Любимый город

Автор moscow_guest,

164 сообщения в этой теме

Опубликовано:

– Hej, Krakowianko! Hej, do Ciebie m?wi?! My?my przyjechaly! Wysiadasz czy jak?67

Оказалось, что они уже на месте. Бюровец Веркиной фирмы (подруга как-то показывала его Басе) стоял там, где и должен был – на другой стороне неширокой улицы. Выходить не стоило – ещё не хватало, чтобы Вера или этот её Славик заметили, что она за ими следит. Тогда дружбе конец – Верчик этого точно не простит. Ну да чему бывать, того не миновать.

Тереса пришла в восторг, услышав объяснения Баси. Жизнь таксистки, похоже, была настолько скучна, что шпионские приключения приводили её в восторг. Бася затаилась за широкими Тересиными плечами и стала ждать. Напротив остановилась белая "Варшава". Холера, остановилась так, что за ней ничего не видно. И стёкла тонированные. Ну и что тут фотографировать, спрашивается?

Водитель вышел из самохода – Бася видела его голову сзади. Потом некоторое время не происходило ничего. Бася извертелась на своём сиденье и уже собралась вылезти из машины. Однако Тереса изловчилась поймать её с переднего сиденья и чуть ли не силой усадила обратно на место. Наконец над крышей "Варшавы" появились две головы: одна Веркина, а другая – её кавалера. Бася, пригнувшись, щёлкнула аппаратом. Слава Богу, хватило ума отключить вспышку! "Варшава" тронулась с места, Бася сделала несколько фотографий ей вслед. Тереса не двигалась. Что такое, холера – уйдёт же! Но Тереса сидела за рулём, как изваяние.

– Po?piech si? nie op?aci, Krakowianko, on nas zobaczy i zwieje. Trza troszk? odczeka?.68

Самоход Славика свернул за угол. Тереса пареключила скорость и нажала на газ. Басю вжало в сиденье. Да что она делает, в космос что ли летит? Выскочив из-за поворота, Бася увидела белую "Варшаву", сворачивающую на набережную. Такси свернуло вслед за ней как раз, когда жёлтый свет сменился красным. Ну, успели. Тереса мастерски пристроилась так, чтобы её отделяли от Верки несколько машин. Сейчас он отвозит подругу домой, а вот к кому он поедет оттуда?

-----

67 Эй, краковянка! Эй, тебе говорю! Мы приехали! Ты выходишь или как? (польск.)

68 Спешка ничего не даст, краковянка. Он нас увидит и свалит. Надо малость переждать. (польск.)

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Страшно. Вельми страшно. И одиноко. Зело хочется спрятаться во тьме и заплакать. Но не можно. Никак не можно. Надо идти. Осенить себя крестным знамением и идти. Идти вперёд. Туда, где её ждут. Все ждут. И мама и тятя и Лука. И Парфён с ними. Ныне она тоже к ним придёт. Потому что она не страшится. Не можно страшиться антихриста. Так говорит отец Аввакум. Только тот, кой не страшится антихриста и слуг его, попадёт в Царство Божие. Иные погубят свою бессмертную душу и сгорят в геенне огненной. Будут вечно гореть и мучаться. Она не хочет погубить душу. Она не хочет мучаться вечно. Она хочет в Царство Божие к маме и к тяте и к Луке и Парфёну. Там нечего страшиться, там хорошо. Уже недалече. Брат Индрик показывал, вот здесь. Чуть вниз и за углом. Они идут к ней! Приближаются! Это слуги антихриста, на них его печать! Вот она, блестит у них на челе. Но уже поздно, она свободна, она уже стоит у Райских Врат. Вот мама и тятя. Они зовут её к себе.

– Слава Исусу Христу во веки веков! Аминь!

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

– Теперь о Вашем пастыре, поручик. Кто он такой и откуда Вы про него узнали?

– Несколько знакомых Беклемищева показали, что он ходил в церковь Николая-угодника, – Якубень сделал многозначительную паузу, – а после смерти родителей бывал там чуть ли не каждый день. Настоятелем церкви является некий отец Аввакум, в миру Епифанов Аггей Терентьевич, 1979-го года рождения. Мы с капитаном Савостьяновым из местного КУБа пошли к нему. По его словам, Беклемищева он помнит смутно, хотя несколько раз с ним разговаривал. И это при том, что тот чуть ли не жил в его церкви! Когда ему обратили на это внимание, он изменил показания. Теперь оказалось, что Беклемищев помогал ему по хозяйству, а он его утешал после потери близких. Утешитель нашёлся – довёл парня до самоубийства!

– Вернитесь к теме, поручик. Итак, он начал путаться в показаниях…

– Да, после этого мы оставили его в покое и стали опрашивать церковного старосту. Он сначала тоже крутил, что ничего не знает, но потом Савостьянов его прижал…

– Стоп, поручик. Как это "прижал"? Рукоприкладство устроили в церкви?

– Нет, не в этом смысле, – поручик усмехнулся, – он просто на него как гаркнет! У того душа, похоже, сразу в пятки пошла. И начал говорить. Да, говорит, отец настоятель много говорил с сим отроком. Да, говорит, отец настоятель и с его сестрой тоже говорил.

Похоже, это действительно он. Но стоит выслушать до конца – лучше один раз услышать, чем сто раз прочитать отчёт.

– О чём говорили, он слышал?

– Нет, они всегда в сторонке разговаривали. Только отдельные слова – что-то про "геенну" и "антихриста".

– Действительно, "добрый пастырь" всегда сумеет утешить свои чада, – теперь усмехнулся уже Борис, – что он ещё сказал?

– И так, по словам старосты, было до конца августа, а потом они куда-то уехали и он их больше не видел. Ещё и на икону перекрестился, что не врёт. Приехал какой-то "гость" на белой машине и их с собой забрал.

"Гость" – это уже интересно. Это, похоже, как раз наш "угодник". Интересно, название церкви оттуда же?

– Какая машина? Марка, номер? Приметы "гостя"?

– Марки он не помнит, помнит только, что белая и большая. Я уточнял, речь не о внедорожнике, похоже "БМВ", "Порше" или что-то такое. Точно он не помнит ни марки ни номера. Про того, кто забрал Беклемищевых, помнит только, что блондин с короткой стрижкой, ну и брови густые, но про брови он не уверен. Жалуется на склероз.

– Якубень, Вы уверены, что он не темнит со своим склерозом? – "гость" явно тот же самый, что на Ходкевича, но похоже, от старосты взяли всё, что было.

– Не похоже, всё остальное ведь рассказал, – задумался на секунду поручик, – Такой пришибленный дедок, как живьём из времён цесаря Ивана и Стеньки Разина. Похоже, рассказал всё, что знал, когда его припугнули.

– Попа Вы взяли? – похоже, сегодня придётся спать в Костроме. Авось, Бася не сойдёт с ума от одиночества.

– Да, там же. Он, правда, на улице пробовал взбунтовать свою паству против нас, но его всё равно скрутили.

Ну вот и ещё один скандал. Ляхи снова преследуют Истинную Православную Церковь. Узник совести раб Божий Аввакум, чтоб его. Ничего, арестовал его КУБ Великоруссии, Москва тут ни при чём. Ха-ха…

– Он сейчас во внутренней тюрьме Великорусского КУБа? Рыся, во сколько ближайший самолёт в Кострому?

Поручик Якубень вздрогнул.

– Он не в Костроме, господин полковник. Мне звонил майор Кругловский и приказал доставить его сюда. Костромские убеки упирались, но когда пришёл приказ из Киева, его отдали. Он в нашем изоляторе, его допрашивает полковник Злотопольский.

Вот не было печали… Теперь всё будет на нём, полковнике Ницеевском. А откуда здесь Злотопольский и когда он перехватил задержанного? В любом случае надо идти заканчивать допрос, пока киевский гость не перехватил инициативу окончательно.

– Господин полковник! – голос Рыси был испуганным, как и её лицо, – только что звонили из Главной Команды Полиции. В подземном переходе на Гоголя новый взрыв. Есть убитые и раненые. По предварительным данным, – стажёрка Попек набрала воздуха, – бомбу взорвала женщина, кричавшая "Слава Исусу Христу!".

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

– No co, Krakowianko, wracamy?69 – спросила Тереса.

Бася устало кивнула. Тереса повторила вопрос:

– Hej, dziewczyno, ?pisz czy marzysz? Jedziesz do domu czy nie?70

Ну да, она же не видит её на заднем сиденье. А тут ещё и радио что-то бубнит. Бася разозлилась на саму себя. Конечно, теперь надо возвращаться домой. Что же ещё делать, раз Веркина (то есть Славикова) "Варшава" пропала где-то на Варшавском шоссе (ну и словосочетание) несмотря на все Тересины усилия. Свернула вправо, проскочив через несколько полос движения, съехала с дороги и исчезла из поля зрения и, как Барбара не крутила головой, она так и не увидела белого силуэта. Тереса замешкалась и они проскочили поворот. Потом они медленно ехали задним ходом, чтобы вернуться, но это ничего не дало. Преследуемого самохода ни Бася ни Тереса больше не увидели. Куда он поехал – то ли вдоль набережной к Лужникам, то ли свернул к Киевскому вокзалу, то ли остановился где-то здесь, в гараже одного из многочисленных особняков, осталось скрыто мраком неизвестности.

-----

71 Ну что, краковянка, возвращаемся? (польск.)

72 Эй, девушка, ты спишь или мечтаешь? Едешь домой или нет? (польск.)

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

А как всё хорошо начиналось! Подождав немного (похоже у Верки со Славиком нашлось время только на пару символических поцелуев) около подъезда Веркиного дома, они с Тереской увидели выходящего оттуда Славика. Он не обратил на них внимания (а Бася успела сделать его очередной снимок), сел в машину и отъехал. Тереса творила просто чудеса, удерживаясь за ним на расстоянии в несколько самоходов. Пару раз он пробовал проскочить на только что включившийся красный свет, но Тереса не сдавалась и неслась вслед за ним. Правила дорожного движения при этом просто стонали и молили о пощаде. Несколько раз Бася начинала бояться за свою жизнь, так лихо их такси обгоняло одну за другой бесчисленные малолитражки и микроавтобусы. Увы, всё хорошее рано или поздно кончается. То ли Славик заметил Терескино такси (вряд ли, все такси похожи одно на другое, как две капли воды), то ли в последний момент спохватился, но случилось то, что случилось.

– Krakowianko, ty? mi jest winna dwie i p?? st?wy. Nie, ty? mi osobi?cie jest sympatyczna, jeno mam si? po pracy rozlicza? ze swoj? korporacj?, a oni maj? kota na punkcie forsy. I przyjmuj? jeno got?wk?. 71

Ну вот, нате вам! Теперь надо идти к ближайшему к дому банкомату, брать деньги (Боже, такая сумма, а результат – пшик, что скажет Борис, когда узнает?), а потом нужно забыть о сердечных проблемах Верки Самсоновой (до завтра по крайней мере) и заняться проблемами собственного дома, мужа и детей.

– Panienko, nie ?nij na jawie!72

Да что это с ней такое? В поисках кошелька с кредитными карточками Барбара выронила из сумочки документы, которые сейчас рассматривала Тереса.

– No prosz?! Pani pu?kownikowa pomaga m??owi ?apa? szpieg?w!73 – хмыкнула она.

Каких ещё шпионов? О чём это она говорит?

– Wi?c pu?kownik Nicejewski twoim m??em, Barbaro Nicejewska?74 – строго спросила Тереса. Бася почувствовала себя, как в школе у доски, – No c??, macie z nim kup? roboty. Zw?aszcza po dzisiejszej eksplozji.75

-----

71 Краковянка, ты мне должна две с половиной сотни. Нет, ты лично мне симпатична, токмо после работы я должна рассчитываться со своей корпорацией, а у них бзик на пункте бабок. И принимаю токмо наличные. (польск.)

72 Барышня, не спи наяву! (польск.)

73 Ну пожалуйста! Госпожа полковница помогает мужу ловить шпионов! (польск.)

74 Значит, полковник Ницеевский – твой муж, Барбара Ницеевская? (польск.)

75 Ну что ж, у вас с ним есть куча работы. Особенно после сегодняшнего взрыва. (польск.)

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Настоятель церкви Николая-угодника волновался. Точнее сказать, он был перепуган до смерти. Его взгляд перескакивал с полковника Злотопольского на венецианское зеркало, с зеркала на полковника Ницеевского, а потом снова на Злотопольского. При этом он тяжело дышал, не переставая крестился двумя перстами и что-то бормотал. То ли "Отче наш", то ли "Изыди, сатана". Бориса это не удивляло. Похоже, задушевная беседа с Вальдемаром Злотопольским один на один у многих могла вызвать мысли о близости потустороннего мира. Отец Аввакум, во всяком случае, явно задумался об этом всерьёз.

– А с другой стороны, зачем нам вообще что-то с Вами делать, господин Епифанов? – сказал киевский гость, развернувшись на каблуках за спиной подследственного, – Пожалуй, мы… – сделал он паузу, – Вас вообще отпустим. Прямо сейчас.

Священнослужитель удивлённо поднял голову.

– Да, отпустим. Вот только подготовим сообщение для печати, что следствию очень помог священник Истинной Православной Церкви, пожелавший остаться неизвестным.

Отец Аввакум, не переставая креститься, оглянулся и недоверчиво прищурился. Полковник Злотопольский медленно обощёл подследственного и наклонился к его лицу.

– А может быть Вы не хотите оставаться неизвестным, отче? Может быть, Вы предпочтёте, чтобы по телевизору показали интервью с героем, не побоявшимся террористов? Это будет истинное самопожертвование, вполне достойное доброго пастыря. Вы не согласны?

Святой человек ничего не ответил, только забормотал ещё быстрее. На лбу у него блестели капельки пота. Полковник мстительно усмехнулся, не отрывая взгляда:

– Ваши братья во Христе, несомненно, оценят Вашу принципиальную позицию, отче. Это так благородно, и подумайте только, Вы будете сидеть одесную Христа… ведь там очень хорошо кормят, правда? Кормят?! – Злотопольский повысил голос, – Кормят, я спрашиваю?! – он развернул к себе голову служителя Истинной Православной Церкви, пытавшегося скрыться от взгляда служителя Сатаны, – Pani Rysiu, – киевский гость выпрямился, вытянул из кармана мобильник и набрал на клавиатуре какие-то цифры, – niech Pani przygotuje komunikat prasowy w imieniu KUBu. Pierwsze…76

– Не надо! – подследственный вскочил с места и вцепился в руку с телефоном, – Panie pu?kowniku, prosz?…77, – теперь он уже не молился и не крестился, а просто умоляюще смотрел на Злотопольского снизу вверх, и это при том, что он был на пару сантиметров выше киевского гостя, – Я вам всё расскажу, аки есть, токмо не говорите ЕМУ, что то я.

-----

76 Пани Рыся, приготовьте сообщение для прессы от имени КУБа. Первое… (польск.)

77 Господин полковник, пожалуйста… (польск.)

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

"Добрый пастырь" сломался. Вальдемар Злотопольский с самого начала раздражал Бориса Ницеевского, но своих целей он добиваться умел. И это тоже беспокоило полковника из Москвы – он отнюдь не был уверен в том, что их цели совпадают. Но здесь и сейчас это не имело значения – гость подготовил почву и надо было вступать в дело хозяину.

– Вальдемар Маркович! – громко произнёс Борис, – Вы позволите на минутку? Нам здесь кое-что нужно уточнить.

Злотопольский медленно перевёл взгляд на него (Аввакум подался в сторону неожиданной помощи), потом обратно на подследственного (тот сжался), наконец, подошёл к полковнику Ницеевскому.

Давайте выйдем на секунду, – вежливо предложил Борис Воплощению Ада и открыл дверь. Киевский убек шагнул в проход. Борис вышел за ним, закрыв за собой дверь.

– Я подожду по соседству, Борис Сергеевич, – он снова был сама доброжелательность, – не сомневаюсь, у Вас всё получится, – кольнул он напоследок и пошёл по коридору.

Подследственный тяжело дышал и снова молился под нос. А иные, когда волнуются, откручивают себе пуговицы…

– Я понимаю Вас, Аггей Терентьевич. Господин Злотопольский, определённо, перегнул палку. Вам не стоит волноваться, у него нет власти выдать Вас Вашим бывшим… коллегам, – начавший успокаиваться настоятель при последних словах снова икнул.

– Господин… полковник?... – длинные пальцы служителя Исуса Христа, умоляюще сложенные перед Борисом, дрожали, – я никого не убивал, я никогда никого не подстрекал убивать людей… Бог свидетель, господин полковник…

– Я всё понимаю, Аггей Терентьевич, – ласково сказал ему Борис, – Я лично Вам верю. Слово Божие учит нас, – кивнул он многозначительно, – прощать не ведающим, что творят.

В глазах Аггея Терентьевича (он же отец Аввакум) показались слёзы.

– Я понимаю, как Вам сейчас тяжело. И сочувствую всей душой, – одна из слезинок покатилась по левой щеке, – Но и я нуждаюсь в Вашей помощи. Погибли невинные люди. Мой долг – найти виновных. И не рядовых исполнителей – они уже отвечают перед Высшим Судьёй, и не простых жертв манипуляций и интриг, – плачущий священнослужитель с надеждой посмотрел на полковника (он явно считал себя именно такой "простой жертвой"), – а истинных злодеев, тех, которые выдумали и привели в исполнение этот дьявольский план. И Вы можете мне в этом помочь своим раскаянием.

– Да, да. Я всё расскажу! – в подтверждение этих слов отец Аввакум снова сложил два пальца и начал истово креститься, – Бог свидетель, я этого не хотел!

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Раскаявшийся клирик начал говорить, поминутно крестясь и всхлипывая. Начал он чуть ли не от Адама, так что Борису пришлось мягко прервать его рассказы о тяжёлом детстве в разрушенной послевоенной Костроме и "законах джунглей" тамошних улиц. История его учёбы в семинарии тоже не заинтересовала полковника. Не особенно впечатлили и сетования на человеческую чёрствость и неблагодарность – хотя это позволило ему сделать некоторые выводы о мотивах отца Аввакума, но немногим могло помочь в поисках террористов. Поэтому он осторожно направил подследственного на более поздние времена, в частности на белый самоход и его хозяина.

Марку машины святой отец не помнил, как и её номер (без сомнения, не врал). Зато хорошо знал владельца. Его звали Индрик, то есть, что было написано в удостоверении личности, подследственный не знал, но себя он всегда называл именно так (сам Епифанов носил псевдоним "Апостол"). Был он примерно в том же возрасте, что и "господин полковник", во время Костромской войны воевал в "Дружине Николая-угодника", что всегда с гордостью подчёркивал в разговоре как с отцом Аввакумом, так и подготавливаемы ним "чадами". Число подготовленных "чад", то есть теперь уже "ратников Спаса", было, согласно "пастырю", равно семи. Иными словами, где-то в Москве или окрестностях пряталось ещё пять живых бомб, готовых в любой момент взорваться. Имена он помнил и с удовольствием перечислил.

Борис аккуратно записал их в своём блокноте, зная, что наблюдающий по монитору за допросом Якубень уже звонит в Главную Команду полиции, Рыся ищет все упоминания о них в базе данных, а Вальдемар Злотопольский разговаривает с "в морду" о запросе из Киева в Кострому. Грустно, но после того, как у них отобрали взятого их собственными людьми на их собственной территории принадлежащего к их собственной церкви подозреваемого (что такое нашло на этого кретина Кругловского, спрашивается?), надежды на добровольную помощь великорусов медленно но верно уплыли в синюю даль. Но от приказа лично генерала Габриэля они, понятно, не открутятся и, самое позднее, к завтрашнему утру можно ожидать фотографий "ратников".

Все они недавно потеряли своих близких. Все они пришли за утешением в церковь отца Аввакума. И всем им отец Аввакум выразил своё сочувствие (самое что ни на есть искреннее). Со всеми (по отдельности, само собой) помолился за упокой души ближних. Всем посоветовал быть сильными и не поддаваться слабости, ибо каждая нашу слабость тешит Врага Рода Человеческого. А он… Потом, когда взволнованные и заинтригованные "чада" сами начинали расспрашивать его о недосказанных подробностях, он оставался с ними наедине ("никому постороннему не должно узнать, о чём мы с тобой беседуем, чадо") и начинал свой рассказ. О пришествии Антихриста. О Звере, выходящем из моря. О том, как вострубили ангелы первый, второй и иные. О числе Зверя, равном шестисот шестьдесяти шести. И о том, что именно это число записано в содержащем лишнее "и" имени "Иисус", которому поклоняются… И снова прерывался, неспокойно оглядываясь и прислушиваясь к стуку в дверь или шороху на улице.

Затем он на несколько дней пропадал, не отвечая на звонки, избегая разговоров один на один в церкви, скрываясь за углом, едва лишь "чадо" замечало его на улице. Наконец, настойчивое "чадо" находило скрывающегося от него пастыря и требовало правды. Правды, о которой начинало догадываться само. Правды о том, что москали и ляхи поклоняются Зверю. Правды о Печати Антихриста на полицейских фуражках. Правды о том, что Антихрист уже пришёл. Правды о том, что мы уже давно живём в Царстве Антихриста. И о том, что все, служащие ЕМУ, погубят свою бессмертную душу.

Многие избрали путь служения Сатане. Не все служат ему сознательно, но всякий, кто не противопоставляется Врагу, служит ему. Но такой путь есть уделом немногих Истинно Верующих. Были таковые в старые времена. Так Истинная Православная Церковь со своим Патриархом открыто восстала против царя-христопродавца Ивана Ягеллона во имя древнего благочестия. И восстал против него святой Степан, Первый Ратник Спаса Нерукотворного, не устрашившись ни воевод безбожного царя, ни анафем лжеиереев иоасафлянских, ибо бессильны заклинания безбожников против истинного воина Христова. Но отвернулся тогда Господь от христиан за грехи наши, и собрал нечестивый царь Иван великое войско и пришёл на подмогу ему король лядский. И сошлись они в великой битве. Аки львы сражалось благочестивое воинство, но попущением Божиим одолели враги христиан и взяли в плен их гетмана. Страшными пытками терзали они плоть его, но не устрашился Степан и не отрёкся от Истинной Веры, отвергнув все прельщения слуг антихриста. Тогда подвергли они его страшной казни в Москве, но твёрд остался дух его до самого конца и ни единого стона не издали его уста. А Москва же есть град проклятый, ибо не восстал против гнусного Ивана за богохульства его, а, напротив, кричал ему "виват", когда ехал тот в поруганный ляхами Киев, чтобы надеть цесарскую корону. Но ничто суть короны земные пред Светом Царствия Небесного… Ой…

Отец Аввакум чересчур вошёл в роль и его понесло – теперь он смущённо рассматривал свои ногти, ожидая, что скажет иоасафлянский еретик, перед которым он столь опрометчиво открылся.

Борис же продолжал с интересом смотреть на замолчавшего подследственного. Технология "промывания мозгов" будущих самоубийц была ему известна, только, пожалуй, никто из "пастырей" ещё не пробовал своих вдохновенных тирад на нём лично. Ясно, что на потерянных пацанов она должна была производить впечатление удара молнии и божественного откровения. После которого они готовы были жертвовать жизнью по слову пославшего их. По слову блондина с прямым носом из столовой на проспекте Ягеллонов. Человека, называемого Индриком.

Изложение событий эпохи становления Цесарства в версии отца Аввакума отличалось от Сенкевичевской "Трилогии". Классик считал "своей" совсем другую сторону. Борис тоже. У него не вызывали сочувствия ни гетман Степан Разин, ни князь Михаил Вишневецкий, ни тёзка его подопечного патриарх Аввакум. Особенно последний.

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Патриарх стоял в центре площади, чуть подавшись вперёд. Левая рука была отведена назад и вбок, правая двумя перстами указывала вверх на затянутое серыми тучами небо. Туда же был устремлён его взгляд. На сгоревшие танки Можайской бригады он не смотрел. И обгоревшие трупы около них его тоже не интересовали. И даже треск пулемётных очередей никоим образом не мешал раздумьям патриарха о Вечности. Пули вообще не могли нанести ему какой бы то ни было вред. Разве что ракеты. Но в сегодняшнюю погоду вертолёты не летали.

Борис прекратил стрельбу и спрятался за стеной. От задней стены полетели кусочки кирпича – на этот раз «кастраты» опоздали. Он перевёл дух и огляделся. Пол большой комнаты на четвёртом этаже пятиэтажного бюровца был покрыт битым кирпичом, стреляными гильзами и грязными листками бумаги. На одной из боковых стен каким-то чудом уцелела и даже не перекосилась картина, изображавшая утро в сосновом бору с медведями.

– У "кастратов" там пулемёт, господин поручик! – заорал ему на ухо сержант Лукашевский, – в магазине, млин, второе окно слева! Тяжёлый!

В качестве подтверждения его слов из стен снова полетели куски кирпича и затрещала очередь. Раненый рядовой Филипов вскрикнул.

– Томчик! – поручик Ницеевский показал указательным пальцем вниз, – Внизу! Мы сейчас стреляем по ним, они по нам, а Томчик со своим "Комаром"78 стреляет по их пулемёту! Как начнётся пальба, он сообразит.

– Понял, господин поручик, – вздохнул сержант, – По моей команде! – гаркнул он на рядового Стахурского попрозвищу "Станчик", – Огонь!

Все бросились к своим окнам. Снова загрохотали автоматы. Над головой патриарха мигнули трассы чьих-то пуль.

– Вспышка! – это сержант, – Ложись!

Борис бросился ничком на пол. В воздухе что-то прошипело и грохнуло, так, что заложило уши. Хорошо, рот не закрыл, а то бы без барабанных перепонок остался. Встать не получилось. Правая нога при попытке ей пошевелить взвыла острой болью. Правая рука тоже отказалась слушаться своего хозяина. Мать вашу, граната! Грёбаная граната из "Комара" точно в потолок, как объясняли на занятиях в академии. И его порубало кусочками бетона. Ну что за курдемоль79!

– Лукашевский! Я ранен. Перевяжи меня.

– Сержант Лукашевский!

– Эй, кто-нибудь!

-----

78 "Комар" – ручной противотанковый гранатомёт на вооружении войска РП

79 Искаж."kurde-mol" - "бляха-муха" (польск.)

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

В комнате было тихо. Все звуки доносились только из-за окна. И были они какие-то слабые, словно на улице убавили громкость стрельбы. Поручик Ницеевский поднял голову, опершись на целую (тьфу-тьфу-тьфу-у-у) левую руку. На него глядела голова сержанта Лукашевского, из уха которого торчал кусок бетона. За ним на полу лежал ещё один труп, а у стены сидел рядовой Филипов. Тоже со свешенной набок головой и пятном с левой стороны куртки. Вот это и называется "залетел". В каком кармане индивидуальный пакет? Надо перевязать ногу. Нет, только не надо говорить, что задета артерия – одной рукой не перевяжешь. Вроде болит голень, а не бедро. Оттолкнуться от пола и перевернуться на спину. А-а-а! Болит, проклятая! Но раз болит – то ещё не всё потеряно. Что за дрянь летит с потолка? Опять стреляют из пулемёта. Всё-таки быть раненым хорошо – не придёт в голову с бодуна встать во весь рост. Под пули "кастратов".

– Эй, Томчик! – нет, что Томчик будет делать со своим "Комаром" на четвёртом этаже, – Рыжий! Рыжий, помоги мне, я ранен!

Ну и какой толк орать? Всё равно никто не услышит. Он же ничего не слышит, почему должны слышать его? Ладно, займёмся ногой. Разрезать штанину ножом. Где нож? Ага. Прислониться к стене. Над головой не окно? Ну и слава Богу. Теперь аптечка. Салфетка. Протереть края раны. Курдемоль, там что-то торчит! Не что-то, а осколок от потолка. Не вынимать самому, пусть этим займутся в санчасти. Нет, Бог всё-таки есть – кровь тихо течёт, а не хлещет, значит, артерия не задета. Индпакет. Разорвать упаковку зубами, прижать одну ногу другой… Булавку не потерять! Бинт под ногу, прижать левой. Подушечки на рану. Как раз две – предусмотрительная технология, курдемоль… Теперь крутить. Раз – осторожно, чтобы не соскочил. Два, три, четыре, пять. Прижать к стене, взять булавку, приколоть. Эквилибристика, чтоб её. Теперь замотать бинтом руку. Здесь явно перелом предплечья, поэтому и не работает. А-а-а! Смотри, что делаешь, курдемоль!

Теперь ползти к лестнице. Там Рыжий и Укроп, они заметят. Где остальные? Где-то здесь лежат на полу в соседних комнатах. Курдемоль, медведи в своём бору висят и им хоть бы хны! Нет, медведем быть хорошо. Командосом быть тоже хорошо. Вот только это уже в прошлом и причём далёком. А интересно, почему "Рыжий", он же брюнет? Да без разницы, лишь бы был на месте. Пока "кастраты" не полезут на штурм, с ними при лестнице ничего не будет.

То ли дело, батальон "Смерч". Высаживают тебя на крышу и отстреливай своих террористов за милую душу. Вот, например, на крышу этого бюровца. Особенно в нелётную погоду и под обстрелом "кастратов". Здесь тебе любой "Комар" - противовоздушная оборона. И тогда бы пришлось лежать вместе со всем вертолётом. А так всего-то делов, ползти на половине конечностей – красота! Нет, всё-таки новый комиссар Москворуссии – прелесть. Раздумал бороться за свободу и распустил "Смерч". А всех командосов – по одному-двое по обычным частям. Раз и готово. Теперь они точно не будут воевать на стороне великорусских братьев. Радикальное политическое решение. Зато ему, поручику Ницеевскому теперь счастье – не нужно лежать на крыше рядом с горящим вертолётом, а можно тихим ходом ползти к Рыжему.

– Рыжий, я ничего не слышу. Не слышу ничего!

Показывает на часы и на небо. Чёрт его знает, что хочет сказать, но всё ясно – раненых будут эвакуировать после захода солнца. Сам им такой приказ давал. Так что можно лежать и ждать. Глухой и неподвижный командир командовать не может, так что можно расслабиться и получать удовольствие – всё равно стрелять нечем. А мог бы, кстати, воевать на стороне "кастратов". То есть "великорусских братьев". Если бы на комиссариальных выборах победил другой кандидат. И вся Московская дивизия и Рязанская дивизия и Тверская и все другие части из Москворуссии. И Можайскую бригаду жгли бы тогда не "кастраты", а "ляхи". Ну или "пшеки", кому как больше нравится. А он, поручик батальона оперативного реагирования "Смерч" Борис Ницеевский, высаживался бы в тылу "польских оккупантов" где-нибудь в Чернигове. Если бы всё было хорошо. Ну или отбивал бы у них какой-нибудь там бюровец в Москве, если бы было не очень хорошо. В общем, шансы лежать раненому и ждать эвакуации у него были бы те же самые. Хотя теперь он предпочёл воевать вместе с кем угодно, только не с "кастратами". Как-то после командировки в Углич весь энтузиазм по поводу "единства русского народа" как рукой сняло. И не только у него. После репортажей "оттуда" большинство голосов на референдуме о независимости Москворуссии было "против". А новый комиссар сделал жест доброй воли – переподчинил москворусские части обратно центральному министерству обороны. А созданный, как символ грядущей русской свободы, и подчинённый лично ему "Смерч", службой в котором так гордился Борис, вообще распустил. И ведь не выйдешь в отставку, в контракте написано "сроком на пять лет", но не сказано, где именно. Командосы или задрипанная Московская пехотная дивизия – всё едино, подписал – делай, что тебе сказано. То есть сиди в Костроме в раздолбанном бюровце на площади Аввакума (угол улицы Дорошенко) и жди темноты. А грёбанный, курдемоль, патриарх будет стоять на площади и махать своим двуперстным крестом, чтоб его. И нет на него танка, чтобы сбросить его с его долбаного постамента с надписью "Защитннику Святой Руси – благодарные потомки".

Интересно, зачем её, эту Русь, нужно было защищать? Веру его, Аввакума, никто не трогал. Ну не понравился костромским московский патриарх Иоасаф, ну решили креститься как было, двумя перстами – ну так на здоровье. Никто им и не мешал, никакой царь. Что Владислав Ягеллон, что его сынок Иван. Последний даже позволил им выбрать собственного патриарха, раз московский им не нравился. Он вообще был чересчур добрый. Нет, чтобы этого Аввакума сослать куда-нибудь подальше, курдемоль. Нет, приглашает его в Москву, диспуты устраивает. Никто ничего никому не доказал, только переругались все снова и поехали обратно. Да и сам Иоасаф хорош – какая разница, сколькими пальцами креститься? Ну и что, что в Киеве так крестятся, нам-то в Москве что? Нет, ну понятно, что там тоже свои – уже лет двадцать с хвостиком мир да покой, Царство с Королевством вместе воюет со шведами, мы – за Новгород с Тверью, они – за Ригу, русский с поляком (ну и с хохлом по тем временам за компанию) лучшие друзья-приятели, но веру-то переделывать зачем? Сказал бы: "так сложилось исторически" - и все дела! Ему, Борису, в конце XX в. это совсем даже перпендикулярно!

Хотя "кастраты" такой народ – всё им мало. Сидел бы Иоасаф тихо – прицепились бы ещё к чему. Вот после Смутного времени никакой "иосафлянской ереси" ещё в помине не было, а они уже на Земском Соборе разошлись: не хотим, говорят, лядского царя Владислава, хотим русского Михаила, чтоб за веру стоял. Будто Владислав Ягеллон что-то против веры имел. Даже крестился в Киеве, прежде чем в Москву ехать. Но им всё мало: будем, курдемоль, стоять за царя, которого нам патриарх укажет. Кого же он ещё укажет, если не своего сынка, спрашивается? Тот, правда, умом не вышел, зато свой. Так и не признали Владислава и ушли со своим Михаилом Романовым в свои костромские леса. Царское войско с королевской подмогой год их там ловили. Если бы местный крестьянин Иван Сусанин к ним дорогу через болото не показал, война бы ещё чёрт-те сколько времени продолжалась. И это притом, что шведы со своим Сигизмундом Вазой с его бзиком на пункте католической веры отнюдь не собирались Тверью ограничиваться, а снова на Москву лыжи вострили. Ха, а ведь если бы не этот Сусанин, разбили бы они царское войско по частям, взяли бы Москву и посадили бы там Вальдемара, сына Сигизмунда. И была бы Москва шведской и католической, а он, Борис, назывался бы каким-нибудь Бьорном Никкерсоном и был бы патриотом трёх (или сколько их тогда бы было) корон и экологических овощей. Так что хорошо, что этот самозванец Романов получил свою петлю на шею – теперь можно не учить шведский язык и по-прежнему есть свиные отбивные. Жаль, что его папа Фёдор (который "патриарх Филарет", типа того) отделался отдалённым монастырём. Да ладно, всё равно он там через пятнадцать лет помер.

Ну это, курдемоль, было давно. А вот сам Аввакум… Всё ему было мало, и официальное признание его Истинной Православной Церкви, и его патриаршества… Решил всех под себя согнуть, герой, мать его. Нашёл недовольных, со всеми договорился. Или они его нашли, кто теперь проверит. И понеслась. То есть понёсся. Или потёк, раз речь о "Потопе".

Сначала на Волге восстал Стенька Разин. Сходил в Персию за зипунами, утопил в речке свою княжну, а потом с горя решил утопить всех остальных. Как известие о его бунте дошло до Костромы, так Аввакум как с цепи сорвался – с ходу благославил атамана и провозгласил его "страдальцем за веру" и "ратником Спаса Нерукотворного". "Ратник Спаса", ха. Это он должен был с парой бочонков пороха ходить, чтобы дойти до уровня нынешних, за неимением тротила-то. А персидская княжна – его "Юдифь"! Лежу под столом!

Хороший анекдот слышал от какого-то бойца из третьей компании: "Как убедиться в искренности костромской женщины? Нужно, чтобы она разделась ДО знакомства, потому что потом убеждаться будет некому". "Чёрный юмор" называется. Кто не был в Костроме – не поймёт. Кстати, тот же из третьей компании говорил, что пару раз так делали. И, говорит, помогло. Которые раздеваются – чистые. А которые нет – ну что ж… Лучше, если она взорвёт свой пояс за двадцать метров, а не по соседству. Говорит, так нужно с каждой, у которой глаза безумные – целее будешь. Ну так здесь в Костроме глаза у всех безумные, что у баб, что у мужиков. Всех раздеть и пустить голыми? Интересные мысли приходят в голову, курдемоль…

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Так вот, Стенька Разин сначала бил царских воевод одного за другим, а Аввакум укреплял города на Волге. Счастье, что на Москву не пошёл, её оборонять было некому сразу с двух сторон. То ли не решился, то ли у самого войска было мало, кто его в XX веке-то проверит. В общем, с одним Стенькой царь Иван справился – разбил его князь Барятинский под Симбирском. Разбил, да не совсем. К Москве он его не пустил, так он со своим войском на Украину подался. А там свои дела, мама не горюй…

По Люблинской Унии Украина – часть Короны. На Украине вера была православная, как раз под неё Иоасаф делал в Москве свою реформу. И у мужиков и у шляхты и у казаков и у магнатов – все православные единоверцы. А поляки в Короне – протестанты. Правда, терпимые, Ягеллоны всё-таки, не какие-нибудь там Вазы. Но так или иначе, есть чёткое деление "мы" – "они". Ну и не хотели православные "русские" вместе с протестанами-поляками в одной Короне жить. И 1630-каком-то году подали петицию королю. А православные послы внесли проект на Сейм – создать из Украины отдельное Великое Княжество, как Литва. И послы от Литвы их поддержали. Ну что ж, решил Сейм, да здравствует Великое Княжество Русское. Но место Великого Князя король оставил для себя. А от его имени там поставил своего королевского комиссара. Комиссара, естественно, из местных, на другого бы его тамошние подданные не согласились. Комиссаром стал местный магнат Иеремия Вишневецкий и вплоть до своей смерти держал всё Княжество железной рукой, превратив его в государство в государстве. Однако положенная доля его регулярно растущих доходов регулярно поступала в казну Королевства Трёх Народов в Варшаву.

После его смерти короля убедили дать должность комиссара сыну покойного, князю Михаилу Иеремиевичу. Новый комиссар был полной противоположностью своему отцу. Фактическим правителем стал его Великий Гетман Пётр Дорошенко, который крутил бесхарактерным комиссаром, как хотел, оставив тому только организацию его знаменитых пиров. Полунезависимый статус не устраивал его, он хотел быть правителем не при комиссаре, которого мог в любой момент (по крайней мере формально) сместить король, но при короле Русском, который был бы независим от всех. Естественно, кроме своего гетмана. Для релизации своих планов он связался со шведским королём Юханом-Карлом Вазой, братом и наследником неудачливого претендента на московский трон Вальдемара, умершего, не оставив сыновей, а также с комиссаром Литвы Богуславом Радзивиллом, тайно мечтавшим о короне. А через своих казаков он договорился со Стенькой Разиным, который должен был связывать московские войска, чтобы те не смогли прийти на помощь Королевству, как должны были сделать по союзному договору.

И именно под крыло Княжества и подался Разин после своего симбирского поражения. Имея такие проблемы в собственном царстве (Аввакум в Костроме по-прежнему провозглашал ему анафему) царь Иван не хотел вмешиваться в войну Королевства со Швецией, тем более, что последняя пока что побеждала. Шведы вошли в Литву, где их приветствовал, как союзников, "король" Литвы Богуслав Первый, а шведские послы в Москве предлагали за нейтралитет отдать царю Торопец, Вышний Волочок и некоторые другие города на северо-запад от недавно отбитой Твери. Одновременно посол Дорошенко (само собой, неофициальный, так как формально московский царь признавал только короля в Варшаве) обещал не давать убежища бунтовщику Разину на территории Княжества. Было похоже, что Королевство находится на грани гибели – в довершение всего войска австрийского императора заняли Краков.

Разин, между тем, требовал себе всё больше и больше внимания. Ему, казалось, было без разницы, Москва здесь или Русь. Его казаки бесчинствовали, прогоняли с земли панов и раздавали её местным крестьянам. В свою очередь, крестьяне пополняли войско атамана, которого начали называть "гетманом войск казацких". Дорошенко понял, что его союзник на своей земле – совсем не то, что он же на землях Москвы. И предложил ему "уклад", который тот принял. В один прекрасный день король Михаил обнаружил на своём столе универсал на подпись. Согласно его тексту, польным гетманом Русским назначался Степан Разин. Вишневецкий подписал его с ходу, по своему обыкновению, не читая, но зато пролив на лист вино из кубка. Борис видел этот "винный универсал" в киевском Историческом музее.

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Это послужило последней каплей для царя Ивана Ягеллона в Москве (не любил что ли вина, курдемоль…). Обычно спокойный, он рвал и метал, получив известия из Киева. Стрельцы немедленно отправились на подворье посла Дорошенко, чтобы бросить его в застенок. Тот, однако, получил это сообщение ещё раньше и, предвидя реакцию монарха, предусмотрительно сбежал. Не найдя, на ком сорвать злость (кроме нескольких фарфоровых ваз) и отослав примирительно настроенных шведских послов, царь приказал войску собираться в поход на Украину.

По дороге пришло известие о победе польского оружия под Краковом – гетман Ян Собесский вчистую разбил австрийцев. Во время переговоров он требовал сдачи на капитуляцию, они предлагали выкуп. Гетман вспылил: "Не время говорить о золоте, когда в руках сталь!". Но позже согласился взять деньги – войско было срочно нужно в другом месте. Австрийцы уползли за Татры зализывать раны и считать убытки.

Не пошло и литовскому Радзивиллу. Литовская шляхта не признала его своим королём и теперь он воевал с ней при помощи иностранных наёмников и шведов. Шведы чем дальше, тем больше не доверяли своему союзнику. Из-за войны в Литве они не могли двинуться на помощь своим другим союзникам на Украине, так что Дорошенко и Разин могли рассчитывать только на собственные силы. Поэтому они решили разбить коронное войско (при котором находился король) до подхода "москалей" и атаковали его под Конотопом.

Битва длилась несколько дней. Зная о подходе Москвы, поляки держались изо всех сил. И дождались. Войско Княжества было уничтожено. Король Михаил (Дорошенко опасался оставить его в Киеве и взял с собой) попал в плен. Позже его судил королевский трибунал и приговорил к пожизненному заточению в крепости (юродивых казнить нельзя, курдемоль). Гетман Дорошенко погиб в сражении, его тело нашли только через несколько дней. Раненый Разин попал в плен, его отправили в Москву, где и четвертовали на Болоте. После этой "Битвы Трёх Королей" москворусы начали говорить, что "вернули ляхам долг Пожарского".

После этого союзники пошли на север, в Литву. Видя превосходство сил союзников, зная о их впечатляющих победах и будучи измученными "военкой" против предводительствуемой князем Сапегой местной шляхты, шведы и Богуслав Радзивилл были деморализованы. Они пробовали встретить союзников под Тыкоцином, но потерпели поражение. Остатки шведской армии отошли во владения своего короля. Богуслав попал в плен (правда, потом он оттуда сбежал, но это уже мелочи).

На этом "Потоп" закончился. Союзные монархи вернулись по своим столицам, всё вернулось на круги своя. Царь Иван мог, наконец-то, послать своё войско против мятежной Костромы. Дело её выглядело безнадёжно и тамошние жители предпочли повиниться, выдав зачинщиков бунта. Одним из них был как раз лишённый сана патриарх Аввакум, которого обвинили во всех смертных грехах. Надо отдать деду должное – он никогда никого не молил о пощаде. Возможно, царь не удовлетворился бы этим, но его внимание отвлекли более важные дела.

В Варшаве умер король. Сыновей у него не было и вопрос о престолонаследии оставался открытым. Его ближайшим родственником был двоюродный брат Иван Ягеллон, царь Московский. К которому и прибыла делегация из Варшавы, приглашая принять корону. Здесь, правда, всё не было так просто. Начались переговоры о том, как ему совместить две короны и две столицы. В конечном счёте обе стороны пришли к соглашению: Королевство не станет над Царством, Царство не станет над Королевством, а и то и другое соединится под единой короной Цесарства. Столицу грядущего Цесарства Четырёх Народов было решено поместить в Киеве – чтобы не дать возродиться там мятежному духу Вишневецких, а в каждую из четырёх областей Цесарства должен был быть назначен цесарский комиссар, чтобы править от имени цесаря. Иван Ягеллон настоял на том, что он имеет право назначить комиссаром любую особу по своему выбору (сделал правильный вывод из ещё свежей истории с Вишневецкими и Радзивиллами) и сместить в любой момент по своему усмотрению. Он подписал Цесарскую конституцию и выехал в Киев, где короновался в Печерской Лавре. С тех пор дорога из Киева в Москву называется Ягеллонским трактом, Ягеллонским шоссе, Ягеллонским проспектом и так далее. Но до Ягеллонского проспекта отсюда, из Костромы, как до Луны. Курдемоль, уже темно!

– Укроп, говори громче, я тебя после контузии плохо слышу!

Теперь главное, чтобы без приключений дойти до подвала. Хороший мужик Рыжий – руку с ногой так зафиксировал досками, что при движении почти не болит. Ещё несколько ступенек, хорошо, курдемоль. В темноте "кастраты" в цель не попадут. Главное, бюровец по-прежнему наш. Сегодня ночью соседний дом (тьфу-тьфу-тьфу) займёт третья компания и завтра мы выбьем этих грёбаных "кастратов" из магазина. Площадь будет, наконец, наша, курдемоль!

Бориса вытянули из подвала наружу. Приятная вещь – свежий воздух, курдемоль. Даже когда он пахнет порохом и бетонной пылью.

– Укроп, запомни! Когда возьмёте площадь, договорись с танкистами – пусть свалят этот паршивый памятник к грёбаной матери! Только смотри, курдемоль, не забудь!

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Ну вот, приехала. Двести пятьдесят гривен (только Борису не говорить) за экскурсию по городу. И ещё за несколько фотокарточек. И что с ними делать? Всё равно не через пару дней, так через неделю Верка вместе со своим Славиком придут, наконец, в гости, где можно будет с ним познакомиться гораздо дешевле. Ладно, раз уж барышне захотелось приключений, то пусть она хотя бы посмотрит, что выкопала. Надо переписать карточки на компьютер. Но это надо ждать Бориса, а то самой как бы всего не стереть. Можно, конечно, попросить Никиту – маленький-то он маленький, а с электроникой на ты, уж точно лучше, чем его непутёвая мамочка. Или Еву – она тоже постоянно смотрит на своём мониторе какие-то клипы. Ну нет, тогда придётся объяснять детям, что это за "дядя" в кадре. Холера, Борису ведь тоже придётся объяснять! А он-то со своим совершенно секретным умом точно докопается и до поездки на такси и до двух с половиной сотен гривен за все эти шпионские страсти.

Нет, есть выход! Просто надо вынуть карту из аппарата и оставить в столе. А завтра (сегодня уже поздно) переписать всё в интерсеть-кафе на диск. А уж обращаться с диском Бася умеет, не бой. Пока что надо посмотреть всё здесь на экране аппарата, благо он большой.

Так, увеличить лицо. Симпатичный мужчина, ой, просто сказочный принц. Бася сама влюбилась бы в такого без памяти. И убежала бы с ним на край света. Или куда бы он там захотел. Нет, ну с Борисом она бы тоже убежала. То есть почему это "бы"?

Она именно что убежала с ним из родного Кракова в совершенно неизвестную Москву. Нет, понятно, бояться здесь нечего, мама даже обрадовалась, что дочка выходит замуж за москворуса, а не какого-нибудь там киянина или, упаси Боже, немца из Прибалтики или с Поморья. Москворус и старополяк, как известно, братья навек. Особенно, как папа с Борисом вместе пели что-то народное на каком-то непонятно каком языке. Одно слово по-польски, другое – по-москворусски, а всё вместе получилось даже совсем трогательно. Особенно, когда потом Борис тащил папу до кровати, а потом свалился туда вместе с ним. А они с мамой убирали со стола пустые тарелки и относили на помойку пустые бутылки "Зубровки". Просто прелесть, а не знакомство с родителями невесты. А как он трогательно на следующий день извинялся и обещал, что больше никогда в жизни не напьётся… И между прочим, не соврал! Больше она его в таком состоянии не видела. Вот такой у Баси муж! И не подумает она никуда бегать с каким-то случайно увиденным Славиком. Этим пусть занимается глупая Верка!

Вот, что в его лице не то! Да, конечно! Он никак не подходит Верунчику. То есть Верунчик ему не подходит. То есть не так… Верунчик ему не нужен. То есть ему вообще никто не нужен. Да, как-то так. Мужчине с таким лицом женщина не нужна. Нет, не в ЭТОМ смысле. Она ему нужна… на раз-другой, не больше. И без разницы, какая именно. Вера или Бася или какая-нибудь идиотка Ленка – с таким взглядом ему все на одно лицо. Ну, Верунчик, ты и попала! А она-то бедная, наверное страдает, надеется, что вот именно она сумеет растопить ему сердце. Господи Иисусе, это хуже, чем она думала. И что самое плохое, влюблённую женщину невозможно переубедить. Мамочка, какой кошмар!

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

И снова место взрыва. И опять бело-синяя лента с надписью "Policja". И как раньше, деловито работают химики с хроматографом. И как всегда, что-то сбивчиво рассказывают свидетели. Но всё это снова неважно. Важно другое. То, что всё это повторяется. И опять его будут искать из городской управы, и на этот раз не удастся открутиться. Придётся объяснять, что Отдел принимает все меры, что прорабатываются следы, что уже есть словесный портрет подозреваемого и всё такое. На этот раз сойдёт. А что будет потом?

– Господин полковник, есть предварительные результаты анализа. Скорее всего это двуперекись ацетона, как прошлый раз.

– Как на Красной площади?

– Да, предварительный анализ дал аналогичные результаты. Точный анализ будет готов часа через два. Мы забираем пробы в лабораторию.

Теперь вся московская полиция ищет остальных пятерых "чад" отца Аввакума. Без фотокарточек – они ещё не пришли из Костромы. Завтра они придут, и можно будет вглядываться в лица. Вот только где они появятся? Снова двупереокись ацетона – значит фабричной взрывчатки у "ратников" нет. Значит, ещё пять бомб где-то на улицах. Где? А может все сразу, одновременно? Только такого фейерверка не хватало… Фейерверк? Да, фейерверк. Фейерверк – это ракеты. Ракеты с двуперекисью ацетона? Нет, это бред.

Ракеты "земля-воздух" – это уже ближе. Ракеты на твёрдом топливе с самонаводящейся головкой. Нет, откуда они у "угодников"? Такие не спаять на коленке и не сварить на плите, как ацетон. А ацетон? А почему, собственно, перекись ацетона? Потому что её можно приготовить в домашних условиях. Или, чтобы убедить тупых убеков, что у них нет ничего, кроме взрывчатки, изготовленной кустарно.

– Алло! Вальдемар Маркович? У меня здесь появился один вопрос и мне нужно быстро связаться с кем-нибудь из министерства обороны в Киеве. У них не пропадала с какого-нибудь склада взрывчатка? Или какие-то боеприпасы? Да, ещё. Может быть был какой-нибудь пожар на складе с подозрительными обстоятельствами? Но только мне нужно это действительно БЫСТРО.

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

прекрасно

мне очень понравилось, несмотря на моё отношение к пшекам.

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

прекрасно

<{POST_SNAPBACK}>

Всячески благодарю!

мне очень понравилось, несмотря на моё отношение к пшекам.

<{POST_SNAPBACK}>

Всегда бывает полезно взглянуть на себя со стороны. :unsure:

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Неужто со стороны мы такие страшные :unsure:

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Неужто со стороны мы такие страшные

<{POST_SNAPBACK}>

Убеждённые борцы за нашу, вашу и всякую прочую свободу это вообще не те люди, с которыми хочется жить по соседству и уж тем паче иметь более близкое знакомство. :unsure:

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Глава четвёртая. О близких, которые всегда способны нас удивить

Индрик – Столпу

Занял исходные позиции. Ныне приступаю к активным действиям. Первая цель – московский гость. Как было уговорено – с помощью крота и его половины. Далее приступаю к большому концерту на третьем месте. Сие моё последнее собщение.

Слава Исусу Христу во веки веков. Аминь.

P.S. Мы славно поработали вместе.

…

Родители вместе с детьми уплетали омлет. По телевизору шёл мультфильм о приключениях хитрых котят, водящих за нос тупого злого бульдога. Номер серии Барбара не помнила, но в её детстве она обожала этот фильм вплоть до экзаменов на аттестат зрелости. Правда, никогда не признавалась в этом школьным подружкам – они бы подняли её на смех за такие детские интересы. Хотя сами, вероятно, тоже не пропускали ни одной новой серии "Кто сказал мяу?". Дети его тоже обожали – оставалось надеяться, что увлёкшись наблюдением за попытками героев попасть в охраняемый мстительным зверем дом, они не промахнутся вилкой мимо рта и не посадят себе на груди масляное пятно.

Муж выглядел таким же сосредоточенным, как и отпрыски. То ли его так занимали приключения семейства кошачьих, то ли беспокоили проблемы на работе. О последних он, само собой, не говорил, но всё было ясно и так. Половину экранного времени DTV80 занимали репортажи о недавних взрывах, интервью со свидетелями, история Костромской войны вообще и "Дружины Николая-угодника" в частности, а также мнения экспертов. Эксперты долго и умно рассуждали о религиозном фанатизме, межнациональной нетерпимости, иностранном влиянии и нерешённых проблемах, после чего задавали сакраментальный вопрос: "Способны ли компетентные институции остановить террористов?". При этом на экране появлялись сами "институции" – иногда это были закрытые двери Центрального Управления Безопасности в Киеве, а иногда – полковник Ницеевский на Красной Площади. Холера, ну неужели муж не мог поправить свой галстук, прежде чем давать своё интервью?

Барбару подмывало спросить его о подробностях его расследования, но она останавливала себя чудовищным усилием воли (ну нет, ну может он хоть чуть-чуть расскажет сам?), понимая, что ничего этим не добьётся. Во-первых, он ничего не расскажет из-за секретности (будь она неладна), а во-вторых, из-за самолюбия – ничто так не выводит мужчин из себя, как необходимость объяснять женщине, ПОЧЕМУ у них ничего не получается. Провоцировать скандал Басе никак не хотелось. Достаточно было раз увидеть, как полетела в сторону "Rzeczpospolita"81, когда Борис обнаружил на первой странице карикатуру со святым Николаем82, приносящем в своём мешке бомбу. Бася совсем не хотела лететь вслед за ней. То есть Борис, конечно, никуда бы её не швырнул (он вообще никогда не поднимал на неё руку), но вся утренняя атмосфера оказалась бы безнадёжно испорчена. Тем более, при детях.

-----

80 "DTV - Dziennik telewizyjny" ("Телевизионный дневник") – главная программа новостей Центральной "Jedynki" в 2100 по Киевскому времени

81 "Rzeczpospolita" ("Республика") – издающаяся в Киеве крупная центральная газета

82 В польской традиции считается, что святой Николай приносит подарки на Рождество

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Тем временем оба пушистых котика выбрались из всех бульдожьих ловушек, уселись на балконе, опрокинули на голову своему лающему преследователю миску с водой и хором произнесли своё финальное "мяу". Что и означало конец фильма.

– Так, всё! Теперь собираем тарелки , кладём их в раковину и идём в школу.

– Идём? А папа нас на машине не повезёт, как раньше?

– Повезёт. Папа всех повезёт, – это уже очнулся Борис, – Собирайтесь, а то опоздаете. И не забудьте, что из школы вас забирает мама.

– Пусть забирает, – Ева уже не бунтовала, как позавчера, но по-прежнему была недовольно родительской усиленной охраной.

– А, кстати, Ева, – дочка настороженно повернула голову в сторону матери, – ты подготовилась к контрольной по немецкому?

Вообще-то вчера вечером Строгая Мать видела, как её Послушная Дочь читала учебник немецкого, но дополнительный контроль за исполнением никогда ещё никому не вредил.

– Ну конечно подготовилась, мама. Даже не сомневайся, шестёрку… ну пятёрку я за неё получу.

– И покажешь дневник для верности, – начатую роль нужно доиграть до конца.

– Конец! Все встаём и идём! – вступил со своей партией Решительный Отец, – Мне, между прочим, потом ещё на работу ехать – я из-за вас опаздывать не хочу.

Ну наконец-то все ушли. Теперь можно в покое как-то распланировать сегодняшний день. "В покое" – то есть за мытьём посуды. Определённо, в кухню надо купить мойку, только вот втиснуть её здесь некуда – всё и так занято до предела. Ну ладно, это подождёт. Потом – магазин с покупками. Не забыть – забрать с собой карту памяти со вчерашними шпионскими карточками и переписать. Эврика! Не надо искать никакого интерсеть-кафе, это можно сделать здесь же в супермаркете – в проявочном пункте, наверняка, умеют не только печатать фотографии 9 на 13. Потом готовить обед – суп с фрикадельками и свинина с приправами, запечённая с картошкой (и с подушкой из фарша, естественно) должны всем понравиться (а если нет – пусть сами себе варят, бездельники). Дальше – пропылесосить квартиру (ну и зачем было нужно столько ковров, спрашивается). А ближе к вечеру надо забрать из школы детей – сначала дочь, потом сына. Холера, ну почему её муж так плохо ловит своих террористов – детей нельзя выпустить на улицу. А дома их запереть тем более нельзя, вот и как при всём этом жить Бедной Матери, спрашивается? Да и ещё немецкая контрольная у Евы.

Немецкий язык дочери, однако, не вызывал у Баси опасений. Она ничуть не сомневалась, что Ева действительно принесёт дневник с пятёркой или даже шестёркой. Его она знала хорошо, как и сама Барбара. Не удивительно, раз они начали его учить одновременно. То есть не так, учить немецкий начала, разумеется, Бася. Сразу после того, как вернулась из Крулевца в Краков, она дала себе обещание, что никогда больше она не позволит, чтобы её так унижали эти мерзкие, противные, вредные немцы. Никогда ни в какой Прибалтике, ни на каком Поморье никто не скажет ей "ne rozumetsch polski"83. Конечно в Крулевце её спас Борис, но во-первых, тогда она ещё не знала, что он станет её мужем (ну может только втайне надеялась), а во-вторых, не может же она в подобной поездке постоянно висеть у него на шее, не в силах отойти на пару шагов. Нет, женщина обязательно должна быть самостоятельной (особенно в глазах своего мужа). Да и кроме Риги, Крулевца или Кольберга немцы живут и за границей, почему бы как-нибудь не съездить, скажем, в Вену или Мюнхен – там тоже, говорят, красиво.

В общем, Барбара (тогда ещё не Ницеевская) начала учить немецкий. Она купила себе лингафонный курс и пускала его на полную мощность всё время, когда была в своей краковской квартире. Свадьба и переезд к Борису в Москву этой тенденции не изменили: Бася готовила обеды, кормила детей (к этому времени уже двоих), вытирала пыль, а по квартире из комнаты в комнату неслось: "Wie hei?t du?"84, "Woher kommen Sie?"85, "Wo treffen sie uns?"86 и тому подобное. Бася слушала и повторяла, не обращая внимания на приглядывающуюся к матери Еву.

И вот день настал. В том году День Республики87 приходился как раз на четверг, так что за счёт перенесённой со следующей недели субботы у Бориса оказалось четыре свободных дня. Бася, полная решимости, настояла на поездке в Крулевец. Борис, который сначала хотел лететь на Юг в Ялту или в Батум, уступил перед напором жены. Двухлетнего Никиту оставили под надзором прилетевшей из Кракова мамы (последующие два месяца, которые она жила у них, Борис, похоже, чувствовал себя как-то не в порядке), и в среду вечером она с мужем и дочкой полетела самолётом. По прибытии она взяла с мужа торжественное обещание не вмешиваться в её разговоры с местными. Он, разумеется, согласился.

Всё произошло там же, около Замка. Бася выдавала продавщице сувениров одну немецкую фразу за другой, а та, что самое удивительное, её понимала и тоже ей осмысленно отвечала. Барбару распирало от гордости – ей это всё-таки УДАЛОСЬ! И тут вдруг эта толстая "фрау" что-то спросила у Евы, примерявшей, пока суд да дело, одни за другими солнечные очки. Бася заволновалась и уже собиралась что-то ответить за неё, как вдруг, не веря своим ушам, услышала: "Ich hei?e Eva. Ich kommte aus Moskau"88. Причём "Eva" было произнесено с идеально немецким "фау". Услышав родной язык из уст младенца (ну пусть и не совсем младенца), продавщица окончательно умилилась. Семья Ницеевских сразу перешла в её глазах из людей категории "понаехали тут всякие поляки", которым надо указать их место, в категорию "дорогие гости", которым нужно всячески помогать. Она тут же подарила Еве понравившиеся ей очки, леденцы на палочке и бейсболку с огромным козырьком и надписью "Ich ? K?nigsberg", наотрез отказавшись взять у её родителей какие бы то ни было деньги. И таким вот образом, благодаря лингвистическим способностям своей пятилетней дочери Барбара взяла реванш у жителей славного города Крулевца, уже не казавшегося теперь таким враждебным. Так что за что-за что, а уж за Евины оценки по немецкому языку Бася никогда серьёзно не волновалась.

-----

83 Нэ понимаць польский (ломан.польск.)

84 Как тебя зовут? (нем.)

85 Откуда Вы приехали? (нем.)

86 Где она нас встретит? (нем.)

87День Республики – главный государственный праздник РП. Установлен в честь ликвидации монархии и установления республики (Речи Посполитой Многих Народов) Законодательным Собранием в Киеве 13 июня 1920 г.

88 Меня зовут Ева. Я приехала из Москвы. (нем.)

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Злотопольский сработал хорошо – неизвестно, кому в Министерстве Обороны (или где ещё) он звонил, что кому там обещал и чем им всем там грозил, но сегодня утром с Борисом связался некий майор Княжевич из Киева и рассказал историю, увы, полностью подтвердившую вчерашние догадки полковника. Два года назад на одном из складов Забайкальского округа возник пожар. Комиссия установила, что его причиной была халатность охраны – кто-то закурил в неподходящем месте. Виновных привлечь к ответственности не удалось – согласно данных той же комиссии, они погибли в пожаре.

Чтобы обезопасить гражданских лиц от разлетающихся в разные стороны ракет, пришлось эвакуировать несколько окрестных деревень (Борис даже припомнил себе репортаж "Jedynki" об этой катастрофе). После этого, как всегда, последовали новые инструкции о противопожарной безопасности и неизбежные "кадровые перестановки". Это к делу не относилось, странным было другое. По мнению некоторых экспертов (телефонный собеседник многозначительно выделил слово "некоторых"), взрывы при этом пожаре были слишком слабыми, а количество разлетевшихся ракет и снарядов – слишком малым. Был и другой нюанс – один из свидетелей показал, что поручика Новака (того самого, который проявил пресловутую "халатность") за день до "события" видели в расположенном около склада посёлке в компании с неизвестным мужчиной. Кроме того, позже на пепелище так и не удалось найти тела сержанта Зайделя.

Впрочем, исчезновение тела сержанта было объяснено тем, что оно дотла сгорело в огне, свидетель, якобы видевший поручика, был в тот день в нетрезвом состоянии, а оценка силы взрывов и количества разлетевшихся снарядов основывалась на статистических данных аналогичных катастроф в прошлом и не учитывала "погодных условий и особенностей местности". Под "особенностями местности", пояснил Княжевич, имелись в виду расположенные вокруг болота – "недостающие" ракеты вполне могли упасть в тамошнюю трясину и утонуть без следа. На этом, во всяком случае, настаивало командование округа в разговорах с членами комиссии, одним из которых как раз и был майор Княжевич.

Округ был явно заинтересован в "невыношении сора из избы". Министерство тоже не поддерживало мысль о похищении взрывчатых материалов. Под их общим давлением комиссия, а в частности Княжевич, подписала акт, где всё объяснялось исключительно халатностью Новака и его подчинённых. Военная прокуратура также вполне удовлетворилась таким объяснением, и дело было закрыто. Ну и только вчера вечером, после неофициальной беседы с "убеком", майор Княжевич припомнил себе "неканоническую" версию событий. За истинность которой он, однако, поручиться никоим образом не может – его попросили, он рассказал. Ну а всё остальное уже не к нему, майору Княжевичу. И вообще, пусть господин полковник его простит, у него ещё много дел, связанных с его прямыми обязанностями. В целом, он желает господину полковнику успехов в расследовании.

Ну и не было заботы! Получается, в распоряжении Индрика есть (может быть) чуть ли не пара тонн вообще чего угодно. Если он договорился с начальником караула, то вообще мог вывезти оттуда хоть целый грузовик. А потом с помощью сержанта устроил взрыв ЧУТЬ раньше, чем ожидал поручик. А сержанта, вероятнее всего, оставил на дне одного из окрестных болот. И всё, концы в воду. Вот как эта рыбка – скрылась под камнями и в каком месте аквариума она теперь выплывет?

Что есть в наличии? Фотографии "ратников" – утром пришли из Костромы. Рыся выслала их в Главную Команду и в КУБ – сегодня их будут высматривать сотни глаз. Описание Индрика – его тоже быдут высматривать, но "блондинов с прямым носом" в Москве пруд пруди. Самоход Индрика? Белая большая машина – сколько десятков и сотен тысяч таких в Москве? Дата теракта? С таким количеством взрывчатки логично устроить "фейерверк" на День Города. Но с другой стороны, КУБ тоже понимает, что так будет логично. Значит стоит его устроить раньше. Или позже? Нет, скорее раньше, "ратники" – достаточно скоропортящийся "расходный материал", сейчас они дрожат в предвкушении "победы над антихристом", а кто поручится, что через неделю им в их горячие головы не придут какие-нибудь мрачные мысли? Или ещё хуже – мысли весёлые? Итак, до Дня Города. То есть до воскресенья. Сегодня, завтра или в субботу.

Что-то тут есть ещё, наверняка. Да и Злотопольский этот… Раз уж его сюда прислали, то, курдемоль, почему же оставили всё руководство ему, Борису Ницеевскому, а не подчинили его киевскому гостю? Киянин без заднего умысла? Теоретически может быть, чего не бывает под луной. Но вот, что не было заднего умысла у "в морду" – не может быть, потому что не может быть никогда. Как там сказали гетману Браницкому? "Скорее Дунай потечёт вспять и небу упадёт на землю, чем сдастся Измаил". Но Браницкий с Суворовым этот Измаил всё-таки взяли? Взяли. И Измаил и Константию. И здесь тоже разберёмся. Плавали – знаем. Вот только как бы в этих танцах на паркете не поскользнуться. Кого тут можно спросить? Ага! Не всё так плохо, есть ещё кое-кто в запасе.

Борис расслабился в кресле, наполовину прикрыл глаза и сосредоточился на блестящей рыбке, величественно колышащей своим огромным хвостом.

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Боже мой, ну как же можно не видеть таких простых вещей?

– А потом, Басюня, мы поедем со Славиком в Ярославль к его родителям. Ты знаешь, он мне показывал их фотокарточки. Ну совершенно на них не похож. То есть лицо у него, конечно, похоже, а вот всё остальное…

– Остальное? Верунчик, ты это что имеешь в виду?

– Ну нет, совсем не это, Баська, ну какая ты глупая. Славик, он такой… светский, ну как-то так. А его родители – совсем-совсем… великорусские. Отец – солидный старик с бородой, как у какого-нибудь ветхозаветного пророка, а мать – классическая костромичанка, как их на картинах рисуют. В чёрном платье и в этом их "плате" на голове. И с такой огромной брошью. Такие серьёзные сидят, знаешь, Баська… я робею, даже когда на них гляжу только на карточке. Боюсь, а вдруг они подумают, что я такая… ну ты знаешь, что они там все в Великоруссии о москвичках думают.

Вот, у Верки уже встреча с родителями жениха запланирована. А потом, разумеется, окажется, что с этим надо подождать, что папа выехал по делам, что мама болеет, что сам жених не может, потому что у него работа… Плавали – знаем.

– Верунчик, ты не бойся заранее, – если подруге нельзя сказать правду, то надо её хотя бы поддержать на духу, – Это ведь не завтра, ты ещё успеешь подготовиться. Славика своего можешь спросить, это же в его интересах, чтобы ты там хорошо выглядела. А жить вы с ним там, в Великоруссии будете? Ты из Москвы в Ярославль уедешь?

Вот именно так, пусть заранее задумается о последствиях. Ну и представит себя в роли великорусской матери семейства. Верка в платье до пят, с тяжёлым платком на голове – это ж надо себе представить!

– Ой, я ещё не знаю, – "Ещё" не знает – ну и ну! – То есть я не знаю, когда мы поедем к его родителям знакомиться. А переезжать… Мы со Славиком ещё об этом не говорили. У него ведь есть дом в Москве, за проспектом Ходкевича, на Варшавском шоссе. Мы точно будем жить там. Сначала. Ну а потом посмотрим.

– Но сейчас ты ещё в своей квартире живёшь, так, Верчик? – надо вытянуть Верку с её облаков, пусть посмотрит, как всё выглядит с нашей грешной земли, – Ещё ведь к нему не переехала? А вообще ты там у него была?

– Баська, не так быстро, это же так "хоп-сюп" не делается, – слава Богу, Верунчик ещё помнит эту истину, – Сначала пусть он со мной освоится, а то подумает, что я такая "охотница", ну ты понимаешь, – в трубке наступило молчание, – Хотя ты права, я его сегодня увижу и так осторожно намекну, что своей женщине нужно показать свой дом. Мой же он видел, нет?

А может всё не так уж плохо, и все страхи просто надуманные? Ну и что, что человек так выглядит на фотокарточке? А то, что сама карточка сделана вообще "на бегу" – ничего? Ой, осторожнее надо быть, осторожнее.

– Верунчик, обязательно держи меня в курсе! Не забывай, я за тебя со Славиком, – ой-ой-ой, сказала всё-таки, – болею.

– Ну конечно, Баська, ты же всё-таки моя лучшая подруга. Ой, прости, мне пора – перерыв кончается.

Ну и вот. Подруга счастлива, а в собственной правоте нет никакой уверенности. Действительно, может всё это только подозрения? Пока что нет никаких доказательств, что у Славика есть ещё кто-нибудь, кроме Верки. А может он её действительно любит, а такое безразличное выражение только от каких-то там его проблем в его, этом, как его, "Трансбуде". И с домом он, похоже, ей не соврал – "Варшава" с ним пропала сразу за проспектом Ходкевича за мостом через Москва-реку, значит он тогда просто ехал домой. А что свернул с дороги, так мог же Веркин жених заехать по дороге в магазин? И незачем себя мучить – это проблемы Верчика.

Холера, а успокаивать её ПОТОМ кому?

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

На время своего отсутствия Борис оставил в бюровце Кругловского. Опыт у него есть, это ему не впервой, на то он и "заместитель", чтобы замещать. А у шефа есть более важные дела – например, посоветоваться со знающими людьми. Не о поиске "угодников" – здесь полковник Ницеевский был самым информированным лицом во всей "убеции". О гораздо более важных делах – о том, что делается внутри самого Управления. Его инфоматор, правда, уже несколько лет был на пенсии, но, несомненно, оставался в курсе дел. Генерал дивизии Павел Сергеевич Кадочников, бывший начальник КУБа Москворуссии, насколько его знал Борис, быть не в курсе дел вообще не любил. Оставалось надеяться, что он не забыл своего офицера для особых поручений и что он ему по-прежнему симпатизирует в достаточной степени, чтобы поделиться некоторой информацией конфиденциального характера. Ну и что его внучка правильно передала ему "привет от знающего сомнения", как называл себя Борис при подобных телефонных контактах со своим бывшим шефом.

Такое прозвище он получил от генерала дивизии при их первой встрече. Тогда он получил очередной отказ на свою просьбу о переводе в батальон "B?yskawica"89. Лично Борис не сомневался, что имеет все необходимые квалификации, чтобы там служить – в "Смерче" коммандос готовили по таким же программам, что и у "централов". Проблема же заключалась именно в том, что поручик Ницеевский служил в "Смерче". Такой вывод, во всяком случае, напрашивался из уклончивых ответов начальников разного ранга, к которым приходилось обращаться Борису. Никто ничего не говорил прямо, но все обитатели различных кабинетов видели в нём в первую очередь потенциального москворусского сепаратиста, немногим отличающегося от его костромских "коллег", против которых он воевал. Хуже всего было то, что такое мнение имело под собой достаточно прочные основания.

"Смерч" создавался в разгар "парада свободы", когда о создании собственного суверенного государства не думал разве что ленивый. И присяга, которую приносил Борис Ницеевский, гласила: "клянусь в верности правительству и народу Москворуссии, клянусь защищать её свободу и независмость, не щадя ни времени ни сил ни самой жизни". О существовании Речи Посполитой в её тексте вообще не упоминалось. Тогда это выглядело благородно и романтично: молодые герои под руководством почтенного комиссара (неофициально его всё чаще и чаще называли "канцлером") возвращают своей Родине утраченную некогда свободу и вместе с великорусскими братьями воскрешают Великую Россию. Когда Борис Ницеевский поступал в только что открытую московскую Академию Беспеки, всё это виделось ему именно в таком свете, хотя и несколько туманно. И когда потом служил в "Смерче" – тоже. Мешали только некоторые детали. А особенно не нравились приезжавшие ратовать за русское единство великорусы. Дело было даже не в обязательной бороде у каждого, не в том, что их женщины всё время ходили закутанными по уши, а их поголовная уверенность в собственной правоте и безупречности. Даже не только это… Скорее, высокомерие. Приезжие из Костромы смотрели на жителей Москвы, как на "младших братьев", при каждом удобном случае подчёркивая, что именно им не нравится в Москворуссии и что здесь надо обязательно поменять, чтобы избавить древнюю столицу от "лядского духа". Особенно им не нравился польский язык на улицах. Борису запомнился какой-то член "Дружины Николая-Угодника", его ровесник из посетившей Академию делегации (теперь странно даже подумать, что когда-то ОНИ бывали ЗДЕСЬ официально), которой они, как хозяева, устроили экскурсию по городу. Он брезгливо поджимал губы каждый раз, когда в Кремлёвском Саду мимо него проходила очередная воркующая по-польски парочка. А потом в Академии на банкете в честь гостей он, уже по паре штофов водки, убеждал Бориса сменить его "по-лядски" (вообще-то он выразился чуть грубее) звучащую фамилию на русское "Никеев". Ему стоило больших усилий сохранить тогда хладнокровие. Из разговоров с коллегами Борис знал, что в своей неприязни к "великорусским братьям" он не одинок. Ну а после того, как он вместе с другими бойцами "Смерча" увидел Углич после "резни", роман с Костромой окончательно рассыпался, как дым. На референдуме Борис сам проголосовал против независимости и против "канцлера", а так как он был в избирательной комиссии и участвовал в подсчёте бюллетеней, то знал, что так же проголосовали и остальные.

Результаты голосования, увы, оказались недостаточным аргументом для новых властей в пользу лояльности московских коммандос. И будущее Бориса оказалось в руках Самого Главного Человека в КУБе. Если бы он ему отказал, Борису оставалось только до окончания контракта тянуть лямку "где пошлют", а потом выйти на гражданку и забыть о своих военных приключениях, как о дурном сне. Поручик Ницеевский долго думал, как он должен себя вести на приёме и решил, что надо вести себя естественно, всё равно ему не предугадать логику, по которой начальник москворусской беспеки сделает свой выбор. Будущее показало, что выбор был правильный. То ли генералу Кадочникову показалось, что внешность поручика вызывает доверие, то ли на него призвело впечатление его упорство, то ли ему понравился ответ на его вопрос: "Значит, Вы готовы служить Речи Посполитой, не зная сомнений? – Так точно, готов… но сомнения всегда остаются". Так или иначе, его следующий рапорт о переводе к "молниеносным" был удовлетворён. А для генерала Кадочникова он навсегда стал "знающим сомнения".

-----

89 "B?yskawica" ("Молния") – батальон оперативного реагирования при Управлении Безопасности

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

– Добрый день, – донёсся из динамика приятный женский голос, – входите, Борис Сергеевич, дедушка Вас ждёт.

Интересно, как сейчас выглядит Дед? Борис не видел его уже года два, с тех пор, как он ушёл на пенсию. Иногда приходила в голову мысль навестить бывшего шефа у него на даче, но… он начинал чувствовать себя не в своей тарелке при мысли о встрече с Дедом не по службе. И через себя переступить так и не удалось – сегодняшний визит тоже был в некотором смысле "по работе".

– Вы только не мучайте дедушку слишком долго, – эта фраза в устах Ирочки тоже выглядела привычно.

Непривычным было ощущение, что она уже не маленькая девочка. Вручая предназначенную для неё коробку шоколадных конфет, Борис почувствовал себя неловко. Идиот, надо было купить букет цветов. Это ж сколько времени прошло, когда он первый раз приехал к Хозяину на дачу?

К генералу дивизии, в противоположности от его внучки, время оказалось безжалостно. Сморщенная кожа на лице, дрожащие руки, слезящиеся глаза – казалось, Дед (а может, уже по-просту дед) уже наполовину умер. Борис снова почувствовал себя неудобно – ну что, в самом деле, этот старик с трясущимися руками будет делать с полученным в подарок охотничьим ножом? Шеф, впрочем, подарок принял, вынул из ножен, осмотрел со всех сторон, подержал в руке, проверил заточку. Похоже, понравилось. Правда, кто может быть в чём-то уверенным, когда речь идёт о Хозяине?

– Благодарю Вас… поручик, – мутные глаза смотрели исподлобья из-под седых ресниц.

– Спасибо, Павел Александрович, – раз уж дело начато, нужно довести его до конца. Хотя по дороге сюда Борис надеялся найти Деда в лучшем состоянии.

– Охотник? – старик произнёс почти по складам, – ты тоже охотник… поручик? – повторил он, вглядываясь в глаза Бориса.

– Да, Павел Александрович, – Борис тоже вглядывался в что-то спрашивающие глаза его бывшего начальника.

У него действительно было охотничье ружьё и он несколько раз стрелял уток на охотах, которые организовывал Охотничий Клуб. Но заядлым охотником себя не считал – просто его регулярное отсутствие на мероприятиях, организуемых Хозяином, вредно отразилось бы на карьере.

– Охотник, – удовлетворённо произнёс Кадочников и откинулся в кресле-качалке, – И что теперь тебе, охотник, надо?

– Скажите, Павел Александрович, – осторожно сказал Борис, – Вы знаете полковника Злотопольского? Вальдемара Злотопольского из Киева?

– Вальдек? Из Киева… – старый человек в качалке смотрел слезящимися глазами прямо перед собой, машинально вертя в руках подаренный нож. Колышащиеся тонкие занавески на стёклах веранды бросали на плетёный стол переливающиеся тени, – Своих? На своих теперь охотишься, охотник? – сидящий поднял глаза на Бориса, и он увидел в его глазах прежнего Хозяина.

– Мы с полковником Злотопольским вместе работаем, Павел Александрович, – при разговоре с Хозяином осторожность необходима больше, чем при передвижении по улицам военной Костромы.

– Охотники, – генерал дивизии словно бы пережёвывал каждое слово, – снова замышляете? Раз уж вспомнили обо мне, – он снова замолчал, глядя на то, как ветерок из окна переворачивает страницы лежащей на плетёном столе книги.

Борис молчал. Тишину нарушал только шелест бумаги. Старик взял со стола чашку с остатками чая.

– Углич, – теперь он смотрел вверх, на потолок, – это было хорошо исполнено. На самом деле хорошо… – допил чай и поставил чашку на место.

Борис переваривал услышанное. Услышать это из уст Хозяина было… неожиданно.

– Вы хорошо поработали, поручик, – теперь он снова рассматривал нож, глядя поверх острия, – Вы нам определённо подходите…

Генерал дивизии опустил нож себе на колени остриём к себе. Кресло спокойно и размеренно раскачивалось. Борис терпеливо ждал. С Дедом всегда нужно было иметь терпение. И железные нервы. Первое у Бориса было, насчёт второго он не был уверен – в присутствии Хозяина он всегда испытывал какую-то робость. Даже сейчас, когда тот заснул в покачивающемся кресле.

– До свидания, Ирочка, – сказал он на прощание внучке генерала, – Твоему жениху можно только позавидовать.

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опубликовано:

Дела ещё не требовали от Бориса его немедленного присутствия в бюровце, с текщими вопросами мог справиться и Кругловский, а если будет что-нибудь срочное – там знают номер его мобильника. Время пока что было. Служебный серебряный "полонез" Бориса сразу же за кольцевой дорогой свернул с дороги, укрывшись от солнца в тени высокого жилого дома. Полковник Ницеевский заглушил двигатель, открыл передние окна и закрыв глаза, откинулся на сиденье. Его щёки овевал лёгкий прохладный ветерок. Нужно было обдумать слова бывшего Хозяина.

Углич девяносто первого выглядел негостеприимно. Транспортёры огибали лежащие на улицах трупы. Некоторые в полицейской форме, некоторые – в штатском. Борису запомнились красные туфли на ногах лежащей под деревом женщины с длинными чёрными волосами. Одна из туфель почти свалилась с ноги и держалась только на кончиках пальцев. Голубая блузка на груди была мокрая от красной крови. Стоящие на тротуарах люди что-то кричали проезжающим солдатам. В основном: "Где вы раньше были?"

Ближе к центру начались пожары. Именно здесь танкисты встретились с силами дружины Николая-Угодника, вошедшими город несколько дней назад. Дома зияли выбитыми стёклами, местами из окон вырывалось пламя. Некоторые здания уже выгорели внутри и просто тихо дымились. Дома бревенчатые превратились в пепелища с торчащими в середине кирпичными печами с непропорционально высокими трубами.

Когда "Смерч" подняли по тревоге, Борис сначала не понял, о чём речь и кто его враг. Согласно вводным во время большинства учений, неназываемый по имени "противник" атаковал Можайск, Курск или даже Москву. Как "пшеки" (а никто не сомневался, что речь идёт именно о них) могли оказаться в глубоком тылу, притом на границе с союзной (в чём тогда тоже никто не сомневался) Великоруссией, никто не понимал. Впрочем факты – вещь упрямая, приказ есть приказ и его надо было выполнять, не забивая себе голову политическими тонкостями.

На аэродроме всё окончательно прояснилось. Углич был захвачен не "ляхами", а дружественными (из песни слова не выкинешь) "угодниками". Третий батальон 37-го полка Ростовской танковой дивизии, пытавшийся восстановить контроль над Угличем, был, по всей видимости, разбит. По сведениям с захваченной территории, прорвавшиеся боевики уничтожают в первую очередь служащих полиции и городской администрации, а также противников присоединения города к Великоруссии. У полковника Маркова, когда он информировал об этом офицеров "Смерча", лицо было каменное. Поручик Ницеевский не знал, как выглядит со стороны лично он, но все остальные явно были поражены никак не меньше. Все, разумеется, знали о претензиях костромских властей на Углич, но то, что это приведёт к открытой войне между двумя русскими народами, было громом среди ясного неба. Не было секретом, что "кастраты" – люди, мягко говоря, со странностями, но что их экстравагантность примет ТАКИЕ формы – не ожидал никто.

Ко времени появления бойцов "Смерча" столкновения в городе уже прекратились. "Угодники" не стали ждать появления главных сил Ростовской дивизии и отошли на восток, в Великоруссию. Московским коммандосам осталось только поддерживать какой-то порядок в наступившей каше и помогать вывозить трупы. От нескольких дней пребывания в Угличе в памяти Бориса остались яркие, но какие-то не связанные между собой картины. Особенно запомнилась ему стена монастыря (Покровского, кажется) с выщербинами от пуль и телами расстрелянных на земле. Через всю стену шла огромная надпись синей краской великорусской кириллицей: "ЭТО ВАМЪ ЗА ИГНАТА!!!". Что это был за Игнат, и почему он требовал столь кровавой мести, Борис Ницеевский так никогда и не узнал.

Много дыма, много пыли, много крови. Такими и остались в его памяти дни "углицкой резни", первые дни Костромской войны. Дни, которые окончательно похоронили "Великую Россию" и вообще решили судьбу "карнавала свободы".

И выходит, что ко всему этому имели непосредственное касательство некие "охотники" и столичный гость Вальдемар Злотопольский. Вот только какое? И главное, что он ищет в столице Москворуссии теперь?

Зазвонил мобильный телефон. Полковник Ницеевский открыл глаза и протянул к нему руку.

– Ницеевский слушает.

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте учётную запись или войдите для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учётную запись

Зарегистрируйтесь для создания учётной записи. Это просто!


Зарегистрировать учётную запись

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.


Войти сейчас
Перейти к списку тем Литературная мастерская - АИ тексты на форуме