Любимый город

[moscow_guest]

Ну и как тут везде успеть? Обед, магазин, Веркины проблемы, ковры, Евина школа, снова обед (теперь уже не приготовление, а кормление дочери) – просто ужас. И ещё некоторые мужчины имеют наглость говорить, что женщины весь день отдыхают. А только что бы они делали, если бы это действительно было так? Слава Богу, её муж к ним не относится. Но постучать по дереву всё-таки не помешает.

– Мама, а ты эти свои блюда из поваренной книжки берёшь или из Интерсети?

Ну надо же, какая любопытная девушка. Впрочем, хорошо, что она этим вообще заинтересовалась. Инстинкт проснулся. Интересно, существует ли такая вещь, как инстинкт домохозяйки?

– И оттуда и оттуда. А иногда сама выдумываю.

– Ой, мама, ты шутишь. Ну как можно выдумать вот это… что ты сейчас сделала?

– А что, не понравилось? – а ну как возьмёт, да и скажет "нет"?

– Нет, – ну вот, пожалуйста, – нет, не в том смысле, что нет, а в смысле, что нет… ой.

Вот и договорились. И что вырастет из дочки при таком способе выражаться?

– То есть? "Нет" в смысле "нет" или "нет" в смысле "да"?

– В смысле "да". То есть нет. Мама, ты меня совсем запутала. Я хотела только сказать, что это твоё… ну не знаю, как правильно называется… мне понравилось. Очень. Я просто не понимаю, курдемоль, как ты это сама можешь из головы выдумать.

Холера! Только этого теперь не хватает!

– Ева! Что ты сейчас сказала?

– Что я сказала? Я говорю, не понимаю, как…

– Слово! Ты сказала…

– Но кур… Ой! Извини, мама, это у меня случайно вылетело.

– За своими словами, милая барышня, надо следить. Тогда они не будут никуда "вылетать", – приходится читать не в меру свободной особе небольшую нотацию. А что делать? На самотёк таких вещей пускать нельзя.

– Ой, мама, хорошо, извини, я больше не буду, – если бы это действительно было так…

– Всё в порядке, я не сержусь, – Бася погладила дочь по голове, – а если хочешь выдумать что-нибудь новое, то просто представляешь это в голове. Представляешь, из чего это состоит, как это выглядит, какой у этого вкус. А потом делаешь, так, как задумала.

– Ну нет, – Легкомысленная Барышня сузила глаза и посмотрела куда-то над левым плечом Мудрой Матери, – я не понимаю, как можно себе представить вкус. Особенно, когда я сама ничего такого ещё не ела.

– А ты попробуй. И увидишь, что это очень легко. Во-первых…

– Ой, мама, я сейчас не могу, мне надо уроки готовить. Ты мне это потом… когда-нибудь объясни, хорошо?

И вот попробуй объяснить что-то такому ребёнку. Хорошо хоть пошла делать уроки, а не звонить по телефону какой-нибудь подружке. Хотя попробуй проверь, кому она высылает из комнаты SMSы. Теперь надо вымыть посуду. И не забыть забрать из школы сына.

[moscow_guest]

Барбара пришла в школу немного раньше, чем было нужно – продлёнка ещё не закончилась, и на крыльце ещё не стояли ожидающие родителей дети. Зато вокруг было полно Бдительных Родителей, ожидающих своих Непослушных Отпрысков. Они прятались от ещё не забывшего лета жаркого солнца в тени деревьев в школьном парке.

– Какие теперь трудные школьные программы! Вот Вы, Леночка, в возрасте Вашей Лины знали, чему равен синус прямого угла?

– A ja osobi?cie swoj? Jag?dk? teraz nigdzie z domu sam? nie wypuszczam. Jak chce gada? ze swoimi kole?ankami, to prosz? bardzo – ale w domu!⁹⁰

– О, Боже, какой ужас! Теперь из-за всего ЭТОГО приходится отпрашиваться с работы…

– No m?wi? Pani, ci wszyscy terrory?ci nie maj? szczeg?lnego znaczenia. Wystarczy tylko por?wna?, ilu ludzi zgin??o w tych ca?ych wybuchach i ilu – w wypadkach na terenie wojew?dztwa. Powiadam Pani, Pani Irenko, te wszystkie bomby w por?wnaniu z rozp?dzonym samochodem – to piku?!⁹¹

Родители переминались с ноги на ногу и разговаривали о своём, взрослом. При этом они не спускали глаз со дверей. Те, впрочем, были пока что закрыты. Бася скучала.

-----

⁹⁰ А лично я свою Ягодку теперь никуда из дома одну не выпускаю. Если хочет болтать со своими подружками, то пожалуйста – но дома! (польск.)

⁹¹ Ну говорю Вам, эти все террористы не имеют особого значения. Достаточно только сравнить, сколько человек погибло при этих взрывах и сколько – в катастрофах на территории воеводства. Я Вам говорю, пани Иренка, эти все бомбы по сравнению с разогнавшимся самоходом – мелочь! (польск.)

[moscow_guest]

Ну вот, ещё теперь и в ушах звенит. Наверное, это от жары. А, нет, это проснулся телефон в сумочке. Неужели, Ева пробовала что-то сама пожарить и вызвала пожар? А теперь звонит и спрашивает, что делать? Пусть не сомневается, мать ей всё подробно объяснит! Очень подробно! И хвалить за это не будет! А даже совсем наоборот!

– Алло, Баська! Ты здесь? – какой у Верки взволнованный голос.

– Алло! Верунчик, у тебя что-то случилось?

– Баська! Только ты можешь сейчас мне помочь! – вот не было печали! И это именно сейчас, когда надо заниматься Никитой.

– Верчик, можешь мне перезвонить через полчаса… то есть час? Я сейчас забираю сына из школы.

– Баська! Басюня! – да что с ней, она прямо на месте зарыдает, – Не могу через полчаса! Не могу-у-у, понимаешь! – всё-таки разревелась. Что там у неё, это уже начинает по-настоящему беспокоить? – Потому что Сла-а-вик…

Славику нужно поговорить с Барбарой Ницеевской? А если нет, он бросит своего Верчика прямо сейчас и ни минутой позже? Бред какой-то.

– Верка! Говори по существу, о чём речь?

Из дверей школы показались дети с разноцветными ранцами и сумками. Никиты пока что видно не было.

– Слушай, Баська! Ты моя подруга или кто? – в голосе Верки появилась решительность, – У меня… то есть у Славика… то есть у нас – большие проблемы. И помочь нам можешь только ты… то есть твой муж.

Ну здрассьте! Теперь всё совсем запуталось. А что Борис может иметь общего с очередной несчастной (теперь уже ясно) любовью подруги?

– Вера! Верка! Слышишь меня? Какое отношение ко всему этому имеет Борис? – о, Боже, Никита наконец появился! Нашёл маму и машет рукой, – Эй, Никита! Нет, Верка, это я не тебе. Погоди, не отключайся!

– Баська, я тебя в жизни ни о чём не просила! – как же, "ни о чём". А регулярно одалживаемые сумочки уже не считаются? – Твой муж работает… сама знаешь, в какой Фирме. А у Славика – проблемы. С ЭТИМ самым, чем твой муж занимается. И нам… ему надо встретиться, чтобы там всё объяснить. Потому что они не так поняли…

Да что это такое ещё творится? Нет времени заняться собственным сыном!

– Мама, а я сегодня по польскому шестёрку получил!

– Молодец! Нет, Верунчик, это я не тебе. Это Никита. И не реви! Нет, Никита, это я не тебе. Ты молодец!

– Баська! Если не хочешь помочь подруге, так и скажи!

– Нет, Верчик, я готова тебе помочь, я просто не понимаю о чём речь.

– Мама, идём уже домой или нет?

– Идём-идём… Подожди, видишь, мама разговаривает по телефону, – ну нет, так можно навсегда испортить отношения и с сыном и с лучшей подругой, – Подожди, я сказала! Итак, Верчик, ты мне наконец объяснишь, о чём речь?

Из сбивчивых объяснений Несчастной Жертвы (перемежавшихся всхлипами, переходящими в истерические рыдания) удалось выяснить, что её Славик вынужден немедленно (то есть дословно немедленно) бежать. Поскольку сегодня днём к нему прямо на улице подошли… "те из ТОЙ ФИРМЫ – ну ты понимаешь". А связано это было с тем, что раньше… нет, это не для телефона. И помочь ему может только немедленный контакт с кем-нибудь высокопоставленным "в ФИРМЕ". А Верка как раз припомнила, что Басин муж… ну как раз ОТТУДА. И как раз высокопоставленый (если бы не всё остальное, Бася даже успела бы почувствовать гордость за Бориса). И вот если бы Басюня организовала встречу Славика с таким… ну со своим мужем, то он бы смог ему всё объяснить, что он ничего… такого в виду не имел. А то его… ну в общем Баська должна понимать. И тогда Верка будет несчастна навсегда!

– Ну хорошо, Верчик, – снизошла Барбара Ницеевская к драме своей подруги, – сегодня вечером Борис будет дома и я ему всё про тебя расскажу. Он наверняка сделает всё, что только можно.

– Басюня, ты просто чудо! Только он должен тебе подробно рассказать, о чём речь, а ты передашь Борису.

– Слушаю, – ну теперь главное – ничего не забыть и не напутать при пересказе.

– Ну… Баська, это не для телефона, понимаешь… Давай, встретимся сейчас у памятника. Славик сейчас со мной, он всё тебе расскажет.

– Мама, пошли домой!

– Подожди, Никита, здесь важное дело! Верка, я сейчас не могу. Вот отведу Никиту домой, а потом – пожалуйста.

– Баська, это поздно! – опять начала скулить Верчик, – Здесь решается вопрос жизни и смерти, а ты… А Никите мы купим морожение и он ничего не скажет.

Ну что тут поделаешь. Слава Богу, памятник здесь недалеко в парке. Но это же в противоположную от дома сторону!

– Никита, ты хочешь мороженого?

– Хочу-у!

[moscow_guest]

Памятник стоял на своём месте. Цесарский гвардеец шёл в атаку с фузеей наперевес. То ли под Торжком, то ли под Великими Луками, то ли вообще, под Митавой. Хотя не исключено, что в виду имелся Райхенберг. Надпись "Zaszczitnikam Rodiny" этого вопроса не проясняла. Да и какая, в общем, разница, какое именно сражение Первой Мировой Войны⁹² вдохновило скульптора. Главное, что Цесарство в конце концов победило и наступил мир. Что и подтверждала пара голубей, сидевшая на треуголке и примкнутом штыке.

Под самым памятником, на гранитной плите, сидела компания школьников. Парень с длинными волосами что-то рассказывал, увлечённо жестикулируя. Пара других ему сдержанно апплодировала. Барышни в школьных платьях заливались смехом. Ни Верки, ни Славика нигде не было видно.

– Эй! Эй, Басюня!

Верунчик оказалась легка на помине. Она махала рукой чуть ли не от самой улицы (в другой руке она держала стаканчик мороженого – не забыла всё-таки). Потом, опасаясь, что её не слышат, направилась к памятнику и Басе. Высокие каблуки проваливались в землю. Подруга раскачивалась, как бредущая к пруду гусыня. Ну и почему было не подождать здесь у монумента? И в этом вся Верка Самсонова – никогда не может спланировать следующего шага.

– Приве-е-ет, тётя Вера! – сын замахал рукой.

Искательница Приключений попыталась на ходу помахать в ответ, но споткнулась и чуть не уронила вафельный стаканчик. Чтобы не расхохотаться, Барбара изобразила Самую Искреннюю Улыбку и тоже замахала рукой.

– Пойдём к тёте Вере, Никита.

– Привет, маленький. Хочешь мороженого? – Верунчик была счастлива, что её избавили от необходимости ковылять через мягкую землю с риском для жизни.

– Я уже не маленький, тётя Вера. Мороженого хочу, – Несносный Ребёнок взял мороженое из Веркиных рук, освободив "тётю" от непосильной ноши и откусив кусочек от кремовой розочки.

-----

⁹²Первая Мировая Война (1700 - 1721) – крупный военный конфликт европейских держав в начале XVIII в. В ПМВ разделяют Западную и Восточную войны, начавшиеся независимо друг от друга. Основной причиной Восточной войны был (уже ставший "традиционным") территориальный спор между Цесарством Многих Народов и Швецией из-за Прибалтики и "старых московских земель" (т.е. Новгорода и Пскова). Причиной Западной войны были разногласия Франции, Англии и Австрии из-за проблемы наследования испанского трона после смерти Карла II Габсбурга. Эти два конфликта начались изначально независимо один от другого, но в дальнейшем сыграли свою роль противоречия между Цесарством и Австрией из-за гегемонии в Восточной Германии. После того, как в 1703 г., под влиянием французской дипломатии и желая подорвать силу Австрии, Цесарство поддержало восставших против Австрии венгров, эти два конфликта переросли в одну большую войну. Главным результатом ПМВ для Цесарства было установление контроля над Прибалтикой и вытеснение оттуда Швеции. В отношениях с Австрией за небольшими исключениями был сохранён довоенный "статус-кво".

Из-за того, что военные действия разворачивались на нескольких континентах (в Европе и Америке), она получила название Мировой (позже – Первой Мировой) Войны.

Торжок, Великие Луки, Митава, Райхенберг (Либерец) – места некоторых победных для войска Цесарства сражений ПМВ.

[moscow_guest]

Верка проводила их к белой "Варшаве" (той самой, сомнения нет) и открыла заднюю дверь. Оттуда выглянул блондин в белом костюме и тёмных очках. Бася узнала человека, погоня за которым стоила ей столь дорого.

– Басюня, познакомься, это мой Славик, – "мой" она произнесла с нескрываемой гордостью (похоже, ЗДЕСЬ у неё действительно всё в порядке), – Славик, это моя подруга Барбара Ницеевская, о которой я говорила.

Выполнив свои светские функции и, видимо, посчитав свою миссию законченной, подруга отошла к уплетающему пломбир Никите. Сзади остановмлся какой-то самоход.

– Witam, Pani Barbaro, – Славик снял очки и повесил их на груди, зацепив дужкой за рубашку, – Du?o o Pani s?ysza?em, ale, niestety, nie mia?em okazji spotka? si? osobi?cie, – он наклонил голову и поцеловал её руку, – Bardzo przepraszam, ale w mojej sytuacji mi lepiej si? nie wychyla? z samochodu⁹³, – развёл он руками.

– S?ucham Pana, – ответила Деловая Женщина, – Prosz? mi powiedzie?, o co chodzi, przeka?e to m??owi, jak go zobacz?⁹⁴.

– Jeszcze raz przepraszam, – жених подруги прямо-таки излучал культуру и предупредительность, – ale czy mog?aby Pani przysi??? tu, na siedzeniu? Wtedy rozmawia? b?dzie wygodniej… i biezpieczniej⁹⁵.

Он отодвинулся и жестом пригласил свою собеседницу сесть на сиденье рядом с ним. Барбара присела рядом с ним и захлопнула дверь. Такие переговоры начинали ей нравиться. И она начала понимать те чувства, которые Вера питала к человеку рядом с ней.

– Ca?y s?k tkwi w tym, – начал свой рассказ Славик, – ?e w swoim czasie bra?em udzia? w Wojnie. Walczy?em po stronie Rzeczypospolitej Wielkoruskiej.⁹⁶

Барбара сделала огромное усилие, чтобы не открыть рот при известии, что её ближайшая подруга по уши втюрилась не в кого-нибудь там, а в костромского мятежника собственной персоной. И что она сидит вместе с этим мятежником на заднем сиденье шикарного самохода в климатизированном салоне. Похоже, ей это удалось.

– Co Pan m?wi? – рассудительно покачала она головой, – Ale czym mog?abym Panu pom?c?⁹⁷

– W?a?ciwie JU? mi Pani pomog?a, – глубоко и искренне улыбнулся Веркин жених, – A teraz z pewno?ci? pomo?e mi Pani jeszcze bardziej⁹⁸, – ей в грудь смотрел ствол блестящего пистолета.

С трудом оторвав глаза от направленного на неё оружия, Бася с ужасом заметила, что их самоход уже не стоит на обочине, а плавно катится по улице. Теперь уже ничто не могло удержать её от реакции окончательно лопнувших нервов.

Барбара Ницеевская громко закричала.

-----

⁹³ Приветствую, пани Барбара. Много о Вас слышал, но, увы, не имел возможности встретиться лично. Я очень извиняюсь, но в моём положении мне лучше не высовываться из самохода. (польск.)

⁹⁴ Слушаю Вас. Скажите, пожалуйста, о чём речь, я передам это мужу, как только его увижу. (польск.)

⁹⁵ Ещё раз прошу прощения, но не могли бы Вы присесть здесь, на сиденье. Тогда разговаривать будет удобнее… и безопаснее. (польск.)

⁹⁶ Вся суть в том, что в своё время я принимал участие в Войне. Я воевал на стороне Великорусской Республики. (польск.)

⁹⁷ Что Вы говорите? Но чем бы я могла Вам помочь? (польск.)

⁹⁸ Собственно, Вы мне УЖЕ помогли. А теперь Вы мне поможете ещё больше. (польск.)

[moscow_guest]

Борис вышел из самохода. После климатизированного (как всегда, чересчур) "Полонеза" гараж бюровца казался тёплым. Он огляделся по сторонам – никого не было видно. Значит, со времени последнего разговора с Кругловским не произошло ничего экстраординарного. На выходе из гаража Борис предъявил пропуск, вызвал лифт и спустился вниз на уровень камер следственного ареста. Если заместитель не ошибся в оценке времени, сейчас интересующий его объект уже должен находиться в одной из них.

Допрос задержанного должен был вести Кругловский. Оба полковника (вездесущий Злотопольский уже был на месте) наблюдали за ним через зеркало. Когда Борис вошёл в комнату, заместитель сидел ещё в одиночестве, похоже, временная фора у киянина была небольшая.

– Вы вовремя приехали, Борис Сергеевич.

– Да, обычно я приезжаю вовремя, Вальдемар Маркович.

– Выяснили что-то новое?

– Главное, что мы выясним сейчас.

Конвоир ввёл арестованного – судя по "пушку" на щёках, ему было лет четырнадцать, максимум пятнадцать. Вид у него был затравленный. Мягко ступая по полу, майор зашёл ему за спину. Потеряв зрительный контакт со следователем, молодой человек стал обеспокоенно вертеть головой в разные стороны, пробуя оглянуться. За зеркалом царило молчание. В динамиках слышалось дыхание сидящего за столом.

Пауза затягивалась, это чувствовали все. В том числе и арестованный. Дыхание стало чаще (это было заметно даже без шипения в динамиках), глаза забегали ещё быстрее. Майор опёрся о спинку его прикрученного к полу стула. Тот вздрогнул.

– Ты больше похож на слизняка, чем на героя.

– А…

– Даже на ответ духу не хватает?

– Вы не понимаете!

– Так, – майор вернулся за стол, усевшись в кресле напротив арестованного, положив и раскрыв перед собой картонную папку с большими буквами "AKTA", – Давай закончим всю эту лирику и не будем тратить моё время, господин Жегалкин Евсей Феофилактович, 1994-го года рождения, место рождения – село Бычиха Костромского воеводства Великорусской комиссарии. Отец – Жегалкин Феофилакт Нифонтович, 1972-го года рождения, мать – Жегалкина Неонила Власьевна, в девичестве Строганова, 1975-го года рождения, – лениво и монотонно читал он напечатанный на странице текст, – Оба родителя погибли во время пожара в принадлежащем им доме по адресу: Кострома…

– Это вы! Это вы их убили! Вы! Вы! И Аню! И Василису! Проклятые ляхи! Москали поганые! Осафляне паршивые! Век будете гореть в аду! Ненавижу! Всех вас ненавижу! – крик сорвался и перешёл в нечленораздельное шипение.

– И это всё, на что ты способен? – любопытным тоном произнёс следователь, – Да, пожалуй, что и так. А ведь так хотелось отомстить. И за родителей и за сестёр, – добавил он сочувствующе, – правда, Евсей?

– Не смейте! Не смей меня так называть! Ты, лядский вы…док! Я тебе… – он замахнулся кулаком.

Три лёгких движения Кругловского распластали Жегалкина на столе. Одна рука прислонившегося к столу майора прижимала к краю стола руку, другая – голову подследственного. Сам он наклонился к его лицу.

– Лежать, "кастрат" долбаный! Ручками помахать захотелось мальчику, да?

Жегалкин плакал. Из-за зеркала было видно, как блестят его глаза. Кругловский отпустил и позволил ему сесть на место. Тот сразу принялся тереть глаза. Майор положил перед ним пачку бумажных платков. Они сразу пошли в ход.

– Ты понимаешь, Евсей, – Кругловский перешёл на вкрадчивый тон, – Тебя хотели использовать для очень плохого дела. Для греховного дела. Для дела, которое погубит твою бессмертную душу, – он прервался, не отрывая пристального взляда от всхлипывающего Евсея, – Погубило бы, если бы ты его совершил. Но ты этого не сделал. И поэтому на тебе нет греха.

– Вы не понимаете, – подследственный часто моргал, – Я был должен… Это долг истинного… Я не смог, не смог! – он снова зашёлся рыданиями.

Майор терпеливо ждал, пока подросток закончит плакать, а потом приблизил своё лицо к его.

– Тебя предали, Евсей. Тот, кто тебя отправил на бессмысленную смерть, просто использовал тебя для своих безбожных целей. Расскажи нам, кто это и где его можно найти, чтобы спасти других невинных.

Евсей поднял заплаканные глаза и начал говорить.

[moscow_guest]

– Вот это уже нечто конкретное. Похоже, и на нашей улице наступает праздник, вы согласны, Борис Сергеевич? – осведомился Злотопольский, когда Жегалкина увели.

– Да, уже есть конкретный адрес. Майор, покажите, что он Вам там нарисовал? – обратился Борис к Кругловскому, – Надеюсь, Вы правильно поняли его объяснения.

Майор развернул листок бумаги с напечатанным на друкарке⁹⁹ планом окрестностей Владимирского шоссе. Синие каракули обозначали (во всяком случае должны были обозначать) расположение склада, где разместили свою штаб-квартиру (и одновременно импровизированные казармы для "ратников") брат Индрик и брат Владимир. Последний, как оказалось, был ещё одним "добрым пастырем", опекавшим "чад" на месте и поддерживающим их в постоянной готовности к "подвигу веры". Кроме самого Евсея Жегалкина, "чад" было ещё четверо, что подтверждало вчерашние показания отца Аввакума. И будило надежды на успешное окончание дела – взятие всех самоубийц во время одной операции позволило бы обезопасить город от дальнейших атак.

Как раз в то время, когда Борис отдыхал в своём самоходе, Кругловский получил сообщение от Главной Команды: тепло одетый молодой человек, похожий на одного из разыскиваемых террористов, движется по Тверскому проспекту в направлении центра. Заместитель немедленно выслал группу захвата из трёх человек во главе с поручиком Маевским. Дело упрощалось тем, что "объект" шёл по направлению к станции метро "Тверской Проспект" – то есть, как раз туда, где располагался бюровец КУБа. Сразу же после этого Кругловский позвонил на мобильник своему начальнику, который тут же выехал в направлении бюровца. Захват прошёл без сучка и без задоринки – взвинченный "ратник", как раз собиравшийся войти в метро, не обратил внимания на подошедших к нему сзади троих мужчин в штатском. А после того, как ему заломали руки за спину и надели на них наручники, стало окончательно ясно, что попытка террористического акта в метро "угодникам" не удалась. Полиция очистила вход в метро от людей, сапёры сняли с "мученика веры" его пояс, а Маевский и остальные привезли неудачника в бюровец.

За время короткого пути от метро до следственного ареста Евсей Жегалкин (даже одетый в ту же косоворотку, что и на присланной из Костромы фотографии) пережил несколько перепадов настроения. Начал он от обычных "б…их детей", потом перешёл к цитатам из Библии, затем начал рыдать, а потом снова стал на чём свет стоит поносить "поганых москалей". После чего снова цитировал Священное Писание, а потом снова рыдал. Об этом рассказал полковнику Ницеевскому (прочие были уже в курсе всех подробностей) Павел Маевский. И добавил, что следует немедленно ехать на Владимирку.

Его мнение поддержал Кругловский. Он, правда, считал, что брать "угодников" только собственными силами небезопасно и предлагал вызвать для поддержки взвод из "B?yskawicy".

Глядя на распечатанный на друкарке спутниковый снимок склада, киянин предположил, что здание может иметь несколько выходов и, чтобы надёжно заблокировать их все, нужно, как минимум, два "молниеносных" взвода. А также всех людей Бориса Сергееаича. Для обоснования своей осторожности он показал на снимке несколько точек, являвшихся, по его мнению, дверьми.

Все участники совещания смотрели на Бориса – предложения предложениями, а решать всё равно ему. Полковник Ницеевский прикрыл глаза, как он всегда делал, принимая важные решения.

И тут снова зазвонил телефон.

-----

⁹⁹Друкарка – принтер (москворусск.)

[moscow_guest]

В голове гудело. Глаза не хотели открываться, и Бася испугалась – вдруг она заболела серьёзно. Кто-то что-то говорил. И похоже, говорил с ней.

– Ciesz? si?, ?e Pani ju? si? obudzi?a¹⁰⁰, – глаза, наконец, открылись, и Барбара увидела (правда, ещё достаточно расплывчато) лицо склонившегося над ней человека.

– Славик… Это Вы? А где мы? – она ощупала место всё вокруг, огляделась и после небольшого раздумья пришла к выводу, что лежит на заднем сиденье большого самохода.

Лежит? О Боже! Что же они делали вместе с Веркиным женихом один-на-один в его самоходе? Неужели она с ним… он с ней… то есть он её… Она рефлекторно поправила юбку (нет, вроде не задрана, лежит на месте) и тут вспомнила всё: блестящий пистолет, туманную беседу, ковыляющую с мороженым Верку… С мороженым? Нет, только не это!

– Никита! Где ты! – закричала Бася, – Где мой сын? Где, я тебя спрашиваю? – она рванулась вверх и вцепилась Славику в воротник.

– Cicho! Cisza, powiedzia?em! Sza!¹⁰¹ – мужчина рывком оторвал её руки от себя и залепил пощёчину, от которой у Барбары снова зазвенело в ушах и затряслось изображение в глазах. Бася заревела навзрыд.

– Spokojnie, spokojnie, – Славик прижал её голову к груди и погладил по волосам, – Niech Pani si? uspokoi i tak si? nie denerwuje. Wszystko b?dzie dobrze.¹⁰²

-----

¹⁰⁰ Я рад, что Вы уже проснулись (польск.)

¹⁰¹ Тихо! Тишина, я сказал! Ша! (польск.)

¹⁰² Спокойно, спокойно. Успокойтесь и не волнуйтесь так. Всё будет хорошо. (польск.)

[moscow_guest]

Легко сказать, "успокоиться". А вы когда-нибудь пробовали успокоиться в объятиях бандита, размахивающего пистолетом (а чем же ещё он её ударил, что она потеряла сознание?), который похитил вас, и что ещё хуже – вашего маленького сына?

– Никита, – всхлипнула Бася, – Только не трогайте его, я всё сделаю, что захотите, честное слово.

Она подняла глаза и умоляюще посмотрела на своего похитителя.

– Не беспокойтесь за сына, – сказал Славик усиленно трущей глаза Барбаре, – Он жив и здоров. Сейчас мы приедем, и Вы его увидите.

Он пригляделся к глазам своей жертвы и протянул ей пачку бумажных платков. Бася ещё раз всхлипнула и начала использовать их по назначению. Ну и теперь целый день глаза будут красными. Хорошо ещё, что она не использует тушь для ресниц. Идиотка, о чём она думает в ТАКОЙ момент…

– Интересный город, Москва, – задумчиво произнёс собеседник, – он втягивает. Причём втягивает всех. Лично знаю нескольких великоруссов, порядочных, религиозных, патриотичных, которые воспитывали своих детей в таком же духе. И эти их дети, тоже знаю их лично, поехали учиться в Москву. И когда они приезжали к родителям в Кострому, они говорили на великорусском уже, как иностранцы. Всё больше и больше добавляли москворусских слов. Как-то встретил одного из них здесь. Представьте себе, он был выбрит начисто – ни усов, ни бороды. Как оказалось, он специально их отращивал перед визитом домой, а по приезде сразу сбривал обратно. И Богу свечка и чёрту кочерга, – Славик нехорошо усмехнулся.

– И что с ним сейчас? – задала вопрос уже немного успокоившаяся Барбара Ницеевская.

– Насколько мне известно, – он снова усмехнулся очень НЕХОРОШО, – попал под самоход на одной из московских улиц. Не скажу, что я очень из-за этого переживал.

– Это Вы его убили? – осмелилась спросить Бася.

На этот раз Славик улыбнулся нормально, хоть и несколько мечтательно.

– Во всяком случае, одним лицемером в Великой России стало меньше. Вот посмотрите на себя, дорогая Бася, на каком языке говорите Вы сами? Ведь не на родном, правильно? Вы тоже предпочитаете говорить на москворусском.

– А как же ещё? – Басино удивление было совершенно искренним, – В Москве жить, по-московски говорить.

– И Вы думаете, что это делает Вас русской? Боюсь, что Вы очень сильно ошибаетесь. Есть БОЛЬШАЯ разница между настоящим русским человеком и человеком, всего только выучившим русский, – он брезгливо поморщился, – а тем более москворусский язык. Есть разница между тем, кто истинно верит и тем, кто только соблюдает обряды.

Барбара хотела возразить, что выйди она замуж за гражданина Костромы, она так же перешла бы на великорусский, что переедь она в Новочеркасск, сразу начала бы учить украинский (это как эта Чесева панночка, что ли), что, вообще, жить где-то и не знать местного языка, это неуважение к местным жителям, но не успела открыть рот.

Машина въехала под какую-то крышу и сразу стало темно.

– Ну вот, мы приехали, – сказал Славик.

Самоход остановился. Кто-то снаружи открыл Басину дверь.

[moscow_guest]

Она пулей выскочила из машины. Точнее, попробовала выскочить. Её задержали сильные руки, прижавшие обратно к сиденью. Руки неприятно пахли чем-то химическим и полимерным.

– Dok?d si? przesz, babo? – грубо осадил её остриженный налысо мужик в промасленой куртке, – Powolutku, powolutku…¹⁰³

На второй раз Басе удалось встать. Это был какой-то большой гараж или мастерская. Вдоль стен на столах и верстаках были разложены какие-то инструменты. С потолка свисали какие-то цепи. В полу была яма для осмотра самоходов снизу. "Варшава", на которой они приехали, стояла над другой. В углу помещения лежал огромный рулон полиэтилена. Кроме неё, Славика и двоих мужиков с одинаковой стрижкой "под ноль", в гараже никого не было.

– Вы же обещали! – Бася бросилась к Славику, – Где Никита?

– Zamknij si?, k…a, ty!¹⁰⁴ – снова остановил её тот самый "промасленный".

Славик, не отвечая ни слова, смотрел на второго бритого, открывающего другие двери гаража. Туда въехал синий самоход с блестящим ромбиком на радиаторе. Тот, второй, сразу начал закрывать двери обратно. С места водителя вылезла крупногабаритная персона с огромным (и тоже бритым наголо) затылком, со стороны переднего сиденья появился четвёртый обладатель той же самой экономной причёски. Вслед за ним там появился кто-то гораздо меньший, так что крыша мешала рассмотреть его голову.

– Мама! Мама! – Никита обежал вокруг машины и бросился к Барбаре.

– Никита! Сынок! ?yjesz! – мать снова заревела, – Nic Ci nie jest, male?ki?¹⁰⁵

– Не плачь, мама!

– Ты что себе позволяешь? Так обходиться с моей лучшей подругой! – из другой задней двери "Рено" выскочила разъярённая Верка Самсонова, – Я тебе верила! А ты? Как ты мог?

-----

¹⁰³ Куда прёшься, баба? Тихонько, тихонько… (польск.)

¹⁰⁴ Заткнись, б…ь, ты! (польск.)

¹⁰⁵ Живой! С тобой ничего не случилось, маленький? (польск.)

[moscow_guest]

Хромая на своих высоких туфлях со сломанными "шпильками", она бросилась на своего жениха, размахивая кулаками. Все четверо бритых мужиков с интересом (козлы, одно слово) наблюдали "семейную сцену".

– Я! Думала! Что ты! Человек! Что ты! Мужчина! А ты! Бандит паршивый! Раздолбай ё...тый! Му...б е...утый! Sku…elu pieprzony! Ch…u pokr?cony! Gnojku poje…ny! Dupku ?o??dny!¹⁰⁶

Несмотря на трагизм ситуации, Барбаре Ницеевской захотелось рассмеяться – за всё время их с Верчиком знакомства она ни разу не видела, чтобы подруга употребляла такие слова. Тем более, в столь "закрученных" комбинациях. Как ни странно, в Басе осталась какая-то сохранившая хладнокровие часть, отметившая в памяти, что для Веры происшедшее было такой же неожиданностью, как и для неё. Приглядевшись ближе, она заметила, что бритый номер четыре (тот, который сидел на одном сиденье с Веркой), то и дело прикладывает бумажный платок к левой щеке. На платке растекалось кровавое пятно, и то не единственное. Zuch dziewczyna!¹⁰⁷

– Успокойся. Успокойся, дорогая, – под напором Верки Славик отступал к стеллажам у стен, наклонив голову вперёд, чтобы не получить от разъярённой, как тигрица, женщины в глаз кулачком, – Я тебе всё объясню. Только успокойся.

Когда Славик упёрся спиной в стеллаж, он перестал отталкивать свою невесту, а, наоборот, прижал её левой рукой к себе. Другая рука, правая, шарила по стеллажу в поисках чего-то, Басе невидимого. Верунчик продолжала махать руками и что-то всё тише и тише кричать, хотя уже не могла сделать своему жениху (похоже, уже бывшему) больно.

– Спокойно, Солнышко, спокойно…, – подруга оставила попытки сопротивления и теперь уже просто плакала в объятьях Славика, по старой памяти считая его своим самым близким человеком.

– Ты… ты… А я…? Ну почему…? – все остальные слова тонули в потоке слёз.

– Верочка, я понимаю, что у тебя были планы на нашу долгую и счастливую совместную жизнь, – правая рука перестала шарить по поверхности, – У меня они тоже были, – глаза смотрели на бывшую невесту с пониманием, – Но, к сожалению, всё когда-нибудь кончается, и очень хорошо, что оно хорошо кончается.

– Но, Сла…

Правая рука сделала быстрое движение вперёд. Подруга поперхнулась и замолчала. Славик разжал объятия – лишённое опоры тело повалилось на пол. Ещё не понимая, что происходит, Барбара проследила за падающей Верунчиком. Она без движения лежала в луже машинного масла. В руке убившего её человека была сжата длинная и толстая отвёртка. На её острие собралась большая красная капля, прекрасно видная при включённых лампах дневного света.

– Мама, он убил тётю Веру!

Голос сына отогнал дикое желание расхохотаться. Бася повернулась лицом к Никите и крепко прижала его к себе. Всё это было каким-то безумием, только по недоразумению случившимся именно с ней. Надо зажмуриться, и она сию секунду очнётся от этого кошмара.

– Не смотри, Никита, не надо…

Лысая четвёрка пришла в движение. Двое подошли к Барбаре, двое других исчезли где-то за спиной. Было слышно, как на полу что-то шуршит. Оглядываться назад ей совсем не хотелось.

– Труп запакуете в полиэтилен, вывезете сами знаете куда и закопаете. Не забудьте известь и лопаты. Полиэтилен сожжёте на свалке. A tych, – Бася почувствовала прикосновение к своей шее, – pilnowa?, jak oczka w g?owie. Ze mn? si? nie ?artuje, to wy wszyscy ju? zauwa?yli?cie.¹⁰⁸

Один из бритоголовых (уже непонятно с каким номером) грубо взял её за предплечье. Другой начал отрывать от неё сына. Бася начала сопротивляться, но силы были неравны.

– Czeka?! – хватка обоих ослабла, – Witam Pana, – сказал её похититель кому-то ещё, – Mam co?, co nale?y do Pana, i Pan, bez w?tpliwo?ci, ma o tym czym? wiedzie?.¹⁰⁹

-----

¹⁰⁶ Грубые польские ругательства

¹⁰⁷ Молодец девчонка! (польск.)

¹⁰⁸ А этих стеречь, как зеницу ока. Со мной не шутят, это вы все уже заметили. (польск.)

¹⁰⁹ Ждать! Приветствую Вас. У меня есть кое-что, что Вам принадлежит, и Вы, без сомнения, должны об этом чём-то знать. (польск.)

[moscow_guest]

Когда нечто твоё попадает в руки другого, это плохо само по себе. Тем более плохо, когда этот другой не желает возвращать это "нечто" тебе. И просто невыносимо, когда все переговоры об этом "чем-то" происходят под пристальными взглядами коллег, подчинённых… и конкурентов. Выйти из кабинета невозможно – уж кто-кто, а любопытный Злотопольский сразу поймёт, что его московский коллега что-то скрывает. Остаётся надеяться, что лицо не выдаст волнения. И что он успеет придумать какое-то похожее на правду объяснение неожиданному звонку.

– Да. Слушаю тебя.

– Мы уже на "ты"? – в голосе невидимого собеседника появились весёлые нотки, – Это мне нравится. Хорошо, – перешёл он на серьёзный тон, – буду предельно краток. Твоя жена и сын находятся в моих руках в надёжном месте. И, сам понимаешь, если ты не сделаешь того, что я тебе скажу, им будет очень плохо. То есть, – он сделал паузу, – ОЧЕНЬ плохо. Поверь мне, я это умею.

– Прости, но я сейчас очень занят, – всё не просто плохо, а действительно очень плохо, – Если это что-то срочное, скажи сразу. Не забудь, я всё-таки на работе.

– Ты сейчас собираешься ехать на Владимирское шоссе, правильно? И это очень хорошая идея. Только будет ещё лучше, если вместо тебя поедет твой друг из столицы. Как его? Вальдемар, по-моему? Злотопольский? И вот он пусть поедет туда ОБЯЗАТЕЛЬНО. А ты, пожалуй, останься.

Ещё более нехорошо, что "угодник" знает о Злотопольском. Хотя тот, наверняка, изрядно колесил по Москве и его могли видеть многие, в том числе и его люди. Ну да, и особенно – знать, как его зовут.

– Знаешь, от тебя я этого не ожидал. Надеюсь, Никита не обжёгся? Позови его к телефону, пусть он сам расскажет.

– Ой, полковник, ну как же можно так не доверять людям? – веселится, чтоб его, – Ну хорошо-хорошо, не буду тянуть.

В трубке зашуршало. Борис поджал губу, покачал головой и вздохнул. Семейные проблемы, понимаете ли.

– Алло! Кто там? – этот голос был Борису хорошо знаком.

– Привет, Никита. Как там вы с мамой? – судя по голосу, с сыном всё пока что было в порядке.

– Ой, папа, приезжай скорее, – Никита всхлипнул, – Мама плачет, тётю Веру убили, а здесь…, – детский голос прервался и снова появился взрослый, – Теперь ты мне веришь, полковник?

– Да, я тебя понял, – спокойнее надо быть, спокойнее, всё равно всем вокруг нет дела до чужих переживаний.

– Итак, мы договорились, – подитожил "угодник" на той стороне, – Вальдемар Злотопольский едет на Владимирское шоссе, а твоей семье не будет никаких неприятностей.

– Ну ладно, мне пора работать, – продолжал играть свою роль полковник Ницеевский, – увидимся дома.

ТОТ ничего не сказал, просто хмыкнул и отключился.

– Я тоже тебя люблю, – произнёс Борис в глухую трубку.

[moscow_guest]

Сидящие за столом дипломатично ждали, пока шеф закончит урегулирование своих домашних трудностей. Борис вдохнул большой глоток воздуха.

– Давайте ещё раз всё обдумаем, – обвёл он взглядом присутствующих, – У нас есть показания Жегалкина и адрес склада на Владимирском шоссе, где размещаются террористы. Это место нужно проверить. Вопрос: когда и какими силами?

Он поднялся с места и пошёл вокруг стола комнаты для совещаний. Все смотрели на него.

– Майор Кругловский считает, что мы должны действовать всеми имеющимися у нас силами, а к этому – при поддержке "молниеносных".

Всё это правильно и логично, но ведь зачем-то этот телефонный "угодник" хотел там именно Злотопольского. Хочет с ним договориться над головой московской "убеции"? О чём?

– Полковник Злотопольский согласен с майором, но считает, что участие "B?yskawicy" в нашей операции должно быть ещё большим.

Полковник Ницеевский отвернулся к присутствующим спиной, избегая взглядов коллег. Перед ним висела огромная карта Речи Посполитой. Прямо перед глазами располагалась Новгородская комиссария.

– Тем не менее, у меня есть некоторые сомнения относительно задействования здесь столь больших сил.

"Угодник" (Индрик или Владимир? Пусть пока будет Индрик, лучше звучит) хочет, чтобы на склад приехал Злотопольский. Злотопольский хочет послать на Владимирку максимум сил. Ergo, киянин не заинтересован договариваться с Индриком (ну что? Индрик так Индрик, потом уточним кто там есть кто).

– Главное, что меня беспокоит – обстоятельства, при которых мы задержали Жегалкина.

А Индрик? Хотел Злотопольского. Вопроса о "сопровождении" не поднимал. Значит? Ему без разницы, сколько человек приедет его брать. А отсюда вытекает…

– Первый раз его заметили на Тверском, на полпути между станциями метро "Варшавский вокзал" и "Тверской проспект". Между моментом обнаружения и моментом захвата прошло примерно пятнадцать минут, что и позволило нам на оперативное реагирование.

Борис развернулся лицом к столу. Все по-прежнему смотрели на него.

– Учитывая, что раньше "ратники" никогда не давали нам столько времени, считаю, что Жегалкин служил приманкой для нас. Вероятно, на складе приготовлена ловушка, – Борис успел заметить, как краешки губ столичного полковника на мгновение пошли вверх, образовав подобие улыбки.

А отсюда следует, что и Индрик тоже не желает никаких "укладов" с киянином. И именно поэтому он так хочет его там видеть.

– Вероятно террористы ждут, что мы бросимся на склад, как мотыльки на свечку. Вместе с тем нельзя исключать возможность того, что они, наоборот, ожидают обратного. То есть задержки с проверкой склада, которая позволит им выиграть время на какую-то свою акцию. Исходя из вышеизложенного, приказываю:

Главное – выиграть время. Время, нужное на то, чтобы вытащить жену и сына. А Ева? Курдемоль!

– Проверку склада следует провести немедленно. Майору Кругловскому: немедленно связаться с "молниеносными" – от них нам понадобится взвод.

Ни Индрик, ни Никита не сказали о Еве ни слова. Если бы что-то случилось с сестрой, сын точно не стал бы беспокоиться о какой-ито "тёте Вере" (это она, что ли, напрашивалась в гости вместе с какой-то там очередной "любовью"? Ну это подождёт). Значит, дочка пока в безопасности. Нужно только побыстрее закончить совещание.

– От нас будет достаточно двоих человек. Поручик Маевский, поедете Вы.

А теперь момент истины. Пан или пропал. И капитал приобрести и невинность соблюсти. Поймать двух зайцев. И всё такое.

– А вторым будете Вы, поручик Якубень, – Борис постарался расслабиться.

Главное, чтобы на лбу не было капель пота. А вспотевших ладоней никто не заметит.

– Я полагаю, Борис Сергеевич, что в операции с нашей стороны должен принять участие кто-нибудь из старших офицеров, – киянин был снова невозмутим, – Если поедут только два поручика, в наших отношениях с "молниеносными" могут возникнуть проблемы с субординацией.

– Майор Кругловский нужен мне здесь. Вальдемар Маркович, если Вы не возражаете, я бы попросил Вас возглавить операцию на Владимирке. При её проведении соблюдайте всяческую осторожность и избегайте ненужного риска.

– Разумеется, Борис Сергеевич, – киевский гость кивнул головой в знак согласия. Кончики его губ снова дёрнулись вверх.

– Совещание закончено. Господа офицеры, приготовьтесь к выезду. А c Вами, поручик Якубень, мне нужно ещё кое-что уточнить.

[moscow_guest]

Все вышли. Поручик остался в своём кресле. Борис знаком приказал ему сидеть тихо.

– Алло. Ева, это ты?

– Привет, папа. Мамы сейчас нет, она ещё не вернулась с Никитой.

– Я знаю. Ты никуда не выходишь?

– Ой, папа, ты меня поймал ну прям в последний момент. Ты знаешь, у Каськи сегодня день рожденья и я…

– Нет, Ева, ты сейчас никуда не пойдёшь. Ты останешься дома и будешь ждать меня. Я…

– Папа, как ты можешь?! Я вчера целый день выбирала для Каськи подарок, ты представляешь себе, что она подумает, если я в последний момент откажусь? Да она…

– Тихо, Ева! Ты уже почти взрослая, – курдемоль, общение с собственными детьми требует большей дипломатии, чем с гостями из столицы, – Помнишь, что я вам с Никитой говорил позавчера утром?

– Папа, я не понимаю, почему это нужно именно сейчас. Ну Каська просто…

– Ева! Повтори, что я тогда говорил?

– Ну говорил, там террористы, там в школу с родителями, там то, сё… Но…

– Вот именно. И поэтому ты будешь ждать меня дома. Не перебивай. Никому не открывай дверь, ни Касе, ни Ире, ни друзьям, ни подругам. Никому, что бы ни случилось и что бы тебе ни говорили. Жди, пока я приеду и всё тебе объясню.

– Знаешь что, папа! Такую подлянку устроить…

– И не смей так выражаться! Всё! Разговор закончен. Я еду к тебе.

И какая разница, что генетически она дочь совсем другого человека? Расхода нервной энергии это ничуть не уменьшает.

– Вы, поручик, едете со мной. Проверьте Ваше оружие, я всё объясню по дороге.

[moscow_guest]

Дома всё было на месте. То есть всё, что должно было быть на месте. Ева дождалась отца, хоть и прямо с порога, не стесняясь пришедшего гостя, сказала ему всё, что думает о глупой работе родителей, мешающей молодёжи полезно проводить время. Услышав о том, что случилось с матерью и братом, она прикусила губу и вообще растерялась, явно собравшись плакать. До этого, правда, не дошло – поручик Якубень, правильно оценив обстановку, сразу начал задавать Еве вопросы по существу. Это разрядило обстановку. Дочь начала старательно вспоминать события минувшего дня и о слёзах позабыла.

Вначале мама забрала дочку со школы. Здесь не было никаких задержек. Потом был обед (по словам Евы, особенно вкусный). Потом барышня пошла к себе и не помнила, когда именно мать вышла из дома. Но вроде бы всё было в нормальных пределах. Дочь не заметила, чтобы мать была чем-то особенно взволнована, наоборот, отметила её спокойствие, когда она рассказывала ей что-то про кулинарию. Никаких странных телефонных разговоров она тоже себе не припомнила и даже, наморщив лобик, уточнила, что телефонов не было вообще никаких. Действительно, зуммер их домашнего аппарата поднимал такой шум на всю квартиру, что было бы сложно его не услышать. Звонок Басиного мобильника также был достаточно громкий.

И это было всё, что знала Ева. После кулинарных разговоров с матерью она занималась уроками в своей комнате и вышла оттуда, тольку услышав звонок отца. Борис выразил сомнения в столь правильном времяпровождении, она фыркнула и сказала, что разговор с Каськой не считается. Никаких "подозрительных" разговоров в школе дочь тоже себе не припоминала, всё было "ну такой мишмаш, как всегда". Здесь зацепиться было не за что. Еле-еле удалось вытянуть, что мама была одета в свой синий костюм. Оставалось надеяться на какой-нибудь след в Басиной электронной почте. Поручик тем временем надел резиновые перчатки и занялся перетряхиванием её гардероба. Еву, чтобы не мешала, выгнали в гостиную смотреть большой телевизор. Она хотела было возразить, но заметив на лбу отца "профессиональную" задумчивость, подчинилась без слов.

Борис включил компьютер. Супруга редко пользовалась этим продуктом прогресса – чатам она предпочитала обычный телефон. Зато ящики компьютерного стола скрывали уйму всякой всячины – верхний занимали коробочки с ювелирными украшениями, пустые тюбики каких-то кремов, начатые, но незаконченные пудреницы и фотоаппарат. Фотоаппарат поначалу пробудил в Борисе надежду, но она развеялась с той же скоростью, как и появилась – карта была пуста. Из драгоценностей ничего не пропало: отсутствовало только обручальное кольцо, ещё одно колечко из белого золота с бриллиантом (которое Бася обычно носила на левой руке) и цепочка из того же белого золота с сердечком из того же металла с бриллиантиками о периметру. Вероятно именно они и были надеты на неё в момент похищения. Бася вообще не признавала никакого другого цвета, кроме серебрянного блеска и из "жёлтого металла" соглашалась носить только обручальное кольцо. Все жёлтые и красные золотые цепочки и кольца, которые он опрометчиво дарил своей "половине" поначалу, с благодарностью принимались и навсегда оставались запертыми в этом ящике стола.

В следующем ящике уютно расположились стопки инструкций к всевозможным кухонным приборам: от газовой плиты до кухонного комбайна, некоторые – в полиэтиленовых пакетах, некоторые – без. Ничто в них не свидетельствовало, что к ним кто бы то ни было прикасался в течение последней недели. Басе это было не нужно – обычно она и без инструкции помнила, на какую кнопку стиральной машины ей надо нажимать. Борис закрыл ящик.

Последний ящик содержал стопку разноцветных журналов, которые супруга сочла достойными не оказаться вместе с остальной макулатурой, и перетянутую резинкой пачку визитных карточек. Поверх журналов лежал диск с лого ближайшей фотолаборатории. Это привлекло внимание Бориса – архив их фотографий хранился в его кабинете и был продублирован на жёстком диске его ноутбука. Что-то новое? Хотя вряд ли жена сфотографировала здесь сцену собственного похищения. Господи, ну только это-то сейчас зачем?

Компьютер уже загрузился. На экране улыбался Борис в плавках. На его плечах сидели Никита и Ева, а от самой Баси была видна только выглядывающая из воды голова в резиновой шапочке. Борис вставил диск и включил просмотр изображений, сразу установив последнее.

Проспект Ходкевича, снятый через ветровое стекло самохода. Предыдущий кадр. Подъезд какого-то дома, кто-то выходит из подъезда. Предыдущий кадр. Садовое кольцо – тоже через ветровое стекло. Ещё один предыдущий. Проспект Ягеллонов. Дальше. Какая-то неширокая улица с бюровцами по бокам. По улице едет белый самоход, вид сзади. Следующий, то есть, предыдущий. Угловатое лицо какой-то женщины в профиль (сидит, похоже за рулём самохода), в открытом окне видно белую крышу (похоже, "Варшавы"), с дальней стороны которой стоит какой-то гладко выбритый блондин короткой стрижкой и прямым носом. Дальше. Бася и эта её Верка поднимают бокалы с шампанским. Это он сам фотографировал на дне рождения её подруги. А ведь здесь ещё и "тётя Вера" как-то замешана. И что там с сыном? Убийство, совершённое на глазах ребёнка – для него тяжёлая травма. Ну ничего, Никита тоже Ницеевский – соберётся. А вот этому Индрику такое даром не пройдёт…

Стоп! Кадр вперёд.

– Поручик, оставьте пока эти тряпки, подойдите к столу. Вам этот человек никого не напоминает?

– Сейчас… Волосы, удлинённое лицо, нос… Господин полковник, это надо немедленно выслать в Главную Команду – пусть они их разошлют по всем комиссариатам.

– А вот на этих фотокарточках Вы не видите ничего странного?

– Улица, машины, так. Улица, машины, так. Улица… Подъезд… Здесь везде видно белую "Варшаву". Господин полковник, ведь Индрик приезжал к этому Аввакуму на "большом белом самоходе".

– Звоните в бюровец, поручик – пусть они проверят номер машины и её хозяина. И когда будете звонить в Команду – скажите, чтобы задержали этот самоход и его пассажиров. Только пусть не забудут сразу связаться с нами.

[moscow_guest]

Полковник Ницеевский был удивлён. Даже больше, полковник Ницеевский был изумлён. То есть всё происходящее Бориса просто до глубины души поразило. Само похищение "угодниками" его жены и сына вызывало сердечную боль, но не было ничем из ряда вон выходящим – ему неоднократно приходилось вести дела о похищениях людей и в мыслях он неоднократно их "примерял на себя". Пока что Индрик хотел немногого (и это Борис ему дал), но не было никакой гарантии, что он не потребует большего. И уж тем более, нельзя было рассчитывать, что он отпустит своих заложников даже после выполнения всех своих требований (учитывая характер дела, можно было быть уверенным, скорее, в обратном). Борис старался не задумываться о том, что будет "после", сконцентрировавшись на решении текущих вопросов.

Но действительно странным было совсем другое – то, что его жена "нашла" Индрика раньше него. То, что это именно Индрик, только что подтвердил по телефону Кругловский, показав полученную фотокарточку сидящему в следственном аресте "пастырю" из Костромы. В Академии Беспеки Борису долго повторяли (и он постоянно находил этому подтверждение в собственной работе), что случайных совпадений не бывает. Если это так, то вырисовывалась очень странная и неудобная лично для него, Бориса Ницеевского, картина.

Судя по дате файла, снимок был сделан вчера вечером, когда он вынюхивал следы ацетона в подземном переходе. В это время, по словам Евы, мама оставила Никиту "под её ответственность" и куда-то ушла – дочка предположила, что к "тёте Вере". Судя по попавшим в кадр улицам, Барбара изрядно поколесила по Москве. Так, а как именно? Ведь на водительские права жена так и не сдала – после двух неудач не хватило духу пойти на экзамен в третий раз. Значит, её кто-то возил – наверное, эта угловатая женщина. Кто она, кстати, такая? "Тётя Вера", насколько помнится, выглядит гораздо привлекательнее. Хорошо, это на потом. А зачем она вообще с ней поехала? Судя по снимкам, супруга занималась именно планомерной слежкой за "угодником". И притом успешной! Гораздо более успешной, чем её супруг, вооружённый всеми доступными техническими средствами и имеющий в распоряжении команду профессионалов.

Борис никогда не верил в "дедуктивные способности" жены. Умение почувствовать эмоциональное состояние человека – да. Понимание, что человеку (особенно её мужу) нужно – да. Способность "успокоить" напряжённую ситуацию – тоже да. Но в способность Барбары шаг за шагом докопаться до истины Борис Ницеевский не верил. Просто никогда не замечал у неё ничего подобного. Если она в течение нескольких лет так и не смогла догадаться, что её муж регулярно встречается в командировках (и не только в командировках) с Ксенией из Симбирска, то она никак не смогла бы догадаться об Индрике и, тем более, его найти. Но ведь нашла же! Выходит, полковник Управления Безопасности за всё время своего брака так и не узнал собственной жены? Сапожник без сапог, курдемоль…

То есть, что получается? Жена помогает мужу ловить террористов? Семейное предприятие Управления Безопасности? Такое бывает только в анекдотах. Или нет? Каких только тайн не скрывает собственная "фирма"… Даже от него? В конце концов, Борис Ницеевский, несмотря на весь свой опыт, тоже не всеведущ, Вальдемар Злотопольский это с удовольствием подтвердит. Что же получается, он, полковник Ницеевский, всю жизнь прожил с… агенткой УБ? Или не УБ? Если Барбара работала на "беспеку" (кто тогда её куратор?), то ей никак бы не поручили заниматься делом "угодников" независимо от него, руководителя ведущей это дело следственной группы. Если же она просто контролировала самого Бориса, то откуда у неё фото Индрика, которого её… объект наблюдения сам знал только с чужих слов?

[moscow_guest]

Хорошо, предположим, Барбара Ницеевская работала на какую-то ещё… допустим, "Службу". Основная задача – контроль за полковником УБ Борисом Ницеевским. А сейчас, эта "Служба" заинтересовалась организаторами взрывов в Москве. Значит речь идёт, по крайней мере, не о "Дружине Николая-Угодника" – им нет никакого резона подбрасывать "убецкому" полковнику след, ведущий к своему человеку. А какая тогда? Дунайское Бюро Военной Информации? Луизианское Центральное Бюро Информации? Атлантисты? Англичане? Или вообще какая-нибудь немецкая республика?

Допустим, это дунайцы. Со времён силезско-саксонских и чешских войн¹¹⁰ прошло шесть с лишним десятилетий. Кошицкую республику¹¹¹ они задавили полвека с хвостиком назад, С бранденбургским "эрвахеном"¹¹² сорок лет назад покончило Войско Речи Посполитой. "Карнавал свободы" успешно закончился и все о нём как-то забыли. И теперь Дунайская Империя максимально заинтересована хорошими отношениями с Речью Посполитой. Настолько заинтересована, что готова помочь "убекам" в поиске костромских террористов, даже засветив при этом своего глубоко законспирированного агента.

Агента? Борис встряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, всякая паранойя должна иметь разумные границы. Бася никогда не распрашивала его о служебных делах – её гораздо больше волновало, чтобы её муж выглядел в гостях и на праздничных приёмах не хуже других. И, естественно, чтобы она сама выглядела на этих приёмах лучше, чем жёны его коллег. И, разумеется, чтобы дети не болели и хорошо учились.

Да и когда её мог завербовать дунайский (да и любой другой) резидент? До знакомства с ним Бася никакого языка, кроме родного (да ещё в старопольском варианте) по-человечески не знала. Немецкий и французский учила на его глазах (и ушах – "Certains pretendent que Paris est la plus belle ville du monde"¹¹³, каждый вечер доносящееся с магнитофона, Борису их просто прожужжало). И когда он выходил бы с ней на связь? Хотя, в эпоху Интерсети… Нет, это всё не имеющая отношения к делу паранойя. "Бритва Оккама" гласит: "не стоит множить сущностей сверх надобности". Есть фотокарточка преступника, похитившего членов его семьи, есть номер его самохода – это очень много, и именно от этой печки надо танцевать.

Лицо Индрика через час-два будет известно всей московской полиции, его машину уже ищут, и этими поисками надо руководить. Кроме того, в самое ближайшее время с Владимирского шоссе с ним свяжутся Злотопольский и Маевский. А лучшего места для руководства операцией, которая, похоже, вступает в решающую стадию, чем бюровец КУБа, не найти. Значит, забрать всё, что нужно, с собой и ехать на Тверской проспект.

Поручик Якубень, отдельный балкон и стальная дверь – надёжная охрана для дочери на случай, если Индрик решит "округлить" свои сегодняшние приобретения. Вот только Бориса продолжало беспокоить – зачем проклятому "угоднику" всё-таки был нужен Злотопольский?

-----

¹¹⁰ "Силезско-саксонские и чешские войны" – серия крупных военных конфликтов между Речью Посполитой и Дунайской Империей в 40-х гг. XX в. Военные действия разворачивались в основном на территориях упомянутых регионов и характеризовались широким применением авиации и бронетанковых войск, а также большой глубиной операций.

¹¹¹ "Кошицкая республика" – неофициальное название провозглашённого в 1953 г. в венгерском г.Кашша (Кошице) "Объединённым Словацким Съездом" независимого от Дунайской Империи словацкого государства. Независимость не была признана ни венгерским Парламентом в Будапеште, ни дунайским Собранием в Вене. Была ликвидирована после ввода регулярных частей Дунайской Армии в Кашшу. Вызвала кризис в отношениях Дунайской Империи и Речи Посполитой, успевшей признать "Словацкую республику".

¹¹² Имеется в виду подавление направленного против Речи Посполитой восстания в Берлине в 1969 г. Вызвало кризис в отношениях Киева и Вены, пресса которой обвиняла Войско Речи Посполитой в чрезмерной жестокости.

¹¹³ Некоторые утверждают, что Париж – самый красивый город в мире (франц.)

[moscow_guest]

Операция на Владимирском шоссе пошла не так, как было задумано. Это стало ясно сразу же, как только Борис вышел из лифта. Первое, что он услышал, был женский плач. Даже не просто плач, а громкие и надрывные рыдания стажёрки Рышарды Попек. Вокруг неё толпились пытающиеся её успокоить женщины, а появлявшиеся в коридоре мужчины отводили глаза и ускоряли шаг.

– Рыся, что случилось? – увы, полковник Ницеевский не мог скрыться, как другие.

– Здравствуйте, Борис Сергеевич… Павел… Tak nie mo?e by?… Dlaczego?… A co ja teraz… No za co?…¹¹⁴, – все остальные слова потонули во всхлипываниях и стенаниях.

Женщины смотрели на Бориса с укоризной. Ситуация начала проясняться, но облегчения это не принесло. Наоборот, он чувствовал себя всё более и более неприятно.

– Рыся, Вы можете идти домой. Да, и на завтра Вы тоже свободны, – больше всего Борис не любил успокаивать плачущих женщин, – Зильке, – обратился он к склонившейся над Рысей шатенке, – а Вас я попрошу отвезти Рысю домой и убедиться, что всё в порядке.

– Nic. Nie jest w porz?dku… Nic nie jest… Nie trzeba mnie odprowadza?, prosz?…¹¹⁵, – стажёрка Попек размазывала слёзы по красным щекам.

– Пойдём, Рысенька, пойдём, нам уже пора, – Зильке Фукс из группы аналитиков ласково обняла Рысю за плечи и повела с собой, – Вот только сперва надо немного умыться, – со своим картавым прибалтийским "Р" и ласковым обращением Зильке была похожа на героиню сериала про приехавшую в столицу няню.

После того, как Зильке со своей подопечной скрылись из виду, Борис обернулся к группе по-прежнему толпящихся около стола Рышарды Попек женщин.

– Прошу прощения, дамы, но, как мне кажется, ваши рабочие места находятся совсем в другом месте. Кроме того, ваш рабочий день уже подошёл к концу, – сказал Борис, взглянув на часы, – так что те из вас, у которых нет сейчас никакой срочной работы, могут быть на сегодня свободны. Всего хорошего. Завтра я жду вас в обычное время.

Женщины разошлись. Борис оглянулся. В коридоре стоял майор Кругловский и ждал, пока его начальник закончит разговор. На его лице была готовность ждать столько, сколько будет нужно.

-----

¹¹⁴ Так не может быть… Почему?… А что я теперь… Ну за что?… (польск.)

¹¹⁵ Ничего. Не в порядке… Ничего нет… Не надо меня провожать, пожалуйста… (польск.)

[moscow_guest]

– Насколько я понял, майор, это действительно была ловушка, – взял Борис быка за рога, – Что с Маевским?

– Поручик Маевский погиб при взрыве склада. Оказалось, он был заминирован. Маевского сбило с толку наличие там живого человека. Как оказалось впоследствии, это был один из "ратников" Он привёл в действие взрывное устройство, – официальный тон Кругловского всегда свидетельствовал о его волнении, – все, кто вошёл в здание, погибли при взрыве.

– А что с Злотопольским? Он жив? – теперь стало понятным, ЧТО именно было нужно Индрику от киевского полковника.

– Полковник Злотопольский жив. Его забрала "Скорая помощь", – Кругловский спохватился, – То, что я Вам рассказывал, известно с его слов – он позвонил из больницы.

– Он в сознании? Ранен? Контужен? – полковник Ницеевский и его заместитель вошли в кабинет-"аквариум".

– Во время взрыва он находился снаружи. Потерял сознание, пришёл в себя уже в больнице. Ранений не обнаружено. Переломов и вывихов нет. По его словам, выпишется уже сегодня.

– Майор, Вы говорили: "все, кто был в здании". Кто там ещё был? – вот и вся "осторожность". Ни на что не пригодилась и пошла коту под хвост. И что ещё хуже – не только она.

– "B?yskawica". Взвод поддержки. Вошли вместе с поручиком Маевским. Он сообщил по радио, что видит человека. Успел сообщить, что это "ратник". Кроме полковника, в живых остались только двое "молниеносных" солдат: сержант и рядовой. У обоих сотрясение мозга и множественные переломы конечностей.

Борис чувствовал тяжесть. Ту же самую, которую чувствовал в Костроме, посылая своих людей под огонь "кастратов". Он должен был проверить склад и он его проверил. Он должен был кого-то послать и он послал. Если бы он послал других, они не вернулись бы тоже. Если бы он не послал Злотопольского, Индрик убил бы его жену и сына. Кстати…

– Майор, полковник Злотопольский сейчас в больнице Святого Андрея, правильно?

– Да, он так сказал.

– Хорошо, – Борис знал, что когда он обдумывает ситуацию, он смотрит поверх головы собеседника, – ту "Варшаву", что я прислал номер, ещё не обнаружили? И Индрика тоже ещё никто не видел?

– Ещё нет, но номер и фотокарточка уже разослан на все посты дорожной полиции…

– Понятно, майор, подождите, – Борис взял телефон и набрал номер.

Злотопольский был в сознании. По его голосу вообще нельзя было сказать, что он был когда-то ранен или контужен. Он сразу понял, что от него хотят, и обещал никуда не выходить из больницы и даже из палаты. Он даже пошутил, что в интересах дела он готов выехать от Святого Андрея ногами вперёд. Потому что только так эти ноги могут отдохнуть. Чувство юмора киевского гостя не оставило. Разум его тоже не подвёл – он на лету понял, что для всех будет лучше, если "угодники" будут уверены в его смерти. Он и раньше не терял головы – послать в здание перед собой Павла Маевского было очень разумным поступком. Потеря поручика меньшее зло, чем потеря полковника. Очень разумно и очень логично.

Выслушав рассказ о похищении, Кругловский остался спокоен, приняв к сведению необходимость очередной бессонной ночи в бюровце. Для него это было всего лишь ЕЩЁ ОДНО похищение, которое нужно расследовать. То, что жертвами были жена и сын его шефа, являлось только одним из дополнительных штрихов этого дела. Он не пробовал утешать полковника Ницеевского, так как знал, что тот нуждается не в утешении, а в действии. Очень хороший офицер для своей должности. Когда Борис уйдёт из Отдела, он будет рекомендовать на освободившуюся должность именно своего текущего заместителя. Жаль только, что уже никто никогда не сможет рекомендовать на неё Павла Маевского, сегодня днём навсегда оставшегося поручиком…

– Майор, у меня есть к Вам ещё одно дело, – Борис задержал Кругловского, уже взявшегося за дверную ручку "аквариума", – Вы ведь состоите в нашем Охотничьем Клубе? А может быть, Вы когда-нибудь слышали слово "охотник", употреблённое в БОЛЕЕ широком смысле?

[moscow_guest]

Глава пятая. О неожиданностях приятных и не очень

Столп – Гамаюну

Твое время пришло. Ты выступаешь следующим. Цель – объекты "Туннель" либо "Капище". Будь готов к обоим. Окончательный выбор сделает Индрик завтра. Ты берёшь на себя оставшийся. Твой план отхода одобряю.

Верю в тебя и твоих людей.

Слава Исусу Христу во веки веков. Аминь.

…

Диван не был приспособлен к тому, чтобы на нём спать. Ноги не желали там умещаться и их приходилось то сгибать то, как сейчас, они висели в воздухе. Борис часа полтора тому назад решил этот вопрос, пододвинув к дивану своё вращающееся кресло, но, пхоже, во время сна он оттолкнул его ногой. Так или иначе, спать больше не хотелось. Зелёные цифры на часах над дверью показывали "04:20".

Судя по тому, что его никто не разбудил, новостей не было. Белая "Варшава" как сквозь землю провалилась. Её хозяин, некий Опанасенко Орест Максимович, уроженец города Моздока Украинской комиссарии, на квартире до сих пор не появился, хотя по словам соседей, по месту регистрации действительно жил. Машина с таким номером была зарегистрирована в подземном гараже его дома. Проверка электронной регистрации показала, что её пропуск использовался в гараже регулярно. Где он работает, соседи не знали, но говорили, что дома он бывает только поздно вечером. Зато они опознали Опанасенко на фотографии из архива дорожной полиции. Фотография же Индрика им ничего не говорила, похоже, этот Орест был одним из подручных "угодника".

Всё это позволяло думать, что засада на Опанасенко рано или поздно принесёт результат. Но вот именно сегодня ему почему-то не захотелось ночевать дома. Предпочёл провести ночь у любовницы, появились какие-то срочные дела или, упаси боже, он догадался, что его ищут? Об этом можно было только гадать на кофейной гуще. Кстати, о кофейной гуще – Борис зашёл на кухню и сделал себе большую чашку кофе из "экспресса".

– Доброе утро, Борис Сергеевич, – Вальдемар Злотопольский, похоже, вообще не нуждался в сне, – Я, пожалуй, тоже налью себе чашечку. Сразу после Вас.

– А он на Вас действует, Вальдемар Маркович? В смысле, кофе Вас тонизирует?

– Ну как сказать. Спать после чёрного кофе действительно не хочется. А у Вас не так?

– На меня больше действует горький вкус, чем кофеин. Просто после сна всегда хочется пить.

Борис уселся за столик и начал пить свой кофе по-гречески, перемежая глотки чёрного кофе без сахара с глотками ледяной воды из стакана. Злотопольский уселся напротив со своим напитком. В кармане пиджака зазвонил телефон.

– Dzie? dobry, pu?kowniku, – насмешливые интонации Индрика Борис узнал ещё до того, как понял, с кем говорит, – Mam nadziej?, ?e Ci? nie obudzi?em.¹¹⁶

Борис посмотрел на Злотопольского и поднёс палец к губам. Тот перестал мешать ложечкой в чашке и прищурил глаза.

– Nikt tu nam, mam nadziej?, nie przeszkadza? Jak my?lisz?¹¹⁷

– Нет, здесь никого нет. Что с моей женой и сыном? – главное, знает ли "угодник" о Злотопольском.

– Ну наверное, сам понимаешь, что живы. Потому что, если бы нет, то несомненно нам бы не удался этот наш общий бизнес. А его начала, я тебе скажу, очень мне понравилось, – хорошему настроению похитителя можно было позавидовать, – Тебе, подозреваю, тоже.

Интересно, что каждый разговор с "убеком" начинается на государственном языке. Похоже, "угодник" настолько ненавидит "ляхов", что изначально не желает осквернять свой язык (даже и в его "московском диалекте") общением с ними.

-----

¹¹⁶ Добрый день, полковник. Надеюсь, я тебя не разбудил. (польск.)

¹¹⁷ Никто здесь нам, надеюсь, не мешает? Как ты думаешь? (польск.)

[moscow_guest]

– Мне? А это, курдемоль, почему? – Борис ощутил, что как бы смотрит на самого себя со стороны, – Что ты имеешь в виду?

– Ну… Насколько могу судить, этот столичный гость тебя тоже раздражал, – в умении мыслить логично Индрику отказать было нельзя, – значит его смерть не испортила тебе настроение уж до такой степени.

– Я сделал то, что ты от меня хотел, – Борису, похоже, удалось продемонстрировать собеседнику своё волнение, – отпусти их, как обещал.

– Знаешь что… Ты как-то слишком лично подходишь к нашему делу. На твоей должности нужно быть более взвешенным. Не обижайся, но окончательный расчёт я намерен произвести только по окончании дела.

– Сначала я хочу поговорить с женой, – Борис изобразил лёгкую дрожь в голосе.

– Договоримся таким образом, полковник. Завтра наше сотрудничество окончится, а сегодня ты ещё должен кое-что для меня сделать. Или, точнее, НЕ сделать. Сегодня ты не должен никуда спешить. Понимаешь? Что бы ты сегодня не делал, делай это ОЧЕНЬ медленно, – теперь Индрик словно бы читал по складам, – даже ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ медленно.

– Сначала – разговор с женой, – на этот раз голос Бориса Ницеевского был твёрдым и с нажимом, – Если я не буду уверен, что МОИ живы, я ничего делать НЕ буду.

– Ну раз ты так настаиваешь… – согласился Индрик, – Pani Barbaro, prosz? powiedzie? par? s??w do s?uchawki.¹¹⁸

– Halo… Kto tam?¹¹⁹ – голос жены Борис не спутал бы ни с каким другим.

– Надеюсь, ты убедился в моей честности, – вернулся Индрик, – А ныне от тебя, полковник, потребно токмо едино: поспешай ЗЕЛО медленно.

Последнюю фразу "угодник" произнёс на родном языке. Трубка замолчала. Борис переложил телефон обратно в карман пиджака.

– Ciekawe…¹²⁰, – произнёс Злотопольский, поправив наушник, – Прошу прощения, этот Ваш полиглотский разговор меня несколько сбил.

– Предлагаю пойти к дежурным техникам – посмотрим, как им пошло с локализацией абонента, – Борис допил оставшийся кофе одним глотком и повернулся к выходу из кухни, – Надо будет послать туда пару дополнительных нарядов полиции.

Киянин тоже поднялся из-за стола.

– Вы знаете, Борис Сергеевич, я должен поблагодарить Вас за новые впечатления. Покойником мне быть уже пару раз приходилось, но вот на столе в морге и притом прикрытым простынёй я лежал в первый раз. Оказывается, при этом испытываешь очень интересные чувства.

Быстрыми шагами оба полковника вышли в коридор.

-----

¹¹⁸ Пани Барбара, прошу Вас сказать в трубку несколько слов. (польск.)

¹¹⁹ Алло… Кто там? (польск.)

¹²⁰ Интересно… (польск.)

[moscow_guest]

– Halo… Kto tam?

Славик (или как его на самом деле зовут) отобрал у Баси телефон и вышел из комнаты. Ну вот, мало того, что похитил, так теперь ещё и разбудил. И это только для того, чтобы она сказала непонятно кому пару слов по телефону. Это как в детстве, тогда мама делала так же: "– Басенька, скажи что-нибудь тёте Гене. – Добрый день, тётя Геня. – Вот видишь, Геня, как наша Бася выросла". И весь разговор. Только этот… ну пусть будет Славик, он никак не мама. Скорее, чёрный человек, которым пугают непослушных детей. Мама, что теперь будет? С ней-то ладно, а Никита чем виноват? Дура, дура, дура, как же можно было так довериться этой кретинке Верке? О, ейку, бедная Верка! Она же тоже этому своему… жениху верила. И как это кончилось? Мама!

Бася прижала к себе спящего сына. Никита продолжал сопеть во сне. Она подтянула покрывало. Старый широкий диван был приятно упругий. Самая лучшая мебель, чтобы спать в гостях. В гостях, как же! Размечталась!

Вчера её похититель сказал, что если её муж сделает то, что он от него хочет, то ей с Никитой ничего не грозит. Тогда Бася кивнула головой, но ему не поверила. Борис несколько раз рассказывал о похищениях людей (обычно после просмотра детективных сериалов). И всегда говорил, что для заложник для похитителя – в первую очередь опасный свидетель, которого после получения выкупа проще убить, чем ломать себе голову о тонкостях его передачи семье. О, Боже, это ведь её теперь будут убивать. И Никиту. Нет!!!

Никита заворочался во сне. Барбара испугалась, что сын проснётся, и расслабила руки. А ведь ОН не хочет от Бориса никакого выкупа! Она слышала куски вчерашнего разговора по телефону. ОН не говорил о деньгах, он хотел, чтобы Борис что-то для него сделал. Куда-то поехал или что-то такое. Барбара Ницеевская хорошо знала своего мужа – иногда ей казалось, что она знает его лучше, чем он сам знает себя. Борис её любил, в этом она не сомневалась – и тем более любил своего сына. Но она всегда чувствовала себя только второй. Истинную и главную любовь Бориса Ницеевского звали "Речь Посполитая" – и Барбара не могла и даже не пыталась ничего с этим поделать. Каждый раз, когда она смотрела по телевизору сериал "Потоп", воображала себя на месте Оленьки. И знала при том, что пан Ницеевский, в отличие от пана Кмицица, сначала убил бы князя Богуслава, а только потом стал бы думать, как освободить свою любимую. Тогда она не сомневалась, что ему бы это удалось. Теперь оставалось надеяться, что она была права. Где же ты, Борис?

Барбара не представляла себе жизни без своего нынешнего мужа. Даже, если бы знала, что у него есть любовница на стороне. То есть, об этом она как раз знала. Узнала года через три после рождения сына. На лето детей они отправили детей к маме в Краков. Борис улетел в командировку… куда-то. Куда именно, он никогда не говорил – совершенно секретная работа, холера!

В это время из отпуска вернулась Олька с мужем. Естественно, Свободная от Дел Женщина напросилась к ним в гости. Олька угощала её чаем со сладостями и рассказывала про свой волжский круиз. Рассказы сопровождались демонстрацией фотокарточек и фильмов на их огромном телевизоре (диагональ – метр с лишним!). И в один прекрасный (конечно, смотря для кого) разглядывая панораму симбирского Венца (или как там ещё называется местный парк над обрывом), Бася увидела Бориса. Это был, без сомнения, её муж – лица было не видно, но то, в чём он был одет, она сама помогала ему укладывать в чемодан и в этом ошибиться не могла. А что ещё хуже, он совершенно недвузначно целовал какую-то особу в очень длинной и очень широкой юбке (именно в таком виде она сама больше всего нравилась своему мужу, что он и не думал скрывать). Панорама длилась минут пять, целующаяся парочка на экране то появлялась, то исчезала, Барбаре больше всего хотелось превратиться в нечто неодушевлённое или вообще исчезнуть, а Олька, похоже, не имела зелёного понятия, кого она сейчас показывает своей подруге. Наконец-то проклятый клип кончился и пошли фотокарточки. На них были видны исключительно Олька и её муж без всяких посторонних примесей. Чтобы не выдать себя и не разрыдаться здесь же на Олькином диване, Бася придумала срочную встречу, на которую немедленно ушла, оставив Ольку доедать свои вафли и печенья одну.

Обманутая Жена постановила немедленно отомстить Проклятому Изменнику и для реализации своего плана поехала в ночной бар на Ходкевича. Уж там-то ОН увидит, на что способна его "половина", ой, увидит! Всё пошло именно так, как Барбара и планировала – она не просидела при стойке с коктейлем в руке и пяти минут, как к ней подсел Жгучий Брюнет и поинтересовался, не слишком ли здесь, по её мнению, шумно. Потом он пригласил Незнакомку на танец (что-то такое медленное и плавное), ну и так далее и тому подобное. В общем, в себя Бася пришла уже в его квартире (или это был гостинничный номер-люкс?), стягивая с партнёра (как же он тогда назвался?) рубашку. С неё же, похоже, он всё снял ещё раньше. Это её шокировало – как Бася ни воображала себе своей Страшной Мести, а всё равно оказалась к ней не готова. Она почувствовала, что вовсе не хочет стоящего перед ней мужчину, а единственно, чего хочет – как можно быстрее одеться и убежать (или даже сначала убежать, а потом одеться). Резкая перемена настроения партнёрши изумила Жгучего Брюнета настолько, что он даже не пытался её задержать, после того, как она оттолкнула его на кровать и начала ощупью искать на полу платье. Потом он пробовал схватить её за руку возле двери, но после того, как ничего не соображавшая Бася издала некий нечленораздельный (но очень громкий) звук, перестал мешать ей судорожно крутить замок (нет, всё-таки это была квартира). Последнее, что она услышала от него, было "Zwariowa?a, ku… pieprzona!¹²¹".

В себя Барбара пришла уже в метро. У неё не вышло даже отомстить, и теперь она не знала, что делать дальше. Тем более, что, как оказалось, она успела надеть платье, но не то, что должно было быть под ним. Мама, какой стыд! Слава Богу, хоть сумочку хватило ума забрать, у дуры набитой!

Ближайшим ночным рейсом она улетела в Краков к маме. Там, приняв наконец вожделенный душ, Бася дала волю слезам. Только с мамой она могла нормально поговорить обо всём ЭТОМ, не с Олькой же, в конце концов о таких вещах откровеничать. Мама подождала, пока её Несчастная Дочка выплачется, а потом сделала чай (уфф, с конфетами, а не с печеньем, как у Ольки) и спокойно рассказала, что однажды она узнала примерно то же самое о своём муже, Басином отце и тоже так же переживала, а потом прожила с ним много лет (Баська не могла себе припомнить, когда это было – мама всегда была само спокойствие) в согласии. Что делать, говорила мама, гладя дочь по головке, как в детстве, так уж устроены мужчины – одной жены им всегда мало и они всегда ищут подтверждения своих мужских сил на стороне. Вот увидишь, повторяла она, никуда твой муж от тебя не денется, не забывай, что главное – не то, что он с кем-то там встречается на стороне, а в том, что возвращается к тебе. Впрочем, если её дочка считает, что так будет лучше для её детей и для неё, то она, разумеется, может с ним развестись. Бася отнюдь не считала, что так будет лучше, она просто не понимала, как ей жить дальше.

Тут уже наступило утро и на кухню заявились дети. В солнечном свете жизнь выглядела уже не так мрачно. Так что разводиться и вообще делать какие-либо резкие движения Басе расхотелось. Она ограничилась тем, что осталась у мамы и не подходила к телефону, когда сюда звонил обеспокоенный пропажей жены Борис. По возвращении она отдала свои длинные юбки на благотворительность и накупила новых, выше колена. Пусть себе Борис гадает, что накатило на его жену. Авось и догадается, ха-ха!

Сидящий в кресле у противоположной стены "бритоголовый" поморщился, потянулся руками, посмотрел на часы и почесал в затылке.

– Ну що, бабо, прокинулася? День надворi, пiзно вже спати.

Бася ничего не ответила и отвернулась к мерно посапывающему Никите.

-----

¹²¹ Спятила, б… грёбаная! (польск.)

[moscow_guest]

– Так. Дякую. До побачення.

Майор Кругловский поставил трубку в гнездо. Потом повернулся к подошедшему полковнику Ницеевскому. Его лицо из заинтересованного превратилось в нормальное, "служебное".

– Что сказали в Моздоке, майор?

– Нам, кажется, повезло, – кивнул головой заместитель, – Там его хорошо знают. Я говорил с таким комиссаром Сомко – он как раз вёл его дело.

– Ну-ка, это уже интересно, – пальцы Бориcа непроизвольно застучали по столу, – и чем же прославися наш друг Орест Максимович на родине?

– Нападением на отделение "Прима-Банка" в Моздоке в 2003-ом. Получил шесть лет. Там ещё было убийство кассирши, но его участие не доказали, а то бы получил сразу высшую меру, как его подельник. Отсидел половину срока, вышел за примерное поведение. После освобождения работал в автомастерской, в прошлом году уволился и уехал.

Борис на мгновение задумался.

– Что значит "убийство не доказали"? И что это за "подельник" с "вышкой"?

– На суде его сообщник говорил, что убил кассиршу по приказу Опанасенко, – начал объяснять Кругловский, – Тот всё отрицал, говорил, что его был в другой комнате. Третий сообщник это подтвердил, а экспертиза установила, что выстрел был произведён из пистолета того, второго. Соответственно, его и приговорили к смертной казни за убийство, а прочие получили по шесть лет за ограбление с применением оружия.

– Чистая уголовщина, никакой политики, – предположил Борис, – Где же его откопали "угодники"? А главное, с кем ещё он работает?

– Господин полковник, – осторожно произнёс заместитель, – я здесь подумал, а если тот его сообщник, – он наклонился к блокноту, – Иващенко Володимир Богданович, по-прежнему действует вместе с нашим Орестом? Надо бы проверить, не зарегистрирован ли такой персонаж в Москве.

– Прекрасно, майор, – подтвердил полковник Ницеевский, – проверьте по базе городской управы. А мы покамест будем ждать сообщений из нашего Давыдкова. Телефон не перемещался, значит заложников прячут где-то там. Если там появится наша "Варшава" либо её хозяин, нам сразу же сообщат.

Кругловский пошёл к компьютерщикам. Полковник Ницеевский чувствовал огромное желание бежать вслед за ним и даже впереди него. К сожалению, он не мог себе этого позволить. "Во время мира вид бегущего генерала вызывает смех, во время войны – панику". Борис не помнил, кто именно это сказал, но он был прав на все сто процентов. И по убеждению Бориса, на полковников этот афоризм распространялся в той же самой степени. Глава Отдела обязан был передвигаться медленно, степенно и солидно. А в данном случае он должен был спокойно ожидать известий от своего заместителя, рассматривая план города и обдумвая трассу для группы захвата. Разумеется, если Басю с сыном действительно держат в районе станции метро "Давыдково". Проклятый Индрик должен быть доволен – всё действительно делалось "зело-зело медленно".

Хорошо, что заместитель когда-то выучил украинский язык. Из его рассказа выходило, что он сделал это в те времена, когда познакомился с некой "Оксаной" из Нальчика. Нальчик это, конечно, не Моздок, но всё равно далеко не спокойный "захiдний" польскоязычный Донецк. И майор (то есть в те времена далеко ещё не майор) с ходу оценил свои варианты: кавалер, объясняющийся только на государственном языке, не имел бы у "всходней"¹²² барышни вообще никаких шансов, молодой человек, говорящий с украинкой по-москворусски, только даром испытывал бы её терпение (разговор по принципу "твоя моя не понимай" вряд ли мог продолжаться долго), а вот на москворуса, знающего украинский язык, тамошняя девушка обязательно обратила бы внимание. Сначала, как на некую экзотику, а потом – кто знает. Будущий заместитель выбрал третий вариант и не прогадал. По крайней мере, он так рассказывал. С Оксаной он расстался (во всяком случае его нынешняя жена, с которой Борис был знаком, носила совсем другое имя и родом была отнюдь не с Северного Кавказа), но знания остались при нём. Полковник Ницеевский по своему опыту знал, что в отношении языка "всходяки" на любой сколь угодно малой должности привередливы едва ли не больше, чем тамошние "панночки". Тем более в таком в квадрате "самостiйном" городе, как столица Моздокского воеводства, готовая соревноваться с самой Костромой по степени нелюбви к "ляхам". Так что старая любовь Кругловского сэкономила Отделу несколько часов согласований и уточнений. Часов, которые могут иметь решающее значение.

– Вижу, Борис Сергеевич, Вы уже взяли быка за рога, – Злотопольский стоял за его спиной вместе с майором.

– Господин полковник, – сказал тот, – Иващенко проживает в Москве. Причём как раз около Варшавского шоссе в районе Давыдкова. Вот, посмотрите, – он протянул Борису свой пальмтоп с планом города.

– Майор Кругловский, – Борис почувствовал всплеск адреналина, – вызовите группу захвата. Господа, мы выезжаем немедленно.

-----

¹²² То есть жительницы Восточной (Wschodniej) Украины.

[moscow_guest]

День тянулся, как клей из тюбика: долго, нудно и грязно. Грязно, потому что подвал, где их держали, никак не был приспособлен для того, чтобы здесь жили люди. Это была какая-то мастерская: по стенам стояли верстаки, какие-то шкафы, стеллажи столы и станки. Бетонный пол подмели, но на нём всё равно там и сям попадались щепки и металлическая стружка. В воздухе пахло машинным маслом – около верстаков виднелись большие чёрные пятна. Большой разложенный диван выглядел здесь совершенно не к месту.

Сидящий напротив бритый субъект тоже не вписывался в обстановку. Обладатель массивной шеи не был похож на слесаря по самоходам. Во-первых, слесарь должен быть одет в промасленный халат, а не в костюм. Во-вторых, слесарь не носит на шее тяжёлой золотой цепи. В-третьих, слесарь в мастерской занимается делом, а не глазеет на посетителей. Даже, если предположить, что у него обеденный перерыв.

Обед, правда, был не у стерегущего подвал бандита, а у его пленников. Массивный уголовник (Бася не сомневалась, что он именно уголовник) поставил на складной столик поднос с тарелками и пластиковыми стаканами с какой-то жидкостью. Еда и питьё были какого-то неопреледённого (в слабом свете, пробивающемся из-за маленьких грязных окон) цвета. Запах от всей этой снеди был тоже какой-то неаппетитный. Бася вначале испугалась, что Славик (ну как его, мерзавца, ещё назвать?) и его люди хотят их с Никитой отравить. Потом, однако, Несчастная Жертва призвала остатки хладнокровия и рассудила, что убить их похитители могут и не прибегая к столь изысканным средствам, как яд.

Однако на всякий случай прежде чем кормить сына, она попробовала серую массу в тарелке сама. Это оказалась каша быстрого приготовления. Точный её состав определить на вкус не удалось, было ясно только, что приготовили её не на молоке, а на воде и этой воды налили слишком много. Тем не менее есть ЭТО было можно и ОНО, вероятно, содержало достаточное количество калорий. Никите, понятно, не понравилось (Барбара даже почувствовала гордость, что приучила ребёнка к ХОРОШЕЙ пище), но Настойчивая Мама проследила, чтобы он съел всё до конца и запил напитком, оказавшимся клюквенным морсом. Убедившись, что сын накормлен, Барбара съела содержимое своей тарелки. Её тарелка, как оказалось, содержала картофельное пюре в порошке, приготовленное тоже прескверно. Идею гордо отказаться от потребления этой бурды Бася по зрелом размышлении отбросила и вместо этого гордо съела её до конца. В конце концов, ОНО было не такое уж и пресное, а ругаться с бандитом из-за тарелки с неизвестно чем Супруге Полковника Беспеки не подобает.

Всё время, пока длился "обед", бритый надзиратель рассматривал какой-то порнографический журнал и откровенно скучал. Никита, доев невкусную кашу, тоже не знал, чем заняться. Пользуясь случаем, он показал охраннику язык. Тот демонстративно отвернулся. Никита выпятил в его сторону нижнюю губу. Ноль внимания. Наконец, в подвал заглянул второй охранник в точно таком же пиджаке и брюках (они охраняли пленников по двое и регулярно менялись) и взял со стола поднос с пустой посудой. Никита не преминул воспользоваться случаем и скорчил ему рожу. Бритоголовый медленно поставил поднос обратно на стол, подошёл ближе, взял ребёнка за подбородок и глядя ему прямо в глаза, произнёс:

– Ch?opczyku, jakszczo chcesz se ze mnom zadiera?, to uwa?aj, bo mohem i zapomni? roskaz Pana,¹²³ – после чего слегка ударил его по щеке.

Бася вскочила с места и бросилась на обидчика. Тот резко выставил в её сторону левую руку. Бася натолкнулась на неё со всего размаха, у неё, перехватило дыхание, и ей пришлось сесть обратно на место. Правда она промахнулась мимо края дивана и оказалась на полу, пытаясь перевести дух.

-----

¹²³ Мальчик, якщо хочешь со мною драться, то имей в виду, что могу и забуть приказ Хозяина. (ломан.польск.)

[moscow_guest]

– Мама! – сын бросился к Барбаре.

– S?uchaj, babo! – бандит повернулся лицом к ней, не обращая внимание на вцепившегося в его правую руку Никиту, – Nie radze Tobie nam tu podskakiwa?. Zapamientaj swojim ?adniutkom h??wkom – ty i ten tw?j synok ?yjecie tilki dlateho, szczo Pan nam tak kazaw. ¹²⁴

– G?upi? jest! – огрызнулась Бася, – I ty i ten tw?j "Pan". Nie macie ?adnych szans. M?j m?? i jego ludzie was wszystkich z?api? i zapuszkuj?. A jak b?dziecie stawili op?r…¹²⁵

Бритоголовый дал Басе тяжёлую пощёчину. В ушах звенело, левая щека словно загорелась, а из глаз брызнули слёзы. Что-то закричал сын.

– Ось дурний народ ви, баби, – хмыкнул, ощщерившись, бандит, глянув куда-то вниз, – Балакають про свого чоловiка, розсунувши ноги перед iншiм мужиком, – теперь он трепал её по щеке скорее ласково. И нагло усмехался всеми своими грязными зубами.

Барбара вскочила на ноги, поняв, что она сидит, прислонившись к дивану, именно в описанной охранником позе. Подхватила на руки поднимающегося с грязного пола сына (его сильно толкнули, и он упал) и забилась в дальний угол дивана, прижав Никиту к себе.

Обладатель кошмарного акцента забрал, наконец, поднос с посудой и вышел в дверь. Сын не плакал, только морщил лоб и исподлобья смотрел на оставшегося охранника. Бася прижала его к себе и погладила по голове. Сердце бешено билось. Надо было успокоиться.

-----

¹²⁴ Слушай, баба! Не советую тобе на нас наезжать. Запомни своею красивенькою головкою – ты и твой сынок живы тильки потому, що Хозяин нам так казав. (ломан.польск.)

¹²⁵ Ты дурак! И ты и этот твой "Хозяин". У вас нет никаких шансов. Мой муж и его люди вас схватят и посадят. А если будете сопротивляться… (польск.)