Любимый город

[moscow_guest]

В Великоруссии всё было просто. Документы беженца из Ярославля позволили ему без особых проблем там поселиться. В послевоенном борделе никто не мог проверить всех. Обычный беженец, обычно вернувшийся в свой разрушенный город – обычная до банальности картина. Человек снял себе квартиру на другом конце города, поелику его родной дом, как и десятки соседних, был разрушен – тоже ничего странного. Небольшие нелегальные интересы с некоторыми медицинскими препаратами были в порядке вещей. Местная же полиция, заинтересовавшаяся очередным мелким купцом «дури", была токмо кстати – взамен за сведения о других таких же «купцах" она не мешала его деятельности. Но его целью не было заработать состояние. Цели, а точнее – Цели, у него были иные.

Индрик начал Охоту со своих. Точнее, его первыми Целями были БЫВШИЕ "свои" – жители Ярославля. Нелюди и люди, которые ныне за страх, за совесть – неважно, служили проклятым лядским Нелюдям. Возвращающиеся в город ляхи, полицейские "тайные сотрудники", обслуживающий персонал различных оккупационных "ужендов"¹⁶². Самих местных глин¹⁶³ и жолнёров он не трогал – покушений на них хватало и без него, а специально привлекать внимание к своей особе Индрик не собирался.

Охота приносила удовлетворение, кое всегда приносит хорошо выполненная любимая работа. Индрик стал понимать, что чувствует собака, когда травит дичь. Он мог поклясться, что чувствует запах своей очередной Цели. Вначале неосознающая опасность Цель спокойна, потом, когда она начинает чувствовать что что-то не в порядке, в запахе ощутим налёт беспокойства, когда Цель видит Охотника и уже не может скрыться, появляется Страх, переходящий в Смертельный Ужас, когда Охотник убивает на глазах Цели его семью и медленно лишает жизни его самого. Индрик упивался запахом Ужаса. Ему вспоминался "Фауст" Гёте: "Остановись, мгновенье – ты прекрасно!". Но в каждой Охоте есть момент, когда нужно нанести Завершающий Удар – и начать всё сначала.

От использования бомб и выстрелов из за угла он отказался почти сразу – лёгкая смерть Цели не давала эффекта концентрации Ужаса. Индрик экспериментировал – ему было интересно, зависит ли запах Ужаса от оружия Завершающего Удара. Он пробовал стрелять Цели в голову, перерезать ей горло, колоть ножом в сердце, вскрывать вены, разрубать голову топором. Он пробовал комбинировать оружие, убивая членов семьи по-разному. Оказалось, от формы смерти Ужас не зависит – оружие можно было выбирать любое, исходя из удобства в конкретной ситуации. Ужас можно было растягивать по времени – однажды Охотник продержал свою скованную и ещё живую цель в подвале два дня, но он понимал, что это излишество сродни чревоугодию, а чревоугодие – Смертный Грех.

Поэтому он никогда не тянул времени. Главное – Дело, а Дело должно быть сделано. Цель должна быть уничтожена, Завершающий Удар должен быть нанесён, а потом – новая Охота и новая живительная порция Ужаса в конце.

На его след никто не вышел – отпечатков пальцев Индрик не оставлял, никаких видимых мотивов убийства у него не было, связи между мелким наркокупцом и его Целями не было никакой, по форме убийства не имели между собой ничего общего. Бывший сотник оставался в тени, его даже никогда не допрашивали в связи с делами его Целей, исключительно в связи с торговлей наркотиками и местным подпольем. В конечном счёте всех жертв списывали именно на местное "сопротивление".

-----

¹⁶² "urz?d" – контора, управление (польск.)

¹⁶³ "glina" – жаргонное прозвище полицейского (польск.)

[moscow_guest]

Впрочем, как оказалось, не всех. Как-то раз на квартиру к Индрику пришёл некий инспектор местной полиции и начал интересоваться, где именно был хозяин квартиры в ночь одного из убийств и был ли он знаком с жертвой. Сотник вначале забеспокоился, но после нескольких намёков пришедшего к нему официального лица смысл происходящего стал ему ясен. Инспектор не имел никаких доказательств и даже не подозревал, что его собеседник ДЕЙСТВИТЕЛЬНО всё это совершил. Когда Индрик понял, что его ни более ни менее, как хотят "вманевровать"¹⁶⁴ в своё собственное дело, он чуть не упал со стула от распиравшего его изнутри смеха. Инспектор очень понятно намекнул ему, что за некоторый процент от его доходов он готов не обратить внимания на некоторые улики.

Удержавшись от проявления чувств, Индрик ответил ему, что в рамках ответной любезности он может за некоторые услуги для себя не передавать некоторых сведений о нелегальной деятельности Инспектора его непосредственному и более высокому начальству. После чего перечислил факты, о коих он слышал во время своей купеческой деятельности, а слышал он достаточно много и не только о нём. Реакция Инспектора была предсказуема. Ствол пистолета Инспектора холодил лоб, запах его Страха добавлял сил и уверенности. Индрик добавил, что эти сведения могут передать по адресу и иные люди, не обязательно он. Индрик блефовал, он никому об Инспекторе не рассказывал, просто имел хорошую память. Последующую метаморфозу Индрик неоднократно наблюдал в Торонто – пропали напыщенность и наглость, но появились угодливость и униженность. Видеть это в соотечестственнике-великорусе было неприятно. К сожалению, его пришлось отпустить – эвакуация тела из собственной квартиры могла бы создать большие проблемы.

Как-то постепенно оказалось, что он оказался не один. Кроме Инспектора оказалась масса других подобных людей, которым нужно было найти подходящее место "при себе". Старая простая Охота отошла в прошлое, теперь вокруг Индрика снова была целая организация. Главное в любой организации – найти занятие для всех её членов, дабы они работали на тебя, а не на себя. Организация, названная им "Фамилией", должна была себя кормить, посему его люди обеспечивали безопасность ярославских строителей и торговцев. Те, кои не желали платить за безопасность, её не получали – и очень скоро на их место приходили иные, более покладистые.

Сам Индрик оставался в тени, выставляя перед собой других. Чем меньше известности, тем меньше врагов. Индрику не нужны были лишние люди, знающие о его Истинной деятельности. Ему нужны были Цели. Присутствовать на всех "ликвидациях" было невозможно, но это было даже к лучшему – у "Головы", как стали его называть, появился выбор. Он присутствовал на тех операциях, кои, как ему казалось, давали большую концентрацию Ужаса. Не только у Целей, но и у его ближних людей. Это укрепляло его "Фамилию".

[moscow_guest]

Постепенно в Великоруссию возвращалась обычная жизнь, насколько, конечно, можно было считать "обычной" жизнь в крае, попавшем под власть иностранцев и иноверцев. Дома отстраивались, начинали работать предприятия, появился какой-никакой городской транспорт. Индрик стал хозяином строительной фирмы. В самом начале она занималась восстановлением дорог, поэтому он назвал её "Transbud" – "transport+budownictwo"¹⁶⁵. В Ярославле и Вологде подряды обеспечивала "Фамилия", за границами Великоруссии она была уже не всесильна, поэтому он и выбрал ей название на проклятом языке ляхов. Быть промышленником в рамках закона было удобнее, чем купцом запрещённым товаром. Хотя бы потому, что его разъезды по Речи Посполитой и имевшиеся у него средства не вызывали подозрения Министерства Финансов. Конечно, "Фамилия" была сильна, но привлекать к себе лишнее внимание не стоило.

Жизнь заполнилась каждодневной рутиной – "Трансбудом" он занимался по-настоящему. Его сотрудники не подозревали, кем именно является их хозяин. Подручники из "Фамилии" встречались с ним на его банкетах, на чужих приёмах, иногда в лесу или на тайных квартирах. Охота отошла на второй план – ныне у него просто не было времени ей заниматься. Предсмертный Ужас Целей сменился обычным Страхом подчинённых. Индрик чувствовал, что жизнь потеряла вкус.

Так день за днём прошло несколько лет, "Трансбуд" строил бюровец где-то в киевской Дарнице, а он контролировал работы. Внезапно на улице его внимание привлекло знакомое лицо. Индрик не знал точно, откуда взялось это ощущение, но своей интуиции он привык доверять. Он проследил за встреченным странным человеком. Нашёл гостиницу "Лыбидь", где тот остановился. Навёл справки, выслал своих людей проследить за гостем и, ожидая их очередного донесения, вспомнил, где он видел это лицо. И понял, почему, несмотря на свою отличную память, ему было потребно столько времени на то, чтобы это вспомнить. Он попросту не вспоминал покойников. К каковым до сего дня относил своего бывшего Воеводу.

-----

¹⁶⁴ "wmanewrowa?" – втянуть в аферу, "подставить" (польск.)

¹⁶⁵ транспорт+строительство (польск.)

[moscow_guest]

Старый хрыч умело разыграл свою смерть, убедил в ней всех вокруг, включая его ближних людей, а затем подставил всю Дружину Николая-Угодника, расправившись со свидетелями руками лядского войска. Если же кто-то и уцелел в Судиславльской бойне, то тем лучше – взятые в плен, они подтвердили версию о его смерти. Можно было не сомневаться, что предусмотрительный старикашка оставил на месте своей подложной смерти и изрядное количество «своих" отпечатков пальцев, принадлежащих удостоившегося столь высокой посмертной чести бедолаге. Кем был накрытый простынёй покойник на столе в подвале чухломского кинотеатра, уже не имело значения. Бывший Воевода был жив и должен был заплатить за всё – за товарищей, погибавших с криком «С нами Воевода!", за страх в лесной яме, когда в двух шагах от него топтали жухлую траву ботинки «молниеносных", за убитую на пороге собственного дома сестру – за всё, что накопилось в душе после проигранной войны, должна была заплатить его новая Цель.

Новая Охота была гораздо более серьёзной, чем все предыдущие, как предатель-Воевода превосходил на две головы обычных лядских прихвостней. Посему Индрик решил не рисковать – его бывший начальник был не из тех, кто позволяет играть с собой в кошки-мышки. Бегать за ним по городу и заманивать его в ловушку было чересчур опасно – то, что воскресший съел собаку на таких играх, сотник знал не понаслышке. И он решил играть теми картами, кои сданы – ждать его в гостиничном номере, куда он непременно должен был вернуться вечером. Оставалось урегулировать некоторые мелочи: убирающие номер горничные, телекамеры в коридорах, и лифтах, охранники.

Главные силы "Фамилии" были в Ярославле, но ещё несколько человек, чтобы заняться в дополнение к слежке, подобным обеспечением, в Киеве были. Самая главная сложность была в доступе к гостиничному центру безопасности, откуда охрана наблюдала за зданием. Времени на сколь-нибудь грамотное внедрение не было, поелику Воевода мог в любой момент вернуться. Индрик выбрал силовой вариант – прямой захват центра безопасности, уничтожение видеоархива и замена охранников людьми "Фамилии". Одного охранника пришлось до окончания операции оставить в живых – на случай, если у местной администрации есть какие-нибудь специальные пароли на случай чрезвычайных происшествий. Не было похоже, чтобы разжиревшие гостиничные начальники действительно имели что-либо подобное про запас, но бережёного Бог бережёт – это Индрик знал точно. И посему оставил двоих бывших полицейских, в своё время перешедших на более высокооплачиваемую сторону, в номере напротив – на случай, если у их Головы что-то пойдёт не так.

Он сидел в удобном кресле чуть сбоку от двери и поглаживал ствол пистолета – его человек уверял, что оружие надёжно. Индрик обдумывал, кем заменить его киевскую бригаду, когда всё закончится. Операция по замене угрожала быть исключительно трудоёмкой, но оставлять в живых видевших Голову исполнителей позволить было нельзя. Этоим придётся заняться по возвращении из лядской столицы – он сам никак не должен быть с этим связан.

Условного сигнала от его людей напротив ещё не поступило – Индрик прошёлся по комнате и подошёл к окну. Внизу лежала оживлённая площадь Собесских – вокруг памятника 200-летия Династии¹⁶⁶, как всегда, было гуляние. Какие-то дети плескались в фонтанах. "Уже вечер, замёрзнут", – подумал Индрик. Раздался лёгкий хлопок, что-то зашипело и в голове закружилось. "Что за…", – но перед ним всё уже плыло, а он сам куда-то падал…

-----

¹⁶⁶Памятник 200-летия Династии – памятник в Киеве на площади Собесских. Был призван увековечить деяния династии Собесских, правившей Цесарством на протяжении более чем двух веков – вплоть до падения монархии в 1920 г. Представляет собой четырёхугольный гранитный постамент с установленной на ним бронзовой фигурой основателя династии цесаря Яна II Собесского (1629-1696) и стоящими вокруг фигурами прочих монархов этой династии. Сооружён в 1880 году в связи с 200-летним юбилем правления династии.

[moscow_guest]

– Ты уже очнулся, сотник? – первое, что услышал Индрик, после того, как вернулся в сознание.

Его ещё раз ударили по щеке. Индрик затряс головой, выгоняя засевшую в ней муть. От резкого движения стало больно. Потом сделал усилие и открыл глаза. Разумеется, это был именно тот, о ком он подумал.

– Здравия желаю… Воевода, – руки были крепко связаны за спиной, похоже, что привязаны к спинке массивного стула.

– Ты меня узнал. Значит, я ТОГДА в тебе не ошибся, – бывший начальник протянул к его губам стакан с водой, – Выпей, у тебя во рту пересохло.

Индрик замотал головой, стараясь расплескать воду.

– Да, ты по-прежнему в форме. Есть ещё некоторые вещи, сотник, о которых ты не имеешь понятия, – Воевода выпил воду сам, – Придётся тебе кое-что рассказать.

Индрик знал, что помощи ждать неоткуда – наверняка предусмотрительный старикан вывел из строя его людей не менее результативно чем его самого. Использовал он при этом усыпляющий газ или что-то другое – неважно, сейчас он находился в полной власти бывшего главы угодников. Оставалось токмо слушать, что он скажет.

Великоруссия была обречена с самого начала войны. То есть с того самого момента, когда Дружина Николая-Угодника позволила втянуть себя в Угличскую авантюру, кою печать сразу же назвала "резнёй". После того, как от великорусов отвернулась Москва, шансов у них не было. Вопрос был токмо в том, сколько именно она продержится. Воевода делал всё, чтобы она продежалась дольше.

В самом начале он рассчитывал, что большие потери при штурме Костромы и упрямая стойкость великорусов склонят Москву к нейтралитету, а ляхов – к переговорам. Он также сильно надеялся на немцев, на то, что они доведут свои планы с независимостью до конца и отвлекут хотя бы часть вражеских сил на себя. Увы, новые власти Москворуссии Киев держал в кулаке, а новый Канцлер не был склонен к излишней мягкости. Независимости Поморья он не признал, восстания в Кольберге и Кёзлине захлебнулись кровью в течение недели, правительство Республики Померания в полном составе оказалось в тюрьме.

Авиация Республики была уничтожена. Частью на аэродромах, частью в бою – неважно. Всё равно ей изначально не хватало истребителей, чтобы противостоять польским налётам. А имевшиеся бомбардировщики при любом раскладе не смогли бы нанести сколько-нибудь значимого ущерба Новопольше. В лучшем случае – сбросили бы несколько бомб на Москву. Москали восприняли бы это, продолжение "угличской резни" – и ещё более привязались бы к проклятым пшекам.

Дружина была самой боеспособной частью русской армии. Воевода делал всё, чтобы удержать боевой дух РОА, но сила солому ломит. Освободительная Армия билась за родную землю, но пшеки имели превосходство во всём. Все попытки организовать оборону в Череповце или Вологде провалились. В Главном Штабе РОА царило уныние.

При существовавшем соотношении сил разгром был неизбежен. Самое лучшее, что могло бы ожидать Дружину, проскочи она роковой Судиславль – такая же катастрофа чуть далее на запад. Её точно так же уничтожили бы на окраинах столицы – это было очевидно. Точно так же, как уничтожили потом остатки РОА, прорвавшиеся в Ярославль.

Поэтому Воевода решил Уйти. И об этом не жалел никогда.

– В том, чтобы просто умереть – нет Искусства, – сказал он, – Искусство – в том, чтобы нанести вред врагу, оставаясь живым. А самое великое Искусство – нанести ему вред самой своей смертью.

Индрик уже прекратил попытки освободиться. От нескольких первых попыток верёвки затянулись ещё туже и руки начали болеть. Он просто слушал.

– Мы проиграли войну, – говорил Воевода, – Мы, Великоруссия. Мы, Великая Россия. Проиграли её, как государство, и погибли. Нашей Державы больше нет. Ты это тоже понял, сотник, правда? – Индрик молчал, – Но когда-нибудь наши потомки… У тебя есть потомки, сотник? – Индрик против воли усмехнулся, – Неважно. Когда-нибудь они снова восстанут и победят. Потому что они будут помнить о нас.

Воевода подошёл к стулу Индрика сзади и сделал несколько движений рукой. Руки пленника освободились. Ещё несколькими движениями ножа он освободил его привязанные к спинке стула плечи. Сотник начал растирать затекшие предплечья, а Воевода вернулся в своё кресло.

– Они забудут грязь и кровь. Они забудут предательство и трусость. Они забудут холодных и голодных людей, готовых согреться хотя бы в тёплом дерьме и насытиться хотя бы дохлой крысой. Они будут помнить наш героизм, нашу веру и наше Искусство. Наше великое Искусство всегда и во всём наносить вред Врагу. И когда они вспомнят всё это, начнётся наше Великое Возрождение.

Воевода пристально посмотрел ему в глаза.

– Мне нечего стыдиться того, что я делал после войны. Насколько я понимаю, ты тоже не чужд Искусства, сотник?

Индрик напрягся. То, что говорил Воевода, перекликалось с его собственными чувствами. Токмо что же… Он понял. То, что Воевода называл Искусством, он сам называл Охотой. Перед ним сидел не враг и не предатель. Перед ним сидел иной Охотник. Безупречный Охотник. Великий Охотник. Перед ним сидел Воевода Николая-Угодника.

– Я Охотник, – ответил ему Индрик, – Скажи, что мне потребно сделать, Воевода.

– Мне удалось выяснить, кто именно виновен в наших несчастьях, сотник. Я нашёл людей, кои знали, с кем именно ты разговаривал в Костроме. И они рассказали мне, каково настоящее имя "поручика Логинова". Мне ведомо, как на самом деле зовут Московского Гостя.

[moscow_guest]

План Воеводы был сложен, как мозаика из осколков стекла в калейдоскопе. Зато и красив он был в той же самой степени. Несколько разноцветных кусочков складывались в итоге в единое целое. И размножались в передаваемых из уст в уста слухах и на страницах падкой на сенсации печати. В конце из этого рождалась легенда – новая Легенда великорусского народа. Вернее, "родится" – когда Индрик с Воеводой доведут План до конца. А если не до конца – родится несколько маленьких историй о хитрых великорусах и глупых ляхах. Интересно, у персонажей Пушкина из "Сказки о московском попе и работнике его Балде" тоже были свои реальные прототипы?

Индрик взялся за реализацию этапов плана. Воевода занялся их кординацией. Вначале сотник поехал в Сибирь. Разумеется, как строитель, он мог найти необходимое количество взрывчатки и проще, но "проще" не всегда означает "лучше". Взрывчатые вещества, купленные легально, подлежат достаточно строгому учёту. Нельзя было исключать, что склады "Трансбуда" подвергнутся неожиданной проверке. Само собой, "Фамилия" следила, чтобы ничего подобного не произошло, но в таких делах ни в чём нельзя быть уверенным на все сто процентов. Поэтому их всё равно пришлось бы хранить где-то ещё. А раз храниться им предстояло нелегально, то нелегальной должна была быть и сама их покупка – дабы позднее не объяснять нагрянувшей комиссии, куда пропали несколько купленных тонн тротила.

Лучший вариант для этого – кража с армейского склада. Во-первых, Индрик не сомневался, что ему удастся среди найти складского персонала достаточно жадного пшека, кой согласится "отступить" некоторое количество охраняемой им продукции, за сумму его пяти-десяти-летнего заработка. Пшеки и их прихвостни – вообще достаточно жадные люди, это он заметил ещё в довоенной Костроме и послевоенном Ярославле. Если же именно этот субъект окажется бессребренником, то тем хуже для него – Охота есть Охота, и последовательность действий с выслеженными Целями Индрик знал отлично. А для готовых на сотрудничество, но особо осторожных, у сотника было средство. Вернее – средства, в которых он был практически неограничен – оформленные на подставных лиц канадские счета продолжали пополняться многочисленными экю.

Во-вторых, после завершения этапа потребно замаскировать следы. Иными словами, взорвать склад, дабы никто не мог докопаться до совершённой трансакции. Это хорошо само по себе – за взрыв вражеского склада с боеприпасами во время войны участники дела обычно получали Георгиевский Крест, а их командир – Орден Михаила-Архангела с мечами. Иногда из рук лично Канцлера Республики. Разумеется, когда в Великоруссии ещё был Канцлер и была Республика. И в-третьих – фабричная пластиковая взрывчатка была лучше строительного тротила.

Всё прошло так, как было запланировано – без сучка без задоринки. Поручик-сребролюбец и осторожный сержант-жлоб. Груз вывезли со склада на грузовике, и Индрик даже лично расписался в ведомости. Всё равно никто никогда не смог бы найти ни его подписи, ни его отпечатков пальцев на бумажке, оказавшейся в центре огненного шторма. Сержант оставался осторожным жлобом до самого конца. Это ему принадлежала идея перевести часы на взрывателе на пятнадцать минут назад – тогда ему не пришлось бы делиться со своим поручиком. Ему и не пришлось – когда тот начал разглагольствовать о том, как он устроится, купив себе паспорт Веймарской Республики¹⁶⁷, сидевший за рулём грузовика Индрик заколол его ножом в сердце.

Сибирийцы ещё раз подтвердили мнение о своей меркантильности, было даже трудно себе вообразить, что когда-то это именно они начали войну¹⁶⁸, коя в своё время едва не похоронила новорождённую Речь Посполитую. Да и тогда, говорят, главной движущей причиной была отнюдь не жажда свободы, а обычная склока из-за бюджетных отчислений.

Груз приняли и доставили в подмосковные Люберцы нанятые им там же в Сибири люди, не имевшие понятия, что именно везут. На месте сразу после разгрузки ими занялась группа контроля. Первый этап Плана завершился успехом.

-----

¹⁶⁷Веймарская Республика – небольшое государство в Центральной Европе. До 1901 г. – герцогство Саксен-Веймар-Эйзенах. Известно между прочим тем, что одним из главных источников его дохода, кроме туризма, является упрощённая процедура предоставления гражданства в обмен на перевод крупной суммы денег в государственное казначейство. Критики обвиняют веймарские власти в "торговле гражданством", чем часто пользуются преступники, желающие избегнуть наказания в своей стране.

¹⁶⁸Сибирская Война (1921-1923) – военные действия между силами центрального правительства Речи Посполитой в Киеве и Сибирской Директории в Хабаровске. Поводом было непризнание сибирийцами провозглашённой в апреле 1920 г. Речи Посполитой. Фактической причиной – несогласие влиятельной в быстроразвивавшейся Сибири буржуазии с налоговой политикой Киева. После провала переговоров в январе 1921 г. на территорию Сибири были введены войска центрального правительства, и начались военные действия. Изначально сибирийцы выступали под знаменем Цесарства, позже (в 1922 г.) провозгласили независимую Сибирскую Республику (Rzeczpospolita Syberyjska). Сибирийцы потеряли Червоный Яр и Иркутск, а Япония, воспользовавшись тем, что армии как Сибири, так и Речи Посполитой были связаны междоусобной войной, заняла принадлежащую Сибири Манчжурию и создала там марионеточное государство Манчжоу-Го. Опасаясь усиления Японии, стороны заключили в ноябре 1923 г. мир. Сибирь была выделена в отдельную комиссарию, но осталась в составе Речи Посполитой.

[moscow_guest]

Ключ ко второму этапу находился в Костроме. Обычно Индрик старательно избегал посещений великорусской столицы – невзирая на то, что он здорово изменился со студенческих лет, кто-то из местных мог его узнать. Да и не хотелось ему смотреть на ранее родной, а ныне ставший чужим город, посему он бывал там весьма редко – токмо, когда это были "предложения, от коих не отказываются", вроде встречи по делам с комиссаром. Вручения премий и наград он поручал своим ближним людям, стараясь вообще не появляться перед камерами и журналистами, а также УБЕДИТЕЛЬНО объясняя особо настойчивым из них практический вред копания в его прошлом и настоящем. Ближних людей комиссара тоже устраивало, что ни "Трансбуд", ни "Фамилия", ни сам Индрик не вмешиваются в их столичные игры.

Зато из послевоенного поколения костромичей никто не знал в лицо главу фирмы "Трансбуд" – и для реализации Плана это было как раз хорошо. Для верности Индрик никогда не приезжал в столицу на собственном самоходе – всегда брал зарегистрированную на имя одного из его украинских холуёв "Варшаву" с московским номером. Своего нового подручника он нашёл в одной из костромских церквей. Молодой настоятель, принимавший его исповедь в выдуманных грехах, пропустил по молодости войну и поэтому горел скрытым желанием стать героем. Таким же, как Индрик. Даже, когда он говорил ему "сыне", смотрел на него заискивающими глазами. Он, похоже, сам желал получить благословение ратника Христова. На месте его епископа сотник постарался бы привить брату Аввакуму более уверенности в себе.

Но проблемы епископа – это проблемы епископа, а Плану такой характер пастыря полностью отвечал – подчинённость и страх перед Охотником в настоятеле должны были сочетаться с уверенностью и превосходством при общении с Орудиями. Найти будущие Орудия было легко – происшествия и несчастные случаи случались часто, а когда не случались, судьбе можно было легко помочь, уж этого-то умения Охотнику было не занимать. "Апостол", как Индрик назвал своего нового "доброго пастыря", должен был токмо обратить пристальное внимание именно на тех молодых людей, коих ему укажет брат Индрик.

Сначала Аггей Епифанов пробовал возражать, упирая на то, что самоубийство – грех, а тем более грех – помогать Чадам Господним лишить себя жизни. Пришлось напомнить ему о противлении Антихристу, о его торжествующих слугах, о печати Сатаны на головах ляхов и о подвигах древних Защитников Веры, сжигавших себя, чтобы не достаться ляхам и иоасафлянам. "Апостол" не нашёл слов для возражений и просто стал истово креститься. Он был готов на всё, дабы токмо услышать похвалу от ветерана-угодника. Но Индрик ничего ему не сказал и молча вышел. Он знал, что тот сделает всё как надо. Орудия будут подготовлены, и Аввакум наконец-то дождётся его благодарности.

Но это ему не поможет. Индрик не видел в священнике качеств настоящего Охотника – для этого дела он был чересчур доверчив. Со стороны это выглядело даже смешно – слепой пастырь, ведущий слепо верящих ему чад и в свою очередь слепо верящий своему собственному пастырю. Такой не мог бы Охотиться сам, ибо слишком для этого слаб. А значит, он не может стать Охотником вообще – его сломает первое же испытание. То есть, выполнив свою часть Плана, он должен быть устранён – так будет лучше для его же души, ибо он не успеет взять на неё грех Предательства. Но если допустить, что ему суждено предать, это тоже можно использовать. Если после своего ареста несчастный Пастырь передаст Врагам имена Орудий, то он, Индрик, сможет заманить их в выбранное им место. И раздавить всех, как тараканов. Или даже не всех, а только одного, главного, самого ненавистного.

Пастырь выполнил своё дело. В церкви Николая-Угодника он представил брату Индрику семерых Чад, готовых пострадать за Веру. Индрик расспросил их и остался доволен – Орудия были готовы на славу. На Славу и на Смерть.

– Благодарю тебя, отец Аввакум, – сказал Индрик просиявшему священнику, – ты сделал своё Дело. Врагам Веры Христовой предстоит содрогнуться от нанесённого нами удара, – глаза пастыря горели так же, как и глаза его подопечных, – Грядущие поколения Великой России запомнят пастыря, выполнившего свой Долг!

Индрику показалось, что присутствующие вытянулись по стойке "смирно". Они с отцом Аввакумом трижды поцеловались на прощание, и Индрик с чадами покинули церковь. Он посадил их в свою "Варшаву", считая по головам – вышло по-прежнему семеро. Можно было пригнать микроавтобус прямо сюда, но не стоило демонстрировать крутящимся вокруг церкви старушкам слишком много. Даже такой "божий одуванчик" был вполне способен запомнить номера. Значит, не стоило излишне напрягать их память.

Он посадил в него Орудия токмо за городом уже по западной стороне Волги. Ждавший на стоянке Вовчик принял их, тоже посчитав по головам. Вовчик был хорошо проинструктирован и знал, что ему потребно делать. У него был хорошо подвешен язык, и посему его Голова не сомневался, что в течение всего времени Ожидания он сумеет поддержать среди чад отца Аввакума нужную атмосферу. Индрик сел в "Варшаву" и выехал на шоссе в направлении Москвы. Пора было приступать к третьему этапу Плана – непосредственно к операции "Вий".

[moscow_guest]

Название придумал Воевода – оно хорошо отражало суть Плана. Три подхода: два – пробные, один – заключительный. УБ в качестве Хомы Брута, Орудия – в качестве коллективной Панночки и, наконец, сибирский трофей Индрика – в качестве заглавного Вия. Конечно, здесь подошла бы любая сказка, но почему бы и не выразить дань уважения великому писателю, пусть даже и пшеку? А после того, как всё закончится, сказки будут рассказывать уже о них.

Московский гость на самом деле был вовсе не москалём, а киянином. И тоже искал человека, с которым говорил в Костроме. Искал тайно, в секрете даже от собственной "убеции". То есть, люди Воеводы не знали, кого именно искал офицер для специальных поручений, но направление поисков прослеживалось чётко – его ОЧЕНЬ интересовали поручики из Дружины, бывшие незадолго до операции "Шелом" в Костроме или на чухломской базе. Свои поиски он, однако, прекратил несколько лет назад – по мнению Воеводы, беспека уверилась в смерти Индрика. Значит, если подбросить им сведения о том, что объект их поисков жив, они тут же встрепенутся. Если они узнают, что он приехал в Москву, поедут за ним. А когда начнётся "Вий", прилетят туда на крыльях, в прямом смысле – на самолёте.

И что главное – не "прилетят", а "прилетит". Прилетит тот самый человек, кому Индрик заплатил полмиллиона. Прилетит, дабы вернуть долг с процентами. Прилетит, дабы похоронить тайну пакета с гривнами вместе с единственным, кроме него, участником переговоров на тайной костромской квартире. Прилетит, чтобы наконец-то избавиться от Индрика.

Но действовать он будет, разумеется, в тени. Брать на себя руководство следствием по этому делу ему невыгодно. Оно для этого чересчур громкое. Печать настроена к секретным службам максимально положительно – после Костромской войны и акций новых угодников¹⁶⁹ ляхи, как и москали, готовы молиться на "солдат невидимой войны", защищающих их от злобных "кастратов". Напрямую критиковать УБ никто не станет. Но писаки суть писаки – им нужны подробности. И некоторые из этих подробностей могут оказаться такими, что у некоторых достаточно внимательных читателей появятся большие сомнения в деятельности некоего поручика, то есть ныне – уже полковника.

Посему руководить операцией он, с уверенностью, не будет. Будет наблюдать и помогать, тщательно высматривая среди арестованных знакомое лицо. И захочет немедленно принять радикальные меры, как только его увидит. На этом желании он и попадётся. Зная, где желает нанести удар враг, Индрик нанесёт удар первым. А уж потом спокойно закончит операцию, после которой погибнет сам. Два раза ему это успешно удалось, выйдет и в третий.

-----

¹⁶⁹ "Новые угодники" – ратники, вступившие в Дружину Николая-Угодника после Битвы под Судиславлем в начале октября 1993-го г. Тогда соединение практически прекратило своё существование, как боевая единица, потеряв большую часть кадрового офицерского состава, вооружения и техники. Ресурсов для её полноценного восстановления у терпевшей поражение за поражением Великорусской Республики не было. Поэтому воссозданная после этого Дружина была пополнена большим количеством новых ратников, зачастую не имевших никакого боевого опыта. Это привело к изменению её тактики – она перешла к партизанским действиям малыми группами, а с течением времени превратилась в обычную террористическую организацию.

[moscow_guest]

По сведениям Воеводы, следствие в Москве должен был возглавить некий полковник Ницеевский. О нём было известно немного: москворус по национальности, женат на старопольке, двое детей. В молодости служил в "Смерче". Каких-либо иных подробностей его биографии не было. Воевода скептически отнёсся к идее перетянуть его на свою сторону – если даже служба в "Смерче" не помешала ему сделать карьеру в УБ, он, вестимо, показал себя даже большим поляком, чем любой киянин. Для конспирации о нём говорили, как о "кроте" – ожидалось, что копать он будет глубоко.

За неимением подробностей приходилось танцевать от печки. Если нельзя близко подобраться к его работе, следовало ближе присмотреться к его жене – говоря о ней, они с Воеводой употребляли псевдоним "половинка". Это удалось легко, но она то ли не желала говорить о работе мужа, то ли попросту сама не имела о ней никакого понятия. Зато удалось установить её собственный распорядок дня, а главное – найти к ней подход. Правда здесь Воевода был бессилен, "что делать, это уже не для моих преклонных лет", – заявил он своему сотнику. Индрик взялся за дело.

У жены была подруга, в сокращении "крыса". Судя по времени, сколько времени они обе проводили вместе – подруга исключительно близкая. Посему они с Воеводой признали её лучшим каналом, дабы приблизиться к "половинке крота". Проверка "крысы" выявила главную черту её характера – совершенную неразборчивость в мужчинах. Самка желала спариваться – и ей было безразлично, с кем. Ко всему этому она совершенно не умела держать язык за зубами, и её личная жизнь была знакома в подробностях всем подругам, с удовольствиемпотешавшимися над историей её романа с уголовником. Собирать сведения о ней было проще простого – окружение "крысы" составляли такие же, как и она, похотливые самки, думающие исключительно о своём инстинкте размножения. Такой привлекательный экземпляр самца, как симпатичный и богатый "Славик из Ярославля", не мог пройти мимо их внимания.

Закончив сбор сведений о "крысе", Индрик занялся ей вплотную. Всё пошло, как по маслу – услышав из уст "Славика" пару жалоб на одиночество, "крыса" вцепилась в него мёртвой хваткой. Его вывезенное из Канады умение разбираться в блюдах с французскими названиями впечатлило её настолько, что она даже согласилась переехать к его выдуманным родителям в Ярославль, а перспектива наконец-таки выскочить замуж заставила её не обращать внимание на нестыковки в их именах, выдуманных Индриком на ходу. Для правдоподобности он показал ей парочку фотокарточек родственников его подчинённых из "Трансбуда" – она умилилась и во всё поверила.

Захват "половинки" был произведён идеально. Точный расчёт времени позволил захватить её вместе с ребёнком. Причём – вместе с ребёнком самого "крота". От "крысы" он узнал, что старшая дочь принадлежит не полковнику, а бывшему мужу его жены. Любовь ляхов к разводам чуть не сыграла с Индриком злую шутку – скорее всего полковник не стал бы слушать похитителя, если бы взятый им ребёнок был бы чужим по крови.

После этого надобность в "крысе" отпала. Будь она на самом деле маленьким пушистым зверьком с длинным хвостом – он бы забрал её с собой в клетке, настолько она была смешна и даже умилительна. Но она была в первую очередь его Орудием, кое не должно быть помехой после использования. Посему Орудие было немедленно уничтожено за ненадобностью.

"Крот" сделал то, что ему приказали. Из укрытия Индрик видел это сам – группа захвата вошла в ворота склада. а затем здание взлетело на воздух, и обратно никто не вышел. В том числе – "московский гость". Теперь полковник Ницеевский тем более сделает всё, что от него захотят – его начальники никогда не простят ему соучастия в убийстве офицера из Киева.

Но много от него уже не потребно. Уже через час Индрик выйдет из квартиры и прибудет на запасную базу. Там он даст последние указания Орудиям, и они поедут к Капищу. Три тонны взрывчатки на три несущие колонны здания хватит для его разрушения. Если на головы проклятых ляхов не обрушилось небо, то пусть падёт на них крыша их безбожного Храма Христа-Спасителя!

Есть разные виды ожидания.: напряжённое, безразличное, беспомощное… Но наилучшее из всех – ожидание уверенное, когда знаешь – ты всё сделал правильно и безошибочно, и поэтому тебе всё удастся. Такое, как ныне.

[moscow_guest]

Коммандосы в чёрном заканчивали закреплять взрывчатку на двери. То, что тяжёлую стальную дверь не выломать без этого, стало ясно с первого взгляда. Но толщина двери была плюсом – в квартире ни за что не смогли бы услышать шороха на лестничной клетке. Но для осторожности дверь держали под прицелов двое автоматчиков, чем чёрт не шутит.

– Ну что ж, Борис Сергеевич, это очень и очень хорошее завершение дня, – полковник Злотопольский снял пистолет с предохранителя.

– Не сглазьте, Вальдемар Маркович, не сглазьте, – полковник Ницеевский демонстрировал свой скептицизм, – Нет таких хороших вещей, которые нельзя при желании испортить. Kapitanie, – сказал он командиру "молниеносных", – jeszcze raz powtarzam, ?e bra? trzeba ?ywcem.¹⁷⁰

Подрывники отошли от двери. Капитан поднял вверх ладонь правой руки. Борис закрыл уши руками и вовремя. Сразу после взрыва бойцы ринулись внутрь квартиры. Оба полковника вошли вслед за ними.

– Od??? bro?! Ju?! – доносились крики из глубины квартиры, – Nie ruszaj si?, k…a, ty! Po???, k…a, spluw?, powiedzia?em!¹⁷¹

– U mnie wszystko czysto!¹⁷² – крикнули откуда-то сбоку.

– Panie kapitanie, on tutaj!¹⁷³ – сообщила капитану появившаяся в дверном проёме голова в каске.

– On tam, na korytarzu! – передал капитан Борису, – Wygl?da, ?e sam!¹⁷⁴

Злотопольский с пистолетом прошёл вперёд. Борис двинулся за ним. Замешкавшийся капитан "молниеносных" остался сзади. Из-за плечей бойцов был виден большой полутёмный коридор с закрытыми дверями в комнаты. По коридору пятился человек в белом костюме с пистолетом в руке. Медленно наступающие на него "молниеносные" не стреляли, держа его на прицеле.

Между ними протиснулся Вальдемар Злотопольский.

– Кривошеев Святослав Игоревич! Сопротивление бесполезно! Медленно положите оружие на пол и заложите руки за голову!

-----

¹⁷⁰ Капитан, ещё раз повторяю, что брать его нужно живьём. (польск.)

¹⁷¹ Положи оружие! Быстро! Не двигайся, б…ь, ты! Положи, б…ь, пушку, говорю! (польск.)

¹⁷² У меня всё чисто! (польск.)

¹⁷³ Господин капитан, он здесь! (польск.)

¹⁷⁴ Он там, в коридоре! Похоже, один! (польск.)

[moscow_guest]

День был действительно успешный. Час назад завершилась операция на проспекте Ягеллонов. То есть, не на самом проспекте, а на одной из прилеающих к нему улиц, где располагался искомый склад. "Молниеносный" майор Красницкий даже пошутил, что они теперь должны будут переквалифицироваться в складскую инспекцию. Он был заметно возбуждён – взыграли охотничьи инстинкты. Два полковника, наоборот, были спокойны и хладнокровны – за себя Борис, во всяком случае, мог поручиться.

На складе всё прошло идеально – сопротивления не было никакого. "Чада" спали и видели во сне райские кущи, так что их так и скрутили – не дав опомниться и издать звука. Двери не были даже заперты, "брат Владимир", похоже, предпочитал надеяться на Бога, а, возможно, тоже уверовал во всемогущество "брата Индрика". Самого его взяли в местной комнате отдыха – он сидел перед огромным, во всю стену, телевизором, и увлечённо стрелял по бегающим там ковбоям. Заметив, что число противников увеличилось, он бросился к окну и замер перед ним, как Наполеон перед разлившейся Вислой¹⁷⁵. В отличие от покойного императора французов, он был не из корсиканцев, поэтому не бросился вниз с третьего этажа, а смиренно поднял руки кверху, даже не прикоснувшись к заложенному за ремень пистолету.

Сдавшись, он вёл себя последовательно, даже не пытаясь запираться. Первым делом он предостерёг Бориса от попыток взлома всех дверей подряд – тот гараж, где стояли подготовленные для сегодняшней акции микроватобусы с взрывчаткой, был заминирован и неосторожное пересечение луча лазера могло привести к взрыву всех "адских машин" (по тонне на каждую) немедленно. Борис тут же передал соответствующий приказ Красницкому.

"Брат Владимир", оказавшийся в действительности начальником службы безопасности ярославской фирмы "Трансбуд" Владимиром Нифонтовичем Полежаевым, немедленно изъявил желание деактивировать взрыватели, что и проделал, введя соответствующий код в гаражный замок. Несостоявшиеся "ратники Спаса", стоявшие на коленях во дворе склада под охраной "молниеносных", смотрели на него мрачно, а один даже плюнул в его сторону, тут же получив в грудь прикладом. Владимиру же Нифонтовичу это было нипочём. Он открыл дверь гаража перед Борисом и Злотопольским и попросил отметить его искреннее сотрудничество с УБ.

Пока сапёры занимались микроавтобусами, полковники занимались Полежаевым. Он сразу рассказал, что действовал по прямому приказу своего шефа, хозяина "Трансбуда". Показанную ему фотографию он опознал, с ходу назвав псевдоним изображённого там человека – Индрик.

– Если вы хотите его взять, действуйте быстрее, – сказал он, – через два часа эти, – он показал на по-прежнему стоящих на коленях "чад", – должны были уже ехать на операцию.

– Где сейчас этот Индрик? – Злотопольский посмотрел на часы.

– В моей московской квартире, – сказал бывший начальник охраны, – Вот бред какой, не могу в собственную квартиру зайти без разрешения этого козла, – он сплюнул.

– Адрес квартиры?

– Можно листок бумаги и карандаш?

"Чад" оставили на потом – после Индрика можно будет ими заняться без спешки. "Росомаху" отправили на базу "B?yskawicy", в жилом многоэтажном доме толку от неё всё равно никакого. Услужливый Полежаев нарисовал план своей квартиры, и Красницкий со своим капитаном сразу объяснили своим, кто и куда идёт до, во время и после штурма. Арестованных отправили на Тверской проспект в бюровец, полиция начала оцеплять район в ожидании армейских сапёров, а главные силы, снова включив воющие сирены, отправились брать "брата Индрика". Всё было просто и донельзя логично.

И пока что всё шло чуть ли не как по нотам.

-----

¹⁷⁵ 15 октября 1815 г. войско Цесарства под командованием гетмана Понятовского настигло под Пулавами отступавшую из-под Львова французскую Великую Армию под командованием императора Наполеона I Бонапарта. Начавшееся сражение должно было (по замыслу Наполеона) задержать Понятовского, пока французы переправятся через Вислу. Из-за обильных дождей река вздулась и снесла наведённый сапёрами понтонный мост. Увидев, что путь к отступлению отрезан, французская армия впала в панику, чем немедленно воспользовались между прочими цесарские гусары, прорвавшись к ставке императора и преследуя его до самого берега Вислы. В своих воспоминаниях бывший участником этого Денис Давыдов написал: "Мои гусары остановились, окружив императора широким полукругом. Я выехал вперёд на белом своём коне и обратился по-французски: 'Ваше Величество, Вы окружены, сдавайтесь'. Наполеон сурово посмотрел на меня, вынул свою шпагу и бросил её в воду. Вслед за оной император французов бросил в воду свою знаменитую треуголку. 'Император не сдаётся', – ответил он. Я как теперь вижу фигуру всадника на вороном коне своём, безрассудно бросающуюся в мутную воду разлившейся реки. Некоторое время мы с трепетом сердца замечали между клочьями белой пены голову, позже пропала и она. Таков был конец сего великого человека, пред которым дрожала некогда Европа".

[moscow_guest]

– Кривошеев Святослав Игоревич! Сопротивление бесполезно! Медленно положите оружие на пол и заложите руки за голову! – твёрдо потребовал от Индрика полковник Злотопольский.

Как он его назвал? Помнится, этот ярославский "брат" упоминал какое-то другое имя.

– Я сказал – медленно!

– Живой, тварь, – блондин смотрел на полковника, словно что-то вспоминая, – Вернулся, гость московский.

Пистолет в руке чуть пошевелился. От грохота выстрелов заложило уши.

– Jest jeszcze kto? w mieszkaniu?¹⁷⁶ – спросил Борис у капитана.

На белом пиджаке растекались большие красные пятна крови. Около тела образовывалась небольшая лужица. Злотопольский проверял пульс на шее лежащего "угодника".

– Nie, Panie pu?kowniku, on by? sam¹⁷⁷, – ответил, заглянув в соседнюю комнату, "молниеносный" капитан и отошёл к своим.

– Жаль, что не удастся его допросить, – киянин поднялся от трупа, – наверняка, он знал много интересного и кроме этого.

– Да, к сожалению не удастся, – задумчиво произнёс Борис, – Кстати, Вальдемар Маркович, а откуда у Вас это имя, Святослав… как его?

– Игоревич Кривошеев, – любезно припомнил Злотопольский, – Наш давний клиент, ещё с войны. Мы, грешным делом, его уже похоронили, а он оказался живучий. Действительно, "Индрик" – та ещё зверюга.

– А что же Вы сразу не сказали? – прищурил глаза Борис, – Тогда бы мы не потеряли на него столько времени.

Лицо киянина стало грустным.

– Так я и говорю, все думали, что он уже с ангелами беседует. Даже и свидетели были, как его ракетой разорвало. И ведь не врали, сволочи…, – он развёл руками, – А на фотокарточке он теперь совсем не такой, как… раньше. Так что извините меня, Борис Сергеевич, и на старуху бывает проруха – я сам про ТОГО Индрика только по дороге со склада вспомнил, – теперь его глаза были сама невинность.

– Ну что же, убит, так убит – теперь уже по-настоящему, – примирительно сказал полковник Ницеевский, – время осмотреть квартиру. Я начну с кабинета. Поручик, – обратился он к подошедшему Якубеню, – Вы займётесь местом, где его убили.

– А я пока загляну в кухню, – Вальдемар Злотопольский всегда был готов помочь.

-----

¹⁷⁶ Есть ещё кто-то в квартире? (польск.)

¹⁷⁷ Нет, господин полковник, он был один. (польск.)

[moscow_guest]

В кабинете царил порядок, как… в кабинете. Стоящая там мебель напомнила Борису его "аквариум". Аквариум там, кстати, тоже был только немногим меньший, чем на работе у полковника Ницеевского. Стоял около большого телевизора, так что сидящий на диване напротив мог выбирать, на что именно он предпочитает смотреть. На диване лежал открытый журнал, Борис посмотрел название – "Paris-Match". На развороте журнала толпа людей в белом закидывала камнями строй полиции с прозрачными щитами. Заголовок гласил: "Ils veulent ?tre libres. L’Inde exige: L’independance tout de suite!"¹⁷⁸. Похоже, Индрик взял его из стопки других журналов на журнальном столике, немного почитал, отложил, услышав шорох под дверью, встал и вышел в коридор. И там нашёл свой конец.

Он думал, что тот мёртв, а он вернулся… Стоп! Это киянин так думал. А "угодник" сказал: "Живой, тварь". Значит, его хорошо удалось ввести в заблуждение – Святослав Игоревич действительно поверил в смерть киевского гостя. Нет! Не "киевского". "Угодник" произнёс слово "московский". Да, "гость московский". Злотопольский – "московский гость"? Он же на все сто столичный киянин, чистой воды "лях", причём "новый". Или для "кастратов" все, кто от них на запад – на одно лицо? Нет, исключено. Для его "чад" – может быть, но не для него. Кто-кто, а он должен разбираться в сторонах света.

Выходит, "убек" Злотопольский и террорист Индрик знакомы. Настолько, что второй даже знает первого в лицо, что даже придумал для него прозвище. А ещё "киевский"… или "московский гость" принадлежит к неким "охотникам". Которые, в свою очередь, имеют некую связь с событиями, получившими название "углицкой резни". Не на этой ли почве они познакомились? И какое отношение киянин имеет к москворусской столице? Если они встречались до войны, а он для "угодников" был "москалём", то… то с этим точно как-то связан Хозяин. Уж против его воли в Москве никто бы и чихнуть не посмел. Да и Охотничий Клуб создал именно он. Надо будет ещё раз навестить старика и поговорить с ним по душам. Но сначала надо найти нечто большее, чем просто труп какого-то Индрика из Ярославля (или откуда там он на самом деле).

Квартира вообще не походила на жильё матёрого великорусского террориста. Даже вообще не походила на жильё обстоятельного и консервативного великоруса. Сюда бы гораздо лучше вписался московский или даже столичный ловец удовольствий. Зачем, к примеру, суровому воину автоматически раскладывающийся диван с дистанционным управлением? Зачем ему квадрофонические колонки по углам? Огромный набор дисков c боевиками, дополненными порнографией? Зачем ему прикрученный к потолку второй телевизор? Да и набор книг на полках тоже как-то к нему не подходит – разве стал бы готовый на самопожертвование "Ратник Николая-Угодника" читать все эти бесчисленные детективы и космические боевики? Несколько томов классики, конечно, тоже есть, но Гоголь с Мицкевичем и Словацкий с Пушкиным тонут в море дешёвого чтива. Или дома Святослав-Индрик просто выбрасывал из головы свою вселенскую скорбь за русское дело и "расслаблялся"?

Нет, не так. Это ведь не его квартира. А судя по тому, как быстро "брат Владимир" выдал своего шефа, для него обычным был именно такой образ жизни. Сделал дело – гуляй смело. И его шеф, гонящий его на очередные подвиги во славу Великой России, для него был просто обузой, мешающей тратить свои заработанные у него на службе деньги на свои развлечения. "Не могу попасть в квартиру без разрешения этого козла" – вот это его действительно волновало. Как только появился кто-то сильнейший – "сдал" его без колебаний и угрызений совести. И зачем такому персонажу классическая литература – в рамках мазохизма рассуждать о собственной ущербности? Или Пушкина и иже с ним принёс с собой как раз "брат Индрик"? Или не Индрик, а ещё кто-то? Надо будет снять с них отпечатки пальцев. Нет-нет, тут что-то ещё припоминается. То есть, отпечатки пальцев снять надо, но вот о чём он подумал, когда посмотрел на книжную полку? Какое-то "дежа вю"? Случайностей не бывает, надо расслабиться и вспомнить…

Очень хорошо, теперь в наличии есть не только покойный "угодник", но и ещё кое-что. То есть кое-кто. То есть, может быть и никого, но этот след тоже необходимо проверить. И к проверке не стоит привлекать гостя из столицы – он и так найдёт себе занятие.

А теперь надо спокойно и обстоятельно провести дактилоскопирование.

-----

¹⁷⁸ Они хотят быть свободными. Индия требует: Независимость немедленно! (франц.)

[moscow_guest]

Ева висела на телефоне. Сначала она, понятно, звонила всем своим подружкам со своего собственного, но столь обильный поток информации быстро съел все деньги на её счету, и Барышня, Побывавшая В Центре Событий, тут же оккупировала домашний стационарный номер. Все попытки Обеспокоенной Матери отобрать у неё трубку были пресечены залпами оглушительного крика "Wiedzia?am, mamo, ?e nie potrafisz szanowa? cudzego ?ycia osobistego!"¹⁷⁹. Пришлось примириться с частичной потерей связи и удовольствоваться своим собственным мобильником. На том конце всё равно было занято, так что оставалось слушать доносящиеся из комнаты дочурки звуки.

Из обрывков услышанных Барбарой фраз выходило, что международные террористы в количестве трёх, пяти, десяти (Бася сбилась со счёту) человек пытались взять штрумом (Ева так и сказала – "штрумом") её квартиру, но пришедший ей на помощь Поручик по имени Тадик их частью перебил, а частью разогнал. А потом взял потерявшую сознание Еву на руки и отнёс её в комнату на диван. Судя по наступившей после этого паузе, пришла очередь говорить дочкиной собеседнице. Она явно так и не задала логичного вопроса, откуда Несчастная Принцесса могла знать, что именно делал Прекрасный Принц, пока она была без сознания. Еву это вполне устроило, так что она понизила голос (достаточно, впрочем, громкий, чтобы слышать его через закрытую дверь) и разочарованно сообщила, что как раз тут пришёл отец и забрал "Та-адика" с собой. Вероятно следующая подруга под большим секретом услышит о пробудившем Спящую Красавицу поцелуе. Теперь ей с Борисом надо следить, чтобы этот его поручик ни в коем случае не вздумал оказаться в Евином поле зрения. А так, конечно, ничего из ряду вон выходящего.

-----

¹⁷⁹ Я знала, мама, что ты не умеешь уважать чужой личной жизни! (польск.)

На другом конце телефона наконец-то соизволили прекратить трепаться.

– Taks?wki na ka?de zam?wienie! S?ucham!¹⁸⁰

– Cze??, Tereska.¹⁸¹

Таксистка её отлично помнила. Первым делом поздравила с удачным окончанием семейной охоты на шпионов. Бася удивилась, откуда она-то может это знать. Оказалось, об успехе её мужа знала не только она, но и вся корпорация "Arbaсkie taks?wkarze"¹⁸², да и вообще – весь город и вся комиссария. По крайней мере, те, кто смотрел на "Первом канале" только что закончившуюся "Москворусскую Панораму". Вся остальная страна узнает об этом минут через двадцать, когда в эфир выйдет "Jedynka" и её "DTV". Поздравления были настолько искренними, что у Барбары Ницеевской даже возникло подозрение – а что, если они действительно настолько искренни, как кажутся?

Особенно она смутилась, когда Тереска заговорщицким тоном предложила ей (это по телефону-то!) свои услуги на будущее. К счастью, на этот вопрос ответ у неё как раз был – именно за этим она и набрала записанный на визитной карточке номер.

– Teresko, potrzebuj? Ci? na jutro gdzie? o czwartej.¹⁸³

– Kogo teraz ?apiemy, Krakowianko? Znowu "kastrat?w" czy tym razem jakich? innych James Bond?w? Acz jam jest wolna, dla Ciebie zrobi? wyj?tek¹⁸⁴, – Тересе явно понравились гонки по городу.

– Nie, Teresko, teraz ?apa? nikogo nie b?dziemy, – ну как ей объяснить, что никакие шпионские игры здесь ни при чём… да и тогда о каких бы то ни было террористах, хоть костромских, хоть кувейтских, она думала в последнюю очередь, – Mi trzeba jeno, ?eby? mnie podrzuci?a do ?wi?tyni Chrystusa-Zbawiciela i z powrotem, bo nie chce mi si? p?dzi? metrem. A i pogada? tam te? nie ma z kim…¹⁸⁵

К ужасу Баси Тереса отреагировала на это ПОНИМАЮЩЕ, даже поддакнула пару раз "tak, tak". Убедить её в том, что супруга полковника беспеки в храме хочет только поставить свечку (то есть, три свечки, конечно) и поблагодарить Господа за спасение, Басе не удалось. Тереса согласилась её подвезти и даже за бесплатно. Про какие-то там деньги за дорогу она приказала и не заикаться, для любимой Родины она была готова на всё. Конечно приятно, когда тебя помещают так высоко, но ещё приятней есть, когда тебя всё-таки считают самой собой без придания особых мистических свойств. Однако перед желанием одинокой таксистки вырваться из серой скучной жизни в мир приключений она была бессильна и опустила руки.

В итоге, женщины договорились, что завтра, в субботу, Тереса в четыре часа дня подъедет за Басей к её дому и заберёт на Пречистенку. В Храм они пойдут вместе, благо у Терески тоже хватает грехов до замаливания. Потом Тереса отвезёт Барбару домой и поедет по своим делам. У Баси скребли на душе кошки – если Тереска откажется брать деньги за проезд, нужно ли ей их втискивать насильно? Наверное не стоит – лучше будет как-нибудь пригласить её к себе в гости. А если Борис возьмёт с собой кого-нибудь из своих неженатых офицеров… Только не поручика Тадеуша, само собой!

-----

¹⁸⁰ Такси на любой заказ! Слушаю! (польск.)

¹⁸¹ Привет, Тереска. (польск.)

¹⁸² "Арбатские таксисты" (польск.)

¹⁸³ Тереска, ты мне нужна завтра где-то в четыре. (польск.)

¹⁸⁴ Кого теперь ловим, краковянка? Снова "кастратов" или на сей раз каких-то других Джеймс Бондов? Хоть я есмь свободна, для тебя сделаю исключение. (польск.)

¹⁸⁵ Нет, Тереска, завтра никого хватать не будем. Мне надо токмо, чтобы ты меня подбросила до Храма Христа-Спасителя туда и обратно, потому что не хочется гнать на метро. Да и поболтать там не с кем… (польск.)

– Муха, ты меня на самом деле довёл! Сейчас дождёшься! – ЧТО-ТО пронеслось по коридору и ворвалось в комнату.

Это оказался сын. Влетев в комнату, он не успел затормозить и, проскользив серыми носками по паркетным блокам, со всего размаха влетел на диван. То, что заставило его развить такую скорость, влетело в гостиную вслед за ним. ОНО, как и ожидалось, оказалось дочерью в голубом халате и босиком.

– Мама, так больше нельзя! Я тут спокойно стою, разговариваю по телефону, а он как распахнёт дверь! – Ева пылала неподдельным возмущением.

– Я тут ни при чём, мама! Я просто хотел посмотреть, что там у Евки за шум в комнате, а она сама там упала! – Никита тоже не врал.

– Так, – Справедливая Мама приняла решение принять соломоново решение, – Во-первых, никто здесь не кричит, – перевела взгляд с одного отпрыска на другого, – Во-вторых, Никита – почему у тебя на голове шапка, ведь ты дома? В-третьих, Ева нам СПОКОЙНО расскажет, что случилось.

– Это не шапка, мама, – Никита снял свой головной убор, почти заслонявший ему глаза, – это кавалерийский кивер. Мне папа Эдика подарил. Увидел эмблему "B?yskawicy", – он показал на свой значок на рубашке, – и подарил. Старый, цесарский! Вот здесь кокарда, видишь – с короной!¹⁸⁶ – гордо показал он на лоб высокой шапки с козырьком.

Значит, отец Эдика, услышав восторженные рассказы Никиты о подвигах подразделения, где раньше служил, так расчуствовался, что поделился с ребёнком раритетами из своей коллекции. Антикварный кивер, наверное, дорогой…

– Мама! – барышня терпеливо дождалась окончания речи брата, – Я тут… то есть у себя сижу, разговариваю, а тут Муха, – она возмущённо показала на Никиту, – открывает без стука дверь, окно распахнулось и вот! Там на столе стояла бутылка (что-что?!) "Байкала", упала, и всё разлилось по полу. Ну и кто он после этого?

– Мама, я…!

– Тихо! – сказала Бася, – Никита, извинись перед сестрой и на будущее, когда будешь её искать, прежде чем заходить в её комнату, сначала постучи в дверь.

Сын что-то мрачно буркнул нечто похожее на "звни пжлста" в сторону Евы. Та мстительно усмехнулась.

– А ты, Ева, сейчас пойдёшь и вытрешь пол. И на будущее – смотри, куда ставишь свои вещи.

Попытка Бедной Девочки возмутиться приговором Сурового Судьи была пресечена в зародыше.

– Ты ведь не хочешь, чтобы квартира была грязной, когда вернётся папа?

За окнами над городом светила полная луна.

-----

¹⁸⁶ Государственным гербом Цесарства в период царствования династии Собесских был белый орёл в золотой короне. После провозглашения Речи Посполитой в июне 1920 г. в качестве нового, республиканского герба было утверждено изображение белого орла без короны. Соответствующие изменения были внесены и в дизайн эмблем, кокард и нашивок военнослужащих и полиции.

[moscow_guest]

На небе над городом светила полная луна. Город никогда её не замечал – ему хватало собственного света. Светились на дороге огни самоходов – полоска белых, полоска красных. Светились окна бесчисленных домов. Светился никогда не засыпающий центр. Отдельно от электричества светились в небе несколько ракет фейерверка – кто-то тренировался перед послезавтрашним Днём Города. Ракеты, впрочем, тут же гасли.

– Поручик, Вы ведь у меня уже были и дорогу знаете. Не отставайте.

– Прошу прощения, господин полковник, а сейчас мы к Вам тоже зайдём?

– Вы что, поручик, напрашиваетесь на банкет? Сначала как следует сделайте свою работу.

– Zupe?nie odwrotnie, Panie pu?kowniku… to jest tak jest, Panie pu?kowniku…¹⁸⁷

Поручик Якубень непонятно почему начал мяться и запинаться. Похоже, днём Бася всыпала ему за всё УБ по первое число, и ещё раз встречаться с ней ему не хочется. И не придётся, потому что сегодня они идут в гости совсем к другому человеку.

-----

¹⁸⁷ Совсем наоборот, господин полковник… то есть так точно, господин полковник… (польск.)

– Добрый вечер, Аркадий Пантелеймонович, – Бутурлин снова выносил мусор.

– А Вы, сосед, вижу, устраиваете приём на ночь глядя, – старик с интересом посмотрел на Якубеня, – Ну что ж, вы – молодёжь, вам можно. Только уж музыку ставьте потише, чтобы меня, старика, не будить.

– Да что Вы, Аркадий Пантелеймонович, какая сейчас музыка? Не Вы, так кто другой полицию вызовет, – рассмеялся Борис, – да и детям не стоит плохой пример подавать.

– Ну успокоили, сосед.

Аркадий Пантелеймонович Бутурлин повернулся и, забрав ведро, вошёл в свою квартиру. Борис догнал его на пороге.

– А мы, Аркадий Пантелеймонович, как раз к Вам. Столько Вы моим подарков дарили, теперь моя очередь.

– Ну тогда добро пожаловать, сосед. Чем богаты, тем и рады, сейчас чай поставлю. И Вы, юноша, тоже заходите, – сказал он переминающемуся с ноги на ногу поручику.

Сосед прошёл в квартиру. Борис за ним. Поручик Якубень, стараясь не уронить из-за пазухи бумажный свёрток, прикрыл за собой дверь.

– А вот как раз и Ваш подарок, Аркадий Пантелеймонович, – Борис взял у своего подчинённого свёрток и протянул Бутурлину, – Надеюсь, Вам понравится.

Тот взвесил свёрток в руке и шаркающей походкой пошёл в гостиную. Борис и поручик шли за ним вслед.

– Спасибо, сосед, – поблагодарил его старик, разглядывая очищенные от бумаги толстые книги, – Вы, я вижу, знаете, чем старика потешить. Тоже отдаёте дань классической литературе?

Он пробежал глазами заголовки на кожаных переплётах, открыл книги одну за другой, пролистал, посмотрел оглавление.

– Сейчас-сейчас, надо им занять своё место, – он посмотрел на вершнюю полку высокого книжного шкафа.

– Вам не высоко? – Борис взялся за спинку стула, – Мой коллега Вам поможет.

Поручик Якубень сорвался с места.

– Да нет, нет, я сам как-нибудь. Только тут такая незадача, сосед – у меня же такие уже есть, – развёл руками, – Вот Пушкин, "Великорусские сказки", – Аркадий Пантелеймонович показал на золотое тиснение тома в его руках и на один из корешков на верхней полке, – вот здесь – Мицкевич, – он повторил своё движение, – а там – Гоголь со Словацким. Но ничего, дорог не подарок, дорого внимание.

– Да нет, я не ошибся, Аркадий Пантелеймонович, совсем наоборот. Это я к тому, что теперь эти книжки Вам уже не понадобятся.

– А вот теперь я Вас совсем не понимаю, сосед, – удивился Бутурлин, – почему "не понадобятся"?

– Говоря откровенно, – полковник Ницеевский передвинулся к шкафу, – потому, что в них Вам теперь совершенно нет нужды. Вам больше не придётся ничего расшифровывать. Ваш коллега Индрик теперь не имеет возможности писать отчёты своему воеводе.

– Простите…, – лицо старика побелело, – не понимаю, о чём это Вы.

Он затравленно оглянулся на поручика, уже стоящего на напружиненных ногах с нацеленным на хозяина квартиры пистолетом.

– Врёте. Всё Вы врёте, господин Пташников Ипатий Филатович, – Борис шагнул к стоящему человеку, завёл его руки за спину и застегнул на запястьях наручники, – бывший воевода бывшей "Дружины Николая-Угодника", находящийся в международном розыске. На настоящего А-Пэ-Бутурлина из Ростова Вы даже не похожи. И не нужно меня ни в чём уверять, я перед выездом к Вам видел его фотографию. Прижизненную.

Не обращая внимания на нацеленное на него дуло, арестованный уселся в кресло и положил ногу на ногу. Его поза выглядела вызывающе. Особенно с учётом заведённых за спину рук.

[moscow_guest]

– Обидно, – сказал воевода, – так провалиться! И на ком – на Пушкине! Ну что тут поделаешь, покойный брат Индрик… покойный, верно?… не разбирался в литературе. При всех несомненных достоинствах предел его уровня чтения – цветные журналы. Нет, Вы не подумайте, я не говорю о какой-нибудь там порнографии – такие, с позволения сказать, издания ему просто претили. Позвольте сделать допущение: Вам показалось подозрительным соседство серии "Библиотека классической литературы" с атлантической фантастикой. Но отдайте моему ученику должное – тома подходили по цветовой гамме и размеру, – сидящий в кресле весело рассмеялся.

Борис ничего не ответил. Поручик Якубень прислонился к столу. Воевода продолжал.

– Вас, не сомневаюсь, интересует, почему я не скрылся сразу же, услышав по телевизору о провале Индрика. Не буду запираться, в первый момент у меня возникло такое движение. Инстинкт самосохранения, знаете ли… Но раз уж это я заварил всю эту кашу, мне её и расхлёбывать. Капитанам, в некотором роде, полагается тонуть вместе со своим кораблём. Так что и мне придётся, раз уж Господь не пронёс чашу сию мимо…

Борис повернулся к Якубеню и поднял руку.

– Поручик, Вы заперли дверь? Если нет – заприте немедленно.

Поручик вылетел из комнаты. Не отрывая взгляда от замершего в кресле воеводы, достал из кармана телефон и набрал номер.

– Привет, Басёнок! – произнёс он спокойным лёгким тоном, – Мне сегодня придётся поработать ночью, извини. И проверь, чтобы закрыть входную дверь на все замки. Да, проверь прямо сейчас. Я тоже тебя люблю.

– Вижу, Вы ничего не забываете, Борис Сергеевич, – отозвался человек в кресле, – правильно, бережёного Бог бережёт. Я тоже, знаете, старался всё предусмотреть, но сами видите…

Вернулся поручик и сел на стуле сбоку от пленника, положив пистолет на коленях. Борис взял пример со своего подчинённого и тоже уселся.

– Вы что-то говорили о чаше, – напомнил он воеводе.

– Да, конечно. Нет искусства в том, чтобы сбежать, бросив всё на произвол судьбы. Но искусство есть в том, чтобы довести дело до конца. Вы бывали в Турции? – он посмотрел на Бориса. Тот молчал, – Там много памятников. А вот памятника Махмуду Злосчастному¹⁸⁸ нет. Ни в Бурсе¹⁸⁹, ни в Изнике, ни в Эривани, ни в Кувейте – нигде. И, осмелюсь утверждать, не будет никогда, даже если турки когда-нибудь заберут у вас Константинополь обратно. Потому что трусом он оказался. Бежал от Ермолова, бросил свою империю на произвол судьбы. Ну и получил по заслугам. Что при жизни, что после смерти. А Константину Драгашу¹⁹⁰ в Константинополе памятник стоит. Империя тоже пала, вера тоже погибла, казалось бы: за что? А за то, что не сдался – бился с султаном до последнего. Турки прорвались, генуэзцы бежали – а он дрался до конца. И поэтому заслужил. Даже через четыре века.

Борис прервал грозивший затянуться монолог своего пленника.

– Расскажите подробнее о Вашей нынешней акции.

– Как Вам будет угодно, Борис Сергеевич, – охотно согласился воевода, – итак, мы с братом Индриком давние знакомцы. Но нашу довоенную историю Ваше Управление, несомненно, знает. Поэтому перейду сразу к текущему делу.

– Да уж, будьте любезны, – старик явно любил поговорить, что в ипостаси скромного пенсионера, что пленного воеводы.

-----

¹⁸⁸Махмуд II (1785-1821) – 30-й османский султан. Был возведён на престол в результате мятежа, свергнувшего его брата Мустафу IV. В результате неудачных войн с Цесарством потерял Валахию, Добруджу и Восточную Болгарию. После того, как цесарские войска под командованием гетмана Ермолова в 1820 г. подошли к Константинополю, поддался панике и бежал из столицы на азиатский берег Босфора. Предпринял несколько неудачных попыток отбить столицу Османов. Однако после того, как в Изник, где он находился, пришло известие о вторжении в Сербию и Боснию австрийских войск, против него возник заговор, и он был убит. После его смерти в Империи началась многолетняя гражданская война. Из-за катастроф, постигших Османскую Империю в период его царствования, был прозван современниками "Злосчастным" и даже "Презренным".

¹⁸⁹Бурса – город на северо-западе Анатолии, столица Турецкой Империи с 1825 г.

¹⁹⁰Константин XI Палеолог (Драгаш) (1405-1453) – последний император Византии. Погиб, защищая столицу Империи от турок. В 1832 г. в Константинополе в присутствии Цесаря был торжественно открыт его памятник работы Б.Торвальдсена, представлявший императора в виде воина с мечом, стоящего на скале.

[moscow_guest]

– Вы понимаете, господа, я – художник, – поручик Якубень не удержался и хмыкнул, – Нет, я не пишу картин. Я делаю то, о чём потом будут потом писать картины. Картины, книги, фильмы. Ну, Вы меня понимаете. Не надо меня перебивать, – сказал он, заметив скептическую мину на лице поручика, – Художников и поэтов всегда вдохновляли Великие Битвы, Великие Герои, Великие Потрясения. Заметьте, что слово «Великие" здесь пишется с большой буквы.

Воевода попробовал подняться с кресла. Оно было глубоким, и со скованными за спиной руками это ему не удалось. Поручик подался вперёд. Борис продолжал сидеть спокойно.

– Прошу прощения, – смущённо улыбнулся пленник, – хотел по привычке взять книгу с полки. Помните «Войну и мир"? Лев Толстой был Великим Художником. Нашим и вашим – Русским Художником. Какой великолепный язык, какая историческая панорама! Какие образы: Анджей Болконский, Пьер Безухов, Наташа Ростова – их имена стали нарицательными для многих поколений. Но подумайте: разве мог бы он так написать великую сцену гибели Кутузова, если бы в мире не было реального Наполеона? Если бы он не завоевал Германию, не взял бы Берлин и Дрезден, не заключил бы союза с Веной и не пришёл бы на помощь австрийцам под Аустерлицем? – лицо покрылось румянцем, – А духовное противоборство императора Наполеона и князя Понятовского? Хладнокровный император видит ловушку, но упрямо идёт вперёд. Горячий гетман сдерживает свои порывы и упорно отступает. Ведь это великолепно! Это легенда! – на глазах старика появились слёзы, – Но ведь для этого реальные люди должны были встретиться в реальных битвах. Подумайте об этом, господа!

Из школьных уроков литературы "Война и мир" запомнилась Борису глупым побегом Наташи с её ухажёром, строчкой из сочинения про князя Анджея (который тоже дуб), туманными рассуждениями про почуявших волю крестьян, а также про народы, ни с того, ни с сего бредущие на восток, потом опять на восток, потом на запад, а потом почему-то на юг. Разумеется, над подобными блужданиями народов можно было смеяться только вдали от литераторши, которая насмешек над своей любимой книгой не выносила. Поэтому он уточнил:

– Давайте ближе к делу, уважаемый. Лев Толстой не имеет отношения к Вашим бомбам. Кто ещё кроме Вас и Кривошеева участвовал в этом деле?

– Операцию задумал я, – мечтательное выражение с лица господина Пташникова исчезло, – Два с небольшим года назад. Мой бывший сотник показался мне наилучшим кандидатом в её исполнители. Он отлично показал себя до войны, во время и после. Ну да, – уловил он невысказанную Борисом мысль, – я наводил справки о его деятельности после войны и у нас и в Канаде – она меня впечатлила. Откуда знал, что он жив? – перешёл он к следующему молчаливому вопросу, – Поверьте, Борис Сергеевич – чувствовал сердцем. Не для того я растил Святослава, – в глазах воеводы появилсь ностальгия, – чтобы он просто так по-глупому сгинул в бессмысленной мясорубке.

– Полный список участников вашей операции, – потребовал Борис, – Ручка вам не нужна, – сказал он, заметив непроизвольное движение рук сидевшего в кресле, – Ваш допрос записывается на диктофон.

– Так нет списка, – виновато улыбнулся старик, – Всеми этими бомбами занимался именно мой Индрик. Всем от начала до конца – подбором людей, взрывчатки, транспорта, помещений – всё он. У него был к этому талант – добиваться того, чего хотел. Я в подробности даже не вникал – видите ли, Борис Сергеевич, я ведь не просто выживший из ума старый хрыч, я ведь понимаю, что каждый из нас мог провалиться в любой момент. И зачем мне при этом лишнее знание? Как говорят: меньше знаешь – крепче спишь. Впрочем, это тоже теперь не для меня.

– Аркадий Пантелеймонович… или как Вас там на самом деле зовут! Вы ведь, надеюсь, не забыли, с чего начался наш разговор? О чём же Вы тогда говорили с Кривошеевым вашим книжным кодом – не кулинарные же рецепты друг дружке посылали?

– Нет-нет, конечно, – послышалось хихиканье, – Я занимался общим руководством. Разработка общего плана, выбор объектов для воздействия, сроки. Общего типа советы – на кого обратить внимание и всё такое. А он мне писал: "готов-не готов", "такой – то, такой – сё".

– А переписки у Вас, разумеется, не сохранилось? – вопрос был, увы, риторическим.

– Всё через Интерсеть, никаких личных контактов, – теперь тон воеводы стал деловым, – Индрик даже не имел собственного адреса в Сети, выходил на связь из разных Интерсеть-кафе или из обычных кафе с бесплатным доступом. Мы договорились после каждого сеанса чистить диск компьютера специальной программой. Так что на его ноутбуке, полагаю, ничего интересного для Вас нет.

Наступило молчание. В голове Бориса родилась некая мысль, но формулироваться пока не спешила.

– Но в общих чертах план мне, разумеется, известен, – поспешил обнадёжить полковника Ницеевского воевода, – Планировалась серия взрывов: два малых, чтобы вы уверились в нашей слабой материальной базе, и один завершающий, большой. Всем, что у нас есть. Потом мой Индрик должен был изобразить свою смерть – третий раз, если не ошибаюсь – и скрыться. А я остался бы здесь в качестве Вашего доброго соседа, – старик сделал невинное лицо, – Ведь не оставь мой ученик Вам свою библиотеку, Вы бы подумали на кого угодно, только не на такого "божьего одуванчика", как Ваш покорный слуга.

– Зачем вам понадобилась моя жена? И полковник Злотопольский?

– В нашей переписке Вы фигурировали под псевдонимом "Крот". Ваша супруга проходила, как "Половина". Надеюсь, лучшая, – подмигнул дед Борису, – а Вашему коллеге мы дали наименование "Московский Гость".

Не отвечает на конкретный вопрос. Ходит вокруг да около. Явно темнит. Хотя, как он сказал насчёт наименования?

– Почему именно "московский"? Почему вы с Кривошеевым назвали коренного киянина "московским гостем"?

– Видите ли, Борис Сергеевич, нам с Индриком приходилось встречаться в обстоятельствах, когда он был гостем именно из Москвы. О его столичном происхождении мы, к сожалению, догадались уже ПО факте.

– И за что именно Вы хотели его убить? – пальцы Бориса напряглись на сиденье стула (в будущем надо лучше следить за своими эмоциями), – За то, что не представился?

– А Вас не заинтересовало, Борис Сергеевич, почему сам господин Злотопольский хотел убить Индрика? Ведь Вы могли бы взять его живым, правда? И хотели взять живым, я угадал? А именно Вальдемар Злотопольский помешал Вам это сделать, не правда ли? И Вы это заметили, я не ошибся? И именно поэтому рядом с Вами сейчас и нет Вашего киевского коллеги, ведь так?

Борис внутренне напрягся. Краем глаза он заметил, как поручик Якубень повернул голову в его сторону.

– Продолжайте, – произнёс полковник Ницеевский, скрестив руки на груди, – я Вас внимательно слушаю.

[moscow_guest]

Глава шестая. О неисповедимости путей Господних

Барбара была на балу в замке. По стенам висели факелы, но света почти не давали. Она сама танцевала с кем-то в чёрном и в кружевах. Музыки не было слышно, только звон шпор её партнёра. Тот чёрный постоянно говорил ей какие-то то ли любезности, то ли скабрезности. Двигаться в длинном зелёном платье из тяжёлого бархата было неудобно и Барбара боялась перепутать шаги в танце (вальсе? или менуэте? а может всё-таки полонезе?). Да как можно нормально передвигаться, когда за тобой волочится такой шлейф – что, если на него кто-нибудь случайно наступит? Или ещё хуже – специально прибьёт гвоздями? Ну вот, накаркала! Оказалось, что её длинное платье со всех сторон прибито к полу маленькими блестящими гвоздиками. То есть не гвоздиками, а разноцветными канцелярскими кнопками. Человек в чёрном приблизился – уже можно было рассмотреть его лицо. Откуда же она знает этого блондина? О, Боже, сейчас сюда придёт Борис и заметит её в таком виде! Что он себе подумает? А если, упаси Боже, проснутся дети? Нет-нет-нет! Барбара подалась назад, бархат затрещал…

Сердце колотилось, как бешеное. Спина покрылась потом. Какой кошмар! А будильник? Почему он не зазвонил? Проспала? Нет, она же его включила. А Борис? Где Борис? Барбара открыла глаза и села на постели. Кроме неё, там никого не было. Она вспомнила – Борис остался на работе и не ночевал дома. Наверное поэтому ей и снились кошмары – самой в пустой спальне. А всё-таки, который час? Как раз тут зазвонил будильник – наступило без пятнадцати семь. Время быстро ополоснуться и приготовить детям завтрак. Всё-таки взрослым быть лучше – не нужно ходить в школу по субботам. Если ты, конечно, не учитель и не мать семейства.

Первым, как всегда, проснулся Никита. Заглянул на кухню, сонно сказал "Привет, мама", – и нырнул в ванную. Потом появилась зевающая Ева с перепутанными волосами и тапочками-медведями на босу ногу. "Доброе утро, мама", – сказала она и тоже взялась за дверную ручку. Дверь, разумеется, не поддалась. "Муха!", – заколотила она в дверь, – "Немедленно выходи! Я из-за тебя в школу опоздаю!". Сын, как и ожидалось, ничего не ответил. "Вот видишь мама, как он меня трактует", – пожаловалась она поджаривавшей бекон Басе, – "Эти мужчины совершенно несносны!". Ласковая Мама потрепала свою Бедную Дочку по головке.

Ванная, наконец-то освободилась. "Муха, чтобы это было в последний раз", – решительно заявила Ева и попыталась дать брату подзатыльник. Тот ловко увернулся и показал сестричке язык. Ева секунду размышляла, стоит ли преследовать обидчика на кухне, но раздумала и скрылась в ванной, щёлкнув замком.

[moscow_guest]

– А что сегодня на завтрак? – осведомился Несносный Мужчина, сунув нос в самую сердину сковородки, где уже бурлило яйцо с молоком.

– Сегодня у вас будет омлет с ветчиной, – ответила Барбара, продолжая помешивать булькающую смесь деревянной ложкой, – И не мешай мне, а то он подгорит.

Сын унёсся к себе. Пробегая около дверей ванной, он не обратил внимания на приоткрытую дверь и получил-таки по затылку от сестры. Настала его очередь показывать язык, но он безнадёжно опоздал – дверь уже закрылась. В знак протеста он ударил кулаком в многострадальную дверь и побежал дальше.

Муж пропадал на ночь не первый раз, но привыкнуть к его отсутствию у Баси не получалось. У неё было странное впечатление, что без него квартира становится по утрам какой-то пустой. Разумеется, совсем безжизненной она никогда Басе не казалась (с таким "живым серебром", как её дети, это в принципе невозможно), но ЧЕГО-ТО ей теперь точно не хватало. Хотя бы его дыхания за спиной. И даже, хе-хе-хе, его сильных рук у себя на груди.

И только не вздумать расплакаться! Сентиментальная дура! Никуда он не денется, вечером придёт, как миленький. Тем более, что не у бабы какой, а не работе. Да если и нет, то куда денется? Не в Симбирск же этот свой убежит.

– Эй, дети! Омлет уже остывает!

Все, наконец-то, расселись вокруг стола. То есть расселись дети, оставив маме исполнение почётной обязанности их накормить перед выходом в школу. Никита включил телевизор. А то без него жить нельзя! А Ева так и не досушила свои волосы до конца. Зато завязала голубой ленточкой.

Никита уминал омлет за обе щёки. Дочка была какая-то задумчивая.

– Мама, – спросила вдруг она, – А вот ТАМ, когда вы были в подвале, тебе было очень страшно?

[moscow_guest]

Барбара замерла с пакетом молока в руке. Вопрос был неожиданный, и она не знала, как на него ответить.

– А я не боялся! – заявил Никита, – Ни чуточки! То есть сначала чуточку боялся, когда нас с мамой увезли, но не за себя, а за маму, – уверенно произнёс он, – А потом уже совсем-совсем нет! Потому что я знал, что папа придёт и нас освободит. А потом папа к нам действительно пришёл! Вместе с "B?yskawic?", – он показал пальцем на значок на своей школьной куртке.

– Помолчи, Муха, – строго сказала Ева, – Я не тебя, я маму спросила. Мама, что ты чувствовала… тогда?

Бася собиралась с духом. Как можно рассказать дочке про панический страх на заднем сиденье "Варшавы", про труп подруги в масляной луже, про мерзкую бритоголовую рожу над собой? Её выручил телевизор, громко заигравший траурный марш.

– …сегодня Армения скорбит. Скорбит над жертвами Геноцида. Столько времени минуло уже с той поры, но раны по-прежнему не заживают…

– Да, я боялась, – решилась Барбара, – понимаешь, Ева, это действительно страшно. Хуже всего ощущение беспомощности, того, что ты больше не управляешь тем, что с тобой происходит, – дочка смотрела на мать, не отрываясь.

– …в Баку в мемориале Памяти Жертв состоялась траурная церемония, – ударил колокол, – В ней приняли участие многочисленные делегации со всей страны и из-за границы, прибывшие сегодня в армянскую столицу. Комиссар Армении сказал…

– Единственно, что ты можешь контролировать, – Бася постаралась как можно точнее вспомнить свои неприятные ощущения, – это саму себя. И этим надо воспользоваться, если не хочешь впасть в панику.

– Не понимаю, мама, – Ева была серьёзна.

– …сотни тысяч беженцев из Великой Армении¹⁹¹ так и не смогли найти себе безопасного пристанища. Догонявшие их турецкие солдаты, тяготы дороги, голод и жажда делали своё дело…

– Понимаешь, дочка, – произнесла Барбара, тщательно подбирая слова, – если ты впадёшь в панику, всё будет потеряно. Ты окажешься просто игрушкой в чужих руках, отданной на произвол судьбы и врагов. А так не должно быть ни в коем случае.

– Нет, мама, не могу понять, – Ева действительно старалась, – Ведь ты и так в их руках, они и так могут сделать с тобой всё, что хотят… ой, прости пожалуйста.

– …женщин и детей потеряли свои жизни после поражения в Армяно-Турецкой Войне¹⁹². Роковая битва при Эрзинджане¹⁹³. завершилась катастрофой, Великая Армения погибла, но погибла с оружием в руках. Уцелевшие после разгрома воины Княжества бок о бок с жолнёрами Цесарства и фидаинами прикрывали колонны беженцев от наседавших со всех сторон…

– Они могут сделать это с твоим телом, – нет, слава Богу, Никита, вроде бы, не заметил двусмысленности, – но не с тобой. Ты сама всегда остаёшься СОБОЙ. Страх никуда не уйдёт, но ты останешься собой, – повторилась Бася. Она разозлилась на саму себя и на одном дыхании добавила, – Ты всегда должна помнить, что твой отец – не кто-нибудь, а полковник беспеки, Ева! И не позволить, чтобы ему пришлось стыдиться за свою дочь! Никогда и ни в коем случае!

Никита слушал мать с открытым ртом. Ева покраснела, похоже, ей трудно давалось примерить эти слова к себе. О, Боже, каким, оказывается, Вы полны пафосом, госпожа Барбара Ницеевская! Сенкевича нет, чтобы это увековечить. О, и ещё так по ходу дела проехалась по несчастному Здиху. Ничего, обойдётся – настоящий отец встречается со своей дочерью чаще, чем раз на пару лет.

– …армяне благодарны великому польскому народу, что тот не оставил их в трудную минуту – подчеркнул господин Хачатурян – за то, что многострадальный армянский народ обрёл, наконец, здесь в Закавказье свою новую Родину. Он счастлив жить в единой семье с другими народами Речи…

– Ну, мама, ты даёшь, – Никита от восхищения щёлкнул языком, – Я и не думал, что так на самом деле бывает!

– Не щёлкай языком, Муха! – Ева дал брату затрещину, вторую за сегодняшнее утро, – Извини, мама. Конечно, я это буду помнить, – добавила она серьёзно, потупив голову.

– Всё, – решительно пресекла бессмысленные разглагольствования Озабоченная Мама Двоих Детей, – Вам немедленно пора в школу! Террористов уже схватили, так что вам разрешается идти самим. И поторопитесь, если не хотите в первую же неделю получить замечание в дневник!

Дети выскочили из кухни, как ошпаренные. Никита даже забыл ранец, и ему пришлось возвращаться за ним обратно. За это он получил подзатыльник уже от матери. Но наказание он снёс с похвальным смирением.

– …от имени Правительства Речи Посполитой венок возложил Премьер-Министр Роман Гертых. Траурные церемонии состоялись также в Гяндже, Агдаме, Тифлисе и других городах Армении. Посол Турецкой Империи в своём интервью заявил…

Боже, что она только наговорила! А что ещё хуже, её маленькая девочка наверняка восприняла всё это всерьёз!

-----

¹⁹¹Великая Армения – армянское княжество под покровительством Цесарства, созданное на восточных землях бывшей Османской Империи после её поражения в Первой Константинопольской Войне (1818-1821). Столица – г.Эрзерум. Существовало в период 1821-1848 гг.

¹⁹²Армяно-Турецкая Война (Армянская Война) (1848-1849) – военные действия между Турецкой Империей с одной стороны и Цесарством и вассальным ему княжеством Великой Армении с другой. Повод: отказ Турции передать Цесарству контроль над Святой Землёй. Причина: антагонистические противоречия между Цесарством, желающим окончательно подчинить себе или даже уничтожить Турцию, и Турцией, желающей восстановить свой контроль над территорией Великой Армении. Основные события: взятие Бурсы войсками генералов Паскевича и Высоцкого, битва при Эрзинджане между войсками генерала Бема и султана Мухаммеда-Али I Албанца, освобождение Бурсы войсками султана. Завершилась Эриванским миром, по котором Цесарство признавало принадлежащими Турции все бывшие армянские земли к западу от озера Севан.

¹⁹³Битва при Эрзинджане (05.09.1848) – решающее сражение Армянской Войны. После турецкого вторжения на армянскую территорию и ряда поражений войск Княжества стоявший с главными силами в г.Эрзеруме генерал Юзеф Бем решил выступить из города, чтобы оказать помощь гарнизону расположенного на запад от столицы г.Эрзинджана, падение которого угрожало поставить под удар турок армянскую столицу. Подойдя к Эрзинджану, он узнал о взятии города турками. Решившись отбить город штурмом, он не уделил внимания разведке и пропустил появление в тылу у него крупных турецких сил во главе с самим султаном. Армия генерала Бема не выдержала битвы на два фронта и была разбита. Князь Армении погиб, а генерал попал в плен к туркам. Когда ему было предложено принять ислам, чтобы сохранить жизнь, он отказался и был немедленно казнён. После битвы турки заняли Армению практически без сопротивления, убивая всех христиан, попавших в их руки. Армяне были вынуждены бежать на восток, в принадлежавшие Цесарству закавказские земли, при этом сотни тысяч беженцев погибли. 5-е сентября официально считается в Армении Днём Памяти Жертв Геноцида Армян.

[moscow_guest]

Борис ощущал запах мыши. Даже не мыши, а большой жирной крысы. Она шуршала в своей норе, ещё не подозревая, что огромный усатый и полосатый хищник уже чувствует каждое её движение. Она ещё не видела подёргиваний кончика его пушистого хвоста, не видела, как медленно вытягиваются из-за мягких подушечек острые когти, не замечала грозного трепыхания усов. Но уже была обречена: ещё немного – и она окажется в его сильных лапах, где и найдёт свой предопределённый конец. Борис Ницеевский не просто воображал себя котом на охоте, но даже ЧУВСТВОВАЛ, как топорщится шерсть у него на загривке.

Здесь в "аквариуме" полковник Ницеевский ждал сообщения. Тот, на кого он охотился, находился здесь же, в бюровце, поэтому Борис не посвятил в свои планы никого, кроме поручика Якубеня. Тот и занимался сейчас внутренним наблюдением за "объектом", готовый немедленно сообщить своему шефу, как только тот направится к выходу – взять его нужно было без шума и излишней огласки. Пока же нужно было подготовить свои дальнейшие действия.

– Алло, Ирочка? Добрый день. Ты не могла бы позвать дедушку к телефону?

– Что случилось? Почему ты плачешь?

– Когда? Сегодня? Что сказали врачи?

– Уже вчера? А где… он сейчас?

– Понимаю. Сочувствую. Соболезную. Держись, Ирочка.

Сам? Или ему "помогли"? Кто? Та же самая "крыса"? Был у него сам? Или послал кого-то? В любом случае есть занятие для заместителя.

– Добрый день, майор. Загляните ко мне, пожалуйста.

Рыбы двигались по аквариуму. Самоходы двигались по Тверскому проспекту. Вся наша жизнь – движение. Но и оно иногда кончается.

– Вы меня вызывали, господин полковник?

– Майор, возьмите с собой наших людей и выезжайте на дачу Хозя… генерала Кадочникова, – Кругловский кивнул головой, – Вчера вечером он потерял сознание и сегодня утром, не приходя в себя, скончался. Родственники не обратили внимания, думали, что спит. Тело сейчас находится в морге нашего Медицинского Центра. Немедленно свяжитесь с ними – пусть задержат вскрытие до приезда наших экспертов.

– Вы подозреваете убийство, господин полковник?

– Да, подозреваю укол. Ищите все улики – следы, отпечатки пальцев, осколки. Заберите бумаги покойного, возможно что-то пропало. При вскрытии ищите следы яда – возможно, ещё не разложился.

– Ясно, господин полковник. Разрешите приступать?

– Не разрешаю – приказываю. И ещё, майор, главное – действуйте максимально тихо.

[moscow_guest]

Деда убили. Те самые "охотники", о которых он говорил. Узнали содержание их разговора или просто приняли превентивные меры? Вполне возможно. Кто-то из "них" встретился с бывшим Хозяином и убедился, что дед (то есть Дед) выжил из ума и может рассказать обо всём первому встречному. Тогда почему позволил с ним встретиться самому Борису? Чтобы было интереснее? Или просто слишком поздно заметил опасность? В любом случае, это только подтверждает рассказ сидящего в подвале бюровца воеводы "угодников".

События в Угличе выглядели странными даже тогда, в девяносто первом. Первый вопрос: зачем "Дружина Николая-Угодника" в частности и "Великорусская Республика" вообще ввязались в это дело? Понятно, старый спор с Москвой из-за принадлежности города. Понятно, желание контролировать как можно больше Волги. Понятно, исторические корни – "град царевича Димитрия" и всё такое. Понятно, при создании Великорусской Комиссарии границу провели более чем странно – какие-то десять километров от берега, так что Великоруссия начинается чуть ли не сразу за западными окраинами Углича. Но начинать из-за этого войну?

Всё шло к провозглашению независимости обеими "русскими" комиссариями. При том положении дел, которое существовало, они были "обречены" на союз, хотя бы против "ляхов". В этой ситуации ссориться со своим потенциальным союзником, да ещё из-за такой ерунды, как единственный пограничный город (хотя и достаточно крупный – 200 тыс.населения), безумие. А после горы трупов на улицах о союзе пришлось бы забыть надолго. Отсюда второй вопрос: зачем там вообще были задействованы вооружённые "угодники"? Было видно невооружённым глазом, что вторжение великорусских сил приведёт к многочисленным жертвам – угличане никогда не горели желанием перейти под крыло Костромы. "Углицкая резня" в такой форме, в какой она имела место, была никак не на руку великорусам.

И третий вопрос – почему именно тогда, в сентябре? За две недели перед решающим референдумом обострять отношения с Москворуссией? Рисковать результатами голосования? Зачем? Уж тогда проще атаковать позже, когда в Москве провозгласят собственную Республику и ввяжутся в затяжной конфликт с поляками. Когда те и другие втянутся в долгое противостояние по образцу Второй Константинопольской¹⁹⁴. Кому и зачем пришло в голову столь неадекватное решение?

Теперь, после ночного допроса господина Пташникова-Бутурлина всё стало на свои места. Мерзавец Шушкевич¹⁹⁵, хотя и нёс чушь, был прав в главном. У Костромской войны были конкретные поджигатели. Правда, не в Киеве. Вернее, не только в столице. Самый главный из них долгое время был начальником полковника Ницеевского. Не просто начальником – Хозяином. И от вчерашнего дня – покойником. Борис ещё как-то не до конца воспринимал своего учителя и благодетеля, как военного преступника. Хотя сам Дед неоднократно говорил: "Для настоящего убека нет ни друзей, ни врагов – есть только государственные интересы".

Ну что же, уважаемый Павел Александрович, да будет Вам земля пухом… Ваш ученик последует Вашему совету и раскроет-таки заговор во главе с Вами. В любом случае это будет уже после Ваших похорон, так что торжественных речей и салюта над могилой у Вас никто не отберёт. А вот потом…

Сегодня утром Борис связался с одним из своих людей с "Горы". В своё время секретарь Канцлера Речи Посполитой попался на некоторых весьма неблаговидных финансовых операциях. Причём на след этих "операций" вышло не УБ, как таковое, а лично полковник Ницеевский. Совершенно случайно – он занимался тогда совсем другим делом. Просто один из подследственных случайно упомянул фамилию, показавшуюся ему знакомой. Когда он припомнил себе, ГДЕ именно он её слышал, решил не вписывать её в протокол – расследуемое им дело всё равно касалось совсем других вещей. Но, ясное дело, его запомнил. И потом, совершенно неофициально, задал несколько вопросов некоторым людям, которые В КУРСЕ дел.

После этого он, как бы чисто случайно, встретился с ним на его даче в Залесье под Киевом. Самоуверенность высокопоставленного лица быстро исчезла, когда он ближе познакомился с имевшимися в распоряжении полковника УБ материалами. Но надо отдать ему должное – молодой человек вовсе не впал в панику и не стал ни умолять полковника УБ, ни предлагать ему взятки. Он тут же оценил новую реальность и немедленно в ней нашёлся, ничуть не потеряв собственного достоинства. "Разумеется, в каждой избе есть сор, который лучше ни выносить за порог", – согласился секретарь. "Естественная вещь, что каждый иногда делает в жизни такие вещи, которыми потом не стоит гордиться", – подтвердил он. "Несомненно, каждое сделанное нами действие имеет свои последствия, и не всегда такие, на которые мы рассчитывали", – сказал хозяин дачи, с очаровательной улыбкой разливая чай. В общем, он понимал своё положение и готов был сотрудничать. Они ещё некоторое время мило беседовали, договариваясь о каналах связи и паролях, после чего Борис сел в самоход и выехал в Чернигов. Ведь нет ничего подозрительного, что человек потратил на дорогу лишнюю пару часов – может быть, он просто спал в своём самоходе на одной из бензоколонок.

До сих пор Борису не было надобности в СПЕЦИАЛЬНЫХ контактах со своим "другом". Однако сложившиеся на сегодняшние утро обстоятельства требовали использования ВСЕХ имевшихся в его распоряжении средств – неудача могла обойтись ему слишком дорого. Борис воспользовался одним из своих "одноразовых" мобильников, позвонив по дороге в бюровец. Господин Секретарь удивился столь раннему звонку, но, услышав "pozdrowienia od Pani Genowefy"¹⁹⁶ сразу понял, о чём речь. Итак, аудиенция у Канцлера должна была состояться сегодня вечером, и билеты на киевский самолёт уже лежали в кармане. Полковник Ницеевский надеялся, что тому не понравится неподчиняющася ни ему, ни начальнику Управления тайная организация среди "убеков". А если, однако, понравится?… Тогда оставалось надеяться на милосердие генерала Габриэля – на лёгкую смерть его должно было хватить.

Звонок телефона.

– Господин полковник, нас ждут, – голос поручика Якубеня звучал спокойно.

Полковник Ницеевский покинул свой "аквариум".

-----

¹⁹⁴Вторая Константинопольская Война – военные действия между Турецкой Империей и Цесарством в период 1870-1871. Повод: серия пограничных инцидентов между войсками Цесарства и Турции в районе г.Гебзе (на азиатском берегу Мраморного моря на юго-восток от Константинополя). Причина: стремление Турции вернуть себе свою старую столицу. Боевые действия в основном велись в окрестностях и на окраинах Константинополя. После неудачной попытки турецкого десанта в районе Галлиполи в феврале 1871 г. стороны заключили перемирие, а позже – Никомедийский (Измитский) мир. Мирный договор фиксировал возвращение к довоенному статус-кво.

¹⁹⁵Шушкевич Станислав (р.1968) – офицер УБ, завербованный британской секретной службой. В 1998 г. бежал в Англию. В 2002 г. большим тиражом выпустил книгу "Тёмная сторона Киева", где, между прочим, обвинял "убецию" в сознательном провоцировании Костромской войны. Официальные лица Речи Посполитой неоднократно опровергали содержание книги и обвиняли её автора во лжи и тенденциозной подтасовке фактов.

¹⁹⁶ привет от пани Геновефы (польск.)

[moscow_guest]

Сегодня ему так и не удалось по-человечески выспаться – ночной допрос, транспорт арестованного в бюровец, телефонная нервотрёпка, совместное с Якубенем перекапывание базы данных. Отдохнуть в "аквариуме" тоже не получилось – как только задремал, приснилась какая-то ерунда. Привиделась почему-то Ксения – у него в кабинете лицом к открытому окну. Он, как всегда, подошёл и обнял её сзади. "Пустите меня", – как обычно, отозвалась она, а он взял её за упругую грудь. "Пусти-ите меня, господин капитан", – услышал он её голос, точно такой же, как тогда, давно. Он погрузился лицом в её длинные волосы и тут почувствовал, что что-то идёт не так. "Пустите меня, господин полковник", – женщина перед ним обернулась и он внезапно узнал свою жену. Ну вот, попался! Перед глазами закружилось, и Борис проснулся. Сердце бешено колотилось, как будто он пробежал стометровку. Никакого отдыха. И теперь, похоже, заснуть удастся только в самолёте по дороге в столицу. Но до него ещё тоже нужно добраться.

Двери лифта уже закрывались. Борис подставил руку.

– А я думал, что Вы отсыпаетесь после вчерашней беготни, Борис Сергеевич, – полковник Злотопольский протянул Борису руку, – Но раз Вы здесь, то тогда здравствуйте, – и после рукопожатия, подмигнув, добавил, – И до свидания, сегодня я возвращаюсь в Киев.

– Мне понравилось наше сотрудничество, Вальдемар Маркович, – полковник Ницеевский улыбнулся, – главное в нашем деле – это результат.

– Будете у нас в столице, – продолжил прощальный обмен любезностями киянин, – заходите. Побеседуем о том, о сём. Кстати, рекомендую один хороший ресторан…

– Это который "У Марты"? – усмехнулся полковник Ницеевский, – Да, приходилось слышать.

Два полковника заливисто расхохотались. Жидкие кристаллы на табличке сложились в прямоугольник цифры "0". Дверь открылась. На площадке перед лифтом стоял в ожидании поручик Якубень.

– Здравия желаю! Прошу прощения… господа, вы вниз?

– Лично я выхожу здесь, – двинулся к выходу полковник Злотопольский.

– Вальдемар Маркович, может быть Вы на минутку задержитесь? – попросил его Борис, – Здесь внизу к нам попал один интересный экземпляр, возможно, Вам будет интересно его послушать.

Вальдемар Злотопольский задержался.

– Да? Это по нашему вчерашнему делу? – с интересом осведомился он.

– Попал к нам чисто случайно, но вот когда заговорил…, – Борис развёл руками, – Поручик, а Вам что, особое приглашение нужно? – строго обратился он к Якубеню, не решающемуся войти к двум полковникам сразу.

Поручик вошёл и неуверенно встал в дверях.

– Интригуете, Борис Сергеевич, интригуете, – он решительно нажал кнопку "-3".

Двери закрылись.

– И когда он к Вам попал, этот "экземпляр"? – Злотопольский был явно заинтересован.

– Как раз вечером, после встречи с нашим костромским другом. Во сколько это было, поручик? – уточнил Борис.

– В двадцать два ноль-пять, – без задержки ответил тот.

– Так Вы не выспались. Сочувствую, Борис Сергеевич.

– Ничего, в гробу отдохнём, – сказал полковник Ницеевский.

Лифт остановился. Дежурный за столиком встал и отсалютовал всей троице.

– Камера 19, – Борис показал свой пропуск и расписался.

Охранник открыл дверь камеры. Борис пропустил перед собой Злотопольского и поручика, затем вошёл сам. Дверь закрылась. В камере никого не было.

– Co to za…?¹⁹⁷ – поперхнулся Злотопольский, обернувшись к Борису.

Фигура поручика, с пистолетом в руке загораживающая и без того закрытую дверь, говорила сама за себя. Полковник Злотопольский подался вперёд. Поручик напрягся.

– Не стоит устраивать здесь Золотую войну¹⁹⁸, Вальдемар Маркович, – примирительно обратился к пленнику Борис.

Поручик обыскал Злотопольского с головы до ног, забрал пистолет, нож и два мобильных телефона. Ремень тот снял сам и с едкой улыбкой протянул Якубеню, потом уселся на нары и мрачно посмотрел на полковника Ницеевского.

– С огнём играете, Борис Сергеевич, – заявил он, – Не думаю, что генерал Габриэль закроет глаза на Ваше самоуправство. Кстати, а за что я арестован, раз уж на то пошло? – он откинулся к стене и вытянул ноги.

– На ТЕКУЩИЙ момент Вы ЗАДЕРЖАНЫ по подозрению в убийстве генерала Павла Кадочникова, совершённое вчера вечером у него на даче, – чётко произнёс Борис, – И поверьте мне на слово, МОИ криминалисты прекрасно умеют искать следы преступления.

– Когда я служил в Бухаре, – внезапно вступил в разговор поручик Якубень, – у нас был один капитан. По фамилии Обуховский, да – капитан Рафал Обуховский, – отчётливо выговорил имя поручик, – Так вот, он тоже любил других вперёд себя посылать. Без разведки. Время он таким образом экономил, – с ненавистью посмотрел он на заключённого, – Так вот, как-то идём мы на наших "Росомахах" ущельем вдоль Варзоба. А в одном кишлаке выбегает нам навстречу какой-то местный пацан и что-то орёт. Тоже по-местному. А переводчик наш его переводит. Дескать, господин капитан, вы туда не езжайте, не надо. Там, дескать, басмачи сидят, он сам видел. А господин Обуховский возьми, да и скажи: "Мальчик, ты ничего не знаешь, иди отсюда". А нашему поручику сказал: "Нечего тут всякие слухи слушать, сказано – вперёд, значит – вперёд". Тогда поехали дальше. И оказалось – не врал мальчишка. Через километр мы попали в засаду. Передняя "Росомаха" подорвалась на мине, заднюю из "Комара" подстрелили – и с гор из пулемётов. От нашей компании – полтора взвода остались, всех остальных ПОТОМ оттуда ГОТОВЫХ вытаскивали. А единственное, что вышло там хорошо, – посмотрел он на полковника ещё более враждебно, – так это то, что господин капитан Обуховский тоже остался там, на дороге. С дыркой между глаз. Одна единственная, но ему хватило. Больше он уже никого под пули не подставит.

– Я это к тому, господин полковник, – теперь он смотрел куда-то между Борисом и Злотопольским, – что каждый должен получить по заслугам. Если уж не от своих, то тогда по крайней мере – от басмачей.

Киянин молчал на своих нарах, глядя на поручика без всяких эмоций. Похоже, ему просто хотелось как можно лучше запомнить его лицо.

– Благодарю Вас, поручик, – срыв Якубеня мог оказаться полезным, – А Вам, полковник Злотопольский, я рекомендую получше припомнить все подробности Ваших с коллегами… охотничьих забав. В самое ближайшее время Вам придётся рассказать об этом Канцлеру Речи Посполитой. Пойдёмте, поручик, – приказал он словно только что очнувшемуся Якубеню.

Когда охранник закрыл за ними дверь, он снова обратился к нему.

– Поручик, обеспечьте, чтобы об обоих наших "гостях" никто не узнал и, тем более, никто с ними не встречался. Вплоть до моего возвращения это Ваше главное задание.

-----

¹⁹⁷ Что это за…? (польск.)

¹⁹⁸Золотая война – военные действия на Аляске и Тихом Океане между Цесарством и Луизианской Республикой в период 1900-1901 гг. После того, как на принадлежащей Цесарству Аляске было найдено золото, туда хлынул поток золотоискателей, в большинстве своём граждан Луизианы. Цесарское правительство пробовало регламентировать процесс золотодобычи, введя государственную монополию на скупку драгоценного металла, а также организуя пограничный и таможенный контроль на морской границе Аляски и на границе с Королевством Канады. Это привело к постепенному обострению отношений между цесарской администрацией и золототоискателями.

Во время "золотых волнений" в г.Ситнасваке (совр.Ном) в 1899 г. дошло до перестрелки между золотоискателями, недовольными низкими ценами в пунктах скупки золота, и солдатами Цесарства, в результате чего несколько десятков человек с обеих сторон (точное число установить не удалось) были убиты или получили ранения. Это привело сначала к "французскому восстанию", когда золотоискатели отказались подчиняться законам Цесарства, а затем – к началу регулярной войны Цесарства с поддержавшей повстанцев Луизианой. Луизианский флот успешно блокировал побережье Аляски что, учитывая и без того недостаточное количество войск на Американском континенте, вынудило Цесарство подписать в 1901 г. Договор Порт-Франсуа, согласно которому судьбу Аляски должны были решить её жители на референдуме. Большинство аляскинских золотоискателей высказалась за присоединение к Луизиане, в состав которой она и вошла в качестве департамента.

В москворусском и польском языках выражение "золотая война" стало нарицательным, означающим "большой скандал, начавшийся из-за пустяков".

[moscow_guest]

– И что же такого смешного было в школе, сынок? – задала сыну вопрос Бася.

Никита просто трясся от смеха. Его хватило только на то, чтобы выдохнуть "Привет, мама", а потом снова скрутило в приступе хохота. Он начал снимать с плеч ранец, но с такими дрожащими от смеха руками у него ничего не получалось.

– Никита Ницеевский! – прикрикнула на него Недовольная Мать, – Немедленно прекратить смеяться!

На некоторое время этого хватило. Сыну удалось нормально разуться и наконец-то избавиться от ранца. Барбара проследила, чтобы он отнёс его к себе в комнату, и только там начала расспрашивать.

– И что же тебя так рассмешило, Никита?

– Подожди, мама, – сын сделал глубокий вдох, – Вот теперь можно. На перемене Мачек рассказал стих – мы все обхохотались. Вот послушай.

Он снова набрал воздух и начал декламировать замогильным голосом:

– Jam ?wiat podwodny odwiedzi?:

Tam smutno tak, ?e nie ma si?,

I tam na dnie, jak n?dzny wrak,

Podwodny czo?ga si? robak…¹⁹⁹

На этом месте сына снова пробрал хохот. Похоже, повторение стишка подействовало на него ещё сильнее, чем в первый раз.

– No mamo, rozumiesz?… Czo?ga si?… Robak… I do tego – na dnie… U?mia? si?!²⁰⁰ – он снова начал безудержно хохотать.

– Никита Ницеевский, – снова строгим тоном обратилась к нему Бася, – Вы когда-нибудь слышали, что смех без причины – признак дурачины?

Сын только часто-часто закивал головой, не в силах остановиться. Барбара укоризненно покачала головой и вышла из комнаты.

– Когда, наконец, соизволишь закончить своё представление, можешь прийти на кухню пообедать.

Вслед ей донёсся очередной взрыв хохота.

-----

¹⁹⁹

Я изучил морское дно:

Оно пустынно и темно,

И по нему, объят тоской,

Лишь таракан ползёт морской.

стихи: Л.Мартынов (пер.Автора)

²⁰⁰ Ну, мама, понимаешь?… Ползёт… Таракан… И к тому же – на дне… Обхохотаться! (польск.)

[moscow_guest]

Бася прошла на кухню и начала наливать в тарелку суп. Из глубины квартиры послышался голос дочки.

– Муха, кончай ерундить, тебя мама ждёт!

– Сейчас, сейчас, – отозвался ей голос Никиты, – не надо меня подгонять, Евка!

На кухне оба чада появились одновременно: сын в тренировочном костюме и дочь в халате. Младшее из них потянуло носом воздух. Старшее осталось стоять в дверях.

– Ева, ты что, хочешь добавки? – уточнила Барбара. Дочка уже успела съесть свою порцию, когда сама вернулась из школы полтора часа назад.

– Нет, не хочу. Спасибо, мама, я уже наелась.

Никита вскочил за стол и, схватив ложку, стал уплетать за обе щёки журек²⁰¹, вылавливая в бульоне половинки яйца и старательно вываливая из них желток. Ева мялась, явно желая что-то сказать матери, но не решаясь. Брата стесняется, что ли?

– Вкуснотища! – заявил сын, закончив опустошать тарелку, – А что на второе?

На второе были свиные отбивные. Никита некоторое время с нетерпением приглядывался лежащей на краю тарелки кучке квашеной капусты, но наконец решился, и съел её. После этого он приступил к расправе со всем остальным.

– Ева, ты что-то хочешь мне сказать? – спросила Проницательная Мать, поняв, что Мнительная Дочка может уйти, так ни на что и не решившись.

– Мама, ты ведь сейчас поедешь в Храм Христа-Спасителя, правда? – пальцы Евы смущённо теребили кончик пояска от халата.

– Да, вот сейчас закончим обедать (закончИМ – ха!) и я поеду. После всего, что было, надо помолиться и поставить Господу свечку, а то в следующий раз он уже не будет таким добрым.

Бася постаралась произнести всё максимально серьёзно. Да и действительно, не стоило гневить Создателя, забывая поблагодарить его за успешное завершение вчерашней истории. "Успешное"? А о Верке Самсоновой Вы уже успели забыть, госпожа Эгоистка?

– Вот-вот, мама, – поняв, что над ней не собираются смеяться, дочь успокоилась и позволила голубой ленточке висеть самой по себе, – я тоже хочу Его за всё поблагодарить. То есть, я хотела сказать, я страшно за тебя боялась… ну и за Му… Никиту, конечно тоже, – покосилась она на уплетавшего за обе щёки брата. Тадик… то есть поручик Якубень, – поправилась она, – мне говорил, что всё будет в порядке, а я не верила, думала, он это просто так говорит, и ужасно за вас боялась. В общем, ты меня с собой сейчас возьмёшь?

Широко открытые глаза дочери просяще смотрели на Басю. Она еле-еле удержалась от того, чтобы прослезиться.

– Конечно, – ответила она Еве, – поедем вместе. Иди одевайся, потом Никита, наконец, закончит, приедет тётя Тереса – и вперёд.

-----

²⁰¹Журек – кислый мясной или постный (молочный) суп, заправленный закваской на основе овсяной или ржаной муки, с добавлением кусочков варёных яиц, колбасы, мяса.

Гудки Тересиного самохода было слышно, наверное, по всему кварталу. Басе пришлось искать пропавший куда-то мобильник и немедленно звонить ей, что они сейчас-сейчас выходят. Только после этого выступление оркестра иерихонских труб прекратилось.

– Witaj, Teresko,²⁰² – поприветствовала Барбара свою новую подругу.

– Witaj, Krakowianko! No co, jedziemy ju?? – тут таксистка заметила приближающуюся к ним Еву, – O! A co to za panienka z okienka? Chod? tu, dziewczyno. I powiedz cokolwiek, a to jeno tu stoisz i milczysz. A propos, jam jest Teresa,²⁰³ – она протянула дочери руку.

– Jestem Ewa, – ответила Ева, пожав протянутую руку, – Bardzo mi mi?o, Pani Tereso,²⁰⁴ – она чуть присела.

– Ty? jest grzeczna dziewczyna, Ewuniu, – присвистнула Тереса, – S?dz?, ?e zaprzyja?nimy si? z Tob?, – она потрепала Еву по щеке, – No, Krakowianko, c?rki Ci mo?na pogratulowa?. Szkoda jeno, ?e po naszemu ju? nie gada.²⁰⁵

Она хитро подмигнула Басе. Все уселись, самоход тронулся с места. Полная пробок дорога потребовала полной концентрации Тересиного внимания, и бывали даже моменты, когда она ничего не говорила ни Басе, ни её дочери. Зато тогда она через открытое окно изливала весь свой словарный запас на пытавшихся её "подрезать" соседей по дороге. Барбара начала даже беспокоиться, как бы всё это не переросло в "золотую войну", если у какого-нибудь другого водителя окажется такой же темперамент, как у её подруги. Но, к счастью, среди мужчин из Москвы не оказалось никого, кто бы рискнул активно сопротивляться женщине из Кракова, так что большую часть пути они проехали (то есть, правильнее сказать – "проползли") без крупных инцидентов. Наконец, впереди появились хорошо заметные готические шпили Кафедрального Собора Христа-Спасителя. Один большой шпиль в центре и четыре поменьше – по углам.

– S?uchaj, Krakowianko! – спросила её с любопытством Тереса, – A tak a propos, po co Ci w?a?nie tutaj? Ko?o Ciebie nie ma ?adnego ko?cio?a czy uwa?asz, ?e z mniejszego modlitwa do Pana nie dojdzie?²⁰⁶ – хоть Бася не видела её лица, она могла бы поспорить, что таксистка снова ей подмигнула.

Достойный ответ родился с ходу:

– Jam jest Polka! Wi?c jad? do najg??wniejszego polonijnego ko?cio?a w mie?cie. A ?e jest daleko… no c?? – to te? w pewnym sensie jest ofiara. Czasu, w ka?dym razie. ²⁰⁷

Тереса расхохоталась и чуть не пропустила нужный поворот. После долгих манёвров и всей употреблённой в дело напористости (если не сказать – "наглости") ей удалось втиснуть свой самоход на стоянку такси перед Главным Собором Московской Епархии Полонийной Церкви²⁰⁸.

-----

²⁰² Здраствуй, Тереска. (польск.)

²⁰³ Здраствуй, краковянка! Ну что, едем уже? О! А что это за барышня в окошке? Иди сюда, девушка. И скажи что-нибудь, а то токмо стоишь и молчишь. Кстати, я есмь Тереса. (польск.)

²⁰⁴ Я Ева. Мне очень приятно, пани Тереса. (польск.)

²⁰⁵ Ты еси вежливая девушка, Евочка. Думаю, что мы с тобой подружимся. Ну, краковянка, с дочерью тебя можно поздравить. Жаль токмо, что по-нашему уже не говорит. (польск.)

²⁰⁶ Слушай, краковянка! А так кстати, зачем тебе именно сюда? Около тебя нет ни одной церкви или ты считаешь, что из меньшей молитва до Господа не дойдёт? (польск.)

²⁰⁷ Я есмь полька! Значит еду в самую главную полонийную церковь в городе. А что далеко… ну что ж – это тоже в некотором смысле жертва. Времени, во всяком случае. (польск.)

²⁰⁸Полонийная Церковь (Ko?ci?? Polonijny, Ecclesia Polonica) – самое крупное религиозное объединение на территории Речи Посполитой. В 1555 г. польский Сейм в Пётркуве выдвинул постулат создания национальной церкви и независимости её от Папы Римского. Проект активно поддержал король Сигизмунд-Август Ягеллон. Несмотря на противодействие таких церковных деятелей, как примас Польши архиепископ гнезненский Миколай Дзежговский и епископ хелмский Ян Пшерембский, король, поддерживаемый в этом споре большинством шляхты, а также влиятельными литовскими магнатами Радзивиллами – родственниками королевы Барбары, довёл дело до конца. По смерти в 1559 г. примаса Дзежговского, собранный в этом же году Сейм объявил верховным главой Полонийной Церкви короля Сигизмунда-Августа. На место примаса он назначил сторонника Реформации епископа Якуба Уханского. Было секуляризовано имущество монастырей. Богослужебные книги были переведены на польский язык, латынь была исключена из церковной жизни, но основные церковные обряды остались неизменными. Полонизм стал господствующей религией в Королевстве Трёх Народов (позже – в Цесарстве). Тем не менее на территории Москворусской Комиссарии (а также Украины) продолжала существовать Православная Церковь, права которой не оспаривались (первый Цесарь Иван Ягеллон был православным). Также не оспаривались права Истинной Православной Церкви в Великорусской (ранее Костромской) Комиссарии.