Президент Борис II

[Роберт]

Развилка довольно стандартная, зато таймлайн весьма проработанный - будет что почитать. Планирую выложить сначала все главы о 1997 годе, потом по главе в день. Доведу здесь до 2000 года, а дальше вроде нельзя? Тогда продолжу на какой-нибудь другой площадке.

Президент Борис Второй, или Демократия - это власть демократов

1997
Смена власти

19 марта 1997 года в правительственном аэропорту Внуково-2 президент Борис Ельцин ждал вылета в Хельсинки — на встречу с президентом США Клинтоном. Саммит обещал быть нелёгким: планировали обсуждать тему принятия восточноевропейских стран в НАТО, Ельцин незадолго до того жёстко и непримиримо высказался против — но не имел никаких шансов настоять на своём. Ожидая самолёта, президент расхаживал взад-вперёд, напряжённо рубил рукой воздух и бормотал про себя, видимо, репетируя будущий тяжёлый разговор. Внезапно он побледнел, схватился за сердце и рухнул на пол. Медицинская бригада бросилась на помощь, но реанимация не привела к успеху. Сердце не выдержало стресса: Ельцин скоропостижно скончался.

Эта смерть стала для всех неожиданностью. Прошлой осенью президент перенёс операцию на сердце, долго восстанавливался, но к началу марта, казалось, полностью вернулся в рабочее состояние. Он появился на публике бодрым, выступил с посланием в Думе и сменил правительство. Премьером остался Виктор Черномырдин, но на должность первого вице-премьера перешёл с поста главы Администрации президента Анатолий Чубайс. Другим вице-премьером с широкими полномочиями был назначен Борис Немцов — популярный 37-летний губернатор Нижнего Новгорода. На освободившуюся после Чубайса должность главы АП был несколько неожиданно назначен Валентин Юмашев, помощник президента и близкий друг его влиятельной дочери Татьяны Дьяченко. 

Теперь эти люди — в первую очередь Черномырдин и Чубайс — должны были решать судьбу верховной власти в России. В соответствии со статьей 92 Конституции Черномырдин принял на себя обязанности президента и назначил новые выборы на 1 июня. Тело Ельцина ещё не успели предать земле, как разгорелась закулисная борьба за престол.
Ещё до того, как о смерти президента объявили публично, Чубайс экстренно созвал узкий круг приближённых Ельцина — включая Юмашева, Дьяченко и близких к «семье» олигархов Березовского и Абрамовича, но без Черномырдина. Сошлись на том, чтобы двигать в президенты Немцова. В тот момент нижегородский глава с имиджем успешного молодого реформатора находился на пике популярности, а после назначения вице-премьером многими воспринимался как полуофициальный наследник Ельцина. Обсуждалась и возможность поддержать Черномырдина, но Чубайс отверг её: он видел в премьере слишком сильную фигуру и смертельную угрозу своему положению. Неискушённый в московской политике провинциал Немцов не внушал таких опасений.

Черномырдин, возможно, был не прочь побороться за президентство, но как человек пожилой и осторожный медлил с решением. Из-за этого он потерял время и инициативу. На похоронах Ельцина Немцов произнёс яркую речь, звучавшую как программная декларация наследника: 

— Борис Николаевич, вы сделали невозможное. Вы подарили нам свободу — самую дорогую и самую хрупкую вещь на свете. И теперь очередь за нами. Мы не позволим украсть эту свободу обратно. Мы не позволим вернуть страх. Вы начали демократическую революцию — мы её завершим. Вы заложили фундамент — мы построим на нём великий дом новой России: сильной, богатой, гордой и свободной. Спите спокойно, Борис Николаевич. Ваше сердце остановилось — но сердце России бьётся сильнее, чем когда-либо. Оно бьётся в такт вашим словам: «Россия будет свободной!» И она будет. Клянусь. Вечная память первому Президенту свободной России!

И, не теряя времени, Немцов чуть ли не сразу после похорон заявил о самовыдвижении в президенты и начал сбор подписей. Эта энергичная деятельность была справедливо воспринята элитами как сигнал, что «кандидатура согласована». В такой ситуации Черномырдин, будучи прежде всего человеком системы, не стал идти на конфликт, чтобы не провоцировать раскол, грозивший хаосом. Когда черномырдинская партия «Наш дом — Россия» выдвинула его кандидатом, он отказался баллотироваться. Конечно, за отказ от борьбы Виктор Степанович не преминул выторговать у Немцова и Чубайса обещание оставить его премьером.

Оппозиционные партии предсказуемо выдвинули тех же кандидатов, что и в прошлом году. Геннадий Зюганов баллотировался от КПРФ, Александр Лебедь от Конгресса русских общин, Владимир Жириновский от ЛДПР, Григорий Явлинский от «Яблока». Неприятный для Немцова сюрприз преподнёс московский мэр Юрий Лужков, выступивший самовыдвиженцем. Герой чеченской войны генерал Лев Рохлин, снискавший популярность резкой критикой власти, был выдвинут инициативной группой, но отказался в пользу Зюганова. Кроме того, выдвинули свои кандидатуры бывший начальник охраны Ельцина, а ныне депутат Думы Коржаков, ультраправый активист Баркашов, основатель финансовой пирамиды «МММ» Мавроди (последним двум отказали в регистрации) и ещё несколько малоизвестных личностей. Опросы в течение весны показывали лидерами симпатий Немцова и Зюганова, с 30-40% у каждого, но не позволяли определить победителя — оба фаворита шли вровень.

Весь предвыборный период провластные СМИ (каналы ОРТ Березовского и НТВ Гусинского) откровенно работали на Немцова, изображая его в самом выгодном свете как молодое дарование, сверхуспешного губернатора и единственную надежду страны. Сам Немцов, пользуясь своим красноречием и телегеничностью, охотно участвовал в дебатах и смотрелся весьма выигрышно. Правда, не обходилось и без скандалов: на дебатах с Лебедем последний прозрачно намекнул на еврейское происхождение Немцова, после чего был обозван фашистом; дебаты с Жириновским вообще закончились дракой с обливанием водой.

Программа Немцова сводилась к продолжению ельцинских реформ, но с «коррекциями курса» и популистским обещанием усиленной социальной поддержки. Зюганов, как и раньше, критиковал реформы с социалистических позиций, Лебедь — с патриотических, Явлинский — с либеральных, Лужков — с прагматично-хозяйственнических, а Жириновский — сразу со всех. Опираясь на опросы и опыт прошлогодней кампании, политтехнологи Немцова прогнозировали ему не менее 32% в первом туре (меньше, чем прошлогоднем первом туре у Ельцина, за счёт оттока к Лужкову) и решительную победу во втором.

Первый тур

В ночь подсчёта голосов все заинтересованные увлечённо следили за тем, как меняются итоги по мере поступления информации из регионов. Первые результаты с Дальнего Востока обещали триумф Немцова: 33-37% на Чукотке и в Корякском округе. Но чем западнее, тем хуже становились цифры. Прокоммунистическая южная Сибирь обвалила суммарный результат Немцова до 25%, Зюганов же поднялся до 32%. Урал и Поволжье немного поправили итог, но не сильно: даже в родной Нижегородской области Немцов получил только 43%. В Москве за него проголосовали 31% (меньше, чем за Лужкова), а в Петербурге 35%, но результат всё равно оказался неутешительным. Оба фаворита вышли во второй тур, но Зюганов опередил: 27.7% против 25.9% у Немцова.

К полному ужасу своих приверженцев, Немцов получил на 9 п.п. меньше, чем Ельцин в прошлогоднем первом туре, что нельзя было объяснить одним оттоком к Лужкову. Позиционируя себя как молодого прогрессивного реформатора, он не учёл, что самая дисциплинированная часть электората — консервативные пенсионеры. Даже сторонникам реформ (или сторонникам власти) его стиль казался несолидным, легкомысленным, не начальственным. К тому же Немцов слишком увлёкся предвыборной агитацией в ущерб своим обязанностям вице-премьера, чем создал очень негативное впечатление: «только болтает и позирует на камеру, а не работает». Судя по опросам, из-за этого многие прошлогодние избиратели Ельцина переметнулись не только к Лужкову, но и к Зюганову, который казался  респектабельнее и, в отличие от остальных кандидатов, имевшим реальные шансы на победу. Восемь регионов, где в первом туре выборов 1996 года выиграл Ельцин, теперь отдали первенство Зюганову, а обратного перехода (от Зюганова к Немцову) не произошло ни в одном.

Зюганов тоже ухудшил свой результат прошлогоднего первого тура, но всё-таки вырвался вперёд. По-прежнему его позиции были сильны в «красном поясе» южных регионов России — более аграрных, консервативных и патерналистских, где губернаторы-коммунисты сохраняли должности с советских времён, и население продолжало воспринимать КПРФ как партию власти. Лебедь получил чуть меньше, чем в прошлом году (14.1% против 14.5), зато вышел на первое место в Магаданской, Ярославской и Ивановской областях. Жириновский и Явлинский получили несколько больше (первый — 7.0% против 5.7, второй — 8.0 против 7.3), что можно также объяснить оттоком избирателей Ельцина. 

Лужков вышел на четвёртое место, получив меньше голосов, чем надеялся — 9.1% по стране, и даже в Москве только 38.1% — единственный регион, где он занял первое место. Для сравнения: на выборах мэра в 1996 году Лужков получил 87.5%. Вероятно, ему тоже, как и Немцову, повредила излишне шумная кампания: Лужков форсировал подготовку к 850-летнему юбилею Москвы (невероятно помпезному празднеству, назначенному на сентябрь того года), и сделал стержнем своей кампании сопутствующие мероприятия (торжественные открытия памятников и т. п.) Многих москвичей это раздражало как дорогостоящая показуха, а в глазах регионов Лужков сделал себя символом нагло жирующей Москвы. Возможно, он рассчитывал выйти на третье место в первом туре и выторговать себе премьерское кресло за поддержку Немцова во втором. Если так, этот план окончился полным провалом.

При явке 74% (больше, чем в прошлогоднем первом туре) за Коржакова и других малоизвестных кандидатов проголосовали в общей сложности 4.7%, а против всех — 3.6% (обе цифры существенно больше, чем в прошлом году). В целом итоги первого тура показали заметный рост протестных настроений: люди активнее шли на выборы и больше голосовали за оппозиционных кандидатов.

Между турами

Зюганов, окрылённый своим успехом, стал героем дня. Некоторая часть элит всерьёз увидела в нём возможного президента и начала спешно наводить мосты. В штабе Немцова, напротив, царило уныние, граничащее с паникой. Прогнозы не предвещали ничего хорошего во втором туре. Прошлый год показал, что избиратели Лебедя и Жириновского разбредаются между Зюгановым и кандидатом от власти примерно поровну. Если во втором туре Немцов получит половину их голосов, ¾ голосов Лужкова и пусть даже все голоса Явлинского, у него будет всего 51% — и это в лучшем случае. Поражение выглядело не предрешённым, но вполне вероятным.

В АП у Юмашева снова собрался узкий круг во главе с Чубайсом. Березовский предложил ввести под каким-нибудь предлогом чрезвычайное положение и отменить второй тур. Но такой ход отдавал всю власть действующему и.о. президента Черномырдину, а для многих присутствующих это был вариант не лучше Зюганова. Немцов выступил решительно против, Чубайс колебался. Тут Юмашев совершил смелый ход (возможно, заранее согласованный с Чубайсом и Немцовым). Он позвонил по правительственной связи Черномырдину и сказал:

— Виктор Степанович, у меня есть информация из штаба Зюганова, что там не хотят обострения и рассматривают, в случае победы, вариант с коалиционным правительством из думских партий. В том числе хотят пригласить НДР, и обсуждают вас в качестве премьера.

— Ничего об этом не знаю, — быстро ответил Черномырдин.

— Да, я в курсе. Они как раз обсуждают, кого послать к вам с предложением как посредника. Я посчитал необходимым предупредить вас, чтобы ждали подходов с их стороны.

— Благодарю, Валентин Борисович. Это всё?

Настал решающий момент. Юмашев придал голосу неуверенность:

— Поступайте, как считаете нужным, но я прошу вас лично, Виктор Степанович, пока не делиться этой информацией с другими членами правительства.

И.о. президента выдержал долгую паузу. Смысл просьбы был очевиден. Не делиться с другими членами правительства означало не делиться с Чубайсом. Из слов Юмашева следовало, что тот как будто сам предал Чубайса, переметнулся к коммунистам и зондирует Черномырдина на предмет поддержки Зюганова. Во всяком случае, именно такое впечатление Юмашев пытался создать.

— Благодарю, что поставили в известность, Валентин Борисович, — без выражения повторил премьер и повесил трубку.

В кабинете главы АП повисло молчание. Все смотрели на мобильный телефон, лежавший перед Чубайсом. Если Черномырдин надёжен, он немедленно позвонит и доложит об изменническом предложении Юмашева. И если даже ненадёжен, всё равно чутьём старого аппаратчика верно поймёт, что это разводка и проверка лояльности, и опять-таки позвонит и доложит. Но телефон молчал. И это молчание было знаком согласия Черномырдина на тайный сговор с коммунистами. Похоже, он настолько не любил Чубайса, что даже аппаратное чутьё не смогло пересилить эту нелюбовь. Выругавшись матом, Чубайс ударил телефоном об стол. Черномырдин оказался потенциальным предателем, доверять ему власть было невозможно. Вариант с отменой второго тура отпадал. Теперь оставалось только приложить все усилия для победы Немцова.

В следующие дни были мобилизованы все СМИ, обзвонены из АП все губернаторы. Немцов агитировал в бешеном темпе, не вылезая из телевизора, разъезжая по регионам, проводя в день по четыре-пять публичных мероприятий. Исправляя ошибки позиционирования, он теперь изображал из себя настоящего начальника — в прямом эфире распекал местные власти, распоряжался, решал проблемы. Лужков прямо призвал своих сторонников голосовать за Немцова, Явлинский высказался в его поддержку более обтекаемо. Жириновский вначале выступил против обоих:

— Немцов — мальчишка, а Зюганов — старый коммуняка. Оба хуже. Надо было за Жириновского голосовать.

Но потом, как и следовало ожидать, высказался в пользу Немцова:

— Он ещё молодой, есть шанс, что вырастет и поумнеет. Шапка Мономаха меняет людей. А вот Зюганов уже безнадёжен.

Метафора с шапкой Мономаха, меняющей людей, вызвала насмешки и послужила сюжетом для искромётного эпизода программы «Куклы» — но, как и многие фразы Жириновского, оказалась пророческой.

Лебедь хорошо усвоил горький урок 1996 года, когда в обмен на поддержку Ельцина во втором туре его кооптировали во власть, использовали для грязной работы подписания Хасавюртовских соглашений, а потом выкинули. Он больше не собирался заключать сделок с кремлёвским дьяволом. Наступив на горло своим антикоммунистическим взглядам, Лебедь призвал голосовать за Зюганова, который, по слухам, обещал ему должность министра обороны.

Но это не помогло. Мобилизация СМИ, административный ресурс и поддержка других кандидатов переломили ситуацию в пользу Немцова. Во втором туре 15 июня он набрал 51.3%, Зюганов 41.1%. Разрыв оказался немного меньше, чем между Ельциным и Зюгановым во втором туре 1996 года (когда были 53.8 и 40.3% соответственно). Явка выросла (74% против 69% в 1996 году), но выросло и количество голосов против всех (7.6 против 4.8%). Итоги не вызывали сомнений — вторым президентом Российской Федерации был избран Борис Ефимович Немцов.

Начало правления

Новый президент должен был первым делом назначить правительство. Судьба Черномырдина была решена — после того как тот поддался на провокацию Юмашева и молчаливо изъявил готовность сотрудничать с коммунистами (и слухи об этом утекли в СМИ), держать его во главе кабинета было невозможно. Сам Черномырдин отрицал (и справедливо) какие-либо переговоры с Зюгановым, но в то же время защищал их правомочность:

— Нам тут говорят, никаких переговоров с коммунистами, с террористами. А если нет, то куда? Полстраны за тех, полстраны в другую сторону. Демократия! Поставили избирателя враскаряку. Вы чего хотите — гражданской войны? Это можно. Сломать — это у нас всегда. А чинить? В этот раз, слава Богу, пронесло. А вдруг не пронесёт? Чинить нужно, пока не сломано.

Отставленный Черномырдин отказался от предложенного ему дипломатического поста. Обидевшись на Кремль за нарушение обещаний, он решил делать независимую политическую карьеру и развивать НДР как оппозиционную партию. 

Самым естественным кандидатом на пост премьера был Чубайс, но для Думы одно его имя служило красной тряпкой. Немцов даже не стал пытаться вносить безнадёжную кандидатуру. Чубайс был вынужден согласиться, но не хотел сильной фигуры на посту премьера. Сошлись на кандидатуре Алексея Большакова — одного из бывших первых вице-премьеров, аполитичного технократа, вполне приемлемого для Думы. Эту кандидатуру Чубайс одобрил, рассчитывая, что будет по-прежнему заправлять всеми делами в роли первого зама при таком неамбициозном премьере. 

Дума со второй попытки утвердила Большакова незначительным большинством. Немцову пришлось задобрить её, оставив на своих постах популярных министров Примакова (иностранных дел) и Шойгу (чрезвычайных ситуаций). Остался и силовой блок (министр обороны Сергеев, внутренних дел Куликов), и экономический блок, безраздельно заполненный людьми Чубайса. В сущности, если не считать замены Черномырдина на Большакова, ключевые фигуры правительства не поменялись. Это вызвало разочарование в демократических кругах и западных СМИ: Немцов пока не оправдывал надежд на обновление. Но президент был вынужден считаться с оппозиционной Думой и избирателями, половина из которых проголосовала по сути против курса реформ. Ситуация обрекала его на компромиссы.

И всё-таки в воздухе кремлёвских коридоров чувствовалось напряжение близящихся перемен. Если Чубайс, приводя Немцова к власти, рассчитывал получить в его лице послушную марионетку, эти расчёты не оправдались. Честолюбивый и энергичный президент, воодушевлённый победой на выборах, поверил в свои силы. И вокруг него не было недостатка в советчиках, которые нашёптывали, что Чубайс слишком высоко о себе мнит, и президенту пора бы показать, кто тут главный. 

Первейшим из этих советчиков был Березовский, у которого как раз разгорелся бизнес-конфликт с Потаниным за компанию «Связьинвест» — владельца всех городских телефонных сетей в России. Потанину покровительствовал Чубайс. На ОРТ беззастенчивый обозреватель Доренко агрессивно атаковал потанинскую группу ОНЭКСИМ и лично Чубайса, обвиняя того в получении взятки под видом гонорара за книгу. Владелец НТВ Гусинский, тоже претендовавший на долю в «Связьинвесте», подключился к кампании.

Скандал закончился тем, что Чубайс ультимативно потребовал от Немцова выгнать Березовского из Совета безопасности, где тот курировал чеченское направление: «Или он, или я». Президент ещё не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы перечить вице-премьеру. Он послушался и вывел Березовского из Совбеза, но продолжал встречаться с ним и прислушиваться к его советам. В виде ответной любезности Березовский не позволял ОРТ критиковать лично президента, хотя вопрос о «Связьинвесте» в итоге решился не в его пользу.

Мало-помалу Немцов осторожно избавлялся от ельцинской «семьи» и людей Чубайса, заменяя их своими друзьями из Нижнего. Так, втихую был отставлен Юмашев, а на ключевую политическую должность главы АП назначен молодой нижегородский бизнесмен Сергей Кириенко. 

Олигархи по-прежнему оставались в силе. В своих предвыборных обещаниях Немцов клялся покончить с «бандитским капитализмом и семибанкирщиной». Это было неосуществимо при скудном бюджете, неэффективной налоговой системе и коррумпированных органах правопорядка. Но определённые шаги в этом направлении Немцов делал, и Чубайс их поддерживал. Так, президент и вице-премьер добились отмены продажи контрольного пакета «Газпрома» его директору Рэму Вяхиреву по заниженной цене. Контроль над «Газпромом» остался в руках правительства, а Вяхиреву не позволили превратиться из менеджера в ещё одного олигарха. 

Пытался Немцов бороться в меру сил и с систематической неуплатой налогов. Так, однажды он пригласил владельца ЮКОСа Ходорковского и вежливо предложил:

— Михаил Борисович, заплатите, пожалуйста, налоги.

Ходорковский не стал спорить. Он уже строил ЮКОС как «прозрачную современную корпорацию», и был готов играть по правилам. Спокойно, без шума и угроз, он подписал график выплат и выполнил его. Но уговорить Березовского и Гусинского было куда сложнее.

Березовский рьяно отстаивал свои коммерческие интересы и всеми силами старался удержаться в ближнем кругу, где его позиции ослабли после удаления Юмашева и Дьяченко и его собственной отставки из Совбеза. Утрата влияния «при дворе» грозила потерей всей бизнес-империи, а может, и свободы, и жизни — слишком много влиятельных врагов нажил себе Борис Абрамович, и слишком одиозный имидж себе создал. Неизвестно какими путями, но ему всё же удалось снова войти в доверие к Немцову, изобразив себя знатоком Чечни и человеком, способным решить чеченскую проблему. А она с каждым месяцем становилась всё более угрожающей. Поверив Березовскому, президент назначил его своим специальным представителем по чеченскому урегулированию.

Чеченский вопрос

Новый президент получил в наследство массу тяжёлых проблем, и чеченская выглядела самой неразрешимой. По Хасавюртовским соглашениям 1996 года Россия вывела войска со всей территории Чечни. Независимость сепаратистской «Ичкерии» не была формально признана Москвой, но фактически реализовалась. 

В январе 1997 года президентом Ичкерии был избран генерал Аслан Масхадов — умеренный чеченский националист и сторонник нормализации отношений с Россией. Между ним и Немцовым установился неплохой личный контакт. Немцов ещё в бытность губернатором публично выступал против войны 1994-1996 гг., из-за этого имел хорошую репутацию в Чечне, и мог искренне говорить о перезагрузке русско-чеченских отношений, о начале с чистого листа. Велись официальные переговоры о реинтеграции Чечни в финансовой и правовой сфере, о возврате пленных и т. д., за которые отвечал с российской стороны секретарь Совета безопасности Иван Рыбкин. С его подачи в СМИ нередко публиковались заявления, что вот-вот будет подписан «большой» российско-чеченский договор, что Чечня окончательно вернётся в состав России на правах «суперсубъекта» с более широкой автономией, чем обычные республики и области. Но Масхадов со своей стороны был готов говорить пока только о вхождении независимой Ичкерии в «единое экономическое пространство» с Россией.

Пока на бумаге двигался «мирный процесс», реальность была гораздо мрачнее. Масхадов отнюдь не обладал абсолютной властью в Чечне. Он был скорее лидером рыхлой коалиции полевых командиров и локальных авторитетов. Многие из них, такие как Шамиль Басаев, командовали собственными армиями, которые формально входили в ВС Ичкерии, но фактически подчинялись только своим командирам. Басаев и бывший и.о. президента Зелимхан Яндарбиев покровительствовали исламизму в Чечне и выступали за создание общекавказского исламского государства. Оба входили в правительство Масхадова, но были настроены гораздо более антироссийски, и критиковали президента за чрезмерную уступчивость перед Москвой. Осенью 1997 в интервью Басаев так ответил на вопрос об отношении к новому российскому правительству:

— Переговоры с этим правительством я считаю ненужными и бесполезными, а к самому правительству отношусь очень хорошо, потому что оно разрушает Россию. В Москве пришла к власти еврейская мафия — Немцов, Чубайс, Кириенко, Березовский и прочие жулики. Когда они окончательно разграбят страну и сбегут, иншаАллах, у нас появится шанс поднять мусульман бывшей империи на борьбу за свободу.

Басаев и Яндарбиев хотя бы формально признавали авторитет Масхадова. В отличие от них, Салман Радуев отрицал его легитимность (утверждал, будто первый президент Дудаев жив), держался совершенно независимо и открыто хвастался терактами и рейдами на территории России. Были среди полевых командиров и законченные бандиты вроде Арби Бараева, делавшие бизнес на захвате рабов и заложников. Других возможностей для бизнеса особо и не было: экономика республики лежала в руинах. Статус непризнанного государства и внутренняя анархия не позволяли наладить торговлю, привлечь инвестиции и перезапустить производство. Хотя Москва ежегодно выделяла десятки миллионов долларов «на восстановление Чечни», эти деньги исчезали без видимого результата. В сельском хозяйстве ЧРИ всё больше места занимали конопля и опийный мак. А режим «умеренного» Масхадова на фоне разговоров о мирном процессе и реинтеграции репрессировал «пророссийских коллаборационистов» и проводил откровенные этнические чистки остатков русского населения. В течение 1997 года весь этот хаос держался в относительно мирных рамках. Но в следующем году страну ждал кризис, частью которого стало и резкое обострение в Чечне.

Россия и НАТО

В последние годы Ельцина на первое место в российской внешней политике вышел вопрос о расширении НАТО. США с 1993 года взяли уверенный курс на приём в НАТО стран бывшего Варшавского договора. Ельцин выступал категорически против. Никакой реальной возможности изменить стратегию США у него не было, включение Польши, Чехии и Венгрии в НАТО было делом решённым, но министр Примаков вёл сложные дипломатические манёвры, чтобы хоть как-то смягчить его последствия для России. Он добился того, чтобы увязать расширение альянса с подписанием документа о широком партнёрстве между НАТО и РФ. В итоге весной 1997 года, уже после смерти Ельцина, и.о. президента Черномырдин подписал «Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между РФ и НАТО». Акт зафиксировал ряд уступок в пользу России: например, пункт о неразмещении ядерного оружия в восточноевропейских странах. Был создан консультативный совет Россия-НАТО. Но акт не был обязывающим договором, и никакого реального влияния на военные решения НАТО Россия не получала. По сути это был утешительный приз, позволявший Москве сохранить лицо.

Немцов на момент прихода к власти, по его собственному признанию, внешней политикой не интересовался и ничего в ней не понимал. На первой встрече с Примаковым между ними состоялся следующий диалог:

— Евгений Максимович, объясните, почему мы так резко против расширения НАТО. Ну, приняли туда Польшу, и что? Мы же больше не противники. Когда-нибудь и нас примут.

— Вступление России в Североатлантический альянс в обозримой перспективе, мягко говоря, не просматривается. И дело здесь не только и не столько в текущей политической конъюнктуре.

— Почему? Объясните.

— Причин, собственно, несколько, но главная заключается в том, что существующий баланс сил внутри блока — баланс, выстраивавшийся десятилетиями, — просто не выдержит появления члена с таким весом, каким обладает Россия. Формально, конечно, все государства-члены равноправны. Однако фактически… вы сами понимаете. Мы не сможем принять подчинённую роль, а равноправную нам никто не предложит и не позволит. На Западе это прекрасно осознают. Существует, я бы сказал, устойчивый консенсус: включение России означало бы фактический конец НАТО в его нынешнем виде. Мы одним фактом своего присутствия разрушим всю внутреннюю иерархию альянса.

— Ну хорошо. Но бодаться-то зачем? Зачем занимать враждебную позицию? Мы же сами даём аргумент всем этим полякам: смотрите, Россия против — значит, Россия враг, Россия хочет нас опять втянуть в свою сферу влияния, давайте защищаться, давайте скорее в НАТО.

— В этом я с вами полностью солидарен. Мы действительно должны вести линию крайне аккуратно, конструктивно, без лишней шумихи, без демонстративного бряцания оружием.

Это Немцову понравилось, и он стал развивать мысль:

— Мы ведь можем официально подать заявку на вступление — пусть даже не примут, но мы покажем дружественный настрой.

— Не могу с вами согласиться, Борис Ефимович. Такой заявкой мы лишим себя всякой возможности возражать против дальнейшего расширения. Нам сразу скажут: «Ну раз вы сами хотите в НАТО — значит, будете не против вступления прибалтийских стран, Украины, Белоруссии». Уверяю вас, такие намерения там существуют, и они отнюдь не скрываются в кулуарах. Нас просто поставят в конец очереди, всех перед нами примут, а для нас всегда найдут предлог отказать, и мы окажемся в заведомо проигрышной позиции. 

Немцов нахмурился:

— Вы, Евгений Максимович, всё-таки по старой советской привычке воспринимаете НАТО как врага.

— Я бы не стал упрощать до такой степени. Мы не враги, но невозможно игнорировать объективные национальные интересы. Расширение НАТО на Восток в той форме, в которой оно осуществляется сейчас, объективно усиливает влияние Соединённых Штатов на европейском континенте. Для нас это нежелательно даже в чисто экономическом измерении. Представьте: вы предлагаете германскому бизнесу крупное взаимовыгодное соглашение, а в ответ слышите — «прекрасно, но нам необходимо согласовать это с американскими партнёрами». 

— Окей, а что мы можем сделать? Надуваем щёки: «Не позволим принять Польшу в НАТО!» — а её всё равно принимают. Это же выглядит просто позорно.

— То, что выглядит «позорно» в телевизионной картинке, в реальной дипломатии зачастую является лишь поверхностным слоем. Мы добились в «Основополагающем акте» целого ряда уступок, которые ещё год назад казались американцам абсолютно неприемлемыми. Добились отчасти благодаря своей позиционной жёсткости — как вы выразились, боданию и надуванию щёк, — а отчасти благодаря поддержке Франции и Германии, которым тоже не улыбается безраздельное американское доминирование в Европе. Они продвигают свои интересы через ОБСЕ, через «Партнёрство ради мира», через другие структуры, которые размывают монополию НАТО, — и мы в этом процессе, по сути, играем с ними в одной связке. Публично, разумеется, такие вещи никогда не артикулируются. Но суть в том, что наша жёсткость даёт французам и немцам рычаг, позволяет давить на американцев по своим каналам. 

Немцов улыбнулся своей неотразимой улыбкой.

— Сработаемся, Евгений Максимович. Вы будете злым копом для НАТО, я добрым, и всё у нас получится. Но не соглашусь, что картинка в СМИ — фигня. Сразу видно, что вы дипломат, а не политик. Картинка в СМИ так же важна, как реальность. А иногда и важнее.

В первые месяцы президентства Немцов сделал несколько международных визитов, и, применив всё своё обаяние, обеспечил великолепную картинку в СМИ. Западные медиа изображали его «русским Джоном Кеннеди», воплощением надежд на демократическое будущее России. Визиты были ознакомительными, никаких прорывных документов не подписали (да и не планировали), но с Клинтоном  предварительно договорились о будущих шагах по разоружению, о развитии ОБСЕ, о повестке Совета Россия-НАТО. Картинка всё-таки была важна: Немцов создал фон оптимистических ожиданий, что играло на руку западным сторонникам мягкой линии в отношении России.

[Serafim]

Интригует. Интересно как с дефолтом разрулят. 

[Егор Шевельов]

а дальше вроде нельзя?

Почему же.

 У вас развилка до 2000.

Значит можно.

Вон Renyxa собирался ТЛ делать с развилкой 31 декабря 1999

[Егор Шевельов]

получится. Но не соглашусь, что картинка в СМИ — фигня. Сразу видно, что вы дипломат, а не политик. Картинка в СМИ так же важна, как реальность. А иногда и важнее. В первые месяцы президентства Немцов сделал несколько международных визитов, и, применив

Отличный ТЛ по первым ожиданиям. Радует что автор в отличие от Witgefta не пихает свои политические взгляды прямо в текст, хоть они у них кажется схожи.

[Стержень]

Мне нравится, жду продолжения...

Изменено 12 часов назад пользователем Стержень

[imnot]

Пытался Немцов бороться в меру сил и с систематической неуплатой налогов. Так, однажды он пригласил владельца ЮКОСа Ходорковского и вежливо предложил: — Михаил Борисович, заплатите, пожалуйста, налоги. Ходорковский не стал спорить. Он уже строил ЮКОС как «прозрачную современную корпорацию», и был готов играть по правилам.

Это вы махнули, конечно. А в остальном интересно, ждем проды.

[Роберт]

Ха, это ДОСЛОВНАЯ цитата из мемуаров Немцова.(Исповедь бунтаря)

[imnot]

ДОСЛОВНАЯ цитата из мемуаров

Вы так наивны или меня считаете настолько наивным? Я читал много мемуаров, меня так просто не обмануть.

[Роберт]

Кто кого обманывает? Историческое повествование основано (в том числе) на мемуарах, а альтернативно-историческое - на подразумеваемых альтернативных мемуарах, которые иногда могут дословно совпадать с реальными...

[imnot]

Кто кого

Авторы читателей любят за нос водить, коллега, вам ли не знать.

Историческое повествование основано (в том числе) на мемуарах

А знание о рыбах на записках рыбаков. Это я так, вредничаю. Не обращайте внимания.

[Voldi]

Эх-хех... сколько  б людей остались жить....