67 сообщений в этой теме

Опубликовано: (изменено)

Действие происходит в том же мире, что и в этой книге.

bf8099e48fd245c092c507bffae6e770.jpg

Пролог

 

Кестел будет разрушен! Сожжен дотла, а пепел выброшен в болото, мужчин принесут в жертву Сварги-кагану, а женщин и детей угонят в рабство. Только когда авары избавятся от этой язвы, что уже не первый век разъедает тело каганата, только тогда сыны Баяна вновь смогут по праву именовать себя владыками Паннонии.

 

Этим кровожадным мечтаниям вновь и вновь предавался Илек, молодой аварский каган, когда в очередной раз смахивал с лица особо надоедливого слепня или комара, кто в изобилии роились над берегами Залы. Под ногами его коня чавкала жидкая грязь — как и везде на южном берегу этой проклятой самим Эрлигом огромной лужи, которая только по причине своих невероятных размеров считается озером, хотя проживавшие окрест славяне давно уже дали этому месту куда более подходящее название — Болотно. С обеих сторон Залы поднимается густой лес, но берег самого озера густо зарос камышом, сквозь который и пробираются сейчас аварские всадники. Разные водяные птицы, в изобилии гнездящиеся в этих краях, с недовольными криками взлетали из зарослей, а вслед за ними поднимались и целые тучи гнуса, немилосердно жалящие людей и лошадей.

 

Болото, настоящее болото! Гнилое место — и люди здесь такие же гнилые. Ничего, совсем скоро всю гниль очистит священное пламя Сварги. Почти семь тысяч воинов вывел за собой Илек — ничтожно мало, по сравнению с великими походами предков-каганов, но более чем достаточно, чтобы расправиться с возомнившими о себе кестельцами. Никаких пеших воинов, если не считать пары десятков проводников — они бы только задерживали орду, тогда как Илек хотел налететь стремительно как степной ветер, разметав логово врага как сухую солому. В поход двинулись отпрыски самых знатных родов, лучшие люди каганата — из тех, кто и поныне хранит традиции предков-кочевников, полузабытые осевшими на землю соплеменниками более низкого происхождения. Все они вооружились длинными копьями, притороченными к седлам; тяжелыми булавами, мечами, топорами и луками, к каждому из которых прилагался колчан полный стрел. Аварские беки и тарханы носили кольчуги, а то и полный доспех с панцирем, наколенниками и шлемом, тогда как большинство воинов обходились нехитрым облачением из вареной кожи или стеганой ткани. Сам Илек ехал во главе войска на могучем белом коне с выкрашенной в черный цвет гривой. Каган был еще молодым человеком, но шириной плеч и силой рук не уступал и многим старшим воинам. Ладно сложенное тело прикрывал черный ромейский панцирь с вытравленными изображением Горгоны, на голове он носил высокий шлем увенчанный золотой фигуркой грифона. С пояса свисал длинный меч, к седлу крепились метательный топорик и копье. Разрез светло-карих глаз был типично степным, однако в целом черты лица, также как выбивавшиеся из-под шлема светло-русые волосы говорили о значительной примеси иной, не аварской крови. То же самое, впрочем, можно было сказать и о многих из ехавших за ним воинах — лишь немногие выглядели схоже с теми неистовыми кочевниками, которых века назад привел в Паннонию каган Баян: коренастые смуглые мужчины с темными раскосыми глазами и черными же волосами, заплетенными в косы. Предки же других аваров, за века смешения со славянами и влахами, сарматами и германцами подарили многим потомкам русые или рыжие волосы, зеленые или серые глаза.

 

«Да, каганат уже не тот, что при Баяне, — покачиваясь в седле думал Илек, — оттого и распоясались приживалы, которых он из милости оставил жить в завоеванных землях. Даже у самых великих бывают ошибки — что же, я исправлю их прямо сейчас и верну аварам былую славу, покарав тех, кто владеет своими землями не по праву „.

 

По правде сказать, жители Кастела и его окрестностей населяли заболоченные берега озера задолго до того, как авары явились в Паннонию: первыми здесь поселились еще римляне, чьи порядки переняли и местные паннонцы. Все они впоследствии смешались с поселившимися тут германцами — гепидами и лангобардами, которые примерно тогда же и приняли христианство — и держались его по сей день, сплошь окруженные народами, все еще державшихся старых богов. Исключением были жившие на западе лангобарды, захватившие всю Италию, а также бавары, чьи герцоги все чаще роднились с южными соседями. Аварские каганы косо посматривали на тесные связи жителей Кастела с западными сородичами и единоверцами, но терпели, поскольку во всем каганате не было более искусных ремесленников. Но любому терпению приходит конец — и когда до уха Илека достигли вести о появлении лангобардских и баварских посланников на берегах Балатона, он немедля стал собирать войско. Он не стал ждать открытой измены, решив задавить змею пока она еще не накопила достаточно яду.

 

Показательная расправа над Кастелом станет уроком не только для лангобардов, но и для других недругов. Их у авар хватало: на востоке точили клинки изменники-болгары, отпавшие от своих бывших владык, а на севере набирал силу Ростислав, князь Нитры и двоюродный брат Илека. Уже несколько месяцев молодой каган с опаской посматривал как Нитранское княжество мало-помалу подчиняло одно славянское племя за другим, неуклонно расширяя свои владения. Не так давно до Илека достигли известия, что и князь сорбов Древан, разбитый Ростиславом в верховьях Лабы, присягнул Нитре. Вместе под руку князя Нитры перешел и подвластный сорбскому князю Радульф, герцог тюрингов. Тогда же пошел слух, что Ростислав принял крещение от какого-то ромейского монаха, невесть как забредшего так далеко на север — не иначе, чтобы добиться благосклонности далекого, но все еще могущественного Царьграда. Так или иначе, средь карпатских гор вызревала новая, во многом еще непонятная сила, и Илек почти не сомневался в том, что вскоре после мятежного Кастела ему придется разбираться еще и с деятельным родичем.

 

Солнце уже стояло высоко, когда аварская орда, сгрудилась на берегу Залы, осторожно направляя нервно всхрапывавших коней в заиленную, неспешно текущую воду. На противоположном берегу стеной вздымался густой лес, через который, как знал Илек, идет кратчайшая дорога к Кастелу. Уже к вечеру все будет кончено.

 

Молодой каган и не подозревал, насколько он окажется прав.

 

Кони передних всадников, во главе с самим каганом, уже выходили на берег, пока задние шеренги еще вступали в воду, когда воздух взрезал громкий свист, тут же отозвавшийся множеством откликов по всему лесу. В следующий миг на аваров обрушился град стрел и копий, разом сразивших с пару десятков воинов. Воздух огласили крики боли, предсмертные вопли и громкое ржание коней. Отчаянно ругаясь, всадники что есть силы настегивали вставших на дыбы скакунов, пытаясь удержать их на месте, пока из леса летели все новые стрелы. В мгновение ока на броде воцарился настоящий хаос, в котором авары погибали, даже не увидев своего противника, вслепую пуская стрелы в густую чащу.

 

Впрочем, очень скоро враг появился наяву — пусть и совсем не оттуда, откуда его ждали. Спокойные речные воды вдруг всколыхнулись зеленой мутью и оттуда вынырнули рослые крепкие люди, облаченные лишь в мокрые штаны. Из-за зеленого ила, облепившего руки и волосы, они ошеломленным аварам они показались похожими на топильцов — злокозненных водяных духов, о которых рассказывали славянские рыбаки. Не обращая внимания на впившихся в руки и плечи жирных пиявок, на ходу сплевывая камышинки, которыми они дышали сидя в засаде, своими длинными, слегка изогнутыми ножами, эти воины подрезали сухожилия коням, а когда те, с жалобным ржанием падали в воду, добивали их всадников. В считанный миг Зала окрасилась кровью, пока авары разворачивали коней, чтобы вступить в схватку с наконец-то появившимся врагом. Аваров было много больше, чем нападавших, но застигнутые врасплох, вынужденные сразу вступать в ближний бой, они лишались многих преимуществ, которыми они обладали на более открытой местности. Люди и кони падали в воду, образуя своего рода запруду и на ней авары и славяне, — а гортанные крики и причудливые наколки покрывшие плечи и руки подводных нападавших они сразу же выдавали их род и племя, — сошлись в кровавой сече.

 

Конечно, опомнившись, авары в доспехах, быстро бы порубили своих полуголых врагов, однако времени у них как раз и не нашлось — из лесу послышался громкий рев рогов и на берег, ломая молодой подлесок, вылетели всадники в кольчугах и при оружии. Вслед за ними из кустов выломились и пешие воины, что-то кричавшие на германских языках — в то время как вопли всадников ничем не отличались от воинственных воплей «топильцов».

 

Илека, одним из первых вступивших на противоположный берег, пощадили вражеские стрелы, — лесные лучники целили прежде всего по тем, кто оказался на середине реки, — но именно он принял на себя и первый удар вырвавшихся из леса всадников. Выхватив меч, молодой каган успел сразить двух всадников, прежде чем он столкнулся со статным всадником в ладно подогнанной кольчуге и полукруглым шлемом, увенчанным фигуркой сокола. Синие глаза блеснули из прорезей на полумаске шлема, рот обрамленный рыжеватой бородой, искривился в довольной усмешке, когда всадник узнал своего противника.

 

— Ты?!!! — ненавидящий вопль сорвался с губ кагана, тоже сразу узнавшего своего врага. Глаза его вспыхнули от ненависти и, пришпорив коня, каган устремился вперед. Приподнявшись в седле, Илек обрушил клинок на голову врага, однако тот вовремя уклонился и удар пришелся в шею белого жеребца. Обливаясь кровью, жалобно заржавший конь упал, но его наездник, успев соскочив с седла, ударил в ответ, рассекая ногу Илека. Кровь хлынула из перерезанной артерии, каган попытался зажать рану рукой, но тут уже его конь, напуганный творившимся вокруг столпотворением, резко сорвался в галоп. Илек, не удержавшись, упал на землю и, прежде чем он успел подняться, его противник вогнал свой клинок прямо в распахнутый в воинственном крике рот.

 

При виде гибели кагана авары, и без того атакованные сразу с нескольких сторон, наконец, побежали с поля боя. Вслед им летели стрелы и копья сражавшие людей и коней; устремившиеся в погоню славяне, добивали степняков мечами и копьями. Часть аваров, удирая, сбились в камыши, увязли с заболоченной почве. Многие из них утонули в болоте, еще больше оказались сражены стрелами и копьями преследователей. Славянские клинки работали неустанно, от гор трупов, преградивших Залу, алая от крови река вышла из берегов пока славяне нещадно истребляли спасавшихся бегством врагов.

 

Уже темнело, когда преследование, превратившееся в жестокую бойню, наконец, прекратилось — лишь самые кровожадные из славян, сбившись в карательные отряды, прочесывали камыши, истребляя отставших авар. Меж тем командир победителей уже сидел у костра на берегу Болотно, ожидая когда поджарятся нанизанные на вертел ощипанные утки. Сняв шлем, он оказался молодым человеком с рыжевато-каштановыми волосами и красивым, пусть и несколько жестким лицом. Напротив него сидел коренастый мужчина, средних лет, с окладистой светлой бородой и серыми глазами. Он носил доспех, принятый у лангобардов — панцирь с позолоченной змеей на груди. Третьим человеком, сидевшим у костра, был худощавый мужчина, с выбритой макушкой и живыми темными глазами. Он носил одеяние греческого монаха, на его груди висел небольшой медный крест.

 

— Господь подарил тебе сегодня победу, князь Ростислав, — говорил священник, — Бог поверг гордыню язычников, показав ничтожность их идолов и безумие их вождя.

 

— Надеюсь, Господь простит мне этот грех, — невесело усмехнулся князь, — какой-никакой, но он был моим родичем, наши матери были сестрами. К тому же я солгал ему — вернее не я, но тот, кто доставил ему ложное донесение об измене Костела и он, сам сунулся в мою ловушку.

 

— С него бы сталось вырезать наш город и без этой вести, — подал голос светлобородый мужчина, — аварским каганам с давних пор наш народ как кость в горле. Ты просто нанес удар первым, предупредив желание самого Илека…

 

— И спас тем самым своих братьев во Христе, — подхватил монах, — за это тебе зачтется у Престола Господа твоего. А если ты обратишь весь этот народ…

 

— За этим дело не станет, — кивнул князь Нитры, — после смерти Илека авары остались без вождя. Среди здешней знати немало славян — и многие из них согласятся пойти под мою руку — а за ними пойдут и все остальные. Очень скоро я прочерчу восточную границу по Тисе.

 

— А потом пойдешь на болгар? — спросил светлобородый германец.

 

— Нет, Аудульф, — покачал головой князь, — болгары нам пока не по зубам. Как только у меня появится аварская конница, я поведу ее на север. Там шумят богатые и многолюдные города, где тоже живут славяне — но они пребывают во тьме языческой, кланяясь идолам. Главный из тех городов — Венета, пристанище трехглавого беса, которого они чтут как верховного бога. Я возьму Венету и остальные города вендов, раздвинув границы своей державы до самого Янтарного моря, принеся свет Христа на берега Балтики.

 

 

Изменено пользователем Каминский

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Новые вызовы и старые союзы

 

Пузатый кнорр под белым парусом с синими полосами неспешно скользил по широкой глади Рейна. Около дюжины светловолосых гребцов в плотных куртках из вареной кожи, мощно налегали на весла с обоих бортов. Чуть в стороне от них держался еще один человек, стоявший у носа судна: высокий, ладно сложенный мужчина, лет тридцати, с золотистыми волосами, уложенными по ромейской моде и длинными светлыми усами. Широкий плечи прикрывал синий плащ отороченный волчьим мехом и скрепленный на горле серебренной брошью в виде дельфина. Под одеждой поблескивали стальные кольца добротной кольчуги. Правильные, можно даже сказать, красивые черты, портил жуткого вида шрам на месте левого глаза, однако правый глаз смотрел уверенно, пожалуй даже дерзко. Из украшений мужчина носил массивный золотой браслет с алыми рубинами на правом запястье, да еще и с шеи свисал оправленный в серебро зуб косатки — символ бога Ньерда. На широком поясе висел длинный скрамасакс в потертых кожаных ножнах. Во всем облике стоявшего на носу мужчины, его манере себя держать и том как он посматривал на гребцов угадывалась порода человека привыкшего командовать.

Впереди открывались причалы и строения Дорестада — столицы Фризского королевства. Самые разные суда теснились в его гавани — фризские и датские кнорры, венедские лодьи, изящные торговые галеры мавров с несколькими парусами и другие корабли. У причалов толпилось огромное множество людей, сходивших на берег или восходивших на то или иное судно. Однако даже единственный глаз стоявшего на носу мужчины сразу отметил в этой обычной для Дорестада суете несколько человек, что стояли вблизи того места, где обычно причаливал его кнорр. От остальных посетителей порта незнакомцы отличались не только богатством одежд, но полным вооружением — у каждого имелся меч, длинный нож и боевой топор. Никто из них не показал какого-либо оживления при виде кнорра и все же его одноглазый хозяин как-то сразу почувствовал, что ждут именно его.

Когда кнорр причалил к берегу, один из незнакомцев, — высокий дородный мужчина с мясистым лицом, облаченный в багровый плащ отороченный куньим мехом — шагнул вперед, поставив на нос судна ногу в высоком красном сапоге.

— Ты ли будешь Стюрмир, сын Йорни? — спросил он у одноглазого.

— Я буду, — подтвердил Стюрмир, — а кем будешь ты?

— Бюрхтнот Альфбадсон, король Фризии прислал нас сюда, — пропустив мимо ушей этот вопрос, продолжал воин, — и попросил нас сопроводить тебя в его дворец.

— Откуда он узнал, что я прибуду именно сегодня? — небрежно сказал Стюрмир, не торопясь сходить на берег.

— Он и не знал, — пожал плечами мужчина, — мы уже десятый день кряду по его приказу приходим сюда, чтобы не пропустить твое возвращение. Я Геркон, сын Альдгисла, королевский гезит и я очень рад, что нам больше не придется торчать здесь каждый день.

— Видать, королю и вправду не терпится увидеться со мной, — усмехнулся Стюрмир, — что же, не таким как я заставлять ждать потомка Водена. Можешь идти к своему хозяину, сын Альдгисла и передать, что скоро я приду по его зову. А сопровождать меня не надо — дорогу во дворец я неплохо знаю и сам.

Лицо Геркона вспыхнуло красным, губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать, однако он сдержался и, развернувшись, быстрыми шагами сошел с причала. Вслед за ним пристань покинули и его спутники. Стюрмир усмехнулся им вслед и, обернувшись к своим людям, прошелся по палубе кнорра, громко отдавая приказания.

В большом зале королевского дворца — по сути большой усадьбы отличавшейся от остальных домов знати лишь обширностью и богатством убранства, — стоял искусно расписанный стол, уставленный разными яствами. Среди них особенно выделялся зажаренный целиком кабанчик, с яблоком во рту, политый ягодным соусом и обложенный жареными перепелками. Рабы сновавшие вокруг стола то и дело разливали пиво и эль по золотым и серебряным кубкам, из которых пили король Фризии и его гость. Сам Бюрхтнот слегка раздался в талии, с тех пор как Стюрмир видел его в последний раз, но в целом изменился он мало: высокий мужчина с длинными светлыми волосами и окладистой бородой, одетый в добротную, но неброскую одежду из фризского сукна. Не в пример иным владыкам берегов Северного и Балтийского морей, владыка богатой Фризии почти не носил украшений если не считать висевшей на шее серебряной подвески в виде женщины с корзиной яблок — символ богини Идунн-Нехаленнии, покровительницы Дорестада.

— Теперь я вижу, что и впрямь самые успешные купцы получаются из воинов, — Бюрхтнот не спеша пригубил эль, — мало кто из наших торговцев забирался так далеко как ты. А для тебя это уже второе такое путешествие, с тех пор как вы, вместе с моим братом добрались до самого Миклагарда. Видел ли ты его в этот раз? Как он поживает?

— Херульв жив-здоров и по-прежнему правит Мореей, — ответил Стюрмир, отставляя пустой кубок, — он один из лучших полководцев басилевса Константина. Мы виделись с ним на Сицилии, где он вместе с ромеями разбил сарацинских пиратов. Херульв шлет тебе свой поклон и свои дары — ткани, ромейское вино, сарацинские клинки и многое другое.

— Пусть боги будут благосклонны к нему и его дому, — король фризов снова пригубил из золотого кубка, — ты ведь был и в иных местах, насколько я знаю. Как сейчас идут дела у мавров?

— Торговля в Кордобе шла не очень хорошо, — признался Стюрмир, — в землях халифа сейчас не спокойно. Альфонсо, конунг Астурии, вместе с Гийомом Аквитанским, отбил у сарацин земли аж до самого Дуэро. Многие города разорены, неспокойно и на море.

— Да, христиане наступают везде, — кивнул Бюртхнот, — и от этого немало страдает наша торговля — и не только с халифатом. Ты ведь был в Британии, когда мы вмешались в тамошнюю свару за титул бретвальды?

Стюрмир кивнул: чуть ли не сразу после возвращения из похода в Миклагард он ворвался в новую битву — на сей раз в Британии. Тогда там умер сильнейший из конунгов англов, король Мерсии, бретвальда Оффа и все остальные владыки тут же сцепились в жестокой схватке. Фризы, в союзе с Арнвальдом, королем Вихтвары — последнего языческого короля англосаксов, — захватили немало земель в восточной Британии. Тогда же Бюртхнот взял заложников у тамошних королей — сына короля Кента и дочь короля Сассекса, сделав этих властителей зависимыми от себя. С тех пор Фризия прочно закрепилась на обеих берегах Пролива, замкнув на себя здешние торговые потоки.

— С тех пор в Британии многое изменилось, — угрюмо сказал Бюрхтнот, — ты должен был это слышать, если останавливался в Вихтваре.

— Я не был в Вихтваре и вообще в Британии, — покачал головой Стюрмир, — мы шли домой вдоль франкского берега, да и там старались не задерживаться.

— И правильно делали, — хмыкнул король, — в землях франков теперь не сильно рады фризам. Да и в Британии тоже: с тех пор как Эгберт, король Уэссекса, выдал свою дочь за Варнахара, короля Нейстрии и, заручился поддержкой франков, он захватил Кент, Сассекс и Эссекс. Вихтвара пока держится, но, если дело пойдет так и дальше — падет и она.

— Скверно, — искренне сказал Стюрмир, хорошо знавший, как важна Вихтвара для фризской торговли в Англии и франкских землях.

— Скверно, — повторил Бюрхтнот, — и для нас тоже. Пока франки в союзе с Уэссексом, мы тоже не можем чувствовать себя в безопасности. Варнахар честолюбив — он хочет объединить франков под своим началом, а уж затем настанет черед и Фризии. Франки все еще жаждут отмщения за разгром Пипина королем Ратбодом, все еще хотят снести все храмы наших богов и насадить поклонение Распятому. Чтобы не допустить этого, нам нужны союзники — наши старые друзья с востока.

— Велеты? — спросил Стюрмир.

— И даны, — подтвердил Бюрхтнот, — несколько лет назад мы втроем разделили земли саксов между собой и с тех пор у нас стоит прочный мир. Однако месяц назад князь венетов Драговит погиб в стычке с сорбами и сейчас в Венете правит его сын — Люб.

— Люб, — Стюрмир порылся в памяти, — когда мы со Стюрмиром были в Венете, я его не припомню.

— Княжича там и не было, — кивнул фризский король, — он старший сын Драговита от его первой жены и чем-то не поладил с собственной мачехой, так что редко бывал в велетской столице. Говорят, он пропадал в норвежских землях, вместе с морскими конунгами нападал на земли пиктов и скоттов, однако вернулся, когда его отец собирал войско для битвы при Бравалле. После победы Люб примирился с отцом и вернулся в Венету.

— И теперь он князь Велети? — уточнил Стюрмир.

— Да, — сказал Бюрхтнот, — и, по правде сказать, я пока не знаю, что от него ждать. Он, вроде бы верен союзу с данами — он давний знакомец Гудфреда, молодого конунга Дании, — но в Фризии его не знают и он не знает Фризию… точнее не знал, до недавних пор.

— А теперь знает? — спросил Стюрмир.

— Я первый отправил к нему послов, — подтвердил Бюрхтнот, — не один король Уэссекса умеет строить выгодные браки. В своих скитаниях на севере Люб так и не обзавелся женой и я предложил ему руку Эльфгивы, дочери короля Сассекса. Люб согласился устроить смотрины и, если невеста придется ему по нраву, — сразу же и жениться на ней. А если он свяжет свою судьбу с судьбой королевских домов Британии, он уже охотнее примет нашу сторону в грядущей войне.

— Значит я…

— Ты возглавишь мое второе посольство в Венету, — сказал Бюрхтнот, — ты ведь уже бывал там и знаешь что к чему. Саги о ваших с Херульвом подвигах и по сей день распевают скальды от Готланда до Халогаланда и то, что посольство возглавит один из участников того похода немало польстит юному князю. И вместе с дарами от моего имени, ты доставишь Любу его невесту. С тобой отправится и Этельнот, сын короля Кента — пусть у Люба будет как можно больше гостей из Британии, чтобы он как следует проникся тем, что и он теперь не чужой во всех сварах англов и саксов. А еще ты предложишь ему фелаг в британской торговле — от моего имени…и своего.

Он встретился глазами со Стюрмиром и тому стоило немалых усилий, сдержать охватившее его волнение. Фелагом во фризских и скандинавских землях именовалось торговое партнерство, без которого не свершались сколь-нибудь крупные сделки — и заключенный с королем, да еще и совместно с князем самого богатой и могущественной державы на Балтике он сулил сказочные барыши для любого торговца.

— Мне уже не терпится вновь увидеть Венету, — улыбнулся Стюрмир, поднимая кубок.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

image

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Красота какая! Утащил сразу)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

 Болотно, очевидно, Берлин?)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/27/2025, 8:50:17, Crusader сказал:

Болотно, очевидно, Берлин?)

Ну нет же. Где авары базировались?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/27/2025, 8:53:10, Каминский сказал:

Ну нет же. Где авары базировались?

 Настолько глубоко не рылся, увы, но с вас, коллега, бы сталось перетрясти всю историю..)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/27/2025, 9:01:31, Crusader сказал:

 Настолько глубоко не рылся, увы, но с вас, коллега, бы сталось перетрясти всю историю..)

balaton_borito.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/27/2025, 8:20:58, Каминский сказал:

Утащил сразу)

Таков был план! 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

5b1d09c02e36464890170c02d5fb8a3a.jpg

Сисиний и Ростислав

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

563aa2241770466ebf3b46dd70b4a65a.jpg

Стюрмир

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

А я сразу понял где это :) Там вроде щас у озера какие-то курорты есть. Не думал что настолько гнилое место раньше было

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/28/2025, 4:56:20, ВИП сказал:

Там вроде щас у озера какие-то курорты есть. Не думал что настолько гнилое место раньше было

Озеро большое, на разных берегах по разному. Конкретно место действия происходит здесь:

  Цитата

Киш-Балатон (Малый Балатон) — заболоченная территория к юго-западу от Балатона недалеко от города Кестхей, в устье реки Зала, охраняемый заповедник. Некогда Киш-Балатон был заболоченной бухтой Балатона, служившей своего рода фильтром для воды Залы. В начале XX века воды Залы были направлены с помощью канала в обход Киш-Балатона, это плохо сказалось на экосистеме, как Большого, так и сильно обмелевшего Малого Балатона. Проблему решили в 1980-е годы путём искусственного воссоздания в качестве естественного фильтра части бывших болот на пути Залы. Малый Балатон — прибежище громадного количества аистов, цаплей, диких гусей, уток и других птиц. Местные рыбаки строят специальные лодки для передвижения по крайне мелкому и сильно заросшему тростником водоёму. Территория строго охраняется, однако часть заповедника, в частности, остров Каньявари открыта для посетителей. В городе Кестхей есть музей озера Балатон, экспозиция которого посвящена в том числе и Киш-Балатону.

Кестхей - это тот самый Кестел.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Морские разбойники

 

— В жизни не видел ничего более унылого!

Недовольно поджав губы, Этельнот, принц Кента, рассматривал видневшуюся по правому борту пустынную землю. Волны с негромкими шипением набегая на берег, бессильно откатывались от подножья песчаных дюн. За ними открывались поросшие вереском равнины и торфяные болота, тянувшиеся до самого Лима-фьорда, отделявшего эту часть Ютландии от остального полуострова. Изредка в небольших фиордах виднелись убогие деревушки и светловолосые рыбаки, вышедшие в море на хлипких лодочках, изумленно провожали взглядом диковинный корабль с треугольным парусом, острым носом и множество весел поднимавшихся с каждого борта. На светло-синем парусе красовалось вышитое изображение черного лебедя, широко раскинувшего крылья .

Бюрхтнот немало постарался, чтобы дать своему посольству достойное сопровождение, ради чего он и вывел в море гордость своего флота: византийский дромон, что в свое время, подарил своему брату Херульв, передав корабль через возвращавшегося в Фризию Стюрмира. По тридцать специально обученных гребцов налегали на весла с каждого борта, а под парусом стояла довольно большая каюта — небывалое дело для кораблей Севера. На носу и вдоль бортов судна стояли лучники, внимательно вглядывавшиеся вокруг синюю гладь. Несмотря на то, что датский конунг Гудфред считался другом Фризии, северные ярлы данов крайне неохотно признавали его главенство, без какой-либо оглядки на молодого владыку нападая на любое судно шедшее через Ютландское море.

Впрочем, Этельнота беспокоило не возможное нападение, а одни лишь неудобства этого путешествия. Это был молодой человек, лет семнадцати, в зеленом плаще поверх льняной туники, с изображением белого коня на спине. Рыжеватые волосы охватывал серебряный обруч, на шее болтался золотой крест с несколькими красными камнями. В зеленых глазах плескалась скука, пополам с отвращением, когда он смотрел на простиравшееся вокруг море.

— Там, куда мы плывем, все так же уныло? — не оборачиваясь, спросил он.

— Венета — самый богатый и славный город на берегах Янтарного моря, — сказал подошедший Стюрмир, — даже Дорестад уступает ему, не говоря уже о ваших городах.

— Не надо хвалиться передо мной богатствами язычников, — запальчиво сказал Этельнот, — мой Кентербери, может, и беден, но над ним давно воссиял свет Христовой веры. Тогда как эта самая Венета, как и ваш Дорестад и вся Балтика все еще в руках самых отпетых идолопоклонников, да смилуется над их душами Господь.

С показным благочестием Этельнот поцеловал свой нагрудный крест, но в его словах больше слышалось юношеского упрямства, чем христианского смирения. Это видел и Стюрмир — и поэтому почти не обращал внимания на слова принца, что с самого Дорестада всячески выражал свое недовольство навязанным ему путешествием.

— В Венете никто не попрекнет вас вашей верой, — заметил фриз, — там есть и христианская церковь и молельни мавров и…

— И множество капищ посвященных самым кровожадным идолам, которых только может измыслить языческий ум, — фыркнул юноша, — я уже видел такое в Дорестаде. Как говорил мне мой духовник в Кенте — тот кто молится множеству богов на самом деле не молится никому. И если вы думаете, что я способен спутать Святую Троицу с тем трехглавым чудовищем, которое почитают в Венете, то…

— Вам не стоит говорить этого в самом городе, — предупредил Стюрмир, — там терпимо относятся к чужой вере, но не любят, когда порочат их богов…

— Не волнуйся, фриз, — кентец надменно вскинул подбородок, -я несколько лет прожил заложником в Дорестаде и хорошо знаю, как вести себя среди язычников.

С видом оскорбленной невинности Этельнот развернулся и удалился на корму.

— Опять спорили о божественном? — за спиной послышался женский голос. Стюрмир обернулся и увидел Эльфгиву — красивую сероглазую девушку со светло-каштановыми волосами, перевитыми золотыми парчовыми лентами. Стройную фигуру прикрывало синее платье отороченное мехом горностая по воротнику. На горле и на плечах его скрепляли золотыми броши в виде изогнувших шею птиц. Грудь же девушки украшало роскошное монисто из оправленных в золото кусочков янтаря, разных форм и размеров, с застывшими насекомыми и ящерками в самых крупных бусинах. Этот подарок прислал молодой князь Венете вместе с посольством, принесшим весть о его согласии на смотрины — и принцесса Сассекса не снимала украшения с самого Дорестада, явно воодушевленная мыслью о знакомстве с юношей, делающим столь дорогие знаки внимания.

— Я не знал, что вы уже проснулись, — ответил Стюрмир.

— В каюте тесно, душно и скучно, — пожала плечами молодая англичанка, — не то место, в котором захочешь сидеть весь день напролет. Вот я и вышла посмотреть на окрестности.

— Вашему сородичу этот вид доставляет не много радости, — усмехнулся Стюрмир.

— Тем хуже для него, — передернула плечами Эльфгива, — я краем уха слышала ваш разговор. Если он сам обрекает себя на вечное недовольство всем, что он увидит — пусть не обижается, если его и дальше никто не будет воспринимать всерьез. Я же, собираясь в самый богатый город Янтарного моря, не хочу лишать себя всех радостей, что он может мне дать.

— И вас не пугает тамошнее язычество? — поинтересовался Стюрмир.

— Я ведь уже давно живу в Дорестаде, — рассмеялась Эльфгива, — ничего, как-то и там мне находилось с чего радоваться жизни. На груди я ношу образок Богородицы рядом с амулетом Фрейи и думаю, что вдвоем они оберегут меня лучше, чем поодиночке.

Стюрмир одобрительно кивнув, хотел сказать что-то еще, но вдруг замер с открытым ртом, внимательно вглядываясь в некую точку вдали. Эльфгива, с тревогой наблюдавшая за изменившимся лицом фриза, уже раскрыла рот для вопроса, но так и не успела его задать, когда от носа дромона разнесся громкий крик.

— Парус! Впереди парус, нет, два!

— Позади тоже парус, — тут же откликнулся голос от кормы

— Идите в каюту! — приказал Стюрмир мигом побледневшей Эльфгиве, — и не выходите, пока я не позову. Быстро!

Девушка, кивнув, исчезла в своем пристанище, тогда как Стюрмир метнулся к носу судна, наблюдая за чужими суднами. Теперь он их ясно видел — два больших драккара с квадратными желтыми парусами с красными полосами, стремительно приближались с востока. Еще один корабль, также быстро подходил с запада.

— Что случилось? — из-за спины Стюрмира вынырнул встревоженный Этельнот, — это враги?

— Возможно, — процедил фриз, не сводя взгляда с приближавшихся кораблей, — друзьям здесь взяться неоткуда. На всякий случай приготовься к бою.

Этельнот кивнул, положив руку на висевший у него на поясе короткий меч, с посеребренной рукоятью в виде головы коня, весь гонор молодого принца куда-то испарился. Меж тем драккары подошли уже совсем близко — настолько, что Стюрмир мог видеть стоявших на них крепких мужчин, вооруженных мечами и топорами, в кольчугах и латах из вареной кожи, толпившихся за круглыми щитами вдоль бортов. На носу одного из кораблей, шедших с востока, стоял статный мужчина, в блестящей добротной кольчуге и полукруглом шлеме с наносником и полумаской, из-под которой весело глядели синие глаза. С кожаного пояса, украшенного золотыми монетами, свисал длинный меч, из голенища сапога торчала рукоять ножа. Из-под шлема выбивались золотистые волосы и именно по ним Стюрмир узнал хозяина корабля даже прежде чем он открыл рот.

— Я Хакон Златовласый, ярл Химмерланда — громко крикнул мужчина, — кто вы такие и что делаете в моих водах?

— Я Стюрмир, сын Йорни, этелинг из Дорестада, — громко выкрикнул в ответ фриз, — мы идем с товаром в Янтарное море, для торговли в Волине.

— Купец? На таком корабле? Сам Локи постеснялся бы столь наглой лжи!

Этот голос раздавался сзади и Стюрмир, оглянувшись, увидел, что драккар, шедший с запада, тоже подошел близко. С носа скалил зубы выкрашенный в черное дракон, черным был и широкий парус, на котором красовалось изображение уродливого красного великана с дубиной. Не менее устрашающе смотрелся и человек, стоявший под парусом: на голову выше любого из своих людей, широкоплечий мужчина с рыжей бородой и ледяными голубыми глазами, недружелюбно посматривавший на воинов фризского дромона. Всего в нем было хоть немного да больше, чем в любом другом человеке: выше рост, шире плечи, более крупные черты лица и большие острые зубы. Огромное тело облекал доспех из вареной кожи с нашитыми костяными пластинками, с шеи свисал волчий клык. Уродливый рогатый шлем казался слишком мелким для такой большой головы и из-под него выбивались косматые рыжие волосы. Из оружия он имел огромную секиру, с нанесенными на лезвие рунами, и казавшуюся чуть ли не тонким прутиком в могучих лапищах.

— Я Халоги, ярл Халоголанда, — проревел рыжеволосый гигант, — и разрази меня Тор, если я не слышал об этом корабле. Скальды доходят и до нашей глуши, Стюрмир, сын Йорни и мы слышали о брате короля Фризии, что поступил на службу конунгу Миклагарда. И ты хочешь сказать, что Бюртхнот доверил бы такое судно простому торгашу?!

— Мой побратим говорит дело, — Хакон перевел взгляд на Стюрмира, — я спрашиваю еще раз, фриз — кто ты и куда идешь? Подумай хорошенько, что ответить, потому что если мне не понравится то, что я услышу, уже к вечеру твои люди будут кормом для рыб.

Стюрмир не успел ответить, когда его оглушил рев, подобный рыку медведя и, обернувшись, он увидел ликование на уродливом лице Халоги. Великан-норвежец тыкал своей секирой в сторону съежившейся Эльфгивы, что, не утерпев, высунулась из каюты.

— Кто она такая? — рот Хакона еще улыбался, но от глаз уже веяло ледяным холодом, — только не говори, что ты везешь ее на продажу, Стюрмир. Она из благородных сразу видно.

— Я Эльфгива Сассекская, дочь Эллы, короля Сассекса, — вдруг выпалила девушка, — и меня везут к моему жениху Любу, великому князю Велети.

Стюрмир простонал про себя при виде этой отчаянной смелости — и еще более отчаянной глупости. На лице Хакона блеснула жесткая усмешка, а Халоги, снова радостно взревел, вскинув секиру над головой.

— Боги благоволят мне сегодня, — воскликнул он, — Люб мой давний должник, еще с тех пор как мы грабили Оркни. Ничего, девочка, теперь тебе достанется настоящий мужчина.

— Оставь девчонку и убирайся куда хочешь, — бросил Хакон, — только решай побыстрее. Иначе никто из вас не уйдет отсюда живым.

Стюрмир не колебался: он хорошо понимал, что даже согласись он на это предложение. Хакон не отпустит его живым — Гудфред, давний друг Люба, не спустит своему ярлу такого оскорбления, так что свидетелей Хакону оставлять нельзя. Зверская гримаса, расплывшаяся по уродливому лицу Халоги ясно показывала, что без крови он не уйдет. Фриз подмигнул съежившейся королеве и хлопнул по спине Этельнота.

— Что же, посмотрим чьи боги сильнее, — сказал он и повернувшись к Хакону крикнул, — Гудфред узнает об этом, ярл Химмерланда — и когда он явится сюда с Любом, ты не скроешься от них даже в пасти у Фенрира! Лучше бы тебе отпустить нас — и тогда, может быть, князь Велети не вспомнит о том, что случилось сегодня. А если хочешь боя — то я готов.

Он сорвал с пояса меч и в тот же миг по всему кораблю пронесся лязг стали, лучники вскинули луки с натянутыми до упора тетивами. Хакона холодно усмехнулся и уже открыл рот, чтобы отдать приказ, когда откуда-то послышался звонкий женский голос.

— Опусти меч, ярл Химмерланда. И ты, конунг Рогаланда, не грозись своей секирой. Боги не желают, чтобы в священных водах пролилась кровь.

Воины со всех кораблей остолбенело уставились на утлую лодочку, неведомо как появившуюся между дромоном и драккарами Хокона. Суденышко выглядело странно: словно куски плавника, переплетенные между собой так плотно, что они казались скорее растением, чем творением рук человеческих. Не менее странно выглядела и хозяйка суденышка — красивая женщина с черными волосами отливавшими синевой. Темно-синими были и огромные глаза, холодно рассматривавшими воинов. Ладное тело не прикрывало ничего, кроме большой рыбацкой сети, однако ее столь густо украшали навешенные кораллы, ракушки и сухие водоросли, что делали почти не видной белую кожу.

— Пивовар и Мать Девяти Волн изрекли свое волю, — сказала женщины, — и жрицы с Хлесе прочли их волю в шепоте волн, чтобы донести ее до вас. Оставьте в покое эту девушку и ее спутников — или столкнетесь с противником, который вам не по зубам.

В руках жрицы, — а Стюрмир уже понял, что женщина явилась сюда с острова Хлёсе, расположенном к востоку от Ютландии, где поклонялись Эгиру и Ран, — держала что-то вроде трезубой рыбацкой остроги. Вот она опустила ее в воду и море разом взволновалось, взбурлило белой пеной. Все четыре корабля качнуло, как при сильном шторме, и огромное, серо-черное тело, на миг поднялось из воды, полукольцом охватив дромон и драккары. Под водой блеснул огромный желтый глаз, горевший злобным огнем, и в следующий миг неведомое отродье исчезло под водой — но не убралось вовсе, словно затаившись. Даже Халоги несколько побледнел, потом зло глянул на Стюрмира и сплюнул в воду.

— Мы еще встретимся с тобой, фриз, — проревел он, — и с Любом тоже.

Повернувшись, Халоги бросил несколько слов своим людям и его драккар принялся разворачиваться. Меж тем Хакон, криво усмехнувшись, поклонился жрице.

— Дочери Хлёсе знают как я их уважаю, — сказал он, — если такова воля богов, то кто я такой, чтобы противиться им. Передавай привет конунгу Любу, фриз.

С этими словами он отдал приказание и его корабли тоже повернули к берегу. Когда суда отдалились на приличное расстояние, Стюрмир обратился к жрице.

— Благодарность трех владык будет…

— Благодарите не меня, — перебила его жрица, — и даже не богов, которым на самом деле нет дела до того, чья кровь пролилась бы сегодня в море. Кое-кто другой хочет, чтобы невеста добралась до своего жениха — и поверьте этот кто-то еще потребует свою цену с князя Люба.

— Я не…- начал было Стюрмир, но тут жрица, не меняясь в лице, шагнула со своей лодчонки прямо в воду. Изумленный фриз еще успел увидеть, как мелькнуло в синей толще гибкое белое тело, ударил чешуйчатый хвост и морская дева ушла на глубину. В тот же миг поднявшиеся волны указали, что и неведомая тварь устремилась вслед за своей хозяйкой. О том, что морские создания были тут напоминали лишь только несколько бревен плавника, на которые развалилась лодка, да плававшая среди обломков рыбацкая сеть.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/28/2025, 1:34:37, Каминский сказал:

византийский дромон

Есть мнение, что в Атлантике от него много толку не будет, но я не настолько флотофил, чтобы утверждать это наверняка. 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/28/2025, 1:49:20, Magnum сказал:

Есть мнение, что в Атлантике от него много толку не будет,

Он больше для понтов...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Эльфгива и Этельнот

f168bac66659494ba47d97bb6bc643f4.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

832d77872b7a44998d095dd3f3af26d3.jpg

Халоги 

"Драккар", конечно, не аутентичный, мягко выражаясь, как и прикид, но уж больно персонаж получился колоритный)

Показать содержимое
Изменено пользователем Каминский

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

У нас товар...

…а с Халоги я голову сниму, если он мне еще раз попадется. Но перед этим вырежу на спине «кровавого орла», отрежу причиндалы и заставлю сожрать.

Молодой князь на миг прервался чтобы осушить поданный ему ковш с медом.

— В тех краях только такое обращение и понимают, — продолжил Люб, утолив жажду, — уж я-то на них насмотрелся. А Халоги худший из них.

Принцесса Эльфгива ойкнула при этих словах, одновременно испуганно и восхищенно глядя на своего жениха. Теперь уже это было дело решенное, — вопреки опасениям Бюртхнота и Стюрмира невеста пришлась по вкусу князю Велети, отметившему красоту и родовитость принцессы Сассекса. Эльфгиве также явно понравился Люб: несмотря на свою молодость, он уже выглядел опытным воином, рослым и широкоплечим. Под острым, будто клюв носом, красовались длинные светлые усы. Сейчас молодой князь носил красный кафтан, расшитый золотом и перехваченный шелковым кушаком, его ноги прикрывали желтые шаровары, заправленные в высокие черные сапоги. Поверх кафтана был накинут багряно-черный плащ, отороченный мехом голубого песца, — очередной княжеский трофей, вывезенный из далеких северных земель, — и скрепленный серебряной фибулой в виде пикирующего сокола. Бритую наголо голову прикрывала шапка из волчьего меха, из-под которой выбивалась оставленная не сбритой русая прядь. Левое ухо Люба украшала золотая серьга с драгоценным камнем, а правое запястье — массивный серебряный браслет в виде кусающего себя за хвост дракона с зелеными изумрудами вместо глаз. С груди, на серебряной цепочке, свисал золотой амулет в виде фигурки с тремя головами — символ Триглава, главного бога Велеты- Волина.

 

Молодой князь сидел во главе огромного стола, накрытого прямо во дворе княжьего терема — одного из самых больших и красивых строений в городе, увенчавшим самое высокое место. Стол ломился от серебряных и золотых блюд, заполненных жареным мясом, запеченной дичью и соленой рыбой, в расписных мисах лежали спелые фрукты и тушеные овощи. Хмельной мед, брага и заморские вина рекой лились из больших кувшинов. За столом также восседали князья велетов и бодричей, герцоги саксов, волхвы самых почитаемых богов, а также гости из Фризии, причем Стюрмира Люб посадил по правую руку от себя.

 

— Отец рассказывал мне о Херульве и его походе в восточные земли, — пояснил Люб, — и я знаю, чем Велеть обязана тому походу. Саги о ваших подвигах разносят от Дорестада до Ладоги — а сегодня один из участников того похода привез мне невесту. Так выпьем же за конунга Херульва и да будет он славен и дальше на службе кесаря Рума.

 

— И да славится род князя Велети, — поднял в ответ кубок Стюрмир.

 

Одобрительный гул пронесся над столом столу, зазвенели кубки, когда собравшиеся воздавали должное как Херульву и его восточному походу, так и своему князю. Меж тем Люб начал вспоминать о собственных приключениях в норвежских землях, о лихих походах на скоттов и пиктов. Раскрасневшаяся от выпитого, очень красивая Эльфгива сидела по левую руку от Люба, с замиранием сердца слушая его рассказы, одновременно страшные, но и интересные, приоткрывающие тот пугающий, варварский мир о котором раньше она слышала только страшные сказки. Вовсе не изнеженная горожанка, дочь воинственного народа, все же она воспитывалась в совсем ином мире, в котором не было места жестоким языческим богам, кровавым жертвоприношениям и жутким тварям выходившим из морозного мрака на зов злобных колдунов, увешанных амулетами из человеческих костей.

 

— Халоги похваляется тем, что ведет свой род от великана Логи, — продолжал Люб, — кто-то говорит, что это какой-то огненный великан, другие же бают, что это просто иное имя Локи, великого обманщика. Правда оно или нет, кто знает, хотя, каждый кто глянет на Халоги, поверит, что в его жилах течет кровь какого-то великанского отродья. Мы одно время ходили вместе с ним в поход на Оркни, но потом поругались, когда он захотел себе присвоить добычу, что была моей по праву. Халоги хотел биться со мной, но другие ярлы сказали, что я был в своем праве и что если Халогиубьет меня в поединке, они станут сражаться с ними сами после этого. Не то, чтобы они так уж любили меня — просто побоялись, что если он сейчас отберет часть моей доли, то потом позарится и на их добро. Вот с тех пор он меня и ненавидит — и не ровен час он готовит еще какую-то пакость.

 

— Как он еще подгадал, чтобы нас подловить именно там? — заметил Стюрмир, — как знал.

 

— А может и знал, — мрачно кивнул Люб, — Халоги не только конунг и берсерк, но и колдун каких мало. И на службе у него немало колдунов, — и своих, с Халогаланда, и пришлых, финских. Он же еще тогда, когда понял, что силой ему моего добра не взять, наворожил там какую-то мерзость и отправил ко мне «послание». Халоги после той свары убрался из усадьбы на Оркни, где мы все зимовали, а спустя несколько дней, как-то ночью я проснулся — вижу по стене что-то черное ползет, наподобие паука, а посреди этой черноты — белое пятно. И быстро так ползет и прямо ко мне. Хвала богам, я кой-чего слышал о таких тварях: выхватил нож, да и метнул в пятно. Визг был такой, что вся усадьба проснулась — смотрят, а на стене мой нож торчит, а на нем — кость человеческая, вся в крови. Знающие люди говорят, что вовремя я успел ножик свой кинуть — еще чуть-чуть и задавила бы меня тварь Халоги.

 

— Но и на него нашлась управа, — сказал Стюрмир и коротко рассказал о встрече с жрицей Ран. Когда он закончил, Люб пожал плечами.

 

— Не знаю, что и сказать. На Хлёсе я бывал, дары оставлял, но большой дружбы между нами никогда не было. С тех пор как, — Люб оборвал сам себя, словно побоявшись сболтнуть лишнего и сменил тему, — все равно если Халоги еще раз мне попадется, то живым не уйдет.

 

— А что Хакон? — спросил какой-то знатный велет, сидевший рядом, — если он теперь якшается с Халоги и тоже хотел наложить лапы на принцессу?

 

— О Хаконе будет разговор с Гудфредом, — мрачно кивнул Люб, — вот приглашу его на свадьбу, там и поговорим, что делать с Химмерландом. Кстати, о свадьбе!

 

Он подал знак рабу, чтобы он наполнил чашу и поднялся с место, призывая всех к вниманию.

 

— Не первый раз я слышал за этим столом, — сказал он, — что негоже князю Велети оставаться без княгини — и мудрыми были те советы. Сегодня я решил, что женюсь на благородной деве Эльфгиве, от рода королей саксов и самого Водена. Рады ли вы за своего князя?

 

Со всех сторон разнеслись голоса, что со хмельным пылом поздравляли князя и будущую княгиню, что зардевшись сидела за столом. Стюрмир перехватил взгляд Этельнота, — принц Кента, усаженный Любом на довольно почетное место, не кричал хвалу вместе со всеми и довольно угрюмо косился на будущих молодых. Вообще, после приезда в Волин молодой англосакс несколько умерил свое рвение в вере: то ли послушался совета Стюрмира, то ли красоты и богатства столицы Велети и в самом деле произвели на него впечатление — так или иначе, до сих пор он никак не показывал своего недовольства. А теперь в его глазах светилась чуть ли не злоба — или точнее ревность, как вдруг понял Стюрмир. Он и раньше замечал, что Этельнот время от времени пытается уединиться с Эльфгивой, что-то горячо ей говоря, но раньше у фриза не было времени об этом поразмыслить. Впрочем, теперь это не имело значения — и сам Стюрмир, раздобревший от вина и еды, предавался мечтаниям о барышах, что сулит ему совместный фелаг с Бюрхтнотом и Любом — ведь он выполнил поручение короля фризов. Пока, конечно, этот брак не повлечет немедленный поход на запад, но, за время общения с молодым князем, Стюрмир почти не сомневался, что рано или поздно за этим дело не станет: Люб молод, горяч и честолюбив, ему уж точно польстит, что его потомки будут править одним из королевств Гептархии — или не одним.

 

Углубившись в подсчеты серебра, которое сулил ему успех нового дела, Стюрмир не сразу услышал о чем негромко переговаривается с князем один из сидевших рядом мужчин: светлобородый крепкий воин в плаще из медвежьей шкуры и серебряным браслетом на запястье. Фриз припомнил, что кажется, это был посланник тюрингов.

 

— Герцог Радульф моими устами предупреждает тебя князь, — говорил мужчина, — князь сорбов Древан нынче держит сторону Ростислава, великого князя Нитры. Сам Ростислав не так давно разбил Илека, кагана аваров и сейчас прибирает к рукам все земли каганата. И ходят слухи, что следующей землей куда он двинется с походом как раз будет Велеть.

 

— А твоему герцогу, что за дело до того? — спросил Люб, — сорбы и тюринги никогда не были друзьями Велети.

 

— Это правда, — кивнул тюринг, — и даже то, что Ростислав сейчас христианин не напугало бы нас — но только не когда веру в Распятого нам будут нести авары. Никто не хочет их на Янтарном море — и, думается, меньше всего ты.

 

— Тут ты не ошибся, — кивнул Люб, — как не прогадал и твой князь, когда послал тебя с этим предупреждением. Что же, значит погуляем на моей свадьбе еще веселее, чем я думал — как раз сюда и Гудфред подоспеет. А я пока пошлю человека в храм Моряны: пусть тамошние жрецы направят весточку мачехе.

 

Стюрмир заметил как изменился в лице посланник Тюрингии, да и по его спине пробежал неприятный холодок, когда он тоже понял, о ком идет речь.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Люб

bd24f8afe97d45239750cdf50147e90d.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

В Новом граде 

 

Своей рыночной площади в недавно возведенном граде еще не было — как не было, собственно, пока и самого города: только срубленный в устье Мутной княжий детинец, несколько капищ, да окрестные села, где жили вперемешку словене и меря. Однако, под началом князя Волха, несколько лет назад перенесшего сюда свою столицу из Ладоги, город быстро рос — а вместе с ним росло и число желающих приобщиться к данному поселению, открывающему торговые ворота на восток. Именно оттуда, вот уже несколько лет в Ладогу и дальше на запад тек поток серебра — сначала жиденький, но с каждым годом становившийся все шире и полновеснее. Вместе с халифатским серебром из арабских земель, через хазар и булгар, шли дорогие ткани, оружие и украшения. Навстречу же двигался встречный поток товаров — меха, воск…и рабы. С тех пор как князь Волх объединил под своим началом мерю, чудь, словен и часть кривичей, немало находников с запада — в основном свеев и велетов, — шло на службу князю, занимаясь не только стражей, но и охотой за людьми, чтобы потом гнать их на юго-восток, к хазарским работорговцам. Сам же торг обычно шел на одном из островов на Ильмене, напротив княжеского детинца.

 

Сейчас здесь стояло с пару десятков пленников — девицы и несколько парней, отловленных налетчиками в разоренных селах. Одетые в простые сорочки, стоя босыми на мокром песке, будущие невольники затравленно смотрели на окидывавших их оценивающим взглядом будущих владельцев. Хозяин полону, гут Бьёрн — дородный мужчина с мясистым лицом и темно-русой бородой, облаченный в шубу из медвежьего меха, — с самодовольным видом расхваливал свой товар, подчеркивая достоинства каждого из пленников.

 

— Посмотрите на этого здоровяка, — гудел он, хлопая по плечу светловолосого парня в изодранной рубахе, — на эти руки, плечи — хоть сейчас на галеру к румам. А от этого сладкого кусочка и я бы не отказался — счастлив будет муж, которому она согреет ложе.

 

В подтверждение своих слов он хлопнул по крепкому заду молоденькую славянку с толстыми русыми косами, стоявшую в простой рубахе с кривичской вышивкой. Та прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, на ее голубых, словно васильки, глазах выступили слезы. Бьёрн расхохотался, потрепав девушку по голове как собаку, и, переваливаясь направился к следующей пленнице, вовсю расхваливая ее прелести.

 

Внезапно среди покупателей возникло смятение — северяне торопливо расступались перед парой, сошедшей с только что причалившей большой лодьи с мордой неведомой твари вырезанной на носу. Первым на берег ступил худощавый мужчина, лет тридцати, с темными волосами, охваченными серебряным обручем и такими же темными глазами, странно поблескивавшим на узком лице. Он носил темно-синюю свиту и черный плащ, расшитый серебром, серебряные же браслеты в виде кусающих свой хвост змеек, украшали и его запястья. Пояс, сшитый из черных и синих нитей, украшали фигурки с черными уточками, здесь же висел и зазубренный нож с костяным лезвием. На груди красовалась подвеска из черной меди, изображавшая похожую на ящерицу тварь с глазами из синего стекла.

 

Однако куда больше внимания привлекала молодая женщина, шедшая рядом с мужчиной: златовласая красавица с сине-зелеными глазами и алыми чувственными губами. Стройное тело облегало серо-зеленое платье, увешанное ракушками, сушеными щучьими головами и змеиными черепами; на груди висело ожерелье из оправленных в серебро акульих зубов. Золотые волосы украшала рогатая черная кика, увешанная нитями с кусочками кости.

 

Женщина подошла к горстке сгрудившихся пленников и, окинув их надменным взглядом, бесцеремонно ткнула пальцем в кривичанку, чьи прелести расхваливал Бьёрн.

 

— Эту! — сказала она.

 

— Отличный выбор, госпожа Рисса, — кивнул гут, изрядно растерявший былой гонор, — всего за десять монет серебром.

 

— Князь заплатит, — сказала женщина, кивнув на своего спутника, — пойдем, милая.

 

Она поманила к себе девушку и та, словно завороженная змеей птичка, послушно качнулась вслед за красавицей, что уже развернулась обратно к лодье. Меж тем мужчина залез в кошель на своем поясе и, отсчитав десять дирхемов, небрежно сунул их Бьерну.

 

Уже позже, когда стемнело, та же пленница дрожа от ночной прохлады, стояла, совершенно голая, посреди большого капища, окруженного песчаными дюнами. Ее наготу прикрывали лишь распущенные волосы, окутывавшее ее хрупкое тело почти до бедер. По краям святилища горели костры, а центре стоял жутковатый идол — бородатый великан с мордой сома и рачьей клешней вместо правой руки. Слева к нему прильнула богиня — красивая женщина с серпом в одной руке и черепом — в другой. Вместо волос у нее вились змеи, змеиное же тело начиналось и ниже ее пояса, обвиваясь вокруг Владыки Моря. Лучшие умельцы с берегов Янтарного моря, из тех, что строили храмы в Волине, Арконе, Ретре и других городах велетского Поморья, соблазненные высокой платой, создавали изваяния этих богов, щедро награжденные вдовой князя Драговита, жрицей Моряны, Риссой Жестокой.

 

Сама она тоже стояла здесь — тоже голая, с обернутым вокруг бедер кожаным поясом к которому крепился острый клинок — не стальной, но из острого зуба неведомого чудовища. Вот она шагнула вперед, двигаясь с грацией танцовщицы и глаза девушки округлились от ужаса — вслед за княгиней-жрицей из-за идола выползла уродливая тварь, покрытая черной чешуей, напоминавшая огромную ящерицу с острыми зубами.

 

— Не бойся, — Рисса подошла к девушке и мягко погладила ее по щеке, — как тебя зовут?

 

— Бе… Беляна, — проблеяла испуганная пленница.

 

— Беляна, — жрица нежно коснулась волос девушки, — такая красивая.

 

Ее рука сжала юную грудь, потеребив соски, погладила по плоскому животу, потом скользнула еще ниже раздвигая алые губки. Залившаяся краской Беляна тяжело задышала от этих нескромных прикосновений, ее тело беспомощно извивалось под бесстыдными ласками. Жалобно лепеча, девушка пыталась отстранить нахальные пальцы и, казалось бы, ей это удалось: Рисса неохотно убрала руку, но лишь затем, чтобы, опустившись на колени, жадно впиться губами в истекавшие влагой розовые лепестки.

 

— Что вы делаете, не надооох… — простонала девушка, выгнувшись всем телом и впившись пальцами в двигавшиеся у нее между ног золотистые волосы. Захваченная охватившей ее мучительно-сладостной истомой, Беляна уже не видела, как Рисса стянула с пояса нож и, просунув руку между дрожавшими девичьими бедрами, сделала два быстрых надреза по нежной коже. В тот же миг Рисса резко отстранилась от трепещущей плоти, поднимаясь на ноги и утирая рукой рот, влажный от женских выделений. Беляна посмотрела себе между ног и вскрикнула от ужаса, глядя на потоки крови, хлещущие из разрезанных артерий, струившиеся по ее ногам и растекавшиеся по песку огромной лужей, казавшей черной в лунном свете. Она перевела взгляд на Риссу — та лишь безмятежно улыбалась своей жертве.

 

— Ты должна благодарить меня за эту милость, дурочка, — спокойно сказала она, — это все же лучше, чем гнить в хазарской неволе.

 

Губы Беляны шевельнулись, будто она пыталась, что-то сказать, но язык изменил ей, также как и подкосившиеся ноги, когда несчастная славянка без единого звука опустилась на окровавленный песок. Рисса, шагнув вперед, перевернула девушку на спину и точным сильным ударом, распорола ее тело от груди до промежности. Присев на корточки, она запустила руки в широкий разрез, вытаскивая красный ком капающих кровью внутренностей, перебирая и внимательно вглядываясь в них. Наконец, удовлетворенная этим гаданием, Рисса поднялась на ноги и бросила женские потроха на землю.

 

— Можешь забирать, — не оборачиваясь, кинула она, — теперь она твоя.

 

За ее спиной послышался шорох ползучего тела, а вслед за ним — жадное чавканье и лязганье огромных зубов, пока огромная гадина пожирала мертвую девушку. Сама же Рисса, подойдя к идолу, окровавленным пальцем чертила на нем руны и иные колдовские знаки, вполголоса шепча заклинания и загадочно улыбаясь каким-то своим мыслям.

 

Жуткие звуки позади нее смолкли — вместо них послышались шаги босых ног и на идола упала тень обнаженной мужской фигуры.

 

— Новый князь Велети скоро женится, — завершив последний узор, бросила Рисса, — отправь ему подарок на свадьбу: пятьсот серебряных монет, какие-нибудь меха — ну и еще что-то, на твой выбор. Пусть видит, что его вложения в восточный путь окупаются с лихвой — и окупятся еще больше, если он пришлет сюда еще воинов.

 

— А ты как же? — спросил князь-оборотень, утирая с подбородка кровь несчастной Беляны.

 

— Я передам ему свои поздравления сама, — усмехнулась Рисса, — и сама выберу подарок. Довольно мне жить в изгнании — я возвращаюсь на Балтику.

 

Она поднялась на ноги и, сбросив с бедер свой пояс, шагнула к посеребренной Луной глади Ильменя. Гибко изогнувшись, она словно рыба нырнула в воду, почти без брызг. Волх еще успел увидать как под водой мелькнуло огромное извивающееся тело, покрытое белой чешуей, но и оно исчезло так быстро, что казалось лишь очередным мороком, на которые всегда была горазда зловещая княгиня-ведьма.

 

На небольшом острове в Волинском заливе стоял небольшой, сложенный из плавника, храм с крытой тростником крышей. Внутри почти половину храма занимал большой провал, в котором плескалась морская вода, пахнущая водорослями и гнилой рыбой. У дальней стены, нависая над провалом стоял каменный идол — женщина со змеями вместо волос и чешуйчатым хвостом, в одной руке державшая рыбацкую сеть, в другой — череп. Черепа, подвешенные на острые крюки, украшали и стены, покрытые резными изображениями огромных рыб, змей и морских дев с рыбьими хвостами вместо ног. У подножия идола тускло горели жировые светильники из человеческих черепов.

 

Вокруг провала сидело на корточках с десяток человек — мужчины с бритыми головами и женщины, с длинными косами, перевитыми лентами с янтарем и ракушками. Все они носили плащи из выделанных тюленьих шкур, скрепленных фибулами из китового уса, и ожерелья из акульих зубов. Сейчас эти люди напряженно вглядывались в провал, на их лицах читалось нетерпеливое ожидание.

 

Громкий плеск нарушил напряженную тишину и обнаженная Рисса вдруг вынырнула из провала, ухватываясь за чью-то услужливо протянутую руку. В следующий миг она уже сидела на полу храма: один из жрецов укатывал ее плечи накидкой из меха бельков, другой протягивал чашу с подогретым крепким вином.

 

— Здесь мало чего изменилось, — усмехнулась Рисса, окинув взглядом стены храма, — посмотрим, так ли это насчет всего города. С нетерпением жду встречи с пасынком.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано: (изменено)

Как-то так

041ba8db0f314f679ddde98c46811d35.jpg

Изменено пользователем Каминский

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Инок и шаман

— Крестится раб Божий Авраам, раб божий Михаил, раб божий Иосиф…

 

Там где Тиса впадала в Дунай, по пояс в воде, стояло около двух десятков мужчин — полуголых, ежащихся от студеной воды и утренней прохлады, что белесым туманом обтекала их плечи. Перед ними же, с крестом в уке, степенно шествовал греческий монах в мокрой рясе, обтягивавшей костлявое тело.

 

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа…

 

Одного за другим монах заставлял мужчин окунаться в воду с головой, а когда они, отплевываясь и отфыркиваясь, выныривали — одевал им на шею медный крест. После этого новоявленные христиане спешили на берег, где их ждали слуги с сухой одеждой, полотенцами для вытирания и чашами с подогретым вином. Чуть ниже по течению валялись деревянные истуканы — брошенные в воду идолы главных аварских богов. Разбухшие от воды, лишенные драгоценных украшений и позолоты, сейчас они казались не более чем огромными бревнами, смытыми в реку весенним половодьем.

 

Древо, древо и прах, ничего больше, думал Ростислав наблюдая за крещением с недалекого кургана на берегу реки. Все прах, кроме Бога Истинного, Спаса Вседержителя. Последний из аварских родов сейчас приобщается к Свету Христа, а те кто до конца упорствовал в своем идолопоклонстве больше не дышат в сотворенном Им мире.

 

Сейчас князь Нитры носил багровый плащ, в подражание ромейским кесарям, и ромейский же шлем, взятый с боем у надменного аварского бека. С украшенного золотом пояса свисал длинный меч, мускулистую шею украшал золотой крест с драгоценными камнями. Под седлом Ростислава нервно всхрапывал красавец жеребец — вороного скакуна все еще тревожил запах дыма долетавшего с недалекого хринга, что сегодня был взят и разрушен воинами Нитры. С пару десятков дружинников оседлавших аварских скакунов, и сейчас стояли возле своего князя — крепко сбитые вои, славяне и авары, в добротных кольчугах и высоких пластинчатых шлемах, вооруженные мечами, копьями и боевыми топорами.

 

Обряд крещения подходил к концу — окунув в воду последнего новообращенного, священник вышел из воды и, переодевшись в сухое, степенно поднимался по склону кургана. Князь тронул поводья коня, направив его навстречу монаху. Вслед за ним двинулись и остальные воины, державшиеся на шаг позади Ростислава.

 

— Здрав будь, княже, — сказал священник, когда правитель Нитры поравнялся с ним.

 

— Здравствуй и ты, Сисиний, — небрежно бросил в ответ Ростислав, хотя они и виделись уже утром, — теперь ты доволен?

 

— Чувства мои слишком ничтожны в сравнении с радостью Господа нашего, что видит, как спасаются очередные души, — набожно произнес священник.

 

— Будет и больше спасенных, — усмехнулся князь, через голову священника уже видевший, как крещенные авары поднимаются к своим коням. Уже скоро весь каганат покорится Нитре — и начнется новый поход, еще более славный — к богатым городам Янтарного моря, по сей день прибывающим в самом закоренелом язычестве. Ничего, очень скоро святой крест воссияет над Венетой и Триглав окончательно падет перед Святой Троицей.

 

— Все во славу Господа нашего, — словно в ответ мыслям князя откликнулся инок и хотел добавить что-то еще, когда вдруг послышался стук копыт. В следующий миг из-за кургана выехал одинокий всадник, что есть силы нахлестывающий коня. Когда он подъехал ближе можно было разглядеть, что всадник весьма молод и хорош собой: русые кудри, выбивавшиеся из-под шлема, полные алые губы, ясные голубые глаза. Сейчас, впрочем, он выглядел весьма растрепанным: красивое лицо искажала гримаса одновременно гнева и страха. Под синей свитой, спускавшейся почти до колен, угадывалась легкая кольчуга, на бедре висела трофейная аварская сабля.

 

— Беда, брат…князь, — Моймир, младший брат Ростислава переводил ошалелый взгляд с князя на монаха, — большая беда, в Жабальском ските.

 

Этот скит был основан еще при аварах — скромное пристанище греческих, а потом уже и местных монахов, облюбовавших болотистые низовья речки Егрички, одного из притоков Тисы. Несколько срубов на очищенной от камышей местности, часовня со срубленным крестом, небольшой огород и загон для скота — вот и весь скит. Созданный еще при прежних владыках каганата, долгие годы он служил главным источником христианского света в языческой тьме каганата, медленно, но верно расширяя здешнюю общину. Еще вчера Ростислав встречался с настоятелем скита, прося у него благословения и позволяя ему вести проповедь по всем своим новым и старым владениям князя Нитры.

 

Однако монахи уже не могли воспользоваться этим разрешением: сейчас скит лежал в дымящихся развалинах, меж которых валялись тела монахов — обнаженные, покрытые страшными ранами. Вперемешку с трупами лежали и ободранные овечьи туши — кощунственная мерзость, богохульный намек на Агнца Божьего. Во вспоротых животах мертвецов вяло дергались умирающие рыбы, судорожно шевелящие наполненными кровью жабрами. На месте разрушенного скита возвышался крест, на котором висел распятый настоятель: Ростислав смог узнать его лишь по обрывкам черной рясы. Кто-то отрезал монаху голову и нахлобучил вместо нее голову барана, насаженную на воткнутую в тело пику. Сама же голова настоятеля валялась в воде и на ней сидела зеленая жаба, с недовольным кваканьем прыгнувшая в воду при виде всадников.

 

— Кто? — рыкнул князь налившиеся кровью взором оглянув своих воинов. Задержал взгляд на брате, но Моймир лишь покачал головой, не сводя скорбного взгляда с людских останков. Монах же, также, как и все добравшийся сюда на коне, сейчас спешился и едва слышно читал молитвы, перебирая четки, на его бледном лице словно две жуткие черные дыры зияли огромные глаза.

 

— Их надо всех похоронить по христианскому обычаю, — сказал он, на миг прервавшись, чтобы посмотреть на князя, — и покарать тех, кто свершил это злодейство.

 

— Но кого?! — взревел Ростислав, — кто мог свершить такое.

 

Его наставник не успел ответить, когда монах с отрубленной головой вдруг дернулся, замолотил по воздуху руками и ногами, затрясся словно в падучей. Мертвые глаза барана широко распахнулись и изо рта скотины полилась отборная брань и богохульства, вперемешку с овечьим блеянием. Аварские кони испуганно заржали, пятясь задом; их всадники, с трудом удерживая своих скакунов от бегства, бормотали заговоры от злых духов, путая Христа и святых с именами языческих богов. Ростислав выругался и, ударив коня по бокам, что есть сил хлестнул плетью оживший труп. Тот снова дернулся, криво насаженная голова барана сорвалась с пики и упала на землю — и в этот миг жуткое подобие жизни покинуло изуродованное тело. Князь, соскочив на землю, спихнул его ногой в реку и обернулся на монаха, что все еще читал молитвы против козней дьявола.

 

…не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго…

 

— Кажется, я знаю, кто это сделал, — зло бросил Ростислав.

 

Князь не тратил времени, чтобы собрать все свое войско, — немалое, но разбросанное по огромной территории бывшего каганата. Хватило и нескольких сотен, чтобы прочесать болотистые окрестности Жабаля и, на третий день найти виновников. По правде сказать, они и не особо прятались, свершив свое кровавое злодеяние, словно готовые держать ответ за брошенный князю дерзкий вызов,

 

С треском ломая камыши, славяно-аварские всадники выезжали на поросший травой островок в сердце болот Потисья. Остров не пустовал — на нем полыхало кольцо костров, за которыми удерживали хрипящих коней несколько десятков аварских всадников, натягивавших тугие луки. За их спинами стояли пешие воины — в основном славяне, вооруженные рогатинами и топорами. Они сгрудились вокруг небольшого шатра из лошадиных шкур, один из воинов держал шест, увешанный всякой дрянью: бычий череп, несколько человеческих скальпов, волчья челюсть на кожаном шнурке, змеиные выползки и тому подобный мусор. Стены шатра покрывали разные знаки от взгляда на которых Ростислав почувствовал нехороший холодок на спине — он знал, что они значат.

 

— Я князь Нитры и Моравии, каган Аварии и всей Паннонии, — приподнявшись в седле, крикнул Ростислав, — по моему слову никто больше в моих владениях не смеет чтить иных богов, кроме Господа нашего Иисуса Христа. Кто-то убил монахов, служителей моего бога — людей безоружных, мирно проповедующих слово Божье. Я знаю, что те кто их убил сейчас среди вас — выдайте их на княжий суд и все остальные сохранят жизнь.

 

В ответ воины расступились, давая дорогу кому-то выходившему из шатра. Сначала Ростиславу показалось, что это женщина: немолодая и некрасивая, с покрытым белилами лицом и с распущенными волосами, выбивающимися из-под увенчанной бычьими рогами шапки. Шею и руки также покрывали разные женские украшения, а цветастый халат увешивали погремушки и свистульки из дерева и кости. С пояса свисал большой бубен.

— Я Эльпадай, — последовал ответ, — югур и верховный жрец Аварии провозглашаю, что авары будут скорей служить памяти мертвого кагана, чем встанут под бунчук его убийцы.

 

Грубый бас, так не совпадавший с женоподобной внешностью говорившего показал Ростиславу его ошибку: степная традиция, еще со времен скифских энареев, велела некоторым шаманам облачаться в женское платье для общения с духами. У этого колдуна, одного из лучших в Паннонской степи, со времени его обращения осталось мало мужского.

 

— Наши боги — Небо-Сварги и Земля-Умай и подземный Эрлиг, а не распятый мертвец, которому поклоняются ромейские жрецы, — продолжал Эльпадай, — они — скверна на земле Аварии, кровоточащая язва, что делает воинов слабыми, а властителей злыми. Та обитель, о которой ты говоришь была одной из таких язв, которую мы выжгли огнем и сталью.

 

Со всех сторон послышался свист и одобрительные возгласы — сторонники югура выражали так свое согласие с его словами. Из юрты за спиной Эльпадая появились и другие шаманы: встав рядом со своим наставником, они с ненавистью смотрели на князя Нитры.

 

— Брат, позволь я сам срублю голову злобной бабе, — с горячностью обратился к Ростиславу Моймир, но князь подняв руку заставил родича замолчать.

 

-Моих воинов втрое больше твоих, шаман, — сказал Ростислав, — и в любой миг здесь соберется еще десять раз по десять тысяч ратников. Твои люди умрут, все до единого — и виновным в их смерти будешь один лишь ты. Встань перед судом своего князя, выдай других зачинщиков убийства монахов — и остальные будут жить. Не согласишься — и еще до заката болото покроют лишь окровавленные кости.

 

— Никто из нас не боится умереть за родных богов, — усмехнулся Эльпадай, — и воинство мое куда больше, чем ты видишь перед собой.

 

Сорвав с пояса бубен, он ударил в него длинной палкой с костяным набалдашником — и младшие шаманы запиликали в костяные дудочки, задудели в рожки. Сам же Эльпадай продолжал бить в бубен — но не молчали и инструменты, укрывшие его костюм, играя сами собой. Странные звуки издавали они — в них слышалось карканье ворон, курлыканье журавлей, щебет лесных птах и грозный клекот хищных птиц. Воины за спиной Ростислава, тревожно заозирались, заслышав как такие же звуки, только стократ сильнее раздались из обступивших их камышей. Моймир, схватившись за саблю, посмотрел на брата, а тот с возрастающей тревогой, наблюдал, как окрестные заросли оживают шумом множества хлопающих крыльев. Все болото словно накрыл пернатый пестрый ковер .

 

Птицы. Множество птиц, больших и малых слетелись на зов шамана: черные крачки и серые гуси, выпи и варакушки, болотные луни и болотные коростели, вороны и сороки. Никогда бы князь не подумал, что ему может угрожать кто-то из столь ничтожных созданий, но и ему стало не по себе от бесчисленных глаз-бусинок, напряженно уставившихся на него.

 

— Думаешь, тебя спасут пичуги? — спросил Ростислав, стараясь оставаться невозмутимым в наступившей тишине, — не думал я…

 

— Любые твари земные подвластны мне, — перебил его югур, — по моему слову рыба уйдет из мест, где рыбачат твои люди, волки и прочие звери станут нападать на твои стада, змеи и ядовитый гнус будет жалить их. Я Эльпадай, великий югур аваров, говорю тебе…

 

— Сила твоя — что былинка на ветру перед силой Господа, — перебил его вдруг монах, — безумный язычник, в своей гордыне ты готов обречь на жестокую гибель всех людей, замороченных дьявольскими чарами. Христос Всеблагий да не допустит этого…

 

Он тронул поводья коня, выезжая вперед, и одновременно разрывая на груди рясу. Но на впалой груди блеснул не крест, а золотой медальон с изображением всадника, наподобие святого Георгия, но поражающий копьем не дракона, а некое демоническое существо, вроде женщины с рыбьим или змеиным хвостом и с распущенными волосами. Югур, изменившись в лице, вскинул руки, призывая богов, но и монах, вцепившись побелевшими пальцами в амулет, забормотал слова псалмов.

 

— Сварги-хан, бескрайнее синее Небо, нашли своих детей быстрокрылых…

 

…на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона…

 

Оглушительное хлопанье крыльев заглушило сразу оба воззвания, когда бесчисленные птицы разом взмыли в небо, на миг заслонив его…и обрушились на югура и его жрецов. Послышался отчаянный крик, тут же заглушенный многоголосым карканьем и клекотом, когда острые когти и клювы разрывали в клочья человеческую плоть и шкуры из которых сложен шатер. На два удара сердца середина острова сплошь превратилась в шевелящуюся клекочущую пернатую груду, а в следующий миг исполинская птичья стая вдруг резко разлетелась в разные стороны. На земле осталось лишь огромная лужа крови и дочиста обглоданные кости там, где только что стояли аварские шаманы. Ростислав перевел тяжелый взгляд на мятежных аваров — и те, будто по приказу, рухнули на колени — но не перед князем, а перед монахом, негромко читавшим молитву:

 

— Твоею ли мудростью летает ястреб и направляет крылья свои на полдень? По твоему ли слову возносится орел и устрояет на высоте гнездо свое? Он живет на скале и ночует на зубце утесов и на местах неприступных; оттуда высматривает себе пищу: глаза его смотрят далеко; птенцы его пьют кровь, и где труп, там и он.

 

Виновников резни в монашеском ските выдали сразу — и Ростислав, не тратя время на лишние разговоры, тут же казнил их. Остальных же сторонников Эльпадая, чернец крестил сразу на острове, прямо в болоте.

 

— Не знал, что служители вашего бога тоже носят обереги, — заметил Ростислав вечером, когда он, вместе с монахом и всеми воинами возвращался в свою ставку.

 

— Это не просто амулет, — усмехнулся монах, доставая из-за пазухи золотой диск, -на нем святой Сисиний, в честь которого нарекли и меня при постриге. Средь множества его чудес — убийство демоницы Обизуфи, а значит его можно призывать и против проклятых жен, предавшихся врагу рода человеческого.

 

— Против ведьмы и бесовок, значит? — протянул князь.

 

— Твой враг сам уподобил себя женщине, — пожал плечами Сисиний — значит и для него этот амулет стал также страшен. Тем более, что у этого диска есть и иной секрет.

 

Он перевернул амулет, показывая князю отчеканненный на обратной стороне символ, который Ростислав часто видел у ромеев — лицо женщины со змеиными волосами. Вокруг нее обвивался змей, кусающий собственный хвост

 

— Горгонейон, — сказал Сисиний, — хоть и языческий символ, но и он может быть обращен во славу Господа Нашего. Этот амулет освятил сам Лев Катанский, тот самый, что лишил силы волхва Иллиодора в Италии. Две силы соединяет он: как Горгона он сковывает и лишает сил, любого врага делая подобным камню, ну, а Сисиний поражает ведьм и демониц. Мой заступник перед Господом, порой является и мне во сне, после долгих молитв — и недавно он открыл, что немало таких врагинь таится и на берегах Янтарного моря — а значит, я должен быть рядом, чтобы вновь посрамить злые чары.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Вы подыгрываете Сфере!!! 

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

  В 1/28/2025, 10:39:26, Каминский сказал:

Эльфгива и Этельнот

Из таких мощных волос как у этой девки можно корабельные канаты делать :good:

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте учётную запись или войдите для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учётную запись

Зарегистрируйтесь для создания учётной записи. Это просто!


Зарегистрировать учётную запись

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.


Войти сейчас