"Ответ большевику Дыбенко"

[Пулеметчик]

Махнул Ляховский рукой, двинулись кони разномастные шагом. А там и на рысь перешли. Идет конница лавой, смерть воплощенная. У кого сабля, у кого винтовка чи револьвер, у кого и гранаты. Хоть бы шрапнелью не дали, а то полетят кишки по полю. О, и граната полетела. Был солдат, а стал фарш. Рассыпаемся! Там пулеметчик засел! Хлестнула очередь, грохнулись бойцы в траву вместе с лошадьми. А кто это до нас прется? А мы тебя звали? Уже никто никуда не идет. О, еще парочка. Бегут, як дети до пирога. Хорошая штука граната! И тех двух уложила, и третьего зацепила. Аж жалко стало.

Дернулся Ворон да и выпустил браунинг. Довоевался. Теперь хоть с сынами своими увидится.

[Пулеметчик]

Довоевался. Теперь хоть с сынами своими увидится. Прижались повстанцы к земле, отстреливаются. Как бы пулемет заткнуть? Юрко уже попробовал добежать, земля ему пухом. Так ему хоть больно не было. Да шоб ты сдох, контра! Фуражку на щит положил, а сам лежит. Пропал выстрел. А Опанас – дурак, бо на такое повелся.

Паша лежал за еще теплым трупом своей кобылы и старался лишний раз не шевелиться. В ленте – двести пятьдесят патронов. Когда-нибудь они закончатся. Гранату бы кинуть, да только у него нет, да и далековато лежит. А если? Вон Палий вместе с лошадью коченеют потихоньку. Может, у него граната осталась?

[Пулеметчик]

Вот и цель. Бедное животное. Лежит, уже не дергается. В седельной сумке- тьху ты. Шмат сала в тряпочке да чесночина. Паша тяжело вздохнул и принялся обшаривать еще теплого товарища. Не жрать ему больше сала. Спички. Мелочь, три копейки. И ничего больше.

Палий глухо матюкнулся, продолжая лежать носом в землю. Прогрессор поспешно отдернул руку.

- Тихо, тихо.

Паша осторожно выглянул из-за импровизированного бруствера. Может, удастся. Черт! Осечка. Паша нагло вытащил револьвер у товарища, благо тот не возражал. Ишь ты, мушка спилена. Прямо ганфайтер Шейн, а не махновец. Хоть бы не промазать. Прогрессор медленно и плавно нажал на спусковой крючок.

Пулемет заткнулся. А теперь и атаковать можно.

[Пулеметчик]

Что, ваши благородия, не нравится? А штыком в брюхо? Григоренко вот штыком от двоих отбивается, патроны у него кончились, что ли? Вон кто-то в свитке из винтовки по золотопогонникам палит, и метко. И Опанас тут как тут, стреляет, будто на ярмарке по глиняным уточкам. Застрочил пулемет опять, да только не в ту сторону. И вовремя, а то многовато беляков пришло. Вы себе землю вернуть хотели - получайте! Всем хватит. Сколько времени прошло? Час День? Месяц? Неужто закончилось?

Отбились, приняли бой. Будет воронам пожива, будет волкам обед. И урожай хороший будет, щедро кровью степь удобрена. Ходит Опанас по полю боя, врагов штыком доби-вает, не со зла, а патроны бережет, и по карманам шарить не забывает. Да и не он один – Григоренко тоже себе сапоги раздобыл, вышагивает, как кот между лужами.

Крысюк сидит возле пулемета, самокрутку сворачивает. И такая у него рожа довольная, что дальше некуда. Ординарец Ляховского нашел какую-то бабу. Ошибочка вышла, из-виняемся, это сестра милосердия. Вот и занимайся делом, бинтуй раненых, медицинское сословие мы не трогаем.

[Пулеметчик]

А работы тебе, дамочка, будет по саму шею. Татарчук подождет, ну подрало шкуру, ходишь да балакаешь - значит, не помираешь, сначала тяжелораненые. Нет, их добивать не надо. Вон уже и тачанку под транспортировку нашли. Эй, студент, не стой столбом, а помогай. Досталось твоему дружку крепко, так не насмерть же, плечо прошило, крови много потерял, да контузило. Он у тебя вовремя лошадь на дыбы поднял, ей почти все пули пришлись. Давай, вояка, лезь осюда да садись поудобнее. Дома недели две полежишь – будешь как новенький.

А девку жалко, красивая была. Чего это она в бой так вырядилась, як на праздник – мониста на шее, платье новое. Земля тебе пухом, Катря. Нас твоя мать поубивает – мало того, что махновец дочку спортил, так она вместо него и в бой пошла. Будете вместе волками бегать, контру грызть.

[Пулеметчик]

Фыркают кони, поскрипывает тачанка, ходит по рукам чей-то кисет – возвращаются повстанцы с победой. Паша сидел на высокой серой лошади, трофейная скотинка, с очень тряской рысью, зато выглядит – хоть на картину. Или листовку «Вступайте в красную кавалерию!» Прогрессор тихо клял свою удачу – то счеты, которые еле удалось сменять на десяток яиц, а в том десятке два тухлые и одно с зародышем. Какая ж гадость вышла на сковородке, и вонь похуже отравляющих газов, так выразился Татарчук. А теперь- вот это животное. И почему Валенка застрелили? Такой же хороший мерин был, и спокойный, и выносливый, и ход плавный, а теперь изображаешь из себя всадника на коне бледном, только сигары не хватает. Может, махнуться с кем-то лошадьми? Вот Пастухов в хвосте тащится, у него коняка смирная, только ж он не даст. Он над своей кобылой трясется, даже нагайки нету у человека. Татарчук едет, красуется, хоть вербовочный плакат с него рисуй, для Волчьей Сотни. Нет, этот тоже не поменяется.

[Пулеметчик]

Прогрессор развернулся, подъехал к тачанке. Вроде все живые – Волох в отключке, а нечего было хвастать, что меня пуля не берет, я с Черноморского флоту, у меня амулет есть, Макогоненко клянет белый свет, крепкий мужик, ему пулеметной очередью обе ноги прошило, а он и сознания не потерял, Ляховский тоже в отключке, две пули схватил, обе в грудь, Палий малость очухался, даже придерживать горе-командира пытается. И милосердная сестра Клавдия Егоровна примостилась, присматривает за всей этой компанией.

Да Опанас, тачанкой управляет.

[Пулеметчик]

А вот и село. Собака чья-то навстречу бежит, хвостом виляет, аж заносит ее на поворотах, из-за тынов стрелки выглядывают, дед Спиридон приволок свой мультук аж с турецкой войны, тоже за хлевом засел, это чтоб враг его увидел да подох со смеху. И Шульга вылез, от ветра шатается, а в карабин вцепился. Отбой, люди, расходимся по хатам. И дайте кто-нибудь лестницу, потому что Лось с винтовкой на крышу залез, а лестницу уронил, а скакать вниз - нема дурных, от тоже шило в заднице у человека, як работать, так у него температура, а як воевать – в первый ряд лезет.

[Пулеметчик]

Десять убитых, четверо тяжелораненых – а легко отделались. Или одиннадцать убитых? Ляховский долго не протянет, до вечера – максимум. Зато отбили у контры три ящика сна-рядов, Илько довольный ходит, уже трехдюймовку керосином выдраил и радуется жизни. Татарчук с ординарцем разговаривает, Паша к ним не прислушивался особо, но чуть в забор не въехал, от удивления. Это что ж получается? Это вот это рябое и стриженое создание – женщина, Тоня? Зато понятно, чего она от командира не отходила, видно питала к одногла-зому высокие чувства. Хотя кто так диагноз ставит - соплюшка, которая только-только ускоренные курсы закончила, повязку со второго раза правильно наложила. Тоже мне, Флоренс Найтингейл. То ее завидки берут.

Паша, не переставая удивляться, поехал дальше. Это ж надо – Татарчук кому-то сочувствует, он же вечно с Ляховским грызется.

[Пулеметчик]

Крысюк при помощи местного плотника Демьяна Макаровича тачанку под пулемет переделывает, матюкается на все село, молотком по пальцу заехал, не иначе. И Лось тут же крутится, с банкой краски какой-то, что ли? Интересно, что он красить собрался? А вот и нужная хата, надо человеку револьвер отдать?- Надо.

Паша воспитанно постучался и воспитанно вытер ноги, в отличие от некоторых. Жена Палия уставилась на гостя недобрым взглядом.

-Я это, револьвер вернуть пришел.

Женщина молча забрала у него наган вместе с ремнем и закрыла дверь перед носом. Прогрессор только тяжело вздохнул, время близилось к обеду, желудок требовал питания, и желательно не кулеш. Паша ненавидел пшенную кашу и все ее варианты. А теперь рискуй здоровьем, потому что собственная жена готовить не умеет, ее на юнкерских курсах этому не учили.

[Пулеметчик]

А вот и квартира нынешняя, типичная хата с удобствами во дворе. Хлев пустой, есть где лошадь поставить. И почисть ее, и сена принеси, и воды налей, и соломы принеси, на подстилку, и холку почеши, чтоб вела себя прилично. И навоз во дворе убрать надо. Петуха у забора уже нет, хозяйка позаботилась. А вот едой не пахнет. Паша воткнул вилы в навозную кучу и аккуратненько, на полусогнутых, подобрался к окошку.

Как и следовало ожидать – дорогая тещенька.

[Пулеметчик]

И не менее дорогая женушка, в угол забилась. А вот разговора не слышно, они же люди воспитанные, не орут на все село. Паша критически оглядел свои грязные ботинки, латаные штаны и продранную в трех местах гимнастерку без пуговиц – ну ползал по пересеченной местности, вот и порвалась одежда – и нагло зашел без стука.

Мадам Зеленцова резко замолчала. Так и есть, перемывала ему кости и доклевывала дочку.

- Разведчик еще живой?

- Живой, набил брюхо и спит,- жена смотрела в пол,- какие потери?

- Потери небольшие.

Мадам Зеленцова уставилась на зятя немигающим взглядом.

[Пулеметчик]

С двора донесся дружный смех в три глотки. Паша выскочил посмотреть. Вот зачем Лось возле тачанки вертелся – суриком, размашисто, большими буквами, да еще и с восклицательным знаком сзади написано. А Лось теперь с другой стороны тачанки старается. Ну тут же женщины ходят, неудобно как-то. Ну хоть бы «Хрен Догонишь!» написал. Вот, отошел.

Житель двадцать первого века называется!

И спереди тоже с матюками написал, если цензурно, то «Хрен Убьешь!» Какой кошмар. О, и жена хихикает. Тоже почитала.

Да, да, там именно то слово из трех букв написано.

[Пулеметчик]

А на кухне обнаружилось нечто жидкое и несоленое, каша-размазня – так каша-размазня, главное, что гречневая. Живем! Из окошка видать, как Крысюк сотоварищи тачанку гоняет, то так, то с разворота в чужие горшки целится. А он умней, чем выглядит. Вот на улицу какой-то тип в полушубке вылез, по сторонам глядит, будто в первый раз все это видит. Подозрительный он какой-то, может шпион. А вот и Григоренко объявился, сапогами хвастается. Прогрессор облизал ложку, уже привычно запихнул ее за голенище и задумался. А ведь этому мародеру расфранченному не так и много лет. Девятнадцать или двадцать. Ровесник. И чем ты от него отличаешься? Ты где ботинки взял? А гимнастерка откуда? Да оттуда, откуда у Григоренка сапоги. И чего стоят твои знания в мире, где их нельзя применить? Точно так же убиваешь контру, и это слово слишком легко вошло в твой лексикон. Такой же. Такой же, как они.

[Пулеметчик]

Стук-стук, дверь рип-рип. А вот и наш агитатор, основательно заляпанный суриком. Был себе безобидный очкарик, а стал персонажем карикатуры Ефимова. Сразу приспособился, будто в Гуляйполе родился. Сидит, лентами пулеметными обмотанный, кастрюлю рассматривает.

- И как обед? – Лось то ли действительно есть хотел, то ли не доверял мадам Зеленцовой.

- Ничего обед,- Паша наконец-то понял, что такого было у типа в полушубке – стрижка, слишком короткие волосы, как у тифозного. Это и есть Семенов-танкист, вычухался врагам на горе, он и пулеметчик неплохой.

[Пулеметчик]

Дорогая тещенька важно поднялась и неспешно покинула хату.

- Ей можно доверять?- прошипел Лось.

- Я не знаю.

- Я слышал,- Лось придвинулся вплотную, загоняя товарища в угол, - что через пару дней пойдем на Мариуполь. Там уголь и склады.

Паша споткнулся об ухват. Пятьдесят бойцов. Все, кто остался от двух отрядов. Может еще удастся набрать по деревням добровольцев, вроде Опанаса.

- И не смотри на меня как на психа. Люди есть. И положи ухват. Этой - ни слова.

- Эту зовут Ольга.

- Ах, да, ты ж теперь женатый человек. И как, рога не жмут? – Лось осклабился.

- Как у всех. А ты быстро освоился, до омерзения быстро. Уже ненавидишь человека за классовое происхождение. Жду не дождусь, когда ты пытать пленников начнешь, как этот, который у Махно начальник разведки.

- Я, конечно, не Задов, - Лось дернул плечом, - но тебе в морду дать тоже могу.

[Пулеметчик]

- Ты что сказал?!- до Паши дошла вторая половина вопроса.

- Твоя супруга спала с Гвоздевым. И Яковлевым, и этим гимназистом, Митенькой. Может, и одновременно со всеми тремя, может и по очереди. Про подробности ты уже сам спрашивай.

Паша вспомнил длинного повстанца в кавалерийской шинели, сутулого санитара, ухмылочку Митеньки. Не самые плохие люди были.

- Главное, что не с тобой.

Лось только руками развел. Сам уже в полноценного рубаку превратился, а все еще строит из себя высокоморального посланца из будущего. Да ты сам себя слышал?

- Запишись в общество «Долой Стыд!» вместе со своей женушкой. Вам там самое место.

- Это в нудисты, что ли?- Паша хоть оставил в покое ухват, а то как-то неудобно спорить.

- Именно туда.

- А в зубы?

- А в рыло?

Паша окончательно обиделся и врезал товарищу по уху. Лось тряхнул головой и попытался вышибить противнику пару зубов, впрочем, безуспешно.

- Вы с ума сошли?!- а вот и жена. С браунингом, и как-то непонятно целится.

- Еще нет, - Лось тяжело вздохнул.

Паша чувствовал себя полным дураком. Кинулся на человека с кулаками, хорошо еще, что не убил. А сам что ляпнул? И кто он после этого?

- Был не прав, извини, - Лось смотрел куда-то вбок.

- Извинения принимаются.

[Пулеметчик]

И поскольку делать было особо нечего, а жене причину ссоры объяснять не хотелось, прогрессоры решили пойти в гости к Нечипоруку.

Нечипорук был загадкой природы – вот ему приказали довезти живым какого-то большевика, а он что сделал? Как голову отрубленную допрашивать, люди добрые? А счетовод Пантелеймонов - да, это был шпион, да самый настоящий денкинский шпион. Так он что придумал - дать Нечипоруку взятку за свою свободу. Тот, не будь дурак, деньги взял, выпустил счетовода да и выстрелил ему в спину. И что тут скажешь? Да и про жинку свою Нечипорук молчал, хотя она у него явно была- малому лет шесть или семь, такая же паскуда, как и отец. А теперь у него в огороде еще одно дите копошится, помладше на год, такое же шкодливое, як и брат.

[Пулеметчик]

Паша, с горшком молотого сала с чесноком, очень аккуратно приблизился к воротам – Рудько мог быть на цепи, а мог и по двору бегать, на редкость злая собака, причем молчаливая. Здоровенный рыжий пес, если точнее. Лось шел позади, и нес в кармане стратегически важные леденцы для молодого поколения. Из окна слышался жалобный писк гармони, ну не умеет кто-то играть, а хочется. Ворота открыл кто-то из вороновцев, парень в замызганной студенческой шинели.

В хате, кроме хозяина и детишек, уже чинно сидели Семенов-танкист, Татарчук и тот парень в шинели, он и терзал гармонь. На столе, кроме почти полной четверти бурого самогона с какими-то корешками, стояли уже нарезанный шмат сала и здоровенная макитра вареной в мундире картошки. И особого веселья не наблюдалось. Детишки пожирали картошку и поглядывали на самогон.

- Может, мы пойдем? – Лось надеялся на гулянку, а это напоминало поминки, только без кути.

- Здрассте! Только пришли, уже уходите? - хозяин оставил в покое горшок, взглянул на новых гостей,- не-не-не.

Пришлось сесть и пить. Паша, оберегая свой гастрит, подозрительный самогон только пригубил.

[Пулеметчик]

А вот остальных развезло быстро. Детишки, поблагодарив за леденцы, понеслись на улицу. А кого-то уже и на песни потянуло, на жалостные. Паша внимательней прислушался к словам. Черт, ну только не это! Поздно. Семенов положил сало на стол и цапнул Лося за воротник.

- Яка танковая бригада? У кого? Сколько танков?

- Погодь, погодь, - Нечипорук тоже перестал жевать, - от не про то ты спрашиваешь. У большевичков эти твои танки, или як там они называются. Хто ж еще такие вопросы задает – «что же ты, паскуда, с танком не сгорел»?

- Ага! – радостно подтвердил Лось.

- А ты, значит, большевицкий шпион.

[Пулеметчик]

- Где шпион? – Татарчук выхлебал больше всех и на ногах уже стоял с трудом,- давайте его повесим.

Паша выскочил за дверь, надеясь, что веревку эти милые люди будут искать долго. На его счастье, Рудько тоже обедал и внимания не обратил.

- Шо таке?- ездовой у чужого тына стоит.

- Ничего! Нечипорук моего товарища вешать собрался!

Опанаса уговаривать не пришлось, сразу на подмогу побежал. Вот и двор, Рудько скалится, вот-вот кинется. О, Нечипорук выглянул, с трехлинейкой.

- Убери собаку, бо застрелю.

- Тебя мама здороваться не навчила? Шо пришел?

- За большевицким шпионом, которого ты повесить хочешь.

- Яким шпионом?- удивление в голосе махновца было неподдельным.

Опанас взглянул на Пашу.

Из хаты донеслось пьяное «вы меня простите, вы меня простите, вы меня простите – это я им говорю» уже в два голоса.

Опанас прошел без приглашения, глянул на бутылку, ухватил со стола солидный шматок сала.

- Дядьку, та предупреждать надо, что самогон с болиголовом. Вот от него и дуреешь.

- С болиголовом? – картошка подступила у Паши к горлу,- Это ж отрава.

- И в голову дает.

[Пулеметчик]

- Ты шо мелешь? С яким болиголовом? С багном самогон, болиголов – то отрава, у меня до войны коняка из-за него сдохла, - Нечипорук удивился еще больше.

Паша уже окончательно запутался – багно – это ж тина, а в бутылке явно какое-то растение.

- Забирайте своего дружка и кыш отсюда.

Опанас вытащил Лося из-за стола и последовал к выходу. Паша шел позади и размышлял о трудностях перевода.

Самогонка с багульником, он же багно. А Опанас - дурень, потому что болиголов действительно отрава

[Пулеметчик]

Крысюк коня седлает. Ошибочка, уже заседлал, скатку в седле привязывает. Куда это он собрался?

- До жинки загляну - и назад. А то всякие студенты женятся, аж зло берет.

- А если в селе белые? – Паша не хотел этого говорить, но слова вылезли сами.

- Замовкни. Я буду дня через четыре, - карый конь злобно прижал уши, заплясал у коновязи, не давая пулеметчику вставить ногу в стремя. Опанас только хмыкнул, наблюдая за эти-ми танцами. Но с третьего раза Крысюк поймал стремя и взгромоздился в седло.

- Усте привет,- оживился Лось. Видно, немножко протрезвел на свежем воздухе.

Крысюк кивнул, пнул коня каблуками. Паша провел всадника задумчивым взглядом. А быстро едет.

- Гарну коняку отхватил, такого и в повозку, и верхом можно,- прогрессоры не спорили. Опанасу в лошадях и положено разбираться.

[Пулеметчик]

Следующие два дня были заполнены перековкой коней, чисткой оружия, зашиванием дыр на одежде и охраной пушки, потому что мало ли что и мало ли кто.

Ну еще сыночки Нечипорука сделали у себя на кухне македонку, то есть бомбу самодельную, и, как ни странно, даже не покалечились. Потолок загадили знатно, кастрюлю спортили так, что три жестянщика не починят. И где ж они этому научились, люди добрые?

И кому Нечипорук даст но наглой галичанской морде?

[Пулеметчик]

Крысюк вернулся одновременно с началом похода на Мариуполь, приехал за час до того, конь взмыленный, а сам молчит. И второй номер не рискнул его расспрашивать. И так все всюду бегают, у вороновцев командиром Григоренко стал, и как их теперь называть? А людьми Ляховского Татарчук командует, он тоже вроде не вчера родился, бывший пехотный унтер, уже третью войну воюет. Долго прогрессоры над словами «третья война» головы ломали, пока Илько не пояснил, два раза с германцами бились, а третий – то зараз, с контрой всякой. Паша подождал, пока махновец отойдет достаточно далеко и покрутил пальцем у виска. Им-то хорошо, а ему-то страшно. Кто прикроет? Палий лежит пластом, ему не до войны. Ляховский, на радость своей пассии, еще не помер, так она возле него сидит как приклеенная, ее сейчас и дождь из жаб не удивит. Да и Татарчук тоже особого доверия не вызывает, если он бывший офицер, то почему не в Добровольческой Армии?

Лось, в отличие от разных там кавалеристов, ехал с комфортом, периодически поглядывая на лозунги. Все ж веселее. Вот только - а чего на Мариуполь идем именно сейчас? Почему не в марте? Апрель на дворе, а до кое-кого только сейчас дошло, что город надо брать. Хотя – земля уже достаточно просохла, кавалерии легче. И не так холодно по ночам. И птички, которые прицельно гадят. Лось обругал пернатое нехорошими словами и попытался счистить «подарочек» с заметно потрепанной черкески лопухом. Крысюк почему-то не пошевелился, хотя такие вещи его обычно веселили.