Любимый город

[moscow_guest]

Барбара не смотрела вокруг. Она лежала рядом с Евой, опустив лицо в пол и закрыв голову руками.

– Не бойся, Ева, только не вздумай бояться. Всё будет хорошо…, – шептала она ей на ухо.

Дочка ничего ей не отвечала. Может быть, она даже не слышала в этом адском грохоте шёпота своей матери. Или слышала, но не различала слов.

– Когда всё закончится, мы поедем к бабушке в Краков. На неделю. Тебе дадут освобождение от школы, мы возьмём с собой Никиту и поедем. Поездом через Киев. А в Кракове все вместе пойдём в аквапарк и съедем с самой высокой горки. Помнишь, с той самой, с зелёной трубой?

На спину Барбары кто-то упал. Обычно она бы при этом завизжала, но сейчас было не до того. Она заёрзала, пытаясь сбросить с себя тяжёлое тело с холерно острым локтем. Наконец, её сосед сверху стал соседом справа.

– No co to jest! Boli przecie?!²⁶⁷ – возмутился он.

Бася не ответила. Раз может ругаться – значит живой. Всё остальное здесь и сейчас значения не имеет.

– Ты ещё всё время хотела оттуда съехать, а я тебя не пускала, – продолжала Барбара разговор с любимой дочерью, – Теперь, Ева, ты уже большая, и я за тебя больше не боюсь. Катайся там, сколько захочешь. А я буду на тебя смотреть снизу.

Ей показалось, что Ева вздрогнула. Барбара прижалась к ней плотнее.

– А-а! Е…л вас в ж…у, ляхи долбаные! – закричал кто-то совсем рядом, – В рот вам…,

Бася почувствовала на руке что-то тёплое. Рядом повалилось ещё одно тело.

– К…а! Co to jest, ja pie…l?!²⁶⁸ – возмутился раненый сосед справа.

Барбара осторожно приподняла голову и открыла глаза. Происходящее напоминало картину в каком-то безумном стробоскопе. Вспышки освещали человеческие фигуры в шлемах и без них. Они появлялись на мгновение, чтобы потом исчезнуть в наступившей темноте и возникнуть снова совсем в другом месте. Разобраться в происходящем было невозможно. Бася снова опустила голову и закрыла глаза.

– Wszyscy na ziemi?! Powtarzam, wszystkim natychmiast po?o?y? si? na pod?og? i ukry? g?owy r?kami! Nie przeszkadza? pracy komandos?w!²⁶⁹

Это какой же голос нужно иметь, чтобы перекричать весь этот адский грохот? А разве в аду есть грохот? Нет, там только плач и скрежет зубовный. Здесь есть плач? Нет, даже Ева не плачет, она всё понимает лучше любого взрослого. А скрежет? Может и есть, но за этим грохотом не слышно. Значит это ещё не ад. Это как у католиков – чистилище.

– А ты помнишь, дочка, какие бабушка делает пироги с яблочным конфитюром? Я ей позвоню, и она испечёт такой как раз к нашему приезду…

Снова раздались какие-то взрывы. Стрельба усилилась и, похоже, теперь с противоположной стороны.

-----

²⁶⁷ Ну что это такое! Больно ведь! (польск.)

²⁶⁸ Б…ь! Что это такое, я е…у! (польск.)

²⁶⁹ Всем лежать! Повторяю, всем немедленно лечь на пол и закрыть головы руками! Не мешать работе коммандос! (польск.)

[moscow_guest]

У некоторых попадавшихся на глаза Борису зелёных фигур "чужих" были на голове ноктовизоры, похожие на его собственный, но большинство "угодников" их не имело и стреляло неприцельно, на звук. То ли не успели надеть аппаратуру, то ли её не хватило на всех. Некоторые пробовали светить закреплёнными (вероятно, изолентой) на автоматах карманными фонариками, но очень быстро пали, поражённые сразу несколькими пулями. После появления южной группы "угодники" оказались под перекрёстным огнём с двух сторон, и бой превратился в избиение остатков террористов. Журналисты, наверняка, назовут это "битвой со слепыми котятами".

– Север-два, постарайся взять кого-нибудь живьём!

– Вас понял, Север-один, приступаю!

Борис закинул автомат за спину и извлёк из кобуры свою "девяносточетвёрку" – исключительно на всякий случай, скорострельность уже потеряла своё значение. Число противников значительно уменьшилось – теперь "молниеносные" имели достаточно времени, чтобы прицелиться не просто в тело "угодника", а в конкретную конечность. А Борис получил возможность следить за ситуацией в целом – в качестве командира северных.

Один из раненых в ногу врагов упал на пол и пробовал куда-то уползти. На него одновременно набросились два силуэта в касках. "Молниеносные" быстро справились с ним и утащили в боковой неф.

– Север-один, одного взяли. Сейчас будет следующий. О! Уже несут.

Борис повернул голову. В зелёной мгле двое "молниеносных" тащили кого-то, вяло пытавшегося сопротивляться. Какой-то впавший в панику "угодник" бросился бежать вслепую куда-то в глубь Собора, оборвал какую-то проволоку и упал одновременно с взрывом гранаты. На хорах последние двое террористов водили стволами автоматов в разные стороны, не решаясь стрелять.

– Север-один, здесь Север-два. В нефе чисто.

– Север-один, здесь Север-три. На хорах чисто.

Пора было заканчивать. Кто это из великих сказал "Больше света"?

– Первый, здесь Север-один. Мы почти на месте. Пора включать свет.

– Север-один, приготовьтесь. Сейчас включаем.

– Север-два, Север-три! Приготовьтесь, будем включать свет.

Ноктовизор отключился. Борис быстро откинул его наверх, на шлем. Люстры в Соборе снова светились. "Угодники" на хорах тёрли отвыкшие от света глаза. Скрутившие их "молниеносные" не дали им закончить туалет.

– Первый, здесь Север-один. Банкет закончен. Гости наелись.

– Мои поздравления, капитан Ницеевский, – голос Красницкого был довольным, – Внизу тоже всё кончено. Между прочим, "завтра" ещё не наступило.

[moscow_guest]

По обочинам темноты появился свет. И шум стал совсем другим – каким-то тихим и шуршащим. Барбара Ницеевская не сразу осознала, что вокруг больше не стреляют. Как сквозь туман, она слышала чьи-то крики, стоны, ругательства и отрывистые команды. Но разрывающих барабанные перепонки выстрелов больше не было.

– A! K…a! Boli! Nie mog? wsta?, ja pie…l?!²⁷⁰ – продолжил возмущаться свалившийся ей на голову сосед справа.

Ну вот. Выжил, а ему всё равно всё плохо. Совершенно нет в людях чувства благодарности. Пора вставать, лежать больше незачем.

– Uwaga! Uwaga! Prosz? Pa?stwa! Budynek jest pod ca?kowit? kontrol? si? batalionu "B?yskawica"! Nic wi?cej Pa?stwu nie grozi! S? Pa?stwo ca?kowicie bezpieczni! Prosz? zosta? na swoich miejscach i wykonywa? polecenia funkcjonariuszy! Wszystkim rannym zostanie okazana pomoc medyczna! Powtarzam…²⁷¹, – голос из мощного динамика разносился по Храму гулким эхом.

Бася подняла голову, зажмурившись от яркого света вокруг. Опёрлась на руках, потом попробовала встать. Получилось! Руки и ноги слушались её хорошо, похоже она вышла из всего этого безобразия до невозможности целой и сохранной. Уж лучше, чем многие другие, это точно! Среди осторожно шевелящихся и пытающихся подняться людей лежали неподвижные тела. Пол вокруг них блестел красным цветом.

– Masz cholerne szcz??cie, g?upia ty dupo!²⁷² – с чувством сказала Барбара в пространство куда-то перед собой.

– Pomocy! Pom??cie mnie, ludzie, bom jest ranny! – заорал снизу Тот, Который Свалился На Барбару, – Nosze do mnie, szybciej!²⁷³

Он оказался лысым толстяком лет сорока. Левая штанина в районе колена была явно окровавлена, и порядочно. Обе штанины выше были просто мокрыми. Надо ему оказать какую-нибудь первую помощь. Как там объясняли на курсах? Сначала остановить кровотечение, потом зафиксировать сломанную конечность… Пока Бася раздумывала, что именно делать, к толстяку подбежал санитар в блестящей куртке. Или врач, кто его знает… В общем, это теперь не её дело…

Она вытерла рукой лоб, ощущения были какие-то странные и скользкие. Это ещё что такое? На внешней стороне ладони осталась какая-то серая и явно с кровью масса. У её ног лежало тело в пятнистой куртке и почему-то только с половиной головы, вокруг которой растекалась густая красная лужица. Ну да, конечно, мозги. Почему-то это не вызвало у Барбары ни приступа тошноты, ни желания истерически закричать. Даже стало как-то весело. Чужие мозги на своей руке – куда уж смешнее!

– Ева! – позвала Барбара, – Где там у тебя те салфетки? Дай мне ещё одну.

Ничего не слышит – тоже заложило уши от всей этой пальбы.

– Ева! – Бася крикнула громче, – Ты меня слышишь? Салфетки! Дай мне! Быстрее!

Дочка по прежнему не отвечала ни слова.

-----

²⁷⁰ А! Б…ь! Не могу встать, я е…у! (польск.)

²⁷¹ Внимание! Внимание! Дамы и господа! Здание находится под полным контролем сил батальона "B?yskawica"! Вам больше ничего не угрожает! Вы в полной безопасности! Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и выполняйте указания официальных лиц! Всем раненым будет оказана медицинская помощь! Повторяю… (польск.)

²⁷² У тебя холерное счастье, глупая ты задница! (польск.)

²⁷³ На помощь! Помогите мне, люди, я раненый! Носилки мне, быстрее! (польск.)

[moscow_guest]

– …повторяю! Здание находится под полным контролем сил батальона "B?yskawica"! Вам больше ничего не угрожает! Вы в полной безопасности! Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и выполняйте указания официальных лиц! Всем раненым будет оказана медицинская помощь! – надрывался динамик "Росомахи".

– Север-два, – сказал в коммуникатор Борис, не найдя глазами Складковского, – Север-два, ты меня слышишь?

– Север-один, слышу Вас хорошо, – одна из фигур в чёрном подняла руку, – Какие будут приказания?

– Север-два, соберите трупы "угодников". И проверьте, может быть, кто-то из них ещё жив. Поговорим.

– Вас понял, Север-один, – чёрная фигура кивнула головой, – Может кто-нибудь из них нам что расскажет, – но энтузиазма в голосе капитана не было.

Люди Складковского начали искать в общей куче тела в пятнистом камуфляже.

Борис оглядывался по сторонам. Всё это, конечно, хорошо, но где Ева? Она должна быть где-то здесь, среди освобождённых заложников. И Барбара. Дочь ведь не видела, как её убили, вполне возможно, что она жива и где-то здесь. Бориса осенило – они же его просто не узнают. Тоже всматриваются в лица, но видят исключительно чёрные фигуры в чёрных касках и чёрных масках. Он бы сам себя в таком виде не узнал.

Он снял с головы каску и прицепил её к поясному ремню. Потом снял чёрную коминярку²⁷⁴ и положил её в карман куртки. Ещё раз огляделся и пошёл вдоль ряда скамей, заглядывая в проход. Тел в гражданской одежде было немного – операцию "Цитадель" можно было считать успешной. Голова Злотопольского, без сомнения, идеально подходила к его званию. А то и к высшему.

Кто-то потянул Бориса за рукав. Он оглянулся. Этой женщины он не знал. Блондинка в несколько "неупорядоченной" одежде.

– Я хотела очен Васс блягодагит, господин капитан. Ешли бы не Ви… то ешт не литшно Ви… то есть ви, "Blisskawitza", – начала она запинаться, – я нье знаю, чтоби с нами всьеми било…, – она повисла у Бориса на шее и заплакала.

Мимо него прошёл Складковский и подмигнул своему командиру. Борис почувствовал себя последним идиотом. Разумеется, не из-за Складковского. У него он как раз только что заработал ещё один "плюс". А вот если жена или дочка увидят его обнимающимся с этой немкой (кто же ещё может говорить по-польски с таким акцентом), ему придётся очень долго объяснять, почему он не верблюд. И это ещё больше ухудшит его положение. Ну уж нет!

Он осторожно отстранил от себя плачущую даму.

– Вы ранены? Сейчас Вам окажут медицинскую помощь. Эй, доктор! – крикнул он в направлении ближайшей фигуры в блестящей куртке.

– Шпазибо… большое шпазибо…, – она вцепилась в него мёртвой хваткой, похоже, боялась остаться в одиночестве, – Я всьем расскажу о вас у насс в Кольберг! Я люблю полякофф!

– Благодарю Вас, – Борис осторожно освобождался от её стиснутых на его куртке пальцев, – Доктор Вас осмотрит, – сказал он не столько ей, сколько подошедшему врачу.

– Позвольте Ваш пульс, – медик взял инициативу в свои руки и Борис смог идти дальше.

В выломанных дверях Собора появилась новая фигура, чуть размытая в клубах порохового дыма. Командующий операцией "Цитадель" полковник Вальдемар Злотопольский пришёл поставить завершающую точку своего сегодняшнего успеха. Он остановился у первого ряда скамей и огляделся. Вид у него был довольный, как у до отвала налакавшегося сливок кота. Потом он остановил свой взгляд на ком-то перед собой, скрытым от Бориса рядом скамей. И глядел на него неотрывно. Это почему-то серьёзно забеспокоило Бориса Ницеевского.

Внимание Бориса было сосредоточено на киянине, и поэтому он не обратил внимания на происходящее на заднем плане.

– Слава Исусу Христу! – крикнул чей-то хриплый голос, похоже, женский.

С разных сторон к кричащему бросилось несколько чёрных фигур. Но прежде, чем они успели схватить уцелевшего "угодника", с пресвитерия полетел небольшой круглый предмет. Прямо туда, куда был направлен взгляд полковника Злотопольского.

– Граната! – Борис привычно пригнулся за скамью.

Он понял, что именно его так взволновало, ещё за мгновение до того, как раздался взрыв. И осознание этого было убийственным.

-----

²⁷⁴Коминярка - головной убор, закрывающий голову целиком, оставляя небольшую прорезь для лица, либо только для глаз. (москворусск.)

[moscow_guest]

– Ева! Ты меня слышишь? – стоя на коленях, Бася трясла дочь за плечи.

Та не отвечала. Не отвечала, не пыталась подняться и не шевелилась. Просто лежала лицом вниз. А на белой блузке расползалось красное пятно. С правой или c левой стороны? Неважно! Она жива, просто потеряла сознание!

– Wstawaj! Wstawaj natychmiast, g?upia!²⁷⁵ – кричала Барбара над Евиным правым ухом.

– Panna Ewa ma si? w tej chwili podnie??!²⁷⁶ –настойчиво твердила она в левое ухо дочери.

– Вставай, Евочка, вставай, милая! – старалась заглянуть ей в лицо.

Наконец-то ей это удалось. Лёгкое тело перевернулось на спину. Бася обрадовалась – глаза её девочки были открыты. Она жива, просто она не может говорить. Боже, ей больно! Она ранена! Да, отсюда и кровь на спине. Что делать? Нужно нащупать пульс! Где здесь на запястье пульс? Нет пульса? Нет, он конечно же есть, просто она неправильно ищет! Нужно немедленно найти врача! Здесь есть врачи?

– Panie doktorze! – бросилась она к человеку с блестящим красным крестом на куртке, – Panie doktorze, pilnie potrzebna jest Pa?ska pomoc! To sprawa, nie cierpi?ca ?adnej zw?oki!²⁷⁷ – потянула его за руку.

– Prosz? zaczeka? chwilk?, – врач продолжал бинтовать руку какой-то худой брюнетке, – mam sko?czy? z pacjentem.²⁷⁸

– Нет! Немедленно! Моя Ева… моя дочь нуждается в немедленной помощи! Вы должны… Вы обязаны… Сию секунду!…, – Барбара заплакала от бессилия.

– Hej! Panie Romku, – доктор замахал рукой в сторону здоровяка с аптечкой в руке, – Niech Pan NATYCHMIAST p?jdzie z t? Pani? i pomo?e jej.²⁷⁹

Этот Ромек пошёл с ней. Врач он или только санитар? Неважно, пусть он только спасёт её девочку!

-----

²⁷⁵ Вставай! Вставай немедленно, дура! (польск.)

²⁷⁶ Панна Ева должна сию же секунду подняться! (польск.)

²⁷⁷ Господин доктор! Господин доктор, срочно нужна Ваша помощь! Это дело, не терпящее никакого отлагательства! (польск.)

²⁷⁸ Прошу подождать момент, я должен закончить с пациентом. (польск.)

²⁷⁹ Эй! Пан Ромек! НЕМЕДЛЕННО идите с этой дамой и помогите ей. (польск.)

Ромек опустился на колени около Евы. Взял её за запястье, подержал, покачал головой, что-то поискал у неё на шее, потом посмотрел ей на грудь. Наморщил лоб, погладил себе висок. Аккуратно приподнял дочку за левое плечо. Увидел большое красное пятно на блузке и другое такое же на полу. Бережно опустил её на место. Барбара, не дыша, следила за его действиями.

– Bardzo mi przykro, – сказал, не глядя ей в глаза, – Рrosto w serce. Nic nie mo?na zrobi?, – Ромек встал, – Nie ma rady. Trudno…, – развёл руками, – Przykro mi,²⁸⁰ – повторил и повернулся спиной.

Бася никак не могла понять, что именно ей сказал этот человек. Он ничего не может сделать? Как? Почему? Это не врач, это просто санитар! У него нет квалификации, чтобы кого-то лечить! Надо найти врача. С дипломом. Тот, к которому она подходила, наверняка с дипломом! Барбара бросилась к начальнику Ромека, наконец-то оставившего свою брюнетку в покое.

– Наконец-то Вы освободились, – она снова потянула его за собой, – идёмте к Еве! Быстрее, здесь каждая минута на счету! Ведь у Вас есть диплом? А какая специализация?

Тот посмотрел на неё как-то странно, но всё равно пошёл. Тоже опустился на корточки и повторил все манипуляции Ромека. Что-то здесь не то! Господи Иисусе, есть в этом холерном городе хоть один доктор с дипломом или остались одни коновалы?

– Przepraszam Pani?, – сказал он таким голосом, что Басе стало страшно и по-декабрьски холодно, – Jest mi bardzo przykro, ale medycyna w tym wypadku nie da rady pom?c. Pani c?rka nie ?yje, – произнёс он как-то слишком быстро, но глаз не отвёл. И добавил, точно так же, как его санитар, – Bardzo mi przykro.²⁸¹

Нет! Нет! Этого не может быть! Вот же она, Ева, совсем целая, с открытыми глазами! Она ведь смотрит… Только почему она смотрит не на свою мать, а куда-то в потолок?…

Доктор провёл ладонью по Евиному лицу. Глаза дочки закрылись.

Бася перестала существовать. Все мысли куда-то пропали, они появлялись, кружились где-то в прихожей и исчезали, не оставляя следов. Перед её глазами было спокойное лицо её девочки. Она так же выглядела ночью, когда Бася заглядывала в её комнату, посмотреть, как она спит. Тогда было тихо и спокойно.

А сейчас Барбара чувствовала на себе чей-то взгляд. Она обернулась. В нескольких шагах стоял человек в униформе. И смотрел на неё не отрываясь. Прямо в лицо. Она не припоминала себе этого офицера. Никогда его не видела. Что ему надо? Какая разница? Евы больше нет, а она осталась. Зачем?

– Слава Исусу Христу! – опять эта обезьяна Зинаида. Ну до каких пор…

В двух шагах упало что-то круглое. Так медленно катилось. Наконец-то…

Мимо Баси пронеслось что-то большое чёрное и накрыло собой лежащую гранату. А потом что-то с силой прижало Барбару Ницеевскую к стенке скамьи.

-----

²⁸⁰ Мне очень жаль. Прямо в сердце. Ничего нельзя сделать. Ничего не поделать. Увы… Мне жаль. (польск.)

²⁸¹ Прошу прощения. Мне очень жаль, но медицина в данном случае не может помочь. Ваша дочь мертва. Мне очень жаль. (польск.)

[moscow_guest]

Он не нашёл ни Баси, ни Евы – значит они там, спереди! Там, где только что разорвалась граната. Пулей срываться с места нет смысла – всё, что могло, уже произошло. Бегом или спокойным шагом – он всё равно увидит то же самое. Борис медленно поднялся со скамьи. Никому нет дела до того, что чувствует полковник беспеки – значение имеет то, что он делает. Он шёл, догадываясь, кого и в каком состоянии там увидит – и идти вперёд не хотелось. Хотелось убежать, спрятаться в темноте и закрыть глаза. Поэтому Борис Ницеевский не останавливался и не смотрел по сторонам – он знал, что раз остановившись, уже не заставит себя сдвинуться с места. "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца", кажется так звучала знаменитая цитата…

В пресвитерии всё закончилось быстро, можно даже сказать, "молниеносно". "Юдифь", которая бросила гранату, попыталась сорвать чеку у следующей. Разумеется, не успела. На этот раз бойцы "B?yskawicy" не замешкались, и её пронзили несколько очередей из "кашаков". Борис узнал одного из стрелявших – поручик Мирский. Ну где он был половиной минуты раньше? Впрочем на какие бы то ни было "выводы" этот инцидент не потянет – невозможно находиться одновременно везде – сколько раз он сам с пеной у рта доказывал это своим начальникам и всевозможным комиссиям. Просто очередной "несчастный случай".

Вокруг места взрыва все уже пришли в себя и глядели на лежащего офицера в чёрном. Какой-то сержант с аптечкой в руках, пытавшийся подойти к телу, пропустил Бориса вперёд. Судя по дыре в груди, помощь раненому уже не требовалась. Но где же он стоял в момент взрыва, что осколки от гранаты так пробили бронежилет? И почему, кроме него, никто вокруг не пострадал? Правда есть ещё этот "угодник" со снесённой половиной черепа. Нет, "угодника", наверняка, убили ещё во время штурма. А вот почему взрыв гранаты не ранил никого из гражданских вокруг? И где, в конце концов, Ева?

– Господин полковник прямо на гранату бросился, – сказал на ухо Борису тот самый сержант с аптечкой, – Вот как его разворотило. Я бы так не смог, – вздохнул он.

Тогда понятно. Бронежилет никак не рассчитан на взрыв гранаты в непосредственной близости от него. Тем более, когда вес тела прижимает его к полу. Стало ясно, что взрыв произошёл примерно в полутора метрах от нынешнего положения тела полковника (полковника? сейчас-сейчас…) – плиты пола там были чёрными и в них была изрядная выбоина, а уже потом тело отбросило сюда, на людей у скамьи.

На людей? Курдемоль, он же действительно на ком-то лежит! И уже даже понятно, на ком именно!

– Сержант! Помогите мне, быстро! – Борис подхватил тело полковника Злотопольского (киевский гость погиб? вот это да…) под мышки.

Они перенесли его на свободное место на полу – на то самое, где взорвалась граната, и Борис наклонился над своей дочерью. "Так хорошо притворяться может только труп", – идиот, нашёл время для текстов из дешёвых боевиков! Глаза у Евы были закрыты. Она не дышала. И пульса у неё не было. Борис зажмурил глаза и глубоко вдохнул. Взять "девяносточетвёрку" и выстрелить себе в рот – не такая уж плохая мысль. У киянина хватило духу рассчитаться с жизнью – у него тоже хватит.

– Борис, ты тоже умер? – спросил его по-москворусски женский голос.

– Не знаю. Нет… наверное, – ответил он, не открывая глаз, – Басёнок? Ты жива?

Как он, действительно, мог забыть о жене и о сыне, который его ждёт в пустой квартире? Курдемоль, паршивый слезливый идиот! Рядовой Ницеевский, смир-рна!

– Басёнок, ты в порядке? – жена не плакала, а просто часто моргала.

– В груди болит, – ответила Барбара, – Наверно ребро сломано. Значит, мы с тобой не умерли, – она грустно улыбнулась.

– Не двигайся, Басёнок, сейчас я позову врача. Hej, sierzancie, szybko tu jakiegokolwiek lekarza!²⁸² – сержант бросился выполнять приказ.

– Ева умерла, – сказала Барбара невпопад, – А я думала, что она жива, и обещала взять её в Краков. Я думала, она меня слышит, а она уже умерла…, – почему же она не плачет, так было бы проще, – А я зачем-то выжила…

– Никита тебя ждёт дома, – сказал жене Борис, – Я ему оставил еду на ужин, но на завтрак ничего нет. Ты приготовишь или мне заняться?

– Я сделаю, – ответила таким же отсутствующим голосом, – А он бросился меня спасать. Зря. Ты его знаешь?

Борис понял, кого имела в виду его Барбара.

– Вальдемар Злотопольский. Полковник из Киева. Мы с ним вместе работали, – подробности Басёнку всё равно не нужны.

– Жалко его. Только Еву убили раньше. Зинаида пятнистая дура – даже гранату толком кинуть не смогла.

Кто-то появился под самым ухом.

– Panie kapitanie, Pan pozwoli?²⁸³ – сержант привёл врача.

Борис отстранился, глядя, как доктор осматривает его жену, отвечающую на его вопросы с прежним апатичным безразличием.

– Panie pu?kowniku, teraz to Pan tu dowodzi, – тихо сказал майор Красницкий, – Czekam na rozkazy. ²⁸⁴

Конечно, теперь единственный здесь полковник – это он. Что ж, работа на первом месте. Стреляться он, во всяком случае, точно не будет.

– Zameldowa? o stratach. Wszystkich. ²⁸⁵

– Rozkaz, Panie pu?kowniku. W?r?d naszych… ²⁸⁶

– Нет! Оставьте её! Не забирайте её, слышите!

Барбара вцепилась в тело дочери, не давая двум санитарам переложить его на носилки.

– Не трогайте её, слышите, это моя дочь! Это моя Ева, я вам её не отдам!

Было видно, как по Басиным щекам текут капельки слёз. Красницкий прервал доклад. Борис не знал, что делать.

– Нет! Нет! Нет! Мы завтра поедем с ней к маме в Краков!

Санитары вопросительно смотрели на полковника Ницеевского. Тот по-прежнему смотрел на жену. Майор смотрел на полковника.

– Ewo, chod?my st?d! Mamy jak najszybciej jecha? do do-o-omu!²⁸⁷

Лежащий на полу Вальдемар Злотопольский смотрел, не мигая, прямо вверх, куда-то на одну из висящих люстр. Часы на его левой руке показывали ноль часов ноль минут.

Безумный день 5-го сентября 2009 года в конце концов завершился.

-----

²⁸² Эй, сержант, быстро сюда какого-нибудь врача! (польск.)

²⁸³ Господин капитан, позвольте? (польск.)

²⁸⁴ Господин полковник, теперь это Вы здесь командуете. Жду приказов. (польск.)

²⁸⁵ Доложить о потерях. Всех. (польск.)

²⁸⁶ Так точно, господин полковник. Среди наших… (польск.)

²⁸⁷ Ева, идём отсюда! Мы должны как можно быстрее ехать д-о-омой! (польск.)

[moscow_guest]

Эпилог

Киев, Крещатик, ресторан "У Марты"

– Весек, ты просто ищешь какие-то жалкие отговорки. Как и все вы, мужчины.

Это в какой-то степени относилось и к гостю. Что госпожа Марта Габриэль и подтвердила, кивнув головой в его сторону. Борис Ницеевский промолчал и загадочно улыбнулся.

– Ну как вы, бабы, не можете понять. Не всё в Управлении зависит от меня. Есть ещё разные правила. Инстанции, в морду…

– Инстанции…, – хозяйка ресторана укоризненно покачала копной рыжих волос, – Скажи честно, Весек, когда тебя волновали какие-то там инстанции? Вот ты его хорошо знаешь, скажи мне, – снова повернулась она к Борису, – ну разве он когда-то оглядывался на какие-то там правила?

Борису не оставалось ничего, кроме как воздеть очи горе с видом полной неопределённости. И тяжело вздохнуть на всякий случай.

– И вот теперь, когда нужно сделать что-то не для кого-то где-то там, а для нашей Марциси, да, Весек, не ухмыляйся, для НАШЕЙ Марциси, у него тут же появляются какие-то там отговорки, какие-то там правила, какие-то там ин-стан-ци-и, – с нажимом произнесла по слогам пани Марта, – И всё только для того, чтобы не беспокоить свою любимую задницу.

– Перестань, Марта. Что ты, в морду, вытворяешь? – если бы генерал дивизии мог, он спрятался бы от супруги в сахарницу, – Люди же вокруг, в морду…

– Ему, видите ли, людей стыдно, – генеральша Габриэль всплеснула руками, – А как было мне стыдно перед Марцисей, когда я ей объясняла про этот ваш капитул? Это ты знаешь, Весек? Да я чуть сквозь землю не провалилась!

– Не преувеличивай, Марта, – Веслав Габриэль осторожно пробовал прощупать оборону противника, – Орден ей вручили. Ты сама знаешь, что я, в морду, на САМОМ верху это вырвал, – генерал показал указательным пальцем в потолок.

– Орден вручили? Знаешь что, Весек, постеснялся бы. Сам знаешь, как оно было, – деловой обед начал постепенно превращаться в театр семейства Габриэлей, – Марцися просто ангел, что вам ТАМ всем прямо не сказала, что она по этому поводу думает. А я тебе скажу, Весек – это было просто свинство! И ты сам это знаешь! А теперь ещё тянешь с пенсией.

– Марта! Тихо будь, в морду! – начальник Пятого Сектора взорвался не хуже костромской бомбы, – Я сказал – пенсия будет, значит, в морду, будет! И нечего болтать разный вздор… в морду!

Гости за соседними столиками начали оглядываться. Решительная госпожа генеральша явно готовилась дать супругу достойный ответ. Положение спасла подошедшая к столу официантка.

– Шефова, Гжесек на кухне просил уточнить, курятину клиент заказывал с острым соусом или с чесночным?

– Что? С чесночным, конечно! Нет, погоди момент, я сама посмотрю. Ну ни на кого нельзя положиться, – сказала хозяйка куда-то в пространство между Борисом и Габриэлем, после чего встала и ушла в сторону кухни, величественно покачивая своими всё ещё привлекательными формами в красном платье.

Генерал дивизии облегчённо вздохнул и распустил свой галстук. Борис тоже почувствовал себя свободнее.

– Ну ты, в морду, видишь, как мне приходиться крутиться? – спросил он Бориса и в подтверждение своих слов выпил ещё глоток красного вина.

[moscow_guest]

"В морду" прилетел в Москву на следующий день после штурма Храма Христа-Спасителя. И сразу же направился в бюровец КУБа. Борис встретил его в Отделе, как ни в чём не бывало. И генерал дивизии тоже вёл себя, как ни в чём не бывало. Он просто излучал дружелюбие и сочувствие. После часа общения с генералом полковник Ницеевский понял, что и то и другое было совершенно искренним. Веслав Габриэль на самом деле сочувствовал его горю и на полном серьёзе хотел, чтобы Борис Ницеевский стал его другом. Таким же, каким был погибший Вальдемар Злотопольский. Борис тоже ничего не имел против самых сердечных отношений с начальником Пятого Сектора, и они быстро перешли на "ты", выпив символический брудершафт прямо в его "аквариуме".

Потом были похороны. Много похорон, чересчур много. Похороны поручика Маевского с положенными воинскими почестями, на которых он должен был присутствовать, похороны полковника Злотопольского в Киеве, на которых он, слава Богу, присутствовать должен не был, наконец самые тяжёлые – похороны дочери на Хованском кладбище. Отдельно от общей траурной церемонии жертв террористов – Басе в её состоянии меньше всего были нужны толпы народа, журналисты, государственные флаги и торжественные речи.

На похороны Евы приехал из Вильна Здислав – Борис почти успел забыть о его существовании. Настроен он был агрессивно, постоянно обвинял в её смерти Бориса лично и всю "проклятую убецию" вообще. Когда гроб опускали в могилу, он разрыдался навзрыд, а потом бросился на Бориса. До драки, правда, не дошло, литвин просто схватил полковника Ницеевского двумя руками за ворот и кричал, глядя ему глаза в глаза: "Ты! Ты! Ты…". А потом отпустил его, развернулся и ушел прямо через перекопанную землю. Бася на это ничего не сказала – она стала совсем молчаливой и почти не разговаривала даже с Никитой, только грустно улыбалась и гладила сына по голове.

Борис давал ей пить настойку зверобоя, приглашённый врач прописал ей какой-то "метафлокс"²⁸⁸. Намечавшуюся у Барбары депрессию удалось прекратить, она снова ожила. Для верности, на осенние каникулы у Никиты Борис отправил их обоих к тёще в Краков. Пребывание в городе своего детства вместе с родителями должно было окончательно вернуть Басю к жизни. По крайней мере, Борис на это надеялся. Сам он, увы, мог куда-то поехать только в командировку – отпуск за этот год он полностью израсходовал, ухаживая за впавшей в депрессию женой.

Отпуск он взял на следующий день после визита "в морду", когда убедился, что никто не собирается его ни арестовывать, ни отстранять от должности. Последней бумагой, которую он подписал, был рапорт о происшедшем, где он всячески расхваливал Вальдемара Злотопольского и рекомендовал наградить его Рыцарским Крестом Республики²⁸⁹. Посмертно. Борис заметил, что теперь его воспоминания о покойном киянине стали если и не тёплыми, то, по крайней мере, позитивными. Капитул Ордена, как и следовало ожидать, написал на киянина представление Канцлеру. Канцлер, разумеется, немедленно подписал все наградные бумаги и собирался вручить заслуженную награду члену семьи генерала бригады (очередное звание полковнику Злотопольскому тоже досталось посмертно).

И вот здесь начались проблемы. Ближайшим членом семьи Вальдемара Злотопольского оказалась некая Марцелина Бернацкая. Легкомысленный (или наоборот, чересчур осторожный) Злотопольский за всё время совместной жизни с этой дамой так и не удосужился официально оформить их брак ни в Управлении Гражданского Состояния, ни в церкви. При его жизни такое положение дел никому (кроме, разумеется, многочисленных подруг "Марциси") не мешало, везде в Киеве её воспринимали, как "госпожу Злотопольскую". Но после его смерти – не тут-то было.

Взбунтовался генерал-командор Капитула – ветеран "старой даты", получивший свой крест ещё за чешскую войну²⁹⁰. Он пошёл к Канцлеру и заявил ему, что ни за что не позволит на подобное святотатство. Вальдемар Злотопольский, разумеется, герой, и всячески достоин высокой награды. Но в плане морального облика он отнюдь не был персоной, с которой молодому поколению следует брать пример. В частности, речи не может быть о вручении Высшего Ордена Республики в руки его любовнице, жившей с покойным "на кошачью лапу"²⁹¹. Если же мнение Капитула для Канцлера ничего не значит, и он всё таки пойдёт на это непотребство, то генерал-командор немедленно подаёт в отставку со своего поста. И не только он, но и трое других членов Капитула, обеспокоенных падением морального уровня молодёжи.

Глава Государства уступил перед таким напором защитников морали. Запахло крупным скандалом. Вездесущий "Super Expres"²⁹² воздерживался от публикаций только благодаря личному вмешательству генерала Габриэля, то ли давшего главному редактору взятку, то ли запугавшего его до полусмерти. Габриэль же и нашёл компромиссное решение – орден должны были получить сыновья-близнецы героя, а ввиду их малолетства (обоим мальчикам недавно исполнилось по три года) они будут с матерью, вышеупомянутой Марцелиной Бернацкой. Генерал-командор, скрепя сердце, согласился, и церемония награждения состоялась без сучка без задоринки. Борис вместе с начавшей приходить в себя Барбарой видел её в программе "DTV", а о пикантных подробностях узнал позже – когда в октябре вернулся к работе.

-----

²⁸⁸ "Метафлокс" – торговая марка производимого в Речи Посполитой антидепрессанта, содержащего препарат "флуоксетин".

²⁸⁹ "Крест Республики" ("Krzy? Republiki") – высшая военная награда Речи Посполитой, пришедшая в 1920 г. на смену "Цесарскому Кресту" ("Krzy? Cesarski"). Делится на 5 классов. III класс Ордена именуется "Рыцарским Крестом" ("Krzy? Rycerski"). Орденом награждает Канцлер Речи Посполитой (как Верховный Главнокомандующий её Вооружённых Сил) по представлению Капитула Ордена (I, II и III классы) либо командира воинской части (IV и V классы).

²⁹⁰ "Чешская война" – военные действия между Речью Посполитой и Дунайской Империей в 1942 г. После окончания срока действия Женевского перемирия 1941 г. и неудачи мирных переговоров по статусу Силезии Войско РП начало концентрическое наступление на Прагу из района силезского Глатцкого выступа и Саксонии, закончившееся поражением Северной группировки дунайских войск и взятием столицы Чехии. Однако предпринятое дунайцами с территории Баварии наступление в Саксонию вынудило Речь Посполитую оставить Чехию, чтобы отразить начавшееся вторжение. Война завершилась восстановлением старого статус-кво. Видя бесперспективность и разрушительность дальнейшей вооружённой борьбы, обе стороны согласились подписать Женевские мирные соглашения 1943 г., согласно которым Республика Силезия признавалась отдельным, независимым как от Дунайской Империи, так и Речи Посполитой государством со столицей в г.Вратиславия (фактически вернулась в сферу влияния РП). "Чешская война" была последним военным конфликтом между РП и ДИ, обязавшимися в дальнейшем решать свои разногласия исключительно мирными средствами.

²⁹¹ "Жить на кошачью лапу" ("mieszka? na koci? ?ap?") – т.е. сожительствовать без официального оформления брака.

²⁹² "Super Expres" – издающаяся в Киеве бульварная газета, известная своими скандальными публикациями из жизни знаменитостей.

[moscow_guest]

– …и мало было всей этой истории с орденом, – продолжал жаловаться "в морду", – так теперь ещё эта, в морду, пенсия. Как сговорились, моралисты, в морду! Нет свидетельства о браке – нет и пенсии для вдовы, представляешь себе?

Генерал дивизии был полон возмущения. Учитывая характер его супруги и необходимость ежедневного с ней общения, Борис этому как-то не удивлялся.

– И перед Марцисей стыдно, – Габриэль допил вино и попробовал вылить остатки из бутылки – там было пусто, – Не первый год друг дружку знаем, в морду, ещё с тех пор, как она тут официанткой работала. Марта к ней прямо, как к дочери всегда относилась, а тут такая тебе история! Скажи, Борис, ты вообще-то слышал фамилию Емёла? – невинно посмотрел на Бориса начальник Пятого Сектора.

– Как, Веслав, ты сказал, его зовут? – Борис старался смотреть на собеседника ещё более невинно.

– Громослав Емёла, начальник Финансового, в морду, Департамента.

Борис наморщил лоб. Фамилия была запоминающаяся – он обратил на неё внимание сразу, как только начал просматривать дома файлы покойного Воеводы.

– Думаю, нам удастся его переубедить, – подтвердил он кивком головы.

– Ты порядочный мужик, Борис, вот что я тебе, в морду, скажу, – заявил генерал дивизии, – Правильно тебя генералом сделали. Скажу тебе по БОЛЬШОМУ секрету, – он наклонился и понизил голос, – ваш начальник КУБа уходит на пенсию, и на его место собираются назначить…, – он на несколько секунд замолчал, не переставая смотреть в упор, – …генерала бригады Бориса Ницеевского. Что, сюрприз, в морду?

Борис постарался быть ошарашенным неожиданными перспективами.

– А кого рекомендуешь на твоё место? – заговорщицки подмигнул "в морду".

– Капитан Якубень справится, – без раздумья ответил генерал Ницеевский, – Сначала, как и.о., а станет майором – то и формально.

А Немоляева нужно будет перевести в соседний отдел. И обязательно с повышением.

– А может твоего бывшего вернуть? – собеседник растянул губы в самой очаровательной улыбке, – Как его, в морду? Окронгловский?

– Майор Кругловский, – не принял шутливого тона Борис, – в совершенстве владеет украинским языком. Полагаю, что самое подходящее место для него именно там, где он теперь находится – в Моздоке.

– Выберусь, в морду, к вам на следующие выходные, – мечтательно произнёс генерал Габриэль, – Свежий воздух, природа. Скажи, как новый председатель Охотничьего Клуба, у вас под Москвой утки ещё остались?

Вернулась Марта. Успокоенная и со снисходительно-мечтательным выражением на лице.

– Эх, мужчины, – произнесла она, – ничего вам поручить нельзя. Что бы вы делали в этой жизни, если бы не мы, женщины?

– Совсем бы пропали, пани Марта, – согласился Борис, – куда уж нам.

Веслав Габриэль изобразил на своём лице полный скептицизм.

– Вот! – удовлетворённо подтвердила хозяйка ресторана, – И никогда об этом не забывайте. Только, будь любезен, забудь про "пани"! – погрозила ему пальцем, – Ты мой друг, и я для тебя – Марта. Просто Марта, понятно?

– Разумеется… Марточка, – подмигнул Борис госпоже Габриэль.

– Ой, мальчики, – расчувствовалась Марта, – ну что же мне с вами, такими милыми, делать? Ведь у меня для вас совсем ничего нет.

Она взяла пустой бокал своего мужа, осмотрела со всех сторон и с сомнением отставила.

– Всё, что я могу вам предложить – это моё сердце. Только моё польское горячее сердце.

За окнами ресторана продолжалась обычная повседневная жизнь столицы великой державы.

[moscow_guest]

Краков, Вавель, двор королевского замка

– Никита, далеко не убегай, только здесь во дворе.

– Мама, да помню я всё. Только тут, вокруг памятника и больше никуда.

Он показал на большой памятник в центре двора. Король с королевой, чинно держась под ручку, с высоты своего пьедестала взирали на толпящихся во дворе замка туристов.

– И не вздумай выходить со двора – у нас с бабушкой есть и другие занятия, кроме как тебя искать.

– Иди сюда, – бабушка поправила своему непоседливому внуку воротник рубашки, – А это лучше сними, зачем оно нужно? – с неодобрением показала она пальцем на блестящего орла с молнией в когтях на кармане.

– Не сниму. Это подарок от господина майора, – набычился Никита, – Ну, мама, неужели ты этого не запомнила? – обратился он за поддержкой к Барбаре, – А я, когда вырасту, тоже пойду там служить, как папа! Ты, бабушка, этого не понимаешь, потому что ты женщина, вот, – выложил он свой главный аргумент.

– Запомнила, запомнила, – тут Бася вдруг спохватилась, что произнесла это по-москворусски²⁹³ и перешла обратно на польский, – Я всё запомнила. А ты, Никита Ницеевский, запомни, что с бабушкой так говорить нельзя!

– Извини, бабушка, – Никита опустил голову.

– Ладно уж, – сменила гнев на милость Басина мама, – иди себе, бегай, – погладила его по вихрастой голове.

Сын тут же развернулся у присоединился к детям, носящимся наперегонки по двору замка.

– Родной язык забываешь, дочка? – спросила мама, но не с неодобрением, а скорее весело.

– Прости, мама, это я просто задумалась, – развела руками Бася.

Это был уже не впервые, когда она пыталась в Кракове перейти на ставший за эти годы привычным москворусский язык. Пару раз случалось так, что её собеседники замолкали, не разобрав непонятных слов, а иногда ей отвечали тоже на москворусском, так что она понимала, что что-то здесь не так, только по выражениям лиц окружающих. Каждый раз она испытывала жуткое стеснение, что так попала впросак. Хотя какая, по большому счёту, разница, будут незнакомые ей люди считать её полькой или москворуской? Для мамы она всё равно останется её "малюткой Басюней".

– Не задумывайся слишком много, Басюня, – сказала мама и теперь потрепала по голове уже её, – Не стоит. Лучше благодари Бога за то, что у тебя есть то, что есть.

Мама в последнее время стала какой-то фаталисткой. Или она так говорит только для Барбары, чтобы она сама не думала о мрачной стороне жизни?

-----

²⁹³ Игра слов: по-польски "zapomni?" означает "забыть", так что смысл утверждения меняется на противоположный.

[moscow_guest]

Она была права. Незачем думать о раскопанной глубокой мрачной яме, не стоит вспоминать о холмике влажной земли около неё, не имеет смысла будить воспоминания о людях в трауре, стоящих вокруг. Что ей дадут хорошего воспоминания о блестящем гробе, который медленно опускают в могилу здоровые мужики с безразличными лицами? О пасмурной мокрой погоде вокруг? О пустоте в сердце, чуть ли не большей, чем выкопанная яма?

В день похорон Барбару поразил приехавший Здих. Она раньше и не предполагала, что он так любит её Евочку. Теперь человек страдал, наверное, ещё больше, чем она – это было видно невооружённым глазом. Те горькие слова, которые он говорил, были совершенно справедливыми. Это всё была её, только её, ошибка. Она, Барбара Ницеевская, была виновата перед своим бывшим мужем. Она была виновата перед своим нынешним мужем. Она была безмерно виновата перед своей дочкой. Разве так поступает любящая мать? Любящая мать никогда не потащит свою любимую дочь на смерть. Идиотка, идиотка и ещё раз холерная идиотка!

Здих испытывал, похоже, те же самые чувства. Как он плакал, когда опускали гроб. Барбара в жизни не видела его таким. А потом он посто ушёл. Ушёл прямо по развороченной грязи, скользя и проваливаясь, не разбирая дороги, куда-то прямо перед собой. Басе хотелось броситься вслед за ним, просить его о прошении и плакать, плакать вместе с ним – единственным человеком, который испытывает те же самые чувства, как она сама. Но она знала – Здих её не простит. И не скажет ей ни слова. Просто уйдёт ещё дальше по мягкой коричневой грязи. Ей до боли захотелось броситься в могилу вслед за дочерью. Нырнуть, как в глубокую тёплую воду, лечь там на дне, закрыть глаза и забыть обо всём. Только сын удержал её от этого броска. Она просто не имела право предать ещё и его. Она гладила его по голове и смотрела, как яма постепенно заполняется землёй, навсегда разделяющей их с дочкой.

Потом всё было одинаково и монотонно. Она сидела перед их большим, на всю стену, окном спальни и смотрела на улицу. На серые монотонные тучи на московском небе. На монотонно шумящий дождь. Даже изредка появлявшаяся голубизна была какой-то монотонной.

Приходил какой-то доктор, прописал ей какие-то белые таблетки с противным вкусом. Муж давал их по одной, периодически поил каким-то странным чаем и сидел рядом. Наверное, боялся, что она их наглотается до смерти. Зря. Барбаре не хотелось умирать, ей просто не хотелось жить. У неё сложилось явное впечатление, что Борис бросил свою работу. Из-за неё? О, ейку, она снова испортила кому-то жизнь!

Никита каждый день показывал матери свой школьный дневник – это что же на него нашло-то? Раньше прятал его как можно дальше, и даже "забывал" в школе. Сначала показывал его, когда рядом был отец, потом стал приносить сам, даже когда Бориса не было рядом. И самое интересное – ему было что показывать. Оказалось, что сын начал приносить "шестёрки". Причём не только по физкультуре – по математике его оценки тоже поправились. А больше всего её поразило его сочинение "Кем я стану, когда вырасту".

То, что Никита после всего ЭТОГО просто бредил своим "молниеносным" будущим, Бася знала – хотя бы по эмблеме батальона, с которой он целыми днями не расставался, перевешивая её с одной рубашки на другую. Но это было уже совсем серьёзно. Половину сочинения сын рассказывал об истории "B?yskawicy" – как во время Белголландской Войны²⁹⁴ с Францией англичане создали первые подразделения коммандос, как после изучения опыта их успешного применения в Галландии (учительница подчеркнула неправильную букву "А") такие подразделения начали создаваться в других государствах, так у нас в Речи Посполитой в 1944 г. создали группу "Burza"²⁹⁵, а в 1953 г. её развернули в батальон "B?yskawica". Его папа там тоже служил и был самым лучшим из всех самых лучших. Откуда школьник младших классов мог знать такой список операций его пусть даже и любимого подразделения, что оно заняло целую страницу? Наверное, Борис рассказал. Сколько же всего происходило вокруг Барбары, пока она тут жалела себя и безответно страдала?

А в конце Никита написал, что он обязательно станет "молниеносным" офицером, таким, как был его папа. "Молниеносные" должны быть готовы ко всему, поэтому он теперь будет хорошо учиться, потому что никто не возьмёт туда неуча, потому что если у него не хватает силы воли, чтобы выучить школьную программу, то её точно не хватит, чтобы выиграть сражение. И ведь заставил же эту самую программу выучить, сорванец этакий! Её сын заставил себя выучить на "шесть" предмет, который он всегда терпеть не мог! А она что? Способна только сидеть и мучать окружающих? Ну уж нет уж! Тогда Барбара искренне похвалила Никиту, а потом встала и приготовила ужин. Наверное, первый раз за целый этот месяц.

А окончательно она пришла в себя, когда вместе с Борисом смотрела по телевизору новости. У погибшего коллеги мужа была семья в Киеве. И Барбара с Борисом смотрели , как его жена (ну то есть вдова, ох…) с детьми получала его посмертный Рыцарский Крест. Сначала Басю опять начали одолевать мрачные мысли, но потом она словно проснулась. Этот Борисов Вальдек погиб, чтобы она жила. И отказаться от своей жизни значило предать его память. Если уж двое очаровательных близнецов лишились отца, то она ни за что не допустит, чтобы её собственный сын лишился матери. Да ещё по её собственной глупости! НИ ЗА ЧТО! Она будет жить!

-----

²⁹⁴ "Белголландская война" – конфликт с участием Великобритании, Нидерландов и Франции в 1940-42 гг. Главной его причиной было стремление Франции вернуть себе потерянную по результатам Второй Мировой Войны Бельгию, присоединённую по Копенгагенскому мирному договору к Нидерландскому Королевству, на территории которого были размещены британские войска. В результате успешного французского наступления в мае 1940 г. и эвакуации остатков англичан французы оккупировали территорию Королевства вплоть до границы с Данией. После этого началась так называемая "странная война", характеризовавшаяся практическим отсутствием боевых действий на суше. Тайные переговоры сторон не принесли соглашения, и в начале 1942 г. британские войска высадились в голландской Гааге. При захвате порта в Шевенинген и аэродромов в районе Роттердама решающюю роль сыграли действия сил специального назначения (коммандос). После успешной английской высадки французы были вынуждены срочно отвести свою Северную группу войск на юг. Фактически это был её прорыв из окружения, завершившийся, впрочем, успехом. Попытки британцев наступать на юг, в Бельгию, не удались из-за успешной обороны французов. К концу года военные действия прекратились и стороны приступили к мирным переговорам. Согласно условиям Новогоднего Мира (подписан 31 декабря 1942 г.) Бельгия возвращалась в состав Франции, а остальные Нидерланды оставались в военном блоке с Великобританией.

²⁹⁵ "Burza" – "Буря", "Гроза" (польск.)

[moscow_guest]

– Само собой, мама. Само собой.

– Я за тебя волнуюсь, Басюня. Ты не должна так нервничать.

Да что это ещё такое? Задумаешься на минутку, так сразу вызывают реанимацию. Холера - непорядок.

– Я не нервничаю, мама. Мне нравится жизнь. Я тебе рассказывала, что Никита получил по математике пятёрку за четверть? – мама кивнула головой, но Бася всё равно продолжила, – А на следующую обещает получить все шесть! И получит, – уверенно подтвердила она, – особенно, когда мы с Борисом за него возьмёмся!

Мама снова ласково улыбнулась. И солнце тоже греет, просто прелесть.

– А ещё я собиралась тебе рассказать, но как-то не успела. Знаешь, мама…

– Бабушка, бабушка! А что там такое?

Никита, прибежавший вместе с группой своих ровесников, тянул бабушку к дверям с надписью "Wyj?cie/Sortie"²⁹⁶. Пространство около них было огорожено красно-белыми строительными барьерами, на которых висела табличка "Wst?p wzbroniony"²⁹⁷. А на стене красовалось объявление, висевшее слишком высоко для того, чтобы его могли прочитать дети Никитиного возраста.

Оно гласило:

"Дирекция Королевского Замка Вавель призывает не верить слухам о существовании на Вавеле магического камня (чакрама), не имеющим под собой какой бы то ни было научной или религиозной основы.

Просим не создавать толчеи, поскольку это создаёт препятствия движению туристов и вызывает порчу исторической стены замка".

Вокруг ограждения толпился народ. Люди вставали на носки, чтобы дотянуться ладонями до белой стены. Не иначе – из вредности, чтобы её испортить.

– А что такое "чакрам"? – спросил кто-то из приятелей Никиты, поняв, что перед ним именно те взрослые, которых можно спрашивать.

По Басиному мнению, объяснить любознательной молодёжи, откуда берутся дети, было бы значительно проще, чем рассказать о "вавельском чакраме", не засоряя голову всякой оккультной чушью. Она недобрым словом помянула директора Вавельского музея вместе с его холерным кретинским объявлением.

Зато мама чувствовала себя во всех краковских легендах, как рыба в воде. Ну или как Вавельский Дракон²⁹⁸ в своей пещере – кому как больше нравится.

-----

²⁹⁶ "Выход" (польск.)/(франц.)

²⁹⁷ "Вход воспрещён" (польск.)

²⁹⁸ По легенде, в пещере под Вавельским холмом некогда жил дракон, требовавший от окрестных жителей дани скотом. Если ему не доставляли корову или овцу, он пожирал людей. Его удалось убить, подложив ему овечью шкуру, набитую серой, после чего чудовище задохнулось и издохло. Туристам в Кракове показывают пещеру, служившую, по преданию, жилищем монстра.

– Согласно учению индийских йогов… Вы слышали об индийских йогах? – дети закивали, некоторые сразу, некоторые чуть позже, поглядев на окружающих, – Так вот, индийские йоги говорят, что в человеческом теле постоянно циркулирует жизненная энергия.

– Это вместе с кровью, да? По сосудам? – спросил Никита.

– Нет, кровь это совсем другое. Не забывайте, это только легенда. Такая же, как о Вавельском Драконе. Учёные этого не подтверждают, – подняла она указательный палец, – но йоги называют чакрами, – мама снова перешла на лекторский тон, – те места в теле человека, где пересекаются каналы жизненной энергии. И они управляют жизнью человеческого тела.

– Так это у людей, – протянула какая-то девочка, – а при чём здесь замок?

– А ещё говорят, – произнесла мама с каким-то даже вдохновением, – что и наша Земля тоже живой организм. И у неё тоже есть свои каналы жизненной энергии. А один из чакрамов Земли якобы расположен как раз здесь, на Вавеле. Вот как раз на этом самом месте.

– Ух ты! – а это снова Никита, – А раз тут такое волшебное место, то и чудеса будут?

– Да какие ещё чудеса! – появилась мама кого-то из детей, – Вздор всё это! И про чакрам, и про энергию, и про королеву Барбару! Идём отсюда, Мариоля!

Она взяла за руку девочку, которая спрашивала про замок, и решительно зашагала прочь. Девочке пришлось бежать, чтобы успеть за широкими шагами своей матери. Остальные дети остались на месте. Их родители тоже подошли ближе. Похоже, они приняли Басину маму за экскурсовода.

– А скажите пожалуйста, что здесь было с королевой Барбарой? – осторожно вступила в разговор женщина в лиловом костюме, – Это когда она вдруг выздоровела, да? – спросила она неуверенно.

Не узнать москворусского акцента Бася не могла.

– Именно! – мама была в своей стихии, она всегда любила всем всё объяснять и показывать, – Это давняя история. Началось всё в XVI веке. У короля Сигизмунда-Августа из династии Ягеллонов была жена Барбара из рода Радзивиллов, которую он до беспамятства любил. Любил так сильно, что сделал своей королевой, несмотря на протесты Церкви, вельмож и всего Сейма. И вот однажды, – мама понизила голос, – она тяжело заболела. Врачи, как один, твердили, что дни королевы сочтены. И вот тогда в покои королевы пришёл мудрый королевский шут Станчик…

Мама сделала паузу. На этот раз никто не пытался её прервать – все, как зачарованные, слушали повторение известной им с детства сказки. Хотя для детей, это, наверное, было чем-то новым.

– Он рассказал умирающей королеве о силе, заключённой в этом месте, – мама показала рукой на стену за ограждением, – и она решилась испытать судьбу. Ночью она приказала отнести себя сюда…, – мама оглядела слушателей.

Те чуть подались вперёд. Что-что, а уж таланта рассказчика у мамы, сколько Бася её помнила, было хоть отбавляй.

– И вот наступило утро восьмого мая тысяча пятьсот пятьдесят первого года. Король Сигизмунд-Август со страхом ожидал известия о смерти своей супруги. Но вместо горя его ждала радость – его королева выздоровела! – внимательно слушающие дети с облегчением вздохнули, – Они прожили вместе в любви и в согласии ещё три с лишним десятка лет, и эти годы были счастливыми не только для них, но и для их Королевства, – все вслед за мамой повернулись в сторону памятника, – А их потомки – монархи из династии Ягеллонов, правили ещё целый век и и сделали нашу страну сильной и процветающей державой. А вы, дети, каких знаете королей из династии Ягеллонов?

На этом месте дети почему-то смутились и стали переглядываться. Своим отпрыскам пришли на помощь родители, начавшие благодарить "уважаемую пани" за интересный рассказ. И понемногу расходиться. Вот так всегда, как слушать, так все, а как самим что-то рассказать, так извините… Ну ладно. То, о чём она сама хочет известить маму, лучше сказать наедине. Ну или почти наедине…

– Никита, не убегай, мы идём наверх, – Барбара поймала собравшегося снова исчезнуть сына за руку.

– Мама, а можно я тоже прикоснусь к этому ча… чар…?

– Чакраму, Никита. Бабушка ведь говорила, что это только легенда, ты слышал?

– Ну да… А вдруг? – ох уж это детское любопытство.

– Никита Ницеевский, ты же здоров, как бык, зачем тебе чудесное исцеление?

– Ну мама…

– Иди-иди, – сын умчался в сторону толпы перед огороженным участком.

Барбара с матерью остались одни.

– Мама, помнишь я рассказывала тебе о Тереске?

– Вижу, это ещё не всё, Басюня.

– Знаешь, мама, у неё осталась дочка. Чуть младше Никиты.

– Да, конечно помню. Бедная девочка. Ты рассказывала, она теперь в детском доме?

– Вот-вот, мама, я именно об этом, – Барбара набрала в грудь воздуха, – Мы с Борисом решили, что должны её усыновить.

Мама с интересом посмотрела на Басю.

– Ты понимаешь, мама – раз Каринка потеряла мать из-за меня, то это я теперь должна её заменить, – холера, а вдруг мама сейчас возьмёт и назовёт всю затею с усыновлением несерьёзной?

– Знаешь, Басюня, – ну вот, прямо сейчас и назовёт, – а я-то думала, когда ты мне это скажешь? Ведь не могла же я так ошибиться в своей маленькой девочке?

И поцеловала Басю в лоб, как в детстве. Она всегда любила свою дочурку. Бася тоже всегда любила свою маму.

Ведь свою маму нельзя не любить.

Конец

Вроцлав, июнь-ноябрь 2009 г.

Приложения (карты и таймлайн) в работе...

[moscow_guest]

Как обещал, публикую карты по мере рисования.

РЕЧЬ ПОСПОЛИТАЯ И СОПРЕДЕЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА

[Telserg]

Обсуждение мира в отдельной теме: http://fai.org.ru/index.php?showtopic=16149