Мир Королевы Барбары

[MGouchkov]

moscow_guest писал:

Кстати, под "другом" подразумевается Михаил Скопин-Шуйский или царь Василий Шуйский?

Михаила Скопина-Шуйского, конечно, имел в виду (sorry, зарапортовался ).

О цере Василии Шуйском не думаю что кто-либо мог жалеть.

По Де Ла Гарди- согласен что до уровня авторского произвола достоверно.

[moscow_guest]

Михаила Скопина-Шуйского, конечно, имел в виду

<{POST_SNAPBACK}>

Полагаю, он так же проявил себя в войне с очередным "Димитрием" и его тоже отравили. Так что специально о нём я и не писал.

Единственно, что изменится - Делагарди с ним так и не познакомится лично.

[moscow_guest]

Барабан войны

Царь Владислав и его гетманы давно готовились к наступлению на Тверь. 17 февраля 1631 г., после окончания срока перемирия со Швецией, собравшийся в Москве Земский Собор объявил о возобновлении войны. В начале апреля 1631 г. 25-тысячная русская армия под командованием гетмана Пожарского выступила под Тверь. Армия Пожарского заняла окрестности города, но взять сильно укреплённую Тверь не удалось. В октябре город был взят гетманом в осаду. Для противодействия русским король Вальдемар нуждался в талантах своего друга. Он отозвал Густава-Адольфа Зюдерманландского из Померании и поручил ему формирование армии для освобождения Твери.

Вступление в войну России устраняло опасность для Королевства со стороны шведов, неспособных в такой ситуации к наступательным действиям. Гетман Конецпольский решил первым делом разбить расположенные в Бранденбурге войска Тилли, чтобы потом обрушиться на шведские гарнизоны в Пруссии. В этих замыслах его поддерживал боявшийся за судьбу своих владений герцог Георг-Вильгельм. Королевские войска переправились через Эльбу ниже по течению, обманув Тилли искусным маневрированием. Гетман и фельдмаршал встретились на север от Магдебурга близ городка Барлебен в июле 1631 г.

Тилли намеревался защитить свою базу от королевского войска. Фельдмаршал и его генералы были уверены в победе. Но реформы королевского войска принесли свой результат. Силе удара больших батальонов армии Тилли гетман противопоставил силу огня мушкетёров, позволяющую отражать атаки кавалерии без помощи пикинеров. Это позволило полякам отразить несколько атак кавалерии Паппенгейма. Имперцам не помогло даже бегство с поля боя саксонцев и бранденбуржцев. Имперские батальоны, вооружённые пиками, находились под непрерывной атакой кавалерии Конецпольского, в результате чего не могли двигаться вперёд. Подошедшие польские мушкетёры довершили разгром. Перенятая от шведов тактика полностью оправдалась. Армия Тилли была разгромлена наголову и перестала существовать. Сам имперский фельдмаршал был убит польским ротмистром. Конецпольский вступил в Магдебург.

Узнав о поражении имперских войск, в Венгрию вторгся Дьёрдь Ракоци со своими трансильванцами. В октябре 1631 г. он короновался в Пожони, как король Венгрии. Его отряды нападали на чешские земли. Император оказался практически безоружным перед лицом протестантов.

Барлебенская победа вызвала взрыв энтузиазма на стороне противников католического лагеря. Георг-Вильгельм воспрял духом. Поэты в протестантской Германии воспевали триумф "сарматских львов" над "папистскими волками". Огромные торжества с салютом из 100 пушек, торжественным молебном в честь победы союзников в Успенском Соборе и народными гуляниями прошли в Москве.

Вместе с тем дела самого русского войска были не блестящи. Князь Пожарский по-прежнему осаждал Тверь, и по-прежнему – безуспешно. Шведский гарнизон держался, получая через голубиную почту сообщения о подготовке герцогом Густавом-Адольфом деблокирующей армии, а позже – о её продвижении к Волге. Наконец в мае 1632 г. она подошла к городу. Гетман Пожарский был уверен, что он разобьёт шведов под стенами Твери так же, как в своё время разбил их под стенами Москвы Ходкевич. Это было классическим примером, как "генералы успешно готовятся к прошлой войне". Реорганизованная по польскому образцу московская армия была готова к успешной войне со Швецией. Но со Швецией образца Смутного Времени. Увы, с тех времён, как Вальдемар II провёл свои реформы, шведская армия значительно опередила армию русскую. Возможно, окажись под Тверью войско гетмана Конецпольского, исход борьбы был бы другим.

Но гетману Пожарскому счастье не улыбнулось. Герцог Зюдерманландский 18 июня 1632 г. одержал над ним победу, прорвал блокаду Твери и окружил его самого. Князь пытался использовать против гецога русских наёмников, которых тот набрал в принадлежащей Швеции Новгородской земле. По замыслу Пожарского, они должны были перейти на его сторону и в выбранный момент напасть на герцога и убить его. Заговор, однако, был раскрыт и его руководители из числа русских капитанов были казнены.

Шанс вырвать победу был упущен. В лагере Пожарского царила нужда и голод. А уже близилась зима. Положение гетмана становилось безнадёжным. Поэтому 16 ноября 1632 г. он принял предложение герцога о капитуляции. Его войска оставили всю артиллерию и лагерное имущество и отступили к Москве. Поражение вызвало в столице шок. Собравшиеся на Земском Соборе сословия требовали наказания виновных. Образовалась сильная партия, требовавшая ареста и казни гетмана. Подавленный и деморализованный Пожарский не сопротивлялся. На заседании Собора он полностью признал свою вину и добровольно сложил с себя гетманские полномочия. Сам царь Владислав был настроен примирительно, вероятно, чувствуя свою часть вины за недостаточную подготовку армии. Это смирение отвратило соборных людей от идеи предания Пожарского суду. Старый князь уехал в свои поместья в Нижегородской земле и в дальнейшем устранился из политической жизни. Великим гетманом Московским стал бывший до сих пор гетманом польным Александр Госевский.

Между Россией и Швецией начались мирные переговоры, завершившиеся в январе 1633 г. подписанием мирного договора, получившим название Савватьевского, по названию Савватьевскго монастыря под Тверью. Россия получила некоторые незначительных сёл и городов вдоль границы, но Тверь снова осталась шведской. Единственным позитивным моментом для России был отказ Вальдемара Вазы от претензий на московский престол.

Пока продолжалось русско-шведское противоборство под Тверью, коронный гетман в соответвтвии со своим планом кампании повёл свои войска в Пруссию. Прусские города открывали ему ворота, мелкие шведские гарнизоны сдавались или предварительно покидали свои крепости и замки, отходя к укреплённой ими крепости Пиллау. Но и там им не удалось удержаться. Осада Пиллау, в отличие от осады Смоленска, пошла успешно. После нескольких месяцев осады город сдался. Пруссия была освобождена. Теперь Конецпольский решил, наконец-то, отбить Курляндию и Ливонию. В этом ему всячески помогал Георг-Вильгельм, заинтересованный тем, чтобы королевские войска как можно скорее покинули его герцогство. К наступлению готовился также гетман литовский Кшиштоф Радзивилл.

К сожалению, пока гетманы готовидись к походу, герцог Зюдерманландский успел разбить московскую армию и повернуть на помощь Ливонии. Активные действия начались весной 1633 г. после подписания Савватьевского договора. Радзивилл решил атаковать его, не дожидаясь подхода коронных сил. Поэтому, он двинулся навстречу герцогу, имея стопроцентную уверенность в победе, а также в том, что её не придётся делить с Конецпольским. Он преградил дорогу войскам герцога под Великими Луками. Сражение началось утром 16 марта. Сражение было упорным, достаточно отметить, что несмотря на гибель герцога Зюдерманландского в самом начале сражения, принявший после него командование маршал Герман фон Врангель вырвал победу у начинавших уже триумфовать литвинов. Он призвал шведов к мести за своего командира, и повёл их в атаку на врага. Узнавший о гибели вражеского полководца Радзивилл сказал: "Я счастлив" – и тоже повёл свои войска в атаку. Лично. Это было ошибкой – он был сражён пулей в бедро и потерял сознание (через два дня скончался). Узнав о ранении своего вождя, литовское войско дрогнуло. После подсчёта потерь новый командующий принял решение отступить в Литву.

Поле боя осталось за Врангелем. Он отправил в Стокгольм донесение о гибели герцога Густава-Адольфа и о победе при Великих Луках. Узнав о поражении и гибели Радзивилла, Конецпольский не решился вторгнуться в глубь шведской Курляндии. Тем более, что передышка на западном направлении закончилась. Находившийся в безвыходном положении император, наконец-то договорился со своим бывшим главнокомандующим о возвращении. Во главе императорской армии снова встал Альбрехт фон Валленштейн.

[moscow_guest]

Дела небесные – дела земные

Заключение Савватьевского договора было тяжёлым ударом по надеждам России. Вернуть старые земли снова не удалось. Царское войско более не принимало участия в сражениях со шведами, но разрешение на вербовку царских подданных в войско Королевства Обоих Народов продолжало действовать. Уполномоченные короля по-прежнему набирали на территории Московского государства смельчаков, желающих "показать удаль молодецкую" в далёких странах. Те из них, кому посчастливилось не сложить голову на чужбине и не пополнить там же одну из многочисленных банд дезертиров, возвращались обратно богатыми людьми. Таких, разумеется, было мало, но быстро распространявшиеся слухи "увеличивали" их число и степень удачи многократно. Чем и пользовались вербовщики, набирая в Российском государстве пополнение для королевского войска.

Вообще за время, прошеднее после воцарения Владислава, уроженцы Королевства стали таким же массовым явлением в русской жизни, как и русские в жизни Королевства. Многочисленные шляхтичи, перешедшие на службу в царское войско, купцы, свободно пересекающие в обе стороны границу между царскими и королевскими владениями, даже простолюдины из числа челяди и слуг, приехавших вместе со своими господами – общение между русскими и иноземцами шло и расширялось на всех социальных уровнях. Особую группу среди представителей "Обоих Народов" составляли уроженцы "Руси" – юго-восточных областей Королевства с центром в древней русской столице Киеве. Они были православными – точно так же, как и жители Москвы. Но несколько другими.

Например, они крестились тремя перстами, а не двумя, как это было принято в Москве. Русские из Москвы обосновывали свой обычай тем, что два перста символизируют две природы Христа – божественную и человеческую, русские из Киева ссылались на греческую трактовку, связывающую троеперстие с исповеданием Святой Троицы. Были и другие различия в религиозных обрядах – кияне привыкли к троекратному восклицанию "аллилуйя" при завершении псалмов, а москвичи делали это только дважды, в Киеве было принято проводить крёстные ходы против солнца, а в Москве – посолонь. Расхождения были даже в формулировках Символа Веры.

Казалось бы, различия были незначительными и непринципиальными, но зато они проявлялись повсеместно, практически на каждом шагу. Во время каждой церковной службы крестящиеся двоеперстно косились на крестящихся тремя перстами, постоянно возникали вопросы о точных словах Символа Веры, количестве "аллилуйя" и направлении движения крёстных ходов. Зачастую такие конфликты возникали в семье – например, когда отец-киянин и мать-москвичка по-разному объясняли своему маленькому сыну, как именно он должен вести себя в церкви. Главное, что единства в этом вопросе не было и в среди русского духовенства – разные иерархи давали разные объяснения своей пастве.

Воспитанный в духе религиозной терпимости царь всячески старался гасить и смягчать конфликты на религиозной почве между своими подданными, но с течением времени всё острее вставал вопрос об унификации православных религиозных обрядов и богослужебных книг. Первоначально стоявший на "московской" позиции патриарх Иоасаф (на престоле с 1630 г.) уступил давлению царя, считавшего, что государственные соображения укрепления союза с Королевством требуют взять за образец вариант "константинопольско-киевский".

Патриарх приступил к исправлению богослужебных книг. Вначале он делал это от собственного имени, но это возбудило оппозицию среди некоторых иерархов, обвинявших его в самочинных действиях. Тогда в 1634 г. он созвал собор, на котором добился разрешения провести "книжную справу по древним рукописям греческим и славянским". Фактически же за образец была взята современная греческая практика. Унификация церковных обрядов была, в основном, хорошо принята русскими. Однако оппозиция не отступила.

В Российском государстве была сильна идеология "Москвы – Третьего Рима", последнего защитника православия перед иноверцами. Годы союза с Королевством значительно поколебали эту позицию – "ляхи" вообще и "лядский царь Владислав" в частности, оказались не такими уж и страшными. Владислав Жигимонтович вовсе не пытался уничтожать ни православную веру, ни "русский дух". Даже напротив, он требовал от всех своих "новых бояр" (то есть вельмож, прибывших из Королевства, как гетман Госевский), употреблять при дворе исключительно русский язык.

Но были и такие, кто говорил "лях мягко стелет, да жёстко спать". Церковная реформа Иоасафа оказалась для них хорошим предлогом. Они обвинили патриарха в "измене древнему благочестию" и отказались признать реформу. Коса нашла на камень. Суровый Иоасаф решил настоять на своём. Священники, отказавшиеся креститься трёхперстно, были лишены сана и изгнаны из столицы. В большинстве своём они подались в Поволжье, в бывшую вотчину мятежной фамилии Романовых город Кострому. Там ещё со времён самозванца Михаила скопились многие противники Владислава Ягеллона и его политики. Собравшиеся там сторонники "истинного православия" отказались признать церковную реформу и созвали в 1638 г. свой собственный собор, предавший анафеме "безбожных иоасафлян".

В государстве возник церковный раскол и опасность гражданской войны. Сложившаяся ситуация требовала вмешательства высшей власти. К Костроме выступили войска польного гетмана Артемия Измайлова. Костромичи не были готовы к войне и представили всё происшедшее, как чисто внутрицерковное недоразумение. Царь не хотел проливать крови своих подданных из-за религиозных разногласий, и поэтому пощадил Кострому, удовлетворившись её заявлением о "покорности воле Великого Государя", а также признанием незаконности "раскольничьего" Собора и подтверждения церковной власти патриарха Иоасафа. Измайлов заставил их выдать ему зачинщиков – наиболее активных деятелей "собора". Спокойствие в государстве было восстановлено.

[moscow_guest]

Третий народ

Но перемены пришли не только в Россию. Большие изменения ожидали и Королевство, а особенно его украинские земли. Разумеется, потрясения там не носили религиозного характера. Вопросы веры были там давно решены – никто никогда не пытался подорвать господствующего значения православной религии в этих областях. Её исповедовали все слои общества – от магнатов до крестьян. Иноверцы-протестанты там практически не встречались, разве что приезжали по делам из других областей Королевства. Но именно это и создавало своеобразный водораздел между жителями Украины и иными подданными короля Казимира. Они всё больше и больше осознавали себя отличными от прочих жителей земель Короны. Во всех слоях намечалось брожение, хоть, зачастую по разным причинам.

Наиболее сознательную часть общества – шляхту, не удовлетворял статус Украины в составе Королевства. Реестровых казаков не устраивали постоянные задержки с выплатой им жалованья. Казаков запорожских не устраивали правительственные ограничения на их черноморские походы на турок – имея на голове войну в Германии, правительство делало всё, чтобы не провоцировать Турцию, представляя в Стамбуле казацкие набеги на турецкое побережье, как самоуправство своевольных подданных. Крестьян не устраивала крепостная зависимость от шляхты – хотя для привлечения крестьян в свои владения местные магнаты предоставляли им большой срок освобождения от крепостных повинностей, в большинстве имений они уже закончились. Горожан не устраивало самоуправство магнатов, а сами магнаты были заняты борьбой друг с другом.

Все эти стремления зачастую противоречили друг другу, и, развивайся всё стихийно, всё могло бы обернуться ничем или же войной всех против всех. Но на Украине нашёлся человек, связавший все эти обрывки в единое целое ради собственных целей. Его звали Иван Иванович Заруцкий. Его приёмный отец Заруцкий Иван Мартынович, после того, как вернулся из Московского Государства в Королевство, не сидел спокойно. Казацкий атаман не привык долго оставаться на одном месте, занимаясь хозяйством. Вскоре после своего возвращения он оставил жену со своим приёмным сыном и отправился со своими людьми на Запорожскую Сечь.

Там он скоро приобрёл известность, как один из самых удачливых полковников. Увы, военное счастье переменчиво и в 1626 г. он погиб в битве с ногайцами. Молодой Иван, как только подрос, пошёл по стопам своего отца. На Сечи хорошо знали фамилию Заруцких, а удаль молодого казака только подтвердила славу его отчима. Несколько успешных походов на Чёрное море сделала Ивана Заруцкого славным среди запорожских казаков. Он быстро выдвинулся среди своих товарищей. Большая добыча, которую он брал в походах, привлекала к нему людей. Он быстро стал полковником и богатым человеком. Но богатство не ценилось среди презиравших блеск золота запорожцев. Зная об этом, он много жертвовал на Печерскую лавру в Киеве, что сделало его популярным и среди православного духовенства. Во второй половине 1630-х он вернулся в своё имение на Украине. Но его не устраивало его положение. Наверное, сказалась кровь его честолюбивых родителей – самозванного "царя на Москве"–"Тушинского вора" и царицы Марины Юрьевны. Рассказы матери убедили его, что смелый и умный человек может добиться многого.

Он приступил к реализации своего плана. Прежде всего, он нашёл себе влиятельного покровителя. То, чего не мог сделать полковник Заруцкий, мог добиться князь Иеремия Вишневецкий, сын отравленного князя Михаила. Разумеется с помощью первого. "Князь Ярема" был самым значительным из украинских магнатов. Размерам его владений и богатству мог бы позавидовать не один монарх Европы. Полковнику Заруцкому не стоило большого труда убедить своего решительного и честолюбивого ровесника в том, что это именно он должен встать во главе Украины. А рядом с ним, разумеется, встанет и его верный друг Иван.

Первая часть плана заключалась в создании своеобразной "затравки". Она заключалась в выступлении казаков. Казаки запорожские были готовы к бунту в любой момент – по самой сути своей вольной натуры. Но они опасались репрессий по отношению к ним со стороны казаков реестровых, официально находившихся на службе Королевства и получавших от него жалованье. Которое в начале 1637 г. как раз уже несколько месяцев, как задерживалось. Привыкшие к поквартальным выплатам реестровые казаки взбунтовались и отказались подчиняться властям. Услышав о выступлении реестровых казаков, к ним немедленно присоединились отряды крестьян, желавшие "показаковать", чтобы не отрабатывать панщину для своих хозяев. Узнав о выступлении реестровых и крестьян, к восстанию присоединились запорожцы со своим недавно выбранным гетманом (или, официально, "старшим") Карпом Гудзаном, назывемым также Павлюком.

Услышав о восстании крестьян и опасаясь разорения своих имений самозванными "казаками", украинская шляхта заволновалась. И здесь вступила в действие вторая часть плана хитрого сына Марины Мнишек. Главные силы королевского войска находились в Германии, где вели с переменным успехом войну с императором. На Украине находились только небольшие силы, частью которых были как раз взбунтовавшиеся реестровые. Волей-неволей, с восстанием нужно было справляться силами частных войск местных магнатов. Сновавший между шляхетскими дворами и магнатскими дворцами полковник Заруцкий убеждал всех и вся, что единственный, кто может возглавить эту объединённую армию, это Иеремия Михайлович Вишневецкий. Ему удалось – и войска под командованием князя двинулось на повстанцев. Повстанцы сознавали силу, им противостоящую, но сдаваться не хотели. И на этом опиралась третья часть плана.

Начались переговоры с казаками. Со стороны правительства выступал примирительно настроенный сенатор Адам Кисель. Он убеждал казаков прекратить смуту и подчиниться законным властям Королевства. Одновременно с официальной миссией Киселя с казацкой старшиной вёл тайные переговоры Заруцкий. Естественно, к словам "своего" казака вожди восстания прислушивалась охотнее, чем к словам столичного сенатора. Поэтому переговоры с Киселем всячески затягивались.

Тем временем украинское войско осаждало казацкий лагерь и ожидало подкреплений из Короны. Подкрепления были присланы неохотно и незначительные – король Казимир не хотел оголять границы с Империей. Шляхта роптала – по всеобщему мнению, Корона бросила своих подданных на произвол судьбы. И это тоже вписывалось в план хитрого полковника. Как и то, что беспорядки и марши войск подняли цены на съестное, что вызвало протесты украинского поспольства.

Пока Кисель искал слабину в позиции казаков и сдерживал показную воинственность Вишневецкого, Заруцкий рассылал письма по Украине, убеждая шляхту поддержать его проект. Шляхтичи встречались с Киселем и обсуждали эти планы с ним. Когда шляхта пришла к консенсусу, с проектом согласились и казаки. Итак, в октябре 1637 г. сенатор Кисель отбыл в Варшаву, где и представил сначала королю, а потом и Сейму план создания Великого Княжества Русского, с такими же правами, как Корона и Литва. Заруцкий и Вишневецкий по-прежнему оставались в тени, используя сенатора в качестве тарана. Патриот Руси, он искренне поддержал этот, как ему казалось, стихийно родившийся проект.

Казимир V вначале не поддержал проекта, надеясь на быстрое окончание восстания казаков. Для этого он направил в их лагерь задержанное жалованье, включая в него и то, которое следовало им за время их выступления. Он также согласился на увеличение реестра на тысячу человек. Но всё это были уже только полумеры. Перед собравшимся в марте 1638 г. Сеймом встал единый украинский фронт – послы и сенаторы из русских воеводств, как один человек, выступили в поддержку реформы. Альтернативой его принятию могла бы быть только гражданская война. В результате 25 марта 1638 г. Сейм принял решение, немедленно утверждённое королём. Государство преобразовывалось в Королевство Трёх Народов в составе Короны со столицей в Варшаве, Великого Княжества Литовского со столицей в Вильне и Великого Княжества Русского со столицей в Киеве.

Теперь в действие вступил следующий этап плана полковника Заруцкого. Пока в столице шли дебаты, на Украине ширилась анархия. Хотя реестровые казаки после получения жалования и вернулись в подчинение властям (то есть тому же Вишневецкому), восстание крестьян не думало угасать. Назначенный королевским комиссаром в ВКР Адам Кисель не мог взять ситуацию под контроль. Неудивительно, учитывая, что огонь беспорядков по-тихому разжигали Заруцкий и Вишневецкий. Настроенный на согласие Кисель потерял присутствие духа. И здесь Заруцкий нанёс свой заключительный удар. В июле 1640 г. подстрекаемая им украинская шляхта отправила делегацию к королю, которая "нижайше просила Светлейшего Пана" отозвать Киселя с должности своего комиссара.

В ходе переговоров с украинцами оказалось, что единственная кандидатура, на которую согласно большинство шляхты – это князь Иеремия Вишневецкий. Казимир понял, что его провели, но было поздно. Королевство нуждалось в восстановлении порядка в Княжестве. Любой ценой, хотя бы потому, что длившаяся уже третье десятилетие немецкая война требовала всё новых и новых подкреплений. В сентябре 1640 г. был обнародован королевский рескрипт о назначении князя Иеремии Вишневецкого королевским комиссаром в Великом Княжестве Русском.

Со своими обязанностями "князь Ярема" справился наилучшим образом. Реестровые казаки и войско Великого Княжества (которое он начал формировать в своих владениях ещё до своего назначения) подавили восстание в считанные месяцы. Взбунтовавшихся крестьян вешали на воротах своих домов, Павлюка, Острянина и других начальников взбунтовавшихся казаков, которых разбил под Трёхтемировым назначенный князем Иеремией гетман Богдан Хмельницкий, посадили на кол. В полном соответствии с приказом князя-комиссара: "пусть они чувствуют, что умирают", – сказал Иеремия Михайлович.

Волнения наконец-то успокоились. Крестьяне вернулись под власть своих панов, казаки были приведены к присяге на верность (одновременно получив ещё и пряник в виде увеличения реестра до 20 тысяч человек), шляхта могла спать спокойно, не опасаясь бунтов черни, магнаты были вынуждены примириться с возвышением "князя Яремы". Не остался внакладе и сам spiritus movens всей революции, полковник Иван Иванович Заруцкий – князь назначил его на должность канцлера Великого Княжества Русского и сделал вторым после себя человеком на Украине. Слова его матери оказались справедливыми – он действительно добился своих целей.

[moscow_guest]

Голубь мира

В Германии продолжалась война. Уже двадцать с лишним лет люди убивали друг друга в эпических битвах, больших сражениях и мелких стычках. Убивали друг друга на улицах горящих городов и на лесных дорогах. Убивали за веру и убивали за деньги. В последнем специализировались банды дезертиров, которые предпочитали вести войну в своих собственных целях.

Для населения не было большой разницы между тем, какое именно войско и под какими именно знамёнами их грабит, убивает и насилует. Крестьяне отвечали им тем же самым – солдатам, попавшим в руки крестьян после проигранной битвы, можно было только посочувствовать.

Война, начавшись под знамёнами религии, выродилась в обычный грабёж, чуть прикрытый религиозными лозунгами. Большая часть германских земель успела перейти из рук в руки (а многие и по нескольку раз), регулярно убеждаясь, что нет предела для жадности и границ для жестокости очередных победителей. Практически все участники многолетней бойни успели сменить союзников на врагов, а врагов обратно на союзников, и тоже неоднократно.

Пололжиться нельзя было ни на кого. Предать могли вернейшие из верных. Так, императорский главнокомандующий Альбрехт фон Валленштейн, которого сам император умолял возглавить его армию, предал своего сюзерена. В 1634 г. он вступил в переговоры с коронным канцлером Ежи Оссолинским, который предложил ему перейти на сторону Королевства. В обмен он обещал генералиссимусу признать его независимым от императора королём Чехии.

Слухи о предательстве князя дошли до императора. Он, в свою очередь, послал своих людей подкупить приближёных к фридландцу офицеров. И это ему удалось. В феврале 1635 г Альбрехт фон Валленштейн был убит своими офицерами в замке Эгер. Император успел предать своего генералиссимуса предже чем генералиссимус успел предать своего императора.

Но войны это не остановило. Войско Королевства вместе с трансильванцами Ракоци пытались вторгнуться в Чехию, воспользовавшись смутой после смерти Валленштейна, но потерпели неудачу. Тогда они вторглись в Баварию, но потерпели поражение под Ульмом в 1635 г. Воспользовавшись тяжёлым положением Королевства, Вальдемар Шведский снова попытался захватить Пруссию. Это ему снова не удалось, и в 1636 г. он был вынужден заключить с королём Казимиром перемирие в Штумсдорфе, согласившись на возвращение Королевству Пруссии и Курляндии в обмен на признание своих прав в Померании. Это позволило Королевству обратить свои силы на императора. Одновременно в войну вступила Франция. Война окончательно потеряла свой религиозный характер – теперь католики ожесточённо бились с другими такими же католиками.

Фердинанд II скончался в 1637 г. После смерти императора корону получил его сын, победитель под Ульмом Фердинанд III. Он проводил гораздо более умеренную политику в религиозном вопросе. Это позволило ему перетянуть на свою сторону некоторых умеренных протестантских князей. Летом 1637 г. Саксония атаковала королевские войска в Силезии, но была разбита при Любене. В 1638 в Восточной Германии испанские войска решились атаковать превосходящие силы войск Королевства. Поляки, однако, избежали разгрома и укрылись в крепостях Бранденбурга.

Испанцы наступали во Францию, но потерпели поражение в 1642 г. при Рокруа. Войска Королевства, получив новые подкрепления из Великого Княжества Русского, перешли в новое наступление на Прагу, разбив в 1645 г. императорскую армию под стенами чешской столицы. Однако захватить Прагу не удалось – горожане уже не верили польскому королю (а особенно его гетманам и тем более – шедшим с ним трансильванцам и запорожским казакам) и оказывали ожесточённое сопротивление в последующей битве за город. Не желая увязнуть в осаде города, командующий королевскими войсками польный гетман русский Богдан Хмельницкий отошёл от города, взяв с его жителей крупный выкуп.

В 1648 королевское войско разбило армию императора и его союзников при Вюрцбурге. Французам тоже улыбнулось счастье – в том же году они разбили испанцев при Лансе. Теперь в руках Габсбургов оставались только имперские территории и Австрия.

Всем сторонам стало ясно, что "овчинка не стоит выделки". Все противники в равной степени устали от войны. Стало ясно, что достичь глобальных целей военным путём не может ни одна из них. Кроме того, продолжавшаяся война провоцировала в государствах внутренние конфликты и угрожала стабильности государств. Уже с 1641 г. в г.Мюнстер заседал мирный конгресс, пытавшийся установить некий компромисс между интересами воюющих сторон. Наконец в октябре 1648 г. мир был подписан.

Между прочим, незадолго до его подписания, в мае месяце, по дороге из Уппсалы в Стокгольм скончался король Швеции Вальдемар II Ваза. У него не было законных сыновей, поэтому ему наследовал его младший брат, ставший королём Юханом-Карлом IV.

Фактически, мирный договор (получивший название Вестфальского) утверждал раздробленность Германии. Формально оставаясь в состава Священной Римской Империи, германские княжества оставались фактически независимыми от власти императора. Франция получила Южный Эльзас и Лотарингию, Швеция удержала Померанию, а Королевство Трёх Народов сохранило свои прежние границы, получив, однако, герцогство Бранденбурское в качестве вассала.

Электор Бранденбургский Фридрих-Вильгельм (сын Георга-Вильгельма) Гогенцоллерн пробовал противодействовать этому при посредстве Франции, но кардинал Мазарини исходил из того, что лучше иметь в качестве ключевого союзника на Востоке Королевство, а не Бранденбург, поэтому он был вынужден согласиться на эти условия. Взамен он получил провинцию Альтмарк. Одновременно он продолжил укрепление своей власти в Пруссии и Бранденбурге, расшатанной за время правления его отца.

Но так или иначе, война закончилась. На смену ей пришёл долгожданный мир. И только от людей зависело, долго ли он продлится.

[moscow_guest]

Внутренние дела

В России сменился монарх. В феврале 1649 г. царь Владислав Жигимонтович Ягеллон, возвращавшийся с богомолья в Троице-Сергиевой Лавре, вдруг почувствовал себя плохо. Через несколько дней он скончался. До самого конца он находился в сознании, продиктовал окружающим свою последнюю волю, благословил собравшихся вокруг него домочадцев и ночью тихо скончался.

Новым государем всея Руси стал его сын Иван Владиславович. Он родился в 1620 г. Надо отметить, что его отец женился на его матери по любви. Долгое время избегая женитьбы, он укреплял своё положение, давая соответствующие намёки то одной, то другой боярской фамилии. Их брак был счастливым, но из троих сыновей только один, Иван, дожил до совершеннолетия. Он получил хорошее образование (вообще, его отец сделал много для развития образования в России, в частности, основал в 1621 г. Московский Университет), свободно говорил на нескольких европейских языках. И не только европейских, так, будучи назначенным воеводой в Воронеж для противодействия набегам крымцев, он изучил турецкий и татарский языки, что немало помогало ему во время многих переговоров с татарскими мурзами. Он обладал мягким и спокойным характером и был склонен к компромиссам. Вместе с тем он, по воспоминаниям современнков, был весьма религиозным и имел очень сильное ощущение своей миссии, как самодержец.

Он, в основном, продолжал политику своего отца. Союз с Королевством оставался неизменной величиной русской политики. Он также продолжал укреплять южные границы России, продолжая восстанавливать там пришедшую в упадок за время Смуты Засечную черту. Вместе с тем границы государства уже продвинулись далеко на Юг, так что на Земских Соборах и в царской Думе неоднократно поднимался вопрос о целесообразности продолжения этих работ.

Ранее в России действовали существовало огромное количество законодательных актов, которые не только устарели, но и противоречили друг другу. Их упорядочение началось ещё при Владиславе. Иван V Ягеллон созвал в 1649 г. Земский Собор, который принял свод законов Российского государства, получившим название Соборного уложения.

В Соборном Уложении определялся статус главы государства — царя, самодержавного и наследного монарха, а также Земского Собора, как регулярно созываемого органа, имеющего совещательный характер. Уложение подтверждало право царских подданных на свободный въезд и выезд из государства, регулировало важнейшие отрасли государственного управления: вопросы, связанные со статусом вотчин и поместий, прикрепление крестьян к земле (были продлены с 5 до 9 лет "урочные лета", т.е.срок поиска "беглых" крестьян), устанавливало классификацию преступлений и наказаний за них, а также регулировало гражданское право и судебное делопроизводство. Важным решением Земского Собора 1649 г. была официальная отмена местничества. Фактически местничество (системы распределения служебных мест с учётом происхождения и служебного положения предков лица) не применялось уже при царе Владиславе, но формально было отменено только при его сыне.

Продолжалось церковная реформа. Особенностью начальных лет правления Ивана V было постепенное оформление религиозной оппозиции. Противники реформы Иоасафа сконцентрировались в основном в Костроме и в окрестностях Соловецкого монастыря. В Костроме на первое место выдвинулся священник Аввакум Петров, провозглашённый в 1653 г. Костромским митрополитом. Это было вопиющим нарушением церковного права – формально никакой "Костромской митрополии" вообще не существовало. Но царь не стал вмешиваться в церковные дела, предпочитая решить дело миром, путём переговоров между представителями Патриарха Московского и "раскольниками".

Аввакум воспользовался этим для укрепления своей власти в Костроме. Он установил в городе и его окрестностях жёсткий теократический режим, преследуя тех, кто, по его выражению, "был нетвёрд в вере", то есть соблюдал обряды "истинной православной веры" неточно. Что и говорить, что все открытые "иоасафляне" были или изгнаны из Костромской земли или вынуждены скрывать свои убеждения. Вместе с тем, самозванный митрополит объявил о признании самодержавной власти Государя. Некоторые считают, что он сделал это исключительно из дипломатических соображений, не желая вступать в открытый конфликт с Москвой.

Вместе с тем, Московскому государству наконец-то улыбнулась удача в многолетнем противостоянии с королевством трёх корон. Русская армия под командованием великого гетмана Григория Ромодановского в 1661 г. атаковала шведские позиции под Тверью. Шведы были разбиты, гетман осадил город. После четырёхмесячной осады 28 августа 1661 г. город открыл свои ворота перед русскими войсками. Гетман Ромодановский въехал в город на белом коне. В Москве и Варшаве палили из пушек по случаю великой победы.

Гетман пытался развить наступление вглубь оккупированных шведами территорий, на Новгород и Псков. Однако здесь его ждала неудача. За полвека нахождения под шведской властью многие жители Твери обратились в католическую веру. В то же время, при всей своей поощряемой царём религиозной терпимости, православные русские ненавидели католиков, и если шведов трактовали как подданных иностранного государя, то католиков-русских трактовали, как предателей. И если католическому населению Твери по условиям капитуляции было позволено покинуть город и вывезти своё имущество, то жителей окрестных деревень солдаты Ромодановского грабили до нитки, а в случае сопротивления убивали без пощады, как "продавшихся латинам".

Толпы беженцев из Тверской земли отбили у новгородцев желание сдаваться московскому царю. Новгород остался в шведских руках. Ответный поход, организованный Юханом-Карлом, не принёс результатов (Тверь осталась русской) и стороны подписали в июле 1662 г. Тихвинский договор, зафиксировавший такое положение дел. Авторитет царя Ивана значительно вырос.

[moscow_guest]

Потоп

В обоих союзных государствах наступил мир и благополучие. Во всяком случае, так это выглядело со стороны. Но противоречия накапливались, чем дальше, тем больше. Рано или поздно чаша должна была переполниться. И так случилось.

Великое Княжество Русское управлялось железной рукой комиссара Вишневецкого. Правда, оставалась вечно недовольная Запорожская Сечь, не признававшая спокойной жизни и ищущая любого повода к войне. Приказать им перейти к мирной жизни было так же невозможно, как приказать Днепру остановить своё течение на порогах. В отсутствие набегов татар они сами организовывали походы на земли Крымского ханства и турок, по суше или по морю.

Один из таких набегов состоялся в 1649 г. Казаки разграбили и сожгли окрестности Константинополя. Это вызвало огромное возмущение в Турции. Однако после свержения и убийства султана Ибрагима IV страна находилась в состоянии анархии. Организовать ответный поход раздираемый интригами султанский двор был не в состоянии. Войну начал его вассал, крымский хан Ислам-Гирей, ничуть не меньше недовольный постоянными нападениями казаков на свои владения. Во главе 80-тысячной армии он вторгся в пределы Королевства. Комиссар Вишневецкий выслал навстречу войско во главе с гетманом Хмельницким. На помощь русским пришло войско Великого Княжества Литовского под командованием литовского комиссара Януша Радзивилла. Противники встретились 28 июня 1651 г. под Брацлавом. В трёхдневной битве татары были разбиты наголову. Хан Ислам-Гирей погиб.

Этого урока Крымскому ханству хватило надолго. Границы Великого Княжества Русского были в безопасности. Настало время мира и процветания. Король Казимир (к этому времени получивший из-за своего возраста прозвище "Старый") не испытывал доверия к русскому комиссару. Но и формального повода сместить могучего Иеремию не было – "князь Ярема" соблюдал все внешние знаки лояльности трону – регулярно и в срок выплачивал налоги в казну и отправлял войска Великого Княжества на помощь войску Королевства по первому приказу короля. Но в 1667 году он скончался от сердечного приступа. Король должен был назначить на его место нового комиссара. После рассмотрения различных кандидатур он, по совету коронного канцлера, решил назначить комиссаром Русским сына покойного, Михаила Иеремиевича Вишневецкого. Новый комиссар не унаследовал решительности покойного отца. Вся его деятельность сводилась к организации приёмов и пиров в своём дворце в Киеве.

Это не было секретом и для Казимира Старого – он рассчитывал этим назначением убить двух зайцев. Во-первых, ослабить Великое Княжество Русское, ставшее при Иеремии практически "государством в государстве". Во-вторых, воспользовавшись ослаблением киевских властей, подчинить Украину своему влиянию. Согласно королевскому замыслу, слабый комиссар Михаил должен был неизбежно вызвать недовольство русской шляхты, которая обратилась бы к королю с просьбой сместить Михаила и назначить нового комиссара на его место. И этот новый комиссар должен был уже быть человеком короля, выполняющим его волю.

Король не учёл одной вещи – окружение Михаила тоже понимало суть его плана и, соответственно, имело все основания опасаться за своё собственное положение. На первое место в Киеве выдвинулся великий гетман Пётр Дорошенко, ничуть не уступавший в решительности покойному Иеремии. Грядущее смещение комиссара означало бы и его собственное падение. Поэтому он, вместе с канцлером Заруцким, составил заговор. Подчинить безвольного Михаила своему влиянию не представляло проблемы для двоих опытных царедворцев. Они же обеспечили связь с прочими участниками заговора – люди Заруцкого и Дорошенко под чужими именами сновали между Киевом и Вильно, между Киевом и Костромой, даже между Киевом и Стокгольмом. На Запорожской Сечи начали кричать о необходимости окончательного избавления от "лядской власти". Поспольство всё чаще заводило разговоры о грядущем "православном короле". А у некоторых казацких полковников вдруг появились срочные дела на Дону. Как и у некоторых донцов вдруг возникло желание полюбоваться берегами Днепра.

[moscow_guest]

Потоп (продолжение)

На Дону находился один из важнейших участников предстоящих событий – атаман Степан Разин. Знаменитый своей храбростью, удачливостью и презрением к богатству, участник тверского похода 1661 г. и многочисленных сражений с татарами, он пользовался огромной популярностью среди казаков, безоговорочно веривших ему и готовых идти за своим предводителем "в огонь и в воду".

В своё время он вошёл в конфликт с московским правительством. Один из воевод казнил его старшего брата Ивана Тимофеевича. Справедливы ли были его обвинения, теперь выяснить уже невозможно, но это событие, без сомнения, сыграло принципиальную роль в эволюции взглядов Степана – враждебность к центральной московской администрации соединилась у него со стремлением установить казацкое военно-демократическое устройство во всём российском государстве. В мае 1666 г. он собрал несколько тысяч "голутвенных" (т.е. бедных, "голых") казаков и отправился с ними в большой "поход за зипунами" в Персию. Это было открытым неповиновением московскому правительству, так как такие походы были строжайше запрещены – из соображений поддержания мира с персами.

Поход оказался на удивление успешным несмотря на противодействие как персов, так и московских воевод. Казаки ограбили большое количество судов на Волге и Яике, а также разграбили несколько прибрежных персидских городов и разгромили посланный против них персидский флот. В Астрахани казаков встречали восторженные толпы. Разин стал фактическим хозяином города, местный воевода ничего не мог ему противопоставить и был вынужден бежать. К концу 1668 г. всё Нижнее Поволжье оказалось под контролем восставших. Во всех захваченных городах Разин изгонял (а часто и убивал царских воевод) и вводил управление по казацкому образцу. Все крепостные в захваченных их землях освобождались. Войско Разина росло. Особо следует отметить наличие в его армии большого количества запорожских казаков.

Это возмутило царя Ивана и он отправил в Киев своего посла Емельяна Украинцева – требовать по этому поводу объяснений от киевских властей. Знаменательно, что посол должен был уладить это дело не в Варшаве, а именно в столице Великого Княжества Русского – царь Иван отдавал отчёт в фактической независимости Украины. Однако на все вопросы Михаил Вишневецкий (а по большей части гетман Дорошенко и канцлер Заруцкий) давал неизменный ответ, что не отвечает за самовольные действия своих подданных.

Да, именно "подданных". Дорошенко и Заруцкий пошли ва-банк. В сентябре 1668 г. в Киево-Печерской Лавре митрополит Иосиф Тукальский увенчал голову бывшего королевского комиссара ВКР только что изготовленной короной. Заруцкий и Дорошенко держали при этом один – скипетр, другой – державу. Хор пропел "многая лета" Королю Всея Руси Михаилу Иеремиевичу. Очевидцы согласно утверждали в своих воспоминаниях, что при произнесении этого титула лицо московского посла (он присутствовал на церемонии коронации) непроизвольно вытянулось, а сам он стал нервно застёгивать и расстёгивать пуговицы своего кунтуша. Сразу же по её окончании он потребовал объяснений от Заруцкого по поводу титула, так странно перекликающегося с титулом его собственного повелителя. Канцлер, не моргнув глазом, заверил, что "Его Величество намерен оставаться в как можно более дружеских отношениях с братом своим царём всея Руси Иваном" и утверждал, что титул короля Михаила относится исключительно к землям бывшего Великого Княжества. Присутствовавший при этом разговоре Дорошенко сообщил, что король Михаил в самое ближайшее время намерен вырвать из рук ляхов древние русские города Львов, Замостье и Перемышль.

Украинцев был шокирован происходящими событиями. Направляясь в Киев, он ожидал чего угодно, но не отделения Украины и её войны с Казимиром Старым. На этот счёт у него не было никаких инструкций и он опасался, что само его присутствие на церемонии коронации вызовет неудовольствие его государя. Поэтому он не ответил обоим сановникам ничего определённого, но обещал рассказать обо всём царю и доставить ему в собственные руки письмо от его новоиспечённого "брата". Сразу же после этого он покинул берега Днепра и немедленно направился в Москву, отправив перед собой курьеров с рассказом о происшедших в Киеве переменах.

По дороге до него дошли известия об окончательном распаде Королевства Трёх Народов. В Вильне королевский комиссар ВКЛ князь Богуслав Радзивилл (двоюродный брат брацлавского героя Януша) провозгласил Литву независимым королевством, а себя – королём Литовским. По стечению обстоятельств (а скорее всего – по предварительной договорённости) это произошло в тот же самый день, что и коронация в Киеве. Между тремя народами Королевства вспыхнула война. Из Померании и Ливонии на территорию Короны вступили шведские армии короля Юхана-Карла IV, немедленно признавшего независимость обеих новых держав. С юга же, из принадлежавшей Габсбургам Верхней Венгрии, войска императора Леопольда I двинулись в направлении древней польской столицы Кракова.

[moscow_guest]

Потоп (продолжение)

В то же время обострились отношения с Костромой. Митрополит Аввакум публично объявил "иоасафлян" еретиками и провозгласил себя патриархом Истинной Православной Церкви, отвергающей все реформы Иоасафа. Это уже был прямой вызов – ведь сам царь Иван тоже относился к "иоасафлянским еретикам". Но царь опасался начала ещё одной войны в дополнение к восстанию Разина. Тем более, что война с мятежными казаками шла неудачно, Разин успешно продвигался на север и уже осадил Симбирск - важную крепость на Средней Волге. Поэтому монарх изъявил желание пойти на компромисс с Аввакумом – он написал костромскому патриарху письмо, где согласился признать его новую церковь, разумеется, в обмен на лояльность ему, как государю. Это в свою очередь вызвало резкий протест патриарха Иоасафа II, не желавшего мириться с расколом.

Но "неистовый Аввакум" уже закусил удила, не желая считаться ни с кем вокруг, а меньше всего – с царём. Он открыто благословил с амвона Степана Разина, назвав его "стояльцем за веру" и "ратником Спаса Нерукотворного". Грамоту с благословением самозванного патриарха, а также освящённый ним крест передал атаману под Симбирском посланник Аввакума старец Даниил. Передача реликвии произошла публично, на глазах всего разинского войска. Грозный атаман преклонил колена, прослезился и поцеловал крест. После этого он поклялся до конца стоять за "истинную православную веру" и поцеловал крест ещё раз. Совместные действия аввакумовцев и разинцев стали фактом.

Это был прямой вызов – "casus belli", как любили говорить по-латыни образованные подданные царя Ивана. Новый очаг мятежа в Костроме представлял смертельную опасность для царской власти – соединение сил северных и южных мятежников означало полную потерю контроля над Волгой и, соответственно, потерю доходов от торговли с Персией. Вместе с тем повстанцы, получив в свои руки доходы от персидской торговли, имели бы достаточно средств для организации наступления непосредственно на Москву. Помощи ожидать было неоткуда – главный союзник России, Королевство, само находилось под ударом внешних и внутренних врагов и само нуждалось в помощи. Польский посол в Москве от имени своего короля умолял Ивана послать войска на Украину. Царь обещал сделать это немедленно… как только сам избавится от собственных внутренних врагов.

Пока посол Казимира Старого ходил за царём, как тень, тот ежедневно рассылал своим воеводам письма с приказами расправиться с Разиным как можно быстрее. К счастью для него, из патриарха Аввакума был "никакой" полководец и организатор – он так и не отправил собранное в Костромской земле и её окрестностях войско под Симбирск. Он ограничивался подготовкой к обороне самой Костромы – ремонтировал городские стены, строил дополнительные земляные валы, свозил в город запасы пороха и муки, готовясь к осаде. Но главным для царя было то, что пока что он был со стороны Костромы в безопасности и мог сосредоточиться на войне с преданным анафеме "Стенькой".

Наконец здесь наступил перелом. В ноябре 1668 г. воевода Юрий Барятинский разбил войска атамана и снял осаду Симбирска. Разин отступил. Вначале у него был план отсидеться на Дону, но затем он решил (вероятно, опасаясь предательства в собственных рядах) уйти на Украину, в земли короля Михаила. При получении известия о симбирской победе, царь Иван Ягеллон в Москве приказал бить в колокола и стрелять из пушек. Барятинский получил чин польного гетмана и приказ преследовать мятежников, не переходя, однако, границы. Не будучи уверен в исходе противоборства в во владениях своего дяди, царь не хотел раньше времени ссориться с Киевом.

Королевство же находилось перед лицом катастрофы. Две важнейшие провинции отпали, третья подвеглась нападению с двух сторон. Даже с трёх, если считать наступление Дорошенко на Львов и Перемышль. Шведская армия заняла Варшаву. Гданьск находился в осаде. Казимир Старый был вынужден покинуть столицу и укрыться в Кракове. Но и там король не был в безопасности – к городу медленно, но неотвратимо приближалась императорская армия. Леопольд направил Казимиру ультиматум с требованием сдать город.

Казимир был вынужден уступить превосходящей силе и покинуть город. Но Король Трёх Народов был не из той породы людей, которые сдаются на милость победителя. Он присоединился к войску великого коронного гетмана Яна Собесского, продолжая рассылать по стране призывы сопротивляться захватчикам, не только к шляхте, но и к прочим сословиям Королевства. В городе Кельце, в церкви св.Войцеха он объявил, что отдаёт Королевство под опеку Господа Иисуса Христа и обещал, что после окончания войны улучшит положение крестьян и горожан. Это обращение получило в истории название "келецкой клятвы".

К счастью, враги действовали разрозненно, стремясь не столько одержать общую победу над Королевством, сколько просто "урвать кусок пожирнее" лично для себя. Императорские войска, заняв Краков, успокоились и не пытались организовать преследование Казимира и Собесского. Шведы прекратили наступление, взяв Варшаву. Западный поход Дорошенко захлебнулся – гетманское войско увязло в осаде Львова и Замостья, захват которых ему оказался не по силам. Король Богуслав I Радзивилл занимался укреплением своей собственной власти в Литве.

А и с этим ему шло плохо – литвины отнюдь не встретили своего нового монарха с восторгом. Радзивилл не пользовался особым авторитетом в Великом Княжестве. В провозглашении независимости подданные ВКЛ видели исключительно борьбу Богуслава за свои собственные интересы, ничего не имеющие общего с интересами литовской шляхты. Его противники объявили в Полоцке, что по-прежнему считают своим королём Казимира V Ягеллона, составили конфедерацию, выбрали предводителя – князя Казимира Сапегу, бывшего надворного подскарбия (т.е.заместителя управляющего королевским имуществом), и начали регулярные военные действия против Богуслава. "Король Литовский" не мог ни на кого положиться – то один, то другой из его полков переходил на сторону конфедератов. Никакой помощи шведам он оказать не мог, наоборот, целиком зависел от их войск, то один, то другой город отказывался его признавать. Видя такое нестабильное положение дел у соседа, герцог Пруссии Фридрих-Вильгельм не решился выступить против своего сюзерена.

Тем временем наступил март 1669 г. Отступающий Разин со своими казаками пересёк границу Королевства Русского. Зимний переход был тяжким, но теперь атаман находился в безопасности – преследовавший его гетман Барятинский не решился нарушить царского приказа и атаковать мятежных казаков за границами Московского государства.

[moscow_guest]

Потоп (окончание)

Царь пока что рассчитывал добиться выдачи предводителя мятежников без войны – он направил Михаилу письмо с требованием отправить ему Разина в цепях. В противном случае, писал он, "Государство Российское будет само добиваться экзекуции своих прав". Прочитав это послание, канцлер Заруцкий на заседании Королевского Совета предложил исполнить требование царя. Было решено пригласить Разина в Киев под предлогом переговоров с королём, а затем арестовать его, когда он будет входить во дворец. К атаману был отправлен посланник, отвёзший ему письмо от канцлера, где тот в самых любезных выражениях приглашал его прибыть на аудиенцию к королю Михаилу, чрезвычайно обеспокоенному судьбой самого Степана Разина, а также его людей.

То ли у атамана были свои люди в королевском дворце, то ли его насторожил чересчур любезный тон письма, то ли просто сказалась природная подозрительность казацкого вождя, но в Киев тот не приехал. Совсем наоборот – его люди самовольничали, как хотели. Они делали на Украине то же самое, что делали перед этим в России. В городах они изгоняли местных бурмистров и войтов, в сёлах прогоняли из своих дворов панов и предлагали селянам записываться в казаки. Селяне, для которых статус вольного казака был мечтой всей жизни, с восторгом принимали это предложение. Взбунтовавшиеся селяне формировали конные загоны и носились по окрестностям, изгоняя шляхту, а также убивая местных евреев-арендаторов, к которым питали особенную ненависть. Во-первых, как к эксплуататорам, а во-вторых – как к иноверцам. Между прочими, особенно пострадали имения Заруцкого, ставшего к тому времени богатейшим землевладельцем на Украине.

Тем временем гетман Дорошенко снял осаду Замостья – все штурмы города закончились неудачей, а войско испытывало трудности со снабжением. Выкуп, заплаченный замосчанами, был слабым утешением. Вскоре то же самое произошло и под Львовом, Дорошенко вернулся в Киев, взбешенный от своей неудачи. И здесь, в довершение всех неприятностей, он узнал о безобразиях, творимых на его земле людьми его союзника. Пока тот находился на расстоянии, план использовать восстание донских казаков, чтобы обезопасить тыл Королевства Русского от московской угрозы, казался безупречным, но здесь, вблизи, Разин стал представлять угрозу уже лично для Дорошенко. Казацкое войско, регулярно пополняемое восставшими селянами, росло, как на дрожжах, Киев был полон бежавшими из своих имений шляхтичами, а также скрывающимися от своих преследователей евреями. Беженцы роптали на власти, не принимающие никаких мер против беспорядков, царь Иван писал письмо за письмом, угрожая войной, цены на продовольствие угрожающе росли, а гетман был бессилен – справиться с Разиным (уже объявившим себя Гетманом Войск Казацких) было теперь едва ли не сложнее, чем с войском короля Казимира.

Тогда Дорошенко подошёл к делу с другой стороны – "если не можешь справиться с врагом, присоединись к нему". Он решил заключить с Разиным союз. Разин принял его предложение – ему тоже была нужна поддержка "наверху". 25 июля 1669 г. гетман вошёл в покои Михаила Вишневецкого. Король, как всегда, был занят своим любимым занятием – то есть вкусной едой. Дорошенко приветствовал своего монарха и положил перед ним проект универсала о назначении Разина польным гетманом. Михаил подписал его, как всегда не читая – он уже давно полностью пустил дела на самотёк. При этом он опрокинул локтём кубок с вином, и на бумаге осталось большое красное пятно, поэтому в исторической литературе этот универсал получил название "винного". Разин получил официальную власть на Украине, взамен он обещал сдерживать порывы его людей. Тайный план Дорошенко заключался в том, чтобы, использовав Разина против Казимира и, что теперь было неизбежным, Ивана, избавиться от него, когда опасность пройдёт.

Это окочательно поссорило Дорошенко с Заруцким. Как уже было сказано, основной "удар" разинских казаков пришёлся как раз на его богатые имения. И вместо наказания своего врага, он получил известие о назначении его на должность, которую давно стремился занять его сын Дмитрий, воевода черниговский. Когда он попытался объясниться с гетманом, тот грубо оборвал его и выгнал из дома. Союз между ними был разорван.

О содержании "винного универсала" узнали и в Москве. Государь Всея Руси Иван Владиславович Ягеллон был спокойным человеком и взвешенным государственным деятелем. Но когда он узнал о гетманстве Разина, он пришёл в бешенство. Он разбил о пол хрустальную чернильницу и разорвал в клочья полученное донесение. Посланник короля Михаила был вынужден спасаться бегством – царь приказал стрельцам схватить его на его подворье. Немного успокоившись, он приказал войскам идти на Киев и решил лично их возглавить. Войска в наличии имелись – Земский Собор, собравшийся ещё в феврале, после известия о мятеже Аввакума, утвердил новые налоги на войско, что позволило царю выступить на Украину во главе 150-тысячной хорошо вооружённой армии. На месте к нему должен был присоединиться со своими людьми Барятинский, получивший, наконец-то приказ перейти границу. Царя пытался уговорить шведский посол, обещая ему за нейтралитет передачу Торопца, Вышнего Волочка и некоторых других городов на северо-запад от недавно отбитой Твери. Но Иван отверг все шведские предложения – речь шла о значительно большем.

20 августа 1669 г. в положении Королевства произошёл перелом. Неподалёку от г.Сломники (30 км на северо-восток от Кракова) произошла битва между королевскими и императорскими войсками. В результате гетман Ян Собесский наголову разбил противника. Императорское войско попало в окружение и было вынуждено заплатить огромный выкуп, чтобы ему было позволено уйти через Татры в Венгрию. Гетман хотел полностью уничтожить их, "Не время говорить о золоте, когда в руках сталь!", – кричал он, потрясая саблей. Но его остановил король, напомнив, что войско нужно сохранить для предстоящих сражений с другими противниками. Краков вернулся в состав Королевства, но король не стал задерживаться и, оставив в городе небольшой гарнизон, выступил вместе с гетманом на Украину, против Вишневецкого.

А на Украине Заруцкий, не ожидая ничего хорошего от Дорошенко и, тем более, Разина, решил перейти на сторону короля. Его сын, Дмитрий Иванович Заруцкий имел резиденцию в городе Конотопе, на северо-востоке. Туда, под охрану крепостных стен, уже долгое время свозились различные продовольственные и военные запасы. Это началось ещё в то время, когда Заруцкий и Дорошенко только готовились к выступлению и планировали войну с соседями. Сейчас конотопских запасов хватило бы на всю украинскую кампанию для царя Ивана и короля Казимира, идущих против Дорошенко.

После того, как Заруцкий исчез, а гарнизон Конотопа отказался открыть ворота перед гетманским отрядом, Дорошенко понял, что канцлер изменил. Михаил объявил его изменником, но факт оставался фактом – важная крепость попала в руки мятежников, что могло обеспечить врагам стратегическое преимущество в случае её захвата. Чтобы не допустить этого, Дорошенко и Разин осадили Конотоп, рассчитывая взять его до подхода польско-российских сил. Часть сил они оставили в тылу, чтобы прикрывать столицу от армии Барятинского. Несколько штурмов крепости были неудачными. Тем временем к Конотопу подошло польское войско. 28 сентября под стенами города началась битва. Первый день не принёс развязки. На второй день перевес был на стороне украинских войск. Королевское войско дрогнуло и потеряло боевой порядок. От разгрома его спасла только наступившая темнота. За ночь поляки восстановили порядок. Гетман и король разъезжали по польскому лагерю и призывали солдат держаться, обещая скорое прибытие московской подмоги. На следующий день битва возобновилась. Около полудня 30 сентября появилось российское войско во главе с царём и ударило войску Михаила в тыл.

К вечеру всё было кончено. "Битва трёх королей" завершилась победой союзников. Михаил Вишневецкий попал в плен, даже не пытаясь бежать – его взяли в его собственном шатре, где он просидел всё время, трясясь от страха, но уплетая пирожные. Позже его заточили в замке Чорштын в Татрах, где он и умер в 1673 г. Степана Разина взяли в плен царские войска и в декабре он был казнён в Москве на Болоте. Тело Дорошенко обнаружили только на следующий день – под грудой трупов польских солдат. После того, как в Киеве узнали о поражении под Конотопом, столица ВКР сдалась гетману Барятинскому. Русь вернулась в состав Королевства Трёх Народов. А хитроумный канцлер снова вышел сухим из воды – король подтвердил прежние должности для Ивана Ивановича и Дмитрия Ивановича Заруцких. Кроме того, за верность и огромные услуги Королевству он возвёл обоих в княжеское достоинство.

Союзники не стали долго ждать и, предоставив наводить порядок на Украине московскому гетману, выступили в Литву на соединение с войсками Сапеги. Опасаясь трудностей снабжения, они выделили часть своих сил в распоряжение Собесского. Гетман пошёл на Варшаву, где шведы имели только слабый гарнизон. Конфедераты были сконцентрированы в основном в Полесье и Подляшье, на западе ВКЛ. Туда и направились оба монарха с войском. Шведы опасались превосходящих польско-российских сил, но Богуслав уговорил их принять бой. Сражение произошло 20 октября 1669 г. под стенами Тыкочина. На этот раз для победы союзникам потребовалось несколько часов. После этого шведы отступили в направлении своих владений в Померании, не слушая проклятий и угроз Богуслава. Неудачливого короля Литвы чуть не схватили люди Казимира, но ему удалось уйти. Не имея более опоры в собственной земле, он бежал в прусский Мемель, откуда собирался уплыть на корабле в Швецию. Фридрих-Вильгельм, однако, опасался репрессий со стороны королевских войск, поэтому он арестовал Радзивилла и начал переговоры о его выдаче. До этого не дошло – 31 декабря 1669 г. Богуслав Радзивилл скончался от инсульта. Казимир Старый назначил новым комиссаром ВКЛ Казимира Сапегу, предводителя конфедератов.

Ян Собесский взял Варшаву в день Тыкочинской битвы – шведы беспечно не ожидали столь быстрого появления противника под стенами столицы и не закрыли вовремя ворота. Вслед за этим, в ноябре 1669 г. они сняли осаду Гданьска и в начале следующего 1670 г. покинули пределы Королевства. Союзные монархи расстались: Казимир с триумфом вернулся в свою освобождённую столицу, Иван с победой вернулся в Москву. А на Барятинского была возложена новая миссия – приводить к покорности взбунтовавшуюся Кострому.

Как уже было сказано, Аввакум был плохим руководителем. Он мог бросить людей в атаку, но не мог организовать дело так, чтобы они все получили оружие. Он мог призвать свою паству не бояться лишений, но не мог обеспечить регулярный подвоз хлеба к городу. Он мог гласить истины о христианской любви, но не мог успокоить разбойничьи шайки, наводнившие окрестности. Поэтому по прошествии года "истинно православные" костромичи уже далеко не так хотели умирать за своего патриарха, как раньше. После нескольких стычек с гетманскими войсками они пали духом и вступили в переговоры с осаждающими. Аввакум обещал предать отступников анафеме, но его уже никто не слушал – в городе началась паника.

Перед Барятинским распахнули ворота, и он вступил в город. Гетман приказал солдатам не бесчинствовать в Костроме – он рассчитывал получить больше за счёт наложенной на горожан контрибуции. Аввакум был арестован в Успенском Соборе, где он служил в полном патриаршем облачении. Его содержали в близлежащем Ипатьевском монастыре, том самом, где полвека раньше укрывался самозванец Михаил Романов. Затем его расстригли и сослали на Север в Мезень, а затем в Пустозёрск. От него постоянно требовали отречься от своей веры и признать реформу Иоасафа (или по крайней мере не критиковать её), но он оставался твёрд в своих убеждениях, несмотря на все лишения, которые он терпел в ссылке. В 1682 г. он не выдержал тяжёлых условий жизни в землянке и скончался.

Истинная Православная Церковь была запрещена. Формально в Костроме была востановлена духовная власть Московской Патриархии. Тем не менее многие костромичи и жители окрестной земли продолжали исповедовать свою веру в подполье. Некоторые священники, признав официально реформу Иоасафа, продолжали отправлять в своих церквях службу по "аввакумову обряду". У себя дома приверженцы старой веры продолжали креститься двуперстно и проклинать "москалей". Раскол не был преодолён, но только прикрыт.

Но так или иначе, "Потоп" закончился.

[moscow_guest]

Время виселиц

Война, однако, не прекратилась до конца. Угроза верховной власти и целостности государства уступила, но в России по-прежнему было неспокойно. В Костромской земле бесчинствовали отряды недобитых аввакумовцев, нападавших на небольшие отряды правительственных войск. Гетман высылал карательные экспедиции в глубь местных лесов. Они не столько истребляли мятежников, сколько лишали их продовольственной базы, то есть, проще говоря, сжигали деревни, подозреваемые в помощи повстанцам. Проблему создавали также шайки обычных разбойников, расплодившиеся ещё во времена патриарха и грабившие всех подряд. В борьбе с ними Барятинский также не стеснялся в средствах – виселицы с телами казнённых составляли неотъемлемую часть архитектуры центральной площади в любом поволжском городке. В сельской местности людей вешали просто на деревьях вдоль тракта – "быстро и высоко".

Продолжали сопротивление казаки, не ушедшие с Разиным – так, в Астрахани крепко держался атаман Василий Ус. Все попытки захватить город терпели неудачу. Правительственные войска проявляли исключительную жестокость. Для устрашения астраханцев они спускали по течению Волги плавучие виселицы с телами казнённых. Повстанцы не оставались в долгу и жестоко расправлялись со всеми попадавшимися им в плен царскими солдатами.

На Севере восстали монахи Соловецкого монастыря, продолжавшие считать Аввакума своим Патриархом даже после пленения и официального лишения сана. К ним присоединились недобитые разинцы, и расположенный на удалённых островах в Белом море монастырь превратился в центр сопротивления. Он был хорошо укреплён, поэтому царь приказал не тратить силы на его штурм, но ограничиться блокадой крепости и увещеваниями монахам признать царскую власть.

Продолжались беспорядки и в Королевстве. Украина вернулась под королевский скипетр, но туда отнюдь не вернулся привычный порядок. Назначенный новым королевским комиссаром Великого Княжества Русского Анджей Ольшовский был беспощаден по отношению к бывшим сторонникам Михаила Вишневецкого ("вишневчикам"). Их имущество конфисковывалось, сами они изгонялись.

Репрессиям подвергались также (а даже и в первую очередь) казаки и селяне, принимавшие участие в бунте Разина. Участникам "вишневеччины" не было пощады – им рубили головы, их вешали и сажали на кол. Жестоким казням не было конца на Украине. Те, кому удалось убежать, лишённые всего, кроме жажды мести, составляли вооружённые отряды и атаковали сторонников короля. Разумеется, тоже не вдаваясь в подробности, так что кровь лилась рекой. В довершение к терроризирующим Украину вишневчикам, туда вторглись татары. Татарские чамбулы массово забирали в яссыр селян Подолья. Сёла на юге обезлюдели. Зачастую татары действовали против королевских войск заодно с вишневчиками. Так татарам удалось захватить города Брацлав и Винницу. Они остались без защиты, когда большая часть городских гарнизонов отправилась в погоню за крупным казацким загоном.

По степи на юг тянулись унылые колонны уводимых в Крым невольников. Ночью горизонт освещало зарево горящих сёл. Вдоль дорог стояли вбитые в землю "пали" с мёртвыми безглазыми телами. Времена "князя Яремы" казались утерянным раем.

[moscow_guest]

Виват цесарь!

Жизнь постепенно возвращалась на круги своя. Война продолжалась единственно на Подолье, но в тех местах татарские набеги всегда были обыденным явлением. Королевские войска вели с ними войну с переменным успехом. Степняки обходили стороной крупные гарнизоны, нападая на оставшиеся без защиты сёла. В свою очередь королевские войска и сохранившие верность Королевству казаки так же рассыпались по стране, вступая в стычки с небольшими татарскими отрядами и выявляя направление отхода крупных сил с захваченным яссыром. Такая тактика принесла успех гетману Собесскому под Тростянцем, где он наголову разбил татар, малоподвижных из-за захваченной большой добычи и пленников. Этот успех способствовал улучшению положения на Украине – стало ясно, что королевскому войску есть что противопоставить степным разбойникам. Видя злодеяния своих татарских союзников, многие вишневчики стали переходить на сторону гетманских войск. Ян Собесский охотно "прикрывал глаза" на прошлое своих людей.

Царствование Казимира Старого казалось его современникам бесконечным. Прошло полвека его правления – самого долгого в истории Польши. Его подданные рождались и умирали, засыпали и просыпались, рыдали и веселились, зная, что над судьбами их государства денно и нощно бдит "Божьей Милостью Король Польский, Великий Князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Жмудский, Инфлянтский, Смоленский, Северский и Черниговский, Его Милость Светлейший Пан Казимир V Ягеллон". Но нет ничего истинно вечного в этом мире – 28 января 1671 г. Король Трёх Народов скончался. Тихо и спокойно – чувствуя приближение конца, он написал завещание, отдал последние распоряжения, лёг спать и больше не проснулся. Его подданные чувствовали себя осиротевшими. Тем более, что покойный монарх не оставил прямых наследников – ему, увы, довелось пережить всех своих детей. Двое его сыновей умерли молодыми, а многочисленные дочери при наследовании короны во внимание не принимались.

Ближайшим родственником покойного короля был его племянник Иван, Государь Всея Руси. На сей раз, в отличие от времён воцарения самого Казимира, сомнений не было – Королевство Трёх Народов и Государство Российское должны были соединиться под властью общего монарха. За эти полвека многое изменилось. Москва и Польша стали ближайшими союзниками, имеющими общих врагов и общие интересы. Союз был неоднократно проверен в деле – под Конотопом Москва вернула Королевству "долг Пожарского" и показала, что на неё можно положиться. Оба государства сблизились также и в культурном плане – при Ягеллонах Москва, как губка, впитывала и усваивала польскую культуру. Подданные Московского Государства привыкли носить жупаны и кунтуши, привыкли и полюбили (в первую очередь, разумеется, женщины) танцевать на балах, практически всё московское дворянство и купечество свободно говорило по-польски (хотя при дворе по-прежнему обязывал исключительно русский язык). В общем, ни поляк, прибывший в Москву, ни русский, приехавший в Королевство, не чувствовал себя "на чужбине". Исключение составляли только костромичи, одинаково считавшие врагами, как московских "иоасафлян", так и "ляхов". Но после падения Костромы и пленения Аввакума их голос значил немного. Продолжали, правда, своё сопротивление мятежники Соловецкого монастыря, но повлиять на наследование короны они, само собой, не имели никакой возможности. На их долю осталось только бессильно скрежетать зубами, слыша о грядущем слиянии России и Польши.

Преград к получению Иваном польской короны не было – оставались только некоторые формальности. Во-первых, принцип "одна корона не вписывается в другую". Во-вторых, местоположение столицы объединённой державы. Но, поскольку обе стороны были действительно заинтересованы в соглашении, решение обоих этих вопросов не заставило себя долго ждать. На польско-русских переговорах в Москве было найдено компромиссное решение по обоим пунктам. Ни русская, ни польская короны не должны были стать одна над другой, но обе должны были склониться под одной общей короной. Не происходило ни присоединения Королевства к Царству, ни инкорпорации Царства в состав Королевства, а объединение обеих держав в единую империю, или, используя польский термин – Цесарство, Цесарство Четырёх Народов. Его монарх получал титул Цесаря, т.е.императора. Столицей Цесарства не должна была стать ни Москва, ни Варшава. Чтобы старым столицам не пришлось поступаться престижем одна в пользу другой, было решено перенести столицу новообразованной империи в Киев. Царя Ивана и его двор полностью устраивало, что столицей его государства станет "мать городов русских". Польская сторона (на переговорах в Москве Королевство представлял гетман Ян Собесский) считала это необходимым для того, чтобы искоренить в Великом Княжестве Русском "мятежный дух Вишневецких". Предполагалось, что постоянное присутствие Цесаря умиротворит Украину и не позволит возродиться там русскому сепаратизму.

К апрелю 1671 г. все вопросы были улажены. На торжественной аудиенции в царском дворце в подмосковном Коломенском польские послы во главе с Собесским преклонили колени перед своим Цесарем. 23 апреля кортеж Ивана Ягеллона покинул Москву по дороге на Киев. Толпы московского люда стояли по обочине дороги и бросали цветы под колёса кареты своего повелителя (в память об этом событии киевский тракт получил наименование Ягеллонского, вначале в разговорах, а потом и в официальных бумагах). 6 мая 1671 года в Киево-Печерской Лавре состоялась величественная церемония коронации Цесаря Четырёх Народов Ивана I Ягеллона.

В Киеве цесарскую карету тоже забрасывали цветами. Коронационные торжества длились три дня, в течение которых кияне наслаждались бесплатным угощением и подарками от щедрот нового Цесаря. Играли музыканты, выступали актёры, салютовали пушки, на улицах шли народные гуляния. Новая столица наслаждалась прекрасной безоблачной солнечной погодой. А внизу катил свои воды широкий Днепр…

[Parafin]

Наконец то!!!

[moscow_guest]

Наконец то!!!

<{POST_SNAPBACK}>

Однако ж, меня, оказывается, ещё и читают! ;)

[Доктор Дениел Джексон]

Альтпозитива

[moscow_guest]

Альтпозитива

<{POST_SNAPBACK}>

Так и планировалось ;)

[moscow_guest]

Дела державные

Праздники закончились, начались будни. Новая столица требовала повышенного внимания. Ещё полтора года назад Киев находился во власти мятежников, теперь цесарь должен был приложить изрядные усилия, чтобы не только усмирить, но и окончательно умиротворить провинцию, ставшую волей судьбы сердцем Цесарства. Новый цесарский двор складывался из трёх частей: во-первых, многочисленные сановники бывшего Королевства, "поляки", переехавшие в Киев из Варшавы. Во-вторых, русские дворяне, прибывшие вместе с Иваном из Москвы – "москали". И, в-третьих, малочисленная, но весьма важная группа – министры Великого Княжества Русского, те из них, которые "вовремя" отступились от мятежа Вишневецкого – "русские" или "украинцы". К их дальнейшей судьбе присматривалась неуверенная в своей дальнейшей судьбе шляхта ВКР, колебавшаяся между верностью новой власти и уходом к вишневчикам.

Среди "русских" наиболее значимыми фигурами были старый Иван Заруцкий и его сын Дмитрий, воевода черниговский. "Поляки" не могли им простить службы самозванцу Вишневецкому, но обвинить в этом фамилию Заруцких и прочих "русских" не могли – в конце концов, именно они передали Украину законному королю. Поэтому Заруцкий, формально остававшийся канцлером ВКР (хотя в тех условиях власть его была ничтожна), сразу стал ярым сторонником Ивана Ягеллона. Он добился посылки Дмитрия в Москву в составе депутации Собесского. Сам гетман (фактически глава "польской" партии) был против этого, но, как уже было сказано, не имел к этому никаких формальных поводов. А сам Дмитрий Иванович делал всё, чтобы войти в доверие к своему новому монарху и убедить его в верности и преданности своего отца и себя лично.

Это ему вполне удалось. После окончания коронационных торжеств цесарь Иван огласил своё решение, озадачившее многих – он объявил о назначении канцлером Цесарства ни кого иного, как Ивана Ивановича Заруцкого, к тому же "за верность короне" возведённого в княжеское достоинство. У шокированных этим решением "поляков", тем не менее, не было оснований протестовать, ибо глава "их" партии, гетман Ян Собесский, тоже стал князем, и с той же самой формулировкой. Цесарь не собирался становиться марионеткой одной из партий, но был намерен использовать их противоречия в своих собственных целях. Пользующийся большим авторитетом на Украине князь Заруцкий мог стать очень полезным для умиротворения провинции – видя возвышение "русского", прочие украинцы неизбежно должны были прийти к выводу, что им нечего искать у вишневчиков и татар.

И действительно, один за другим отряды мятежников переходили на сторону Цесаря и вместе с гетманскими войсками отражали нападения татарских чамбулов. Князь-гетман Собесский, поначалу скептически настроенный к канцлеру, был вынужден признать правоту своего государя. Иван Ягеллон действительно мог довериться Заруцкому. Понимая, что "польская" партия "съест" его при первой же возможности, и что его положение целиком зависит от расположения монарха, канцлер старался не за страх, а за совесть.

После того, как благодаря его дипломатическим усилиям была достигнута стабилизация военного положения Цесарства, он выдвинул проект стабилизации государственных финансов. Фактически на момент образования Цесарства на его территории действовали четыре отдельных денежных системы: существовали польские и литовские злотые, а также гривны Великого Княжества Русского. Нечего и говорить, что совершенно независимую от Королевства денежную систему имело Московское государство. Изначально, ещё при Сигизмунде III польские и литовские деньги были унифицированы, но для покрытия огромных военных расходов во время "Потопа" было выпущено большое количество облегчённой, неполноценной монеты с уменьшенным содержанием драгоценных металлов (в Сейме возникла даже идея чеканки медных денег, но король Казимир наложил своё veto на этот проект). Всё это значительно осложняло расчёты при торговле, тем более что государство было наводнено низкопробной шведской и немецкой монетой, не считая результатов работы собственных и иностранных фальшивомонетчиков (особенно "прославились" монетных дел "мастера" из молдавского города Сучавы, специализировавшиеся на подделке как раз шведских и немецких монет). Разумеется, многочисленные купцы и торговцы, связывавшие в единое целое Царство и Королевство, чувствовали себя в запутанной системе взаимных курсов, как рыба в воде, но, тем не менее, такое положение дел создавало огромные возможности для махинаций и злоупотреблений.

Для исправления положения дел канцлер представил цесарю проект унификации монетной системы империи. Отныне в Цесарстве должны были чеканиться монеты единого для всей державы образца. Содержание драгоценных металлов в монетах восстанавливалось до "допотопного" уровня. Одновременно специальный цесарский универсал обязывал всех подданных цесаря принимать оставшиеся "облегчённые" монеты по номиналу, чтобы избежать путаницы. В том же универсале объявлялось, что цесарская скарбница (казначейство) также будет принимать подобные монеты по номиналу и менять на новые, полноценные. Таким образом было восстановлено доверие населения к цесарской монете. Денежная реформа носила также политический характер. Новые деньги Цесарства получили название "гривны", как деньги ВКР (в свою очередь названные так в честь денег Древней Руси). Восстановление привычного названия денег ещё более успокоило жителей Украины и примирило их с цесарем.

Сам Иван I полностью одобрил этот "русский" акцент реформы. Даже в Киеве он продолжал демонстрировать свою "русскость" при каждом удобном случае. Естественно, речь не шла об употреблении русского языка при киевском дворе – это подорвало бы позиции государя среди своих польских и литовских подданных. Но и говоря по-польски, он всегда произносил (и настаивал на употреблении другими) своё собственное имя в русской, а не польской версии – Iwan (а не Jan) I Jagiellon. "Польская партия" пожимала плечами, но не роптала – монарх знал, где проходит граница допустимого, и никогда не позволял себе пересекать её.

Несколько беспокоило положение на Севере. Там в Соловецком монастыре продолжалось восстание сторонников Аввакума. Начавшееся, как относительно мирный протест местных монахов, "затворившихся" за стенами местного кремля и ограничивавшееся перебранками между осаждёнными монахами и осаждавшими их (в летние месяцы) цесарскими войсками, оно переросло в регулярную войну между цесарскими солдатами и повстанцами, практически вытеснивших из крепости монахов. Соловецкие острова находились в Белом море, разделявшем русские (теперь ставшие цесарскими) владения и земли шведского короля, продолжавшего удерживать земли от Новгорода и Пскова до северной Колы. Шведские лодки тайно доставляли мятежникам оружие и порох.

Но на официальном уровне шведы продолжали признавать условия Тихвинского договора 1662 г., подписанного с Иваном, бывшим ещё только царём на Москве. Тем более что в самой Швеции не было единства после того, как 16 декабря 1672 г. скончался Юхан-Карл IV, последний шведский король из династии Ваза. Старая династия прервалась, шведская знать разделилась на партии, продвигающие "своего" кандидата в короли. До выбора нового монарха проведение согласованной политики в отношении их южного соседа было невозможным.

[moscow_guest]

Вакантный трон

Пресечение династии Ваза сразу поставило "шведский вопрос" в центр европейской политики. Вопрос о том, кто займёт трон в Стокгольме, был критически важен для равновесия сил Старого Света. Первой к шведской короне протянула руку Франция. Ещё не закончились похороны Юхана-Карла, а французский посол уже начал разговоры о кандидатуре принца Луи Бурбона-Конде в качестве нового повелителя. Зарекомендовавший себя в качестве блистательного полководца, принц сразу, ещё заочно, завоевал популярность в среде шведских магнатов, рассчитывавших на его участие в будущей войне с Данией.

Другого кандидата в короли выдвинул электор Бранденбургский Фридрих-Вильгельм I. Он предложил шведам возвести на трон своего младшего сына, 16-летнего принца Фридриха. Взамен он обещал принять шведские условия в пограничных спорах между Бранденбургом и шведскими владениями в Померании. У него были большие планы - он давно тяготился вассальной зависимостью принадлежащей ему Пруссии от польской (вначале королевской, а теперь – цесарской) короны и готовился разорвать вассальную присягу. Но он отлично понимал, что не может противостоять могущественному Цесарству в одиночку, и видел свой шанс в союзе с сильной Швецией. Лучшего варианта союза, чем посадить в Стокгольме своего сына, и быть не могло. Для достижения этой цели были допустимы любые уступки.

Франция же была заинтересована тем, чтобы перетянуть Швецию из числа своих противников в число своих союзников. Несколько лет назад участие Королевства Трёх Корон в антифранцузском Тройственном союзе заставило короля Людовика XIV прекратить войну с Голландией на невыгодных для себя условиях. Теперь он намерен был взять реванш. Но хозяин Версаля не был бы великим королём, если бы ставил всё на единственную карту. "Король-солнце" понимал, что, утвердив в Стокгольме принца Конде, он, во-первых, лишится великолепного полководца для своих армий, а во-вторых, толкнёт Бранденбург в объятия англичан – своих извечных конкурентов.

Поэтому, пока его официальные представители вовсю агитировали шведскую знать за принца Конде, его тайные посланники в секретных беседах с бранденбуржцами убеждали их не снимать кандидатуры "своего" принца. "Его Королевское Величество", – говорили они, – "готов убедить принца снять свою кандидатуру в пользу кандидата Бранденбурга, если дом Гогенцоллернов по обе стороны Балтийского моря обязуется не вступать в союзы, направленные против интересов Его Королевского Величества". Иными словами, Людовик готов был "продать" своего кандидата в обмен за союз или, по крайней мере – нейтралитет Бранденбурга.

Переговоры продолжались в течение практически всего 1673-го года. Наконец в октябре принц Конде снял свою кандидатуру, и немедленно выехал по приказу своего короля командовать одной из французских армий в Нидерландах. 17 ноября королём шведов, готов и венедов стал Фредрик I Гогенцоллерн. Его отец обязался соблюдать в продолжающейся на западе Европы Голландской войне нейтралитет, за что и получил от Людовика XIV субсидию в 200 тысяч золотых ливров. Все заинтересованные стороны были удовлетворены. А особенно довольными остались шведские магнаты, рассчитывавшие превратить молодого и неопытного короля в свою марионетку и самим править от его имени.

В любом случае, соловецким повстанцам не стоило рассчитывать на широкомасштабную помощь со стороны северных соседей Цесарства. Цесарь Иван мог расправиться с ними без помех со стороны. В 1674 г. монастырь был взят в круглогодичную осаду, полностью блокировавшую его сношения с материком, а в ноябре 1676 г. он был взят штурмом после того, как один из перебежчиков указал цесарскому воеводе тайный проход за стены. Предводители восстания были казнены, участники сосланы в отдалённые остроги. Цесарь, наконец-то, избавился от ещё одной головной боли.

[moscow_guest]

Мужи совета

Население соединённой державы выросло примерно вдвое. Обеспечение единства государства и проведение единой государственной политики требовали учёта интересов различных регионов и классов. Страна нуждалась в реформе органов государственной власти. Перенос столицы привёл к тому, что Москва и Варшава остались без монарха. Вместе с тем они оставались крупными богатыми городами и важными центрами Цесарства. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы их жители разочаровались в своём цесаре. Поэтому Иван назначил комиссарами туда людей, которых москвичи и варшавяки хорошо знали, не вызывая никого "со стороны". Цесарским Комиссаром Всея Руси (название должности звучало достаточно непривычно) был утверждён отлично известный его русским подданным бывший канцлер Артамон Матвеев. Корона также хорошо знала своего комиссара: до этого назначения именно Стефан Чарнецкий был маршалом Сейма – того самого, который утвердил вхождение Королевства в состав Цесарства Четырёх Народов. Комиссаром Литвы, как уже говорилось, был популярный вождь конфедератов Казимир Сапега. Таким образом жителям "старых столиц" не пришлось привыкать к новым лицам.

Вместе с тем пришло время созвать в Киеве новый Сейм – первый Сейм объединённого Цесарства. Фактически это было совместное собрание Сейма Королевства и российского Земского Собора – послы в Киев были избраны по старым правилам – тем, которые действовали в соответствующих провинциях. Новых, единых законов, ещё не было – их только предстояло выработать.

Изначально планировалось разместить их в Сеймовом дворце, построенном Иеремией Вишневецким для Сейма ВКР, но оказалось, что его зал заседаний слишком мал для такого большого собрания. Недобрым словом помянув экономность покойного комиссара, цесарь отдал приказ выстроить для своего Сейма новый дворец на обрыве над Днепром – новое здание должно было, кроме того, увековечить самого цесаря и стать одним из украшений столицы. До тех пор, однако, послы должны были проводить свои заседания в бывшем одном из залов бывшего дворца Комиссара. Пикантным моментом было то, что именно этот зал служил во времена узурпатора Михаила для торжественных приёмов с участием самозванца, а единственно подходящим местом для установки цесарского трона было то же самое место, где и где стоял трон "короля". Цесарь знал об этом, но закрыл на подобную "двусмысленность" глаза – дальнейшая задержка с созывом Сейма становилась недопустимой.

18 мая 1673 г. послы съехались в столицу. "Царская" и "королевская" делегации отличались по своему социальному составу. Послов Королевства выбирала шляхта, съезжавшаяся для этого на местные сеймики и дававшая своим выбранным товарищам наказы об их поведении в столице. Послов Царства выбирали в городах сословия: дворянство, духовенство, горожане. Из Москвы воеводы получали царский указ о выборах, который зачитывался жителям городов и крестьянам. После этого составлялись выборные списки по сословиям, на основании которых и производились собственно выборы. Таким образом, представительство в "царской" части было значительно шире, чем в части "королевской".

Отличались и принципы функционирования обоих представительных органов – Сейм Королевства заседал единой палатой, в то время как Земские Соборы заседали по сословиям, согласовывавшим свои позиции лишь на заключительном этапе работы.

Зато голосование внутри каждой палаты шло одинаково – действовал принцип большинства голосов. Вообще-то изначально Земский Собор должен был выработать единогласное решение, но с течением времени, когда он превратился из совещательного органа при государе в регулярное учреждение, обладающее в ряде случаев (в первую очередь в финансовых вопросах) правом принятия решений, был принят "польский" принцип большинства голосов.

Теперь Цесарский Сейм должен был выработать регламент своей работы и принципы выборов для следующих послов. Перед началом заседаний состоялся торжественный молебен под открытым небом с участием как православного, так и протестантского духовенства – монарх не хотел публично отдавать предпочтение одной из религий. Затем послы собрались в зале. Цесарь Иван произнёс торжественную речь, насыщенную латинскими афоризмами, в которой призвал послов к мудрости во имя процветания Цесарства.

На первом заседании было решено, что в дальнейшем Сейм будет работать одной палатой (отдельно от Сейма существовала верхняя палата – Сенат, в который входили неизбираемые представители высшей аристократии и духовенства, получавшие свои места по наследству либо назначаемые лично монархом). Теперь следовало, наконец-то перейти к принципам выборов.

Здесь наметилось разделение послов по национальному признаку. Если послы земли Московской практически в полном составе выступали за широкое сословное представительство (которое они привыкли считать естественным и единственно возможным), то послы Королевства разделились на две большие фракции. Первая, "обычаёвцы", считали, что следует поступать согласно старому польскому "обычаю", то есть ограничиться представительством шляхты. Вторая, "унитары", утверждала, что следует представительство бывшего Королевства должно быть "унитарным", т.е. единым с представительством бывшего Царства. Существовала также небольшая фракция "угодовцев" (от "ugoda" – "соглашение"), гласившая, что каждая часть Цесарства может сохранить собственные, отдельные от другой, избирательные законы. Через некоторое время "угодовцы", однако, отступили, встретившись с решительной оппозицией лично цесаря, считавшего, что подобная несогласованность – первый шаг к распаду государства.

Таким образом, основная борьба развернулась между "обычаёвцами" и "унитарами". Последних решительно поддержали послы московские. Русские подданные цесаря недворянского звания отнюдь не желали никому отдавать прав, которые считали "неотъемлемыми". Российское дворянство тоже не считало необходимым обострять отношения между сословиями без достаточной на то причины. Таким образом, "обычаёвцы" остались в меньшинстве и были вынуждены уступить. Сеймовая конституция от 28 мая предоставила избирательные права "подданным Его Цесарской Милости мещанского звания". Жители обеих частей Цесарства были уравнены в правах.

[moscow_guest]

Бычья война

В Цесарстве сословия договорились между собой и установили согласие. Не так радужно обстояли дела у южного вассала Цесарства – Молдавии. Княжество ещё со времён Сигизмунда III находилось в сфере влияния Королевства. Вместе с тем Оттоманская Порта никогда не оставляла своих попыток установить над ним свой сюзеренитет по образцу соседней Валахии. До сих пор эти попытки были безуспешны, но в Стамбуле не оставляли надежд добиться своего. В этом деле большие надежды туркам давала политическая нестабильность в Яссах.

В Молдавии уже более полувека правили господари из династии Могил – потомки посаженного поляками Александра Могилы. В 1675 году трон занимал его внук Константин Могила. Его положение казалось стабильным, но это было далеко не так. Его положению завидовал его племянник – сын его младшего брата Михаила Раду Могила. Он ловко использовал недовольство правлением Константина (народ был недоволен увеличением налогов, боярство опасалось его стремления к укреплению личной власти). Всё это привело к тому, что в апреле 1675 г., когда Константин выехал из Ясс на охоту, бояре низложили его и провозгласили новым господарем Раду. Тот, узнав об этом от одного из своих слуг, не рискнул вернуться в столицу и бежал в г.Сучава.

Оттуда он обратился за помощью к своим сторонникам, а также написал письмо своему сюзерену – цесарю Ивану, призывая его послать в Молдавию войска для помощи "своему верному слуге". Положение в Молдавии стало предметом обсуждения на Цесарском Совете в Киеве. Цесарь колебался. Князь-гетман Собесский хотел немедленно двинуться на Яссы. Князь-канцлер Заруцкий предостерегал перед открытой поддержкой Константина. В качестве аргумента он ссылался на письмо господаря Раду, в котором тот также клялся в верности цесарю и обвинял своего дядю в намерении перейти на сторону турок. Одновременно он припоминал о более чем двусмысленной позиции Константина, организовавшего в принадлежащей ему Сучаве подпольный монетный двор, чеканивший фальшивую монету, в недавнее время заполнившую рынки Цесарства. В результате Иван принял компромиссное решение: войско выдвигается к молдавской границе, но её не переходит. В Яссы с посольством направился люблинский воевода Мартин Замойский, который должен был оценить положение дел на месте, не высказывая открытого предпочтения ни одному из претендентов, ожидая развития событий.

События между тем развивались стремительно. Войско Константина возглавлял некий Николай Таурул, человек столь же решительный, сколь и хитрый. Он подкупил некоторых офицеров Ясского гарнизона, и те открыли перед ним ворота. Таким образом, когда в середине июня Замойский прибыл в Яссы, его радушно встретил вернувшийся в столицу господарь Константин, сообщивший посланцу цесаря о низвержении узурпатора и восстановлении законного правителя. Замойский с чувством выполненного долга отправился обратно в Киев.

Тем временем Таурул, ставший новым комендантом столичного гарнизона и фактическим хозяином Ясс, решил взять быка за рога (само его прозвище означало на молдавском языке "бык"). Почувствовав вкус власти и успеха, он решил не останавливаться на достигнутом. 25 июня, вскоре после отъезда Замойского, во главе своих людей он вошёл в покои Константина и зарубил его саблями прямо в постели. На следующий день он объявил господарем себя. В качестве подтверждения своих прав на трон он заявил, что является незаконнорожденным сыном господаря Александра Могилы (отца Константина). Перепуганные бояре не решились возразить своему новому повелителю. До сих пор неизвестно, было ли правдой или ложью то, что Николай говорил о своём происхождении. С одной стороны, о покойном господаре Александре было известно, что он относился к поклонникам "белоголовых", и что с некоторыми из них он имел потомство на стороне. С другой стороны, есть веские основания считать, что свидетели, утверждавшие о связи покойного господаря с матерью Николая Таурула, были подкуплены или запуганы узурпатором.

Так или иначе, Таурул имел все основания опасаться своих действительных или мнимых родственников. Поэтому он и его подручные (называемые в народе по прозвищу их предводителя "быками") начали преследования всех, прямо или косвенно связанных с домом Могил. Попутно они обрушились на бояр, казавшихся Николаю подозрительными. Сами "быки" не отставали от своего хозяина, грабя и убивая всех, кого они считали своими врагами, имуществом которых можно было поживиться или на чьих жён или дочерей они просто "положили глаз". Молдавское княжество захлестнула волна кровавого террора. Толпы беженцев, спасая свою жизнь, устремились во владения Цесаря.

[mactuca]

Тем временем Боул, ставший новым комендантом столичного гарнизона и фактическим хозяином Ясс, решил взять быка за рога (само его прозвище означало на молдавском языке "бык").

Ну писал же вам http://elnoel.chat.ru/others/dictio.html#e что это гопницкий язык на основе русского.

бык по молдавски боур.

боул это по украински, а вот у молдаван это матерное слово.

По румынски Таур

[moscow_guest]

Ну писал же вам http://elnoel.chat.ru/others/dictio.html#e что это гопницкий язык на основе русского.

бык по молдавски боур.

боул это по украински, а вот у молдаван это матерное слово.

По румынски Таур

<{POST_SNAPBACK}>

Sorry, действительно я описался. Исправлю.

[krolik]

боул это по украински

<{POST_SNAPBACK}>

шооооо ?

[moscow_guest]

шооооо ?

<{POST_SNAPBACK}>

Проверил по разным словарям:

bou - вол (рум.)

taur - бык (рум.)

bour - зубр (рум.)

Так что по смыслу прозвища ("упрямый, как бык, сильный, как бык") узурпатор будет носить фамилию Таурул.