генерал раскрыл лежавшую перед ним папку и прочитал по складам: - Cher-ny-ye gu-sa-ry. Schwarze Husaren Panzerdivision. Элитная дивизия, укомплектованная аристократами. Эти не будут просить о пощаде, сдаваться в плен и тем более переходить на нашу сторону. Нет. Готовьтесь, товарищи, нас ждут тяжелые времена. Но это не значит, что мы должны предаваться отчаянию. И уж конечно мы не должны расслабляться в надежде, что появятся голландцы и всех нас спасут. Ни в коем случае. Вы получили свои приказы, вы знаете, что делать. Русские или голландцы, но в ближайшие дни наши планы остаются неизменными. Все свободны. - Генерал Хиршберг окинул взглядом зал. - Капитан Спринг, следуйте за мной, мне надо сказать вам пару слов.

Джек пожал плечами и подчинился.

В кабинете товарища Хиршберга скучал голубоглазый блондин в кожаной офицерской куртке. Судя по всему, ровесник Джека.

- Знакомьтесь, товарищи, - предложил генерал. - Это капитан Морис ван Бастен, 1-я дивизия морской пехоты, Голландская Социалистическая Республика. Капитан Джек Спринг, американская интербригада имени Джона Брауна.

"Морская пехота? Всё-таки водоплавающий голландский ублюдок. Или как минимум амфибийный", - подумал Джек, но вслух сказал другое:

- Добро пожаловать на Восточный фронт, товарищ.

- Спасибо, - отвечал гость. Голос у него был хриплый, типичный командирский голос - надорвался, отдавая приказы в грохоте сражения.

- Как вы видите, некоторые голландцы уже здесь, - продолжал генерал Хиршберг. - Товарищ ван Бастен и его коллеги входят в отряд наблюдателей, которые должны изучить наш участок фронта до прибытия основных голландских сил. Капитан ван Бастен будет приписан к вашему отряду. Вопросы субординации были обговорены заранее - вы его командир, он подчиняется вам как любой другой солдат. Другим бойцам о его миссии пока знать необязательно, для всех он - еще один американский доброволец.

- Вы говорите по-английски? - уточнил Джек.

- Мой отец был моряк из Роттердама, а моя мать - школьная учительница из Пенсильвании, - отозвался ван Бастен. Действительно, хороший пенсильванский акцент. - Я часто проводил там каникулы, у дедушки или у кузенов.

"Ну что ж, будем надеяться, что он уродился в мать, - подумал Джек. - А не в своего отца".

Водоплавающего голландского ублюдка.

3.

- Солдаты Славянского Легиона! Поляки, чехи, словаки, украинцы! К вам обращается голос свободного Берлина! Прислушайтесь к нему! Прислушайтесь, пока еще не поздно! Вспомните своих погибших товарищей. За что они погибли? Быть может, они защищали родину от смертельного врага? Защищали свой дом, свою семью, своих любимых? Нет и еще раз нет! Они погибли на чужой земле, на чужой войне, куда отправились по злой воле чужого правителя и чуждого им порядка...

- Красивый голос, - заметил Морис ван Бастен. Свой голос он явно красивым не считал и ничуть не комплексовал по этому поводу. - Будь я на месте легионеров, я бы давно сдался ей в плен. Жаль, ни слова не понимаю. Кто эта милая дама?

- Никто из знакомых мне людей ее в глаза не видел, - отозвался Джек. - Ходят слухи, что она русская аристократка, воспитанница какого-то петербургского института для сливок общества. Вроде бы даже племянница самого Колчака. Или вовсе его незаконнорожденная дочь. Только она была настолько несогласна с политикой дядюшки, что предпочла перебежать к нам и служить освобожденным народам Европы, а не российской диктатуре.

- Охотно ее понимаю, - кивнул голландский товарищ. - Мой дядя был тот еще мерзавец. Настоящий рабовладелец. Четыре сахарные плантации в нашей суринамской колонии. Туда и сбежал после революции. Ничего, когда-нибудь я до него доберусь...

- Тишина! - внезапно оборвал его Джек. - Клаус подает сигнал. Пора! Выдвигаемся.

Джек и его люди мало походили на тех бойцов интернациональных бригад, разгильдяев и анархистов, какими они были всего полтора года назад. Теперь они были солдатами регулярной армии - армии революционного, но правильно устроенного государства. Новое обмундирование, первоклассная экипировка, вооружены по последнему слову техники. Готовые одерживать одну победу за другой.

Они атаковали на рассвете. Целью был берлинский вокзал - вернее то, что от него осталось, после того, как немецкая столица несколько раз переходила из рук в руки. Согласно самым свежим данным разведки, его должен был оборонять неполный батальон славянских легионеров. Единственное, чем разведка не была уверена - поляки это или чехословаки.

"Все-таки поляки", - понял Джек, услышав хорошо знакомые "Пся крев!" и "Матка боска!", последовавшие вслед за первыми выстрелами и разрывами гранат.

- Морис, не отставай! Гарри, следи за флангами!

На этот раз здоровяк Гарри вооружился тяжелым пулеметом, снятым с подбитого русского танка. Точнее, русского танка британского производства, управляемого чешскими легионерами. Не с того, подожженного "клизмой" двое суток назад, с другого. Это был далеко не единственный вражеский танк, уничтоженный в последние дни.

Первую линию окопов и пулеметных гнезд прошли относительно просто и с минимальными потерями. Но простота оказалась обманчивой.

Капитану Спрингу не повезло - или повезло, смотря с какой стороны - он потерял сознание после первого снаряда, упавшего на вокзал.

Это был артиллерийский снаряд очень большого калибра.

Джек очнулся в воронке, судя по положению солнца - много часов себя. Над полем боя царила тишина - так ему показалось в первые секунды. Или нет. Время от времени ее что-то нарушало. Джек прислушался - правом ухом, в левое как-будто кто-то вбил гигантскую заглушку - точно, стреляют. Похоже на пистолет небольшого калибра.

Не сравнить с тем снарядом, что приземлился рядом с ним.

Кто стрелял? Ведь план атаки не предусматривал артиллерийскую поддержку. Неужели в штабе кто-то ошибся...

Нет. Это были не наши орудия.

Или все-таки наши?

Пистолетные выстрелы щелкали все ближе и ближе.

Джек осмотрелся. Рядом с ним в воронке лежал еще кто-то. Вернее, что-то. Что-то небольшое и круглое. Капитан Спринг прищурился - это было нетрудно, левый глаз все равно ничего не видел (а на месте ли он вообще?!). Это была голова огнеметчика Гарри.

Джек отвернулся и осторожно ощупал себя. Весь комбинезон в крови, все тело ноет, но вроде бы ничего не сломано. Похоже, осколок прошелся по голове - страшно прикасаться - с левой стороны - левое ухо и левый глаз не функционируют. Временно, навсегда? - не было смысла гадать. Где-то наверху, за границей воронки продолжал трещать небольшой пистолетик. Джек нащупал кобуру на поясе и вытащил свой пистолет - большой и надежный. Потом приподнялся и осторожно выглянул наружу.

Суть открывшейся ему картины была прекрасно понимаема и хороша знакома. В самом деле, не первый день на войне.

По развалинам вокзала бродили солдаты и методично добивали раненых. Всех подряд - и своих, и чужих.

Стоп, сказал себе, Джек. Надо разобраться. А кто для них свои? Кто эти солдаты? Я таких раньше не видел.

Высокие сапоги, черные брюки с лампасами, черные мундиры, черные фуражки... Черные. Черные Гусары Колчака.

Черт побери, они уже здесь. Добивают раненых. И своих, и чужих. Впрочем, кто для них поляки? Такие же чужие. Пушечное мясо московского диктатора.

Добивают раненых. Но добивают штыками. А кто же тогда стрелял?

- Бросай оружие и выбирайся из ямы. А впрочем, не надо. Оставайся внизу. Проще будет тебя закопать, - сказал кто-то, стоявший у него за спиной. Хриплый командирский голос.

Капитан Спринг медленно повернулся.

- Какой сюрприз, - рассмеялся капитан "Морис ван Бастен", размахивая маленьким "браунингом". - Я был уверен, что тебя сразу убили. А где наш общий друг Гарри? Ага, вот и он. Привет, Гарри!

"Уж лучше бы ты оказался голландским водоплавающим ублюдком", - с тоской подумал капитан Джек Спринг, и посмотрел прямо в дуло браунинга за секунду до того, как прозвучал выстрел.

Генерал Хиршберг был прав - на Восточном фронте наступали тяжелые времена.

[Archer]

Участник № 9

Страдания графоманствующего альтисторика, решившего поучаствовать в АИ-дуэли

Объявили как-то раз на моём любимом форуме конкурс альтисторических литературных произведений. С пафосным, довольно таки, названием "Триумф адмирала". Суть развилки, на основе которой надо было строить произведение, вытекала из названия. Победа белогвардейцев, а конкретнее Александра Васильевича, который Колчак, в Гражданской войне. Прорыв на Вятке, смятение фронта красных, взятие на штыках Москвы и Питера. А затем правление Колчака до середины двадцатого столетия.

Ваш покорный слуга очень даже не прочь посочитительствовать, в литературных конкурсах ФАИ старается принимать участие. Вот и в этот раз захотелось. Для вдохновения включил белогвардейские да казачьи песни и приготовился творить. А вдохновение то самое приходить не собирается.

Вот объяви этот конкурс лет двадцать, пятнадцать, десять да хоть пять лет назад. Тогда бы я развернулся. Так и вижу картину. Армия входит в Белокаменную. Лидеры большевиков и Владимир Ильич персонально повешены на кремлевских башнях. Остатки комиссаров драпают... да не важно куда. Важно, что драпают. Благородные союзники выполняют свои обязательства. И вот уже над Святой Софией вновь воссиял крест, а ненавистные минареты валяются рядом. Проливы наши, и не одни проливы. Польша и Финляндия, Восточная Пруссия, Галиция, а то и Венгрия с Чехией, Болгария (и не важно, что с ней нет границы), Румыния (она была союзной? а кто сказал? честно? а все равно! зато граница с Болгарией появляется) Афганистан, Персия и Манчжурия (хорошо ещё, что не Аляска и Калифорния), всюду веет на ветру трехцветное русское знамя. Враг кругом повержен. И все это под "Так громче музыка, играй победу! Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит...". И начинается мирная жизнь. На благо родного отечества работают Зворыкин и Сикорский, изобретающие не на чужбине телевизор и вертолет. Василий Леонтьев в Петрограде разрабатывает свои экономические модели. Никакого голода, никаких бедствий. Все замечательно. Мудрое руководство Александра Васильевича ведет Россию от победы к победе. Разумеется, русские первыми выходят в космос (полет князя Гагарина, а кто-то сомневается?) и в конце столетия мы видим красно-сине-белый флаг над Луной и Марсом.

Да вот беда, объявили конкурс не годы назад, а всего лишь две недели. Когда я успел прочитать достаточное количество литературы, серьезной и не очень, академической и популярной, по Гражданской войне. Про сетевые источники и говорить нечего. И настрой совершенно другой. Картина видится совершенно пессимистическая. В триумф адмирала, с трудом, но поверить можно. Только триумф оборачивается трагедией. "Союзники - сволочи", "англичанка гадит". Англичан можно поздравить, к власти пришел человек, который вольно или невольно будет способствовать продвижению их интересов. Долги, наделанные прежней, царской, властью, как бы нужно выплачивать. А тем временем от России отгрызаются куски. Пилсудский получает свою "Жечь Посполиту от можа до можа", то, что жолнежи гоняются по Украине за махновцами вряд ли может служить утешением. Как бы финны под шумок Питер не прихватили. Ну а про Выбор точно можно забыть. У англичан интересы в Архангельске, у японцев - на Дальнем Востоке. На Кавказе и на Черном море тоже у кого-нибудь найдется. Как бы казаки вольности не запросили. Какая тут "громче музыка играй победу"? Скорее другие слова белогвардейской песни вспоминаются - "за что же мы дрались, поручик Голицын?". С законностью власти тоже есть сомнения. Сколько представителей Дома Романовых будет себе престол требовать? И кого из них заграница поддержит?

В общем, ничего жизнерадостного не намечается. Хотя нет, разве что пресловутый крест над Святой Софией имеет все шансы воспарить. Кемаля, который пока ещё не Ататюрк, большевики вряд ли поддержат. Не совсем понятно, как англичане отнесутся к попыткам греков под шумок откусить от Турции, но, может быть. Например, в формате вольного города Константинополя под управлением Вселенского Патриарха. Нет, идея креста над Святой Софией мне очень даже нравится. Приходилось мне там бывать, так хочу сказать что красный флаг с полумесяцем и звездой вывешенный на переднем фасаде не смотрится на здании совершенно, а сочетание фресок с шамаилами внутри вызывает лишь недоумение с небольшой ухмылкой. Крест бы здесь смотрелся более органично. Но его водружение такой ценой для России? Прости, Господи, я, пожалуй, лучше промолчу.

Ну и как при таких стартовых условиях рассказ писать, спрашивается? И про что? Как Ленин обратно в запломбированном вагоне в Швейцарию удирал? Ну не знаю, не знаю. Не смотря на пессимистическую картину, которая нарисовалась у меня по результатам победы белых, я скорее им симпатизирую. К их противникам последнее время отношусь нейтрально, признавая, что натворили они много чего нехорошего. Или, может быть, написать тогда как колчаковцы торжественным маршем в Москву входили. Строй, идущим четким шагом. Солдаты со штыками на изготовку, офицеры с моноклями в глазу, стеком в руках и сигаретой в зубах. С усами над верхней губой и "Георгием" на гимнастерке. Но батальные сцены - не мой конек. И, честно, представив, во что обернется такая победа, описывать не хочется.

Была, конечно, мысль похулиганить. Представим себе Форум Альтернативной Истории в этом мире. Какие там могли бы греметь баталии по поводу развилок Гражданской войны? Да сама война перед этим бы померкла! Кто-нибудь выскажи мысли, что если бы армия Колчака не смогла прорваться за Вятку, то она откатилась бы до самой Сибири, а то и до Тихого океана. Другие от этих слов и камня на камне не оставили. Мол, альтернатива альтернативой, но есть же вещи, которые остаются неизменными. Объективный исторический закон называется, во как! Вот и в этом конкретном случае не могли белые (стоп, какие белые, в этой АИ они, разумеется, русские и никак иначе) проиграть, а большевики выиграть. А что сделают с тем, кто попробует обрисовать последствия победы красных в Гражданской войне? Индустриализацию, победу в Великой Отечественной, выход в космос? Да на смех подымут, за идиота считать станут. А уж как затролят, я и представить не берусь. Нет, в коллективизацию, ГУЛАГ, репрессии, "ужасы кровавой гэбни", etc. пожалуй поверят. Вынеся вердикт, что на это большевики способны, а на все остальное - нет. И уж если реальная история под откос пошла, то в других вариантах было бы только хуже. И точка.

Но что-то меня от этого хулиганства отдернуло. Даже не могу понять что. Коллег по форуму обижать не хочется. Да и вообще, не спортивно это и не серьезно. Вот теперь сижу за час до окончания срока приема рассказов на конкурс и думаю, а о чем же этот самый пресловутый рассказ в мире триумфа адмирала написать. Чтобы и мир реалистичный был, и картина не пессимистичная вышла. Коллеги, а у вас то как получилось?

Изменено 1 Oct 2013 пользователем Archer

[Chugayster]

ух ты сколько всего интересного, будем читать и получать удовольствие

[Сибиряк Комнатный]

ух ты сколько всего интересного, будем читать и получать удовольствие

Да. Жаль , не сегодня. Время против. Но зато завтра-послезавтра.... ;)

[witgeft]

Пилсудский получает свою "Жечь Посполиту от можа до можа",

Может быть Пилсудский, а может быть Дмовский. От можа до можа не будет

то, что жолнежи гоняются по Украине за махновцами вряд ли может служить утешением.

Украины при победе Колчака не будет. Будет Малороссия. То, что в восточной Польше жолнежи будут воевать с украинцами, это хорошо. Украинцы = враги и России и Польши. Изменено 1 Oct 2013 пользователем witgeft

[Ottokar]

Голосую за № 8. Хотя № 1 и № 6 тоже великолепны

Изменено 1 Oct 2013 пользователем Serbes

[ясмин джакмич]

Надо признать, что коллега Арчер выложил тексты в любопытном не просто спонтанном порядке - после стихотворного эпиграфа складывается масштабная картина из фрагментов-кусочков - взгляд на мир под разными углами, со стороны самых разных людей и диаметрально противоположных точек зрения. Самого Супремо, человека известного-эмигрировавшего, взгляд белоармейца, красноармейца, перспектива событий в Германии, перспектива вообще всего мира до наших дней, Мировым пожаром в Европе, и девятым номером любопытное... я бы назвал эту форму эссе.

Многоцветие мнений и представлений не может не радовать.

[Иван Ситников]

Особенно хочу отметить №3 и №6 и №8. Голосую за №3.

№7 не понял вообще.

[Ottokar]

Так, сдается мне, автор шестого рассказа- коллега Палтус

№7 не понял вообще.

ППКС. Но все-таки лучше бы Вы голосовали за номер восемь. Он- лучший!

Изменено 1 Oct 2013 пользователем Serbes

[ясмин джакмич]

ИМХО, все произведения, кроме 4, заслуживают быть отмеченными той или иной номинацией.

Голосую за №3 потому как трогает за душу и №8 за то что борьба в революционной Европе обрисована свежо

Изменено 1 Oct 2013 пользователем ясмин джакмич

[Ottokar]

кроме 4

Это ещё почему? Что за ложная скромность! Хорошая бытовая зарисовка, видно, что автор- писатель начинающий (как многие из нас), но талантлив

P.S. Коллеги, голосуйте за восьмой номер

Изменено 1 Oct 2013 пользователем Serbes

[Archer]

№7 не понял вообще.

Напрасно! Не бойтесь большого объема (это самый длинный рассказ из всех) - он стоит прочтения. Один из лучших, на самом деле ;)

[Ottokar]

Заранее- я в конкурсе не участвовал

[ясмин джакмич]

;))) Палите контору, коллега.

№8... фронтовые будни в Европе, романтизм борьбы довольно прозрачен, без противных сиюминутных рамок, чем грешили в 30-е. Это очень и очень радует глаз и только за это могу отдать голос. Не говоря уже о том, что концовка застовляет нарисовать впечатляющую картину

Голосую за №8 тоже

[Инженер]

Один из лучших, на самом деле

№7, безусловно, с литературной точки зрения написан на очень высоком уровне, но детерминизЪму там много, а у нас, все-таки, конкурс АИ.

Я пока не буду махать шашкой, надо вчитаться еще.

[ясмин джакмич]

№7 не понял вообще.

Напрасно! Не бойтесь большого объема (это самый длинный рассказ из всех) - он стоит прочтения. Один из лучших, на самом деле

Сложная структура, отнесенное время повествования, но как образец перспективности мира действительно интересен.

[Archer]

Так, сдается мне, автор шестого рассказа- коллега Палтус

Интересно, всех авторов угадают до 7-го числа? ))

[ясмин джакмич]

Вычислят) Может и не всех, но половину точно