Пиренейский регион в K:МПИ

[Будах Будахович]

Продолжая испанскую тему. Чуть выше писал я писал про перспективы фашизма в стране, а в соседней теме - о том, что результаты ПМВ способствуют если не консервации, то хотя бы лучшему, по сравнению с РИ, положению авторитарно-реакционных режимов. Как следствие, отметил, что режим Примо де Риверы будет более консервативным, чем в РИ. Но наличие затяжной и намного более тяжёлой войны в Марокко вкупе с продолжением и даже усилением реакционной политики без попыток её модернизации наверняка приведут к тому, что и загнивать он и его структуры - церковь, армия, старая земельная аристократия - будут активнее. И это, как мне кажется, обещает привести к серьёзным изменениям.

1. Сильнее крайне правые и крайне левые. Это фалангисты - про них уже сказано - и анархо-синдикалисты из НКТ-ФАИ, у которых есть мощная поддержка из-за Пиренеев и, вероятно, нет раскола между анархистами и синдикалистами в первой половине 30-х. И те, и другие заметнее, чем в РИ и ещё меньше склонны мириться с существованием республики.
2. Следствие как пункта 1, так и меньшей поддержки традиционализма и монархизма - сильнее и республиканский центр. Левоцентристы меньше идут на поводу у левых радикалов, правоцентристы не столь активно сдвигаются вправо. Меньше противоречий между ними - сохраняется возможность выступления единым фронтом.
3. Противоречия у левых (соцпартия) и правых (СЭДА). У ИСРП явный раскол между умеренными Прието и радикалами Кабальеро, СЭДА меньше склонна к авторитарно-клерикальному корпоративизму, её христианско-социальное и христианско-демократическое крыло более активно.

В принципе, это неплохие предпосылки, чтобы вообще избежать гражданской войны, если в результате вторых парламентских выборов (1933 в РИ) к власти придёт более-менее дееспособная лево- или правоцентристская коалиция, а их противники останутся в конструктивной оппозиции. Но нам ведь не это нужно. Так что сценарий вырисовывается примерно такой:

1. После реформистского двухлетия (левоцентристы у власти, РИ 1931-33) маятник качнётся в обратную сторону, но слабее, чем в РИ. Из-за разногласий внутри левого и правого лагеря собрать коалицию не получается и у власти оказывается центристское правительство меньшинства, не имеющее прочной поддержки и вынужденное опираться на непостоянные компромиссы с умеренными крыльями ИСРП и СЭДА. 
2. Следующие пару лет страна катится по наклонной. Правительство не может предпринять нужных шагов для исправления ситуации, пытается усидеть на двух стульях и в итоге расползается по швам. В итоге его добивают коррупционные скандалы. Тем временем левые и правые радикалы набирают силу.
3. Ко внеочередным третьим выборам ситуация накалена, общество поляризовано. Результатами недовольны все, и пока умеренные пытаются то ли повторить предыдущий опыт, то ли сформировать более левую/правую коалицию, радикалы с обеих сторон берут курс на вооружённое восстание.

Ну, уже понятно, к чему я тут веду. Трёхсторонняя гражданка. С одной стороны - анархо-синдикалисты НКТ-ФАИ и примкнувшие к ним радикальные социалисты, прежде всего профсоюз ВСТ и молодёжная организация. Они в целом слабее своих противников, но у них мощный козырь - масштабная французская поддержка и (очень относительно, но всё же), внутреннее единство. За ними - Каталония, Астурия и юг страны. С другой стороны - крайне правые. У этих куда лучше дела с военной силой и организацией, но не с единством - это не слишком прочный союз карлистов (лучше всего с контролем над территорией и парамилитарными формированиями - но они ограничены только Наваррой), фалангистов (тоже неплохо с парамилитариями, но они больше размазаны по регионам) и монархистов (у которых имеется возможность заручиться поддержкой части армии и Национальной гвардии). За ними - Леон, Кастилия, Наварра. Наконец, правительство, которое кое-как удерживает Мадрид и центр, умеренно-регионалистские Валенсию и Галисию, плюс полунезависимую Страну Басков.

Ну и да - в такой конфигурации к проблемам Африканской армии, помимо рифских повстанцев и отсутствия иностранной помощи с переброской добавляется ещё и вопрос - а куда, к кому и как, собственно, перебрасываться? У правых с контролем портов не ахти, а воевать на стороне правительства, у которого в руках большая часть флота, они желанием вряд ли горят. Плюс, порты на юге за красными, а в Леванте тоже шаткая ситуация. Переться чёрти куда к анклавам на север? В общем, тут тоже задержка на несколько месяцев вырисовывается.

[no data]

Трёхсторонняя гражданка

Будет ли она всё время трёхсторонней? В Вашем расскладе выходит борьба радикалов против центристов. Они могут заключить недолгоживущий союз перед тем, как увязнуть в противоречиях с последующим развалом коалиции, как РИ республиканцы.

 

Мне кажеться, что в данной обстановке победит Мадрид — если центристы смогут достаточно затянуть время, мятежники сожрут друг друга, а с остальными можно договориться. Война выйдет более хаотичной, менее продолжительной и куда менее кровавой, чем в РИ. Последние очаги сопротивления додавят во время военной паники 1938-39 года и сформируют преимущественно левое правительство. Успеют провести важные реформы, но году эдак в 1944 неудачно поучаствуют в маленьком победоносном походе на стороне Франции, потеряв ещё африканских территорий. Опять перестановки в правительстве, возможно, небольшое восстание, но вокруг уже эпоха экономических чудес и страну ждёт период спокойного развития. 

Ну и да - в такой конфигурации к проблемам Африканской армии, помимо рифских повстанцев и отсутствия иностранной помощи с переброской добавляется ещё и вопрос - а куда, к кому и как, собственно, перебрасываться? У правых с контролем портов не ахти, а воевать на стороне правительства, у которого в руках большая часть флота, они желанием вряд ли горят. Плюс, порты на юге за красными, а в Леванте тоже шаткая ситуация. Переться чёрти куда к анклавам на север? В общем, тут тоже задержка на несколько месяцев вырисовывается.

А не начнет ли она в основной массе своей... выжидать? Часть военных повоюет на проигравшей стороне и потом сбежит в Марокко.

 

[Будах Будахович]

Будет ли она всё время трёхсторонней? В Вашем расскладе выходит борьба радикалов против центристов. Они могут заключить недолгоживущий союз перед тем, как увязнуть в противоречиях с последующим развалом коалиции, как РИ республиканцы.

Нет, никаких союзов, противоречия слишком велики. Максимум, они могут на первых порах направлять основные усилия против правительства, а не друг друга.

Мне кажеться, что в данной обстановке победит Мадрид — если центристы смогут достаточно затянуть время, мятежники сожрут друг друга, а с остальными можно договориться. Война выйдет более хаотичной, менее продолжительной и куда менее кровавой, чем в РИ. Последние очаги сопротивления додавят во время военной паники 1938-39 года и сформируют преимущественно левое правительство.

Я вот полагаю, что республику в такой конфигурации как раз быстро вынесут. У неё нет серьёзного преимущества над мятежниками ни по территории, ни по ресурсам. Несколько лет до войны центристы катятся по наклонной и теряют популярность. Т. е. имеем непопулярное разваливающееся правительство, у которого на юге - крестьянская война в тылу, а с севера на столицу наступают армейские части. И мобилизовать народ, чтобы устроить но пасаран под стенами Мадрида - не выйдет. Если гражданка начинается примерно весной 1937, то имеем что-то такое:

1. Весна-осень 1937. Пока левые консолидируют силы и налаживают поддержку Интернационала, правые стремятся быстрым ударом взять Мадрид. Поскольку армейских частей у правительства немного, а народ на улицах в лице социалистов и фалангистов предпочитает стрелять друг в друга и в силы правопорядка, а не записываться в ополчение, где-то в июле 1937 мятежники берут столицу. После этого республиканское правительство довольно быстро коллапсирует. Массовая эвакуация морем из Валенсии, которая под конец проходит под аккомпанемент левых беспорядков на улицах и наступающих с севера французских танков.
2. К осени 1937 из трёх сил остаются две. Фронт проходит примерно по линии Уэска-Сарагоса-Теруэль-Куэнка-Толедо-вдоль реки Тахо до португальской границы. На севере левые при поддержке британцев захватывают Кантабрию. Баскония в этой АИ в менее благополучном положении - регион завязан на Британию, так что английская революция по нему заметно ударит. Левые сильнее, хоть и не кардинально. В итоге после коллапса республики местное правительство тоже теряет контроль. В Бильбао и Сан-Себастьяне поднимают мятеж социалисты, сельская местность же относительно мирно и быстро переходит под контроль карлистов.
3. Конец 1937-первая половина 1938. Надежды правых на быстрое окончание войны не оправдываются. Боевые действия переходят в позиционную войну без больших подвижек линии фронта. Лучшая организация нивелируется масштабной поддержкой Интернационала у левых и отсутствием таковой у их противников. Генералы понимают, что вариант один - дождаться начала второго Вельткрига и втянуть в него Испанию. До этого нужно заняться укреплением позиций, и в частности - разобраться с армией Африки.
4. Всю вторую половину 1938 бои идут в основном на севере. Националисты занимают до того чилившую на отшибе Галисию, окончательно берут под контроль страну Басков, захватывают Кантабрию. Перебрасывают африканские части в метрополию. Но в Астурии левые, имея за спиной мощный франко-британский тыл, кое-как удерживаются.
5. К середине 1939 начинает затихать Осткриг. Перспектива новой мировой войны, угрожающе помаячив перед носом, понемногу рассеивается. Вновь врубив на полную маховик поддержки Интернационала, левые на пару с французами (хотя скорее в обратном порядке) перемалывают основные силы националистов в битвах за Мадрид и Сарагосу. 
6. Вряд ли здесь будет аналогичный РИ-падению республики сценарий. Тем не менее, к концу 1939-началу 1940 националистов додавливают превосходящими силами, их остатки эвакуируются в Марокко или переходят к партизанской борьбе. Она обещает быть долгой, но в целом в Испании устанавливается синдикалистский режим, уже очищенный от умеренных социалистов и регионалистов и неумеренных анархистов - и прочно попавший в французскую сферу влияния.

[Будах Будахович]

Хоть автор и не собирается продолжать таймлайн в его старой форме, было бы жаль бросать интересные наработки. С его разрешения буду время от времени выкладывать имеющиеся у меня кусочки лора по отдельным странам, а как только их наберётся достаточно - переносить в статьи на вики-платформе. Сегодня:

Испания 1918-1926 - диктатура Примо де Риверы

Политическое, экономическое и социальное развитие Испании в первой трети XX в. вполне соответствовало общеевропейским тенденциям. Тем не менее, экономическая отсталость и социальная напряженность, порожденные затянувшейся модернизацией, острота аграрной проблемы и огромные диспропорции в уровне жизни между городом и деревней, рост регионалистских и оппозиционных настроений, недостаточная гибкость политического режима и его неспособность расширить свою социальную базу, фрагментация и ослабление главных династических партий, а также непреодолимая конфронтация внесистемных политических сил с государственной властью во многом определяли развитие страны. Именно эти нерешенные проблемы предопределили гибель режима Реставрации, а впоследствии — и самой монархии, а также оказали огромное влияние на всю последующую историю Испании. Хотя кризисные ситуации наблюдались и ранее, лишь после Первой мировой войны можно говорить о том, что кризис конституционной монархии постепенно приобретает системный характер. Непосредственными причинами этого кризиса стали глубокие социальные конфликты и политика Испании в Марокко. В 1909 г. военная неудача в Африке и социальный протест в Барселоне в конечном счете привели к отставке премьер-министра Антонио Мауры. Достигнув гораздо больших масштабов, обе эти причины сольются вновь, чтобы на этот раз поколебать сами основы режима Реставрации.

После Первой мировой войны Испания переживала глубокий внутренний кризис. Как только война закончилась, испанские товары стали практически не нужны заграницей. Резкое изменение торговой конъюнктуры вызвало падение экспорта и экономический спад, сокращение производства, нацеленного на зарубежный спрос военных лет. Многие фабрики и рудники стали закрываться. Наемных сельскохозяйственных рабочих увольняли. Это происходило на фоне растущей вследствие общеевропейского экономического кризиса инфляции, подстегивавшей рост цен на продукты первой необходимости. Сокращение производства и экономический кризис в большей степени поразил промышленность Каталонии, Страны Басков и Астурии, а также сельское хозяйство Андалусии. Вследствие внутреннего экономического кризиса и под влиянием российской и французской революции расширялось и крепло рабочее движение Испании. Резко возросла численность членов социалистических профсоюзов ВСТ и синдикалистских НКТ. В 1920 г. ВСТ объединял более 200 тыс. человек. Анархо-синдикалистское движение переживало настоящий расцвет: в 1915 г. НКТ насчитывала около 15 тыс. членов, а в 1918 г. — уже 700 тыс. (большая их часть действовала в Каталонии). Первые послевоенные годы (1918–1922) иногда даже называют «красным пятилетием» — термин прежде всего относится к Андалусии, которую захлестнули крестьянские бунты. Местные крестьяне самовольно захватывали земли, сжигали урожаи, грабили землевладельцев и т.д. Власти отвечали введением военного положения и арестами активистов. Известия о развитии российской и французской революций по-разному оценивались в Испании. Часть левых интеллектуалов и писателей, анархистских, социалистических и республиканских лидеров приветствовала их. С огромным энтузиазмом встретили французскую революцию многие испанские рабочие, в основном анархо-синдикалисты. В то же время новости о гражданской войне, терроре и голоде пугали испанскую политическую элиту. Даже многие члены ИСРП и НКТ с осторожностью отнеслись к политическим переменам в России и Франции.

В послевоенные годы социальные конфликты захлестнули Испанию. Бандитизм, налеты и грабежи стали частью повседневной жизни. Повсеместно вспыхивали стачки. Предприниматели отвечали на них локаутами, увольняя недовольных рабочих и набирая новых. Забастовки и локауты парализовали производство и увеличивали армию безработных. Наибольшей остроты кризис достиг в Каталонии и ее сердце — Барселоне. Каталонские предприниматели заняли в отношении растущего рабочего движения жесткую бескомпромиссную позицию, не желая идти ни на какие уступки пролетариату. С другой стороны, именно Каталония являлась центром анархо-синдикалистского движения, и анархисты были готовы отстаивать интересы рабочего класса с оружием в руках. Поэтому социальные конфликты в Каталонии носили более агрессивный характер, а взаимная ненависть рабочих и предпринимателей вылилась в волну «красного» и «белого» терроризма. То анархисты убивали какого-нибудь фабриканта, чиновника или политика, то наемные убийцы подсылались к анархистским лидерам и рабочим активистам. Терроризм в Каталонии достиг огромных масштабов: за один 1921 г. здесь погибло около сотни человек.

Социальная напряженность в Каталонии вызвала возрождение «соматенов», существовавших в Средние века в Арагоне и Каталонии. В прежние времена «соматен» представлял собой добровольческий отряд вооруженных соседей, создававшийся для защиты земли и собственности. Теперь в «соматены» объединялись в основном гражданские лица правых взглядов, средние и мелкие собственники, недовольные погромами и беспорядками, которыми сопровождались забастовки, организованные анархистами и социалистами.

Рост рабочего движения волновал и испанскую церковь. В начале XX в. ее деятельность в политической сфере сводилась к пропаганде социального мира в духе христианских заповедей, но уже в 1917 г. была создана Национальная католическая аграрная конфедерация — католический профсоюз, отстаивающий идеи «кооперации» рабочих и предпринимателей в противовес защите «классовых требований». Наибольшего влияния этот профсоюз достиг в северных и центральных провинциях страны, в 1920 г. он объединял около 600 тыс. членов. Идеи социальной солидарности и корпоративизма были характерны и для Социальной народной партии, созданной в 1919 г. Многие члены Социальной народной партии впоследствии войдут в Патриотическую ассоциацию, созданную во время диктатуры Примо де Риверы, а затем, уже в годы Второй республики, вольются в Испанскую конфедерацию автономных правых (СЭДА).

Создание католических правых политических и профсоюзных организаций отражало процесс расширявшейся поляризации испанского общества, вызванный глубоким социальным кризисом. У государственной власти оставалось все меньше ресурсов, чтобы удовлетворить политические, социальные и экономические чаяния усиливавшихся крайних правых и крайних левых сил. В 1919 г., после впечатляющей забастовки на каталонской электрической компании La Canadiense, которая практически парализовала всю промышленность Барселоны, был принят декрет о 8-часовом рабочем дне. Однако в политике государства сочетались попытки социального реформирования и регулирования взаимоотношений «труда» и «капитала» с жесткими репрессивными мерами против «нелегальных» забастовок, на которые правительство отвечало объявлением военного положения и арестами активистов. Наиболее ярко эта двойственность проявилась в деятельности правительства Эдуардо Дато, сформированного 5 мая 1920 г. С одной стороны, было создано Министерство труда и объявлена амнистия заключенным — многим участникам и активистам забастовочного движения. С другой стороны, был принят печально известный «Закон о бегстве», который позволял силам правопорядка расстреливать задержанных, пытавшихся бежать. Этот закон активно применялся в Барселоне, губернатор которой генерал Севериано Мартинес Анидо проводил крайне жесткую репрессивную политику, направленную на прямое столкновение с профсоюзами. Назначенный губернатором во время правительства Дато, Мартинес Анидо покровительствовал так называемым «свободным синдикатам», появившимся еще в 1919 г. Эти профсоюзы, действовавшие с разрешения предпринимателей, по сути, являлись полутеррористической организацией, ударной силой против НКТ. В результате именно Дато превратился в мишень для анархистов: премьер-министр был застрелен в Мадриде 8 марта 1921 г. Несмотря на попытки решения рабочего вопроса, казалось, что государство бессильно и неспособно восстановить социальный мир. Другим симптомом слабости государственной власти являлась сохранявшаяся министерская нестабильность.

Внутренний кризис негативно сказывался и на положении Испании в Марокко. В годы Первой мировой войны положение в испанской зоне Марокко было достаточно спокойным, однако после ее завершения испанцы приступили к активной колонизации своей части марокканского протектората. Испания постепенно «осваивала» Северное Марокко, следуя политике так называемого «мирного проникновения»: укрепление гарнизонов, расширение присутствия испанских компаний, занимавшихся добычей полезных ископаемых, строительством железных дорог и т.д. Успех колонизации Марокко зависел от того, сумеет ли Испания, опираясь на Сеуту и Мелилью, поставить под свой контроль территории между ними. Земли, доставшиеся Испании по договору 1912 г., были бедными, местное население — воинственным. Испанская колонизация Марокко изначально была убыточным предприятием. Она требовала значительных людских и финансовых ресурсов. Тем не менее, Мадрид не мог оставить Марокко, ведь это был вопрос «чести» и «достоинства». Согласно логике того времени, только обладая колониями, Испания, несущая «цивилизацию» в Марокко, могла гарантировать свой международный престиж и положение в Европе.

Местное население сопротивлялось колонизации. Наибольшее сопротивление испанцам оказали берберские племена, обитавшие в районе гор Риф. В прежние времена султан с трудом контролировал их. Теперь они стали ярыми противниками иностранной колонизации. Возглавил вооруженное сопротивление иноземным захватчикам Абд аль-Керим, в недавнем прошлом переводчик испанской колониальной администрации Мелильи. В испанском протекторате начиналась новая Марокканская война, которая также получила название Рифской. При этом испанские вооруженные силы в Африке состояли в основном из малообученных солдат-новобранцев, абсолютно незнакомых с местной территорией. Правда, в 1920 г. был создан испанский Иностранный легион для привлечения профессиональных военных, но его сил пока было явно недостаточно. Ключевой проблемой испанской колонизации Марокко оставалась слабая координация действий между отрезанными друг от друга военными командованиями Сеуты и Мелильи. 1 сентября 1920 г. верховным комиссаром Испанского Марокко был назначен генерал Дамасо Беренгер со ставкой в Сеуте. Под его руководством планировалось подавить сопротивление местных племен с помощью постепенного, но эффективного освоения зоны. Но командующий гарнизоном Мелильи генерал Мануэль Фернандес Сильвестре отличался независимым характером и не всегда координировал свои действия с верховным комиссаром. В январе 1921 г. войска под его командованием выдвинулись из Мелильи на запад и захватили несколько марокканских населенных пунктов. В мае 1921 г. основные части испанцев расположились лагерем в Аннуале (Анвале) — небольшом марокканском поселении в 60 км от Мелильи. В результате этой рискованной кампании испанские гарнизоны оказались рассредоточены в нескольких населенных пунктах. Связь между ними и снабжение продовольствием и вооружением ослабли. 22 июля 1921 г. Абд аль-Керим нанес испанцам сокрушительное поражение при Аннуале. Испанцы потеряли около двух с половиной тысяч человек, погиб и Фернандес Сильвестре. Войска из Сеуты не успевали прийти на помощь, и Абд аль-Керим молниеносно оттеснил испанцев до самой Мелильи: их отступление превратилось в беспорядочное бегство и кровавую бойню. В  результате погибло более 10 тыс. испанцев и около тысячи марокканцев. Трупами испанских солдат был усеян весь их путь от Аннуала до Мелильи. Многие месяцы они пролежали там без захоронения.

Беспрецедентное поражение испанцев в Марокко — «1898 год в Африке» — вызвало глубокий политический кризис в Испании. Колонизация Марокко с самого начала была непопулярна в испанском обществе, особенно сильны антивоенные настроения были среди политической оппозиции. Однако теперь социалисты и республиканцы начали настоящую войну против испанского колониализма и подняли вопрос об ответственности за «катастрофу при Аннуале». Критике подверглись не только колониальная война в Марокко и военные чины, допустившие трагедию, но и государственная власть, сам Альфонс XIII, которого обвиняли в том, что он лично способствовал безрассудным действиям Фернандеса Сильвестре. Раздавались призывы навсегда оставить Марокко, а также требования провести расследование трагедии и наказать ответственных за нее.

Ввиду слабости династических партий, неспособных решить социальные конфликты, захлестнувшие Испанию, и роста антиколониальных и антивоенных настроений как в обществе, так и в кортесах, король автоматически становился защитником армии, а следовательно — мишенью для критики оппозиционных левых сил, видевших в военных оплот реакции. Распространившийся слух о том, что Альфонс XIII лично приказал Фернандесу Сильвестре осуществить малоподготовленную военную операцию, стоившую в итоге огромных жертв, привел к тому, что корона стремительно теряла популярность. Политическая власть не могла игнорировать вопрос об ответственности за Аннуал. 4 августа 1921 г. расследование причин трагедии было поручено генералу Хуану Пикассо. Он выехал в Мелилью, чтобы на месте опросить свидетелей и ознакомиться с военными распоряжениями и приказами. В Мадриде тем временем опять сменилось правительство. В условиях нараставшего политического кризиса корона вновь призвала к власти Антонио Мауру. Несмотря на попытки нового военного министра Хуана де ла Сьервы и верховного комиссара Беренгера ограничить доступ Пикассо к информации, ему все же удалось восстановить общую картину трагедии.

Последнее правительство Мауры продержалось лишь несколько месяцев. Сама возможность того, что гражданские политики будут «судить» военных, проливавших кровь в Африке, переполнила чашу терпения армии. Война в Марокко и обсуждение «катастрофы при Аннуале» способствовали формированию идеологии военных, воскрешению представления об армии как основном институте испанского общества, выражающем интересы всей нации. Закаленные «африканской войной» молодые генералы Мануэль Годед, Эмилио Мола, Франсиско Франко, Хосе Энрике Варела и многие другие очень чувствительно относились к критике армии и ее миссии в Марокко. Они видели причины военных неудач в политическом, социальном и национальном кризисе, в котором пребывала Испания. Военные считали, что сами гражданские политики, от которых зависело бюджетное финансирование армии, несут ответственность за военные поражения 1898, 1909 и 1921 гг. Военные также крайне негативно относились к каталонскому и баскскому национализму, подрывавшему единство испанской нации.

Свою роль сыграло также окончание гражданской войны во Франции. Победа синдикалистов вызвала шок и ужас среди испанских элит и до крайности воодушевила левых. Шедшая было на спад активность НКТ возобновилась с удвоённой силой, Каталонию вновь захлестнуло политическое насилие, подогреваемое из-за Пиренеев. Теперь, по мнению военных, только единая Испания с сильной политической властью и волей была способна к «возрождению». Только она могла бы гарантировать общественный порядок и предотвратить сползание нации в хаос. В то время уже не только военные считали, что спасти «больную» Испанию может лишь «железный хирург». Казалось, что политическая модернизация, проводившаяся в рамках конституционной монархии, исчерпала свои возможности. Наступало время военных, предлагавших свой проект «возрождения» Испании. Правда, этот проект был несовместим ни с конституцией 1876 г., ни с самим политическим режимом Реставрации. С середины 1921 г. испанская пресса обсуждала слухи о подготовке военного переворота. Вскоре он стал реальностью.

 

 

Утром 13 апреля 1922 г. капитан-генерал Мадрида Мигель Примо де Ривера и его войска заняли телеграф и телефон и объявили столицу на осадном положении. Генерал обратился к испанцам с манифестом, в котором, обрисовав удручающую картину положения в стране (разгул коррупции, политические убийства, экономический кризис, девальвация песеты, политиканство, нарушения законности), призывал к коренной ломке прогнившего государственного механизма во имя спасения Испании. Переворот сразу же поддержал капитан-генерал Арагона генерал Хосе Санхурхо, но большинство начальников гарнизонов, вполне сочувствуя выступлению, выжидали, а гарнизон Валенсии встал на сторону правительства. Весь день прошел в словесных препирательствах между правительством и Примо де Риверой, причем, когда военный министр, генерал Луис Айспуру, отчаявшись уговорить Примо де Риверу отказаться от своих планов, объявил о его смещении, последний ответил: «Уже поздно. Сегодня смещаю я». Бессилие правительства было настолько очевидным, что Альфонс ХIII, возвратившийся из Сан-Себастьяна в Мадрид 14 апреля, отклонил предложенные премьер-министром декреты об отстранении Примо де Риверы и Санхурхо и о созыве учредительных кортесов, санкционировав тем самым свершившийся факт переворота. Правительство подало в отставку.

Примо де Ривера образовал из военных новое правительство — Военную директорию. При этом он с самого начала заявил, что рассматривает свое правление как временное, вплоть до восстановления конституционной системы во главе с такими деятелями, которые не запятнаны пороками прежней системы. Военной директории были предоставлены все полномочия, входящие в компетенцию правительства. В ее состав вошли представители всех родов войск: контр-адмирал маркиз де Магас, генералы Г. Хордана (Главный штаб), А. Вальэспиноса (корпус военных юристов), Л.  Эрмоса (артиллерия), А. Майандиа (инженерные войска), Ф. Руис дель Портал (кавалерия), Л. Наварро, Д. Муслерас и Д. Родригес Педре — от пехоты.

Переворот не только прошел совершенно бескровно, но и не встретил ни малейшего сопротивления с чьей бы то ни было стороны и большинством населения был воспринят, скорее, с чувством облегчения, одобрения и надежды. Отстраненные от власти лидеры политических партий, ограничившись протестом против нарушения Конституции, заняли позицию выжидания, тогда как церковь, каталонская Регионалистская лига и традиционалисты открыто приветствовали новый режим.

Сразу после переворота действие конституции 1876 г. было приостановлено, в стране объявлено военное положение и введена строгая цензура прессы. В «наведении порядка» Примо де Ривера стремился опереться на силовые структуры. В первые же дни власти Военной директории все гражданские губернаторы были заменены военными, министром внутренних дел стал генерал М. Анидо, начальником полиции — генерал Арлеги. Муниципальные советы 30 мая 1922 г. были распущены и вместо них созданы новые, главы которых назначались непосредственно Директорией, в муниципальные советы и другие административные учреждения были назначены около 4 тыс. военных с повышенным жалованьем. Декретом от 20 июня в каждый муниципальный округ назначались правительственные делегаты из офицеров в чине не ниже капитана с задачей следить за исполнением распоряжений Директории, а также содействовать организации юношеских отрядов скаутов, физподготовке и воспитанию чувства патриотизма у молодежи, вести борьбу за ликвидацию неграмотности (крайняя непопулярность этих мер привела к их отмене незадолго до падения режима). Были усилены меры наказания за преступления против единства нации, ограничено применение каталонского языка, органы юстиции и судебная система стали фактически подчиненными Военной директории, а суд присяжных отменен. 12 июня был принят декрет о запрете занимать официальные должности бывшим министрам и премьерам.

Все эти меры, отразившие крайнюю неприязнь Примо де Риверы к гражданским политикам, должны были «искоренить касикизм». Однако они едва ли достигли своей цели. Назначенные сверху военные оказались неэффективными чиновниками и зачастую действовали в африканском духе, а перетряска муниципального и провинциального самоуправления привела лишь к раздуванию бюрократии при сохранении старых методов и отношений. При этом резко изменилось первоначальное пассивно-непротивленческое отношение к диктатуре  всего старого политического истеблишмента, которому был брошен открытый вызов и закрыты пути к той деятельности, которой он только и мог заниматься.

Помимо чисто запретительных и директивных мер, режим должен был найти организации, на которые он мог бы опереться. Такими стали «соматены» и свободные синдикаты. Первые ещё 17 мая получили официальный характер, и все их члены в случае объявления осадного положения считались мобилизованными. Предполагалось довести их численность до 500 тыс. человек, однако ставка на «соматены» не оправдалась: слабо обученные и плохо вооруженные отряды не были популярны у населения, и массового притока в них не последовало.

Что до свободных синдикатов, то в некотором смысле они представляли собой первые ростки испанского фашизма. Первоначально находившиеся под покровительством карлистов, они постепенно отходили от чисто конфессиональных позиций. Руководили этими синдикатами рабочие — католики, консерваторы и карлисты (вообще это было изначально карлистское движение), уставшие от анархизма, антиклерикализма и непродуктивного левацкого максимализма. Эти объединения становились все более агрессивными и все более походили на «карманные» профсоюзы: их штрейкбрехерскую деятельность финансировал работодатель. Наиболее удобно было вербовать в такие синдикаты новых членов на окраине промышленных пролетарских гетто и текстильных фабрик. Будучи первоначально распространены в Каталонии и Арагоне (где они были противодействием НКТ), а также в Стране Басков и Наварре (естественная база), под покровительством Примо де Риверы они распространили свое влияние по всей Испании, сформировав в 1924 г. Национальную конфедерацию свободных синдикатов Испании. Это превращение из карлистской в национальную организацию среди самих карлистов вызывало споры, но позиция лидера движения Хуана Васкеса де Мелья, отличавшегося крайне правыми взглядами и стремлением к формированию широкой право-традиционалистской коалиции позволяли поначалу сглаживать эти конфликты.

Была предпринята и попытка создания диктатурой массовой политической партии. Основой для неё послужили, во-первых «La Traza» - протофашистское политическое объединенение, созданное при поддержке военных Каталонии и тесно связанное со свободными синдикатами. Вторым компонентом стали традиционалистские католические правые и люди, непосредственно связанные с администрацией режима. К сентябрю 1922 Гражданско-соматенистская федерация трасистов и Кастильский патриотический союз объединились в Патриотическую ассоциацию при прямой поддержке правительства. Партия возглавлялась Национальным советом, а организация ее ячеек на местах возлагалась на губернаторов и правительственных делегатов. Но «Патриотическая ассоциация», мыслившаяся как общенациональная партия, призванная заменить прежние, не оправдала возлагавшихся на неё надежд, поскольку политическое поле в стране было давно поделено, и никто из заметных деятелей династических партий к ней не присоединился; республиканцам эта партия была тем более чужда. Партия позиционировала себя как надклассовая «партия демократического центра», приверженная идее монархии, однако она не смогла выработать доктрину, которая была бы в состоянии заменить либерально-демократическую. Она оказалась весьма аморфной, имела развитую организацию лишь в тех отдельных регионах, где имелись влиятельные структуры её более правого крыла, в остальной же Испании стала фактически прибежищем для местных касиков.

Если приход Примо де Риверы к власти совершился практически без сопротивления, то со временем оппозиционные настроения в различных кругах стали проявляться все заметнее. Правда, борьба деятелей прежних монархических партий, равно как и лидеров республиканского движения, поначалу велась в основном на уровне сочинения анекдотов про диктатора и дебатов в аристократических салонах. Отрицательно настроена по отношению к диктатуре оказалась интеллигенция: университетские и писательские круги были тесно связаны с монархическими и республиканскими политиками. В Каталонии Регионалистская лига продолжала сохранять лояльность режиму, но крайне левая национальная партия «Каталонское государство», созданная еще в 1922 г. полковником Франсеском Масиа, которая открыто ставила вопрос об образовании самостоятельного государства на территории Каталонии, к 1924 г. активизировалась и стала основным врагом диктатуры в каталонском национальном движении. Масиа предпринял даже попытку начать партизанскую войну с режимом, но несколько десятков его сторонников, собравшихся на испано-французской границе, были арестованы. Противником Примо де Риверы была и придерживавшаяся более умеренных взглядов партия «Каталонское действие».

В отношениях с рабочим движением режим сделал ставку на его контроль через свободные синдикаты, и потому подверг серьёзным преследованиям как социалистов ИСРП, так и анархо-синдикалистов НКТ. В соцпартии, вопреки пассивной позиции её вице-президента (президента с 1925, после смерти Пабло Иглесиаса) Хулиана Бестейро, начала набирать силу фракция Индалесио Прието, занимавшая крайне антиправительственные позиции и стремившаяся к компромиссу с республиканскими партиями. В то же время в социалистическом профсоюзе ВКТ постепенно вызревали более радикальные воззрения, хотя в полной мере это проявится уже при Республике.

Что же касается НКТ, то успех синдикализма во Франции, естественно, придал ей сил. Ведущие позиции в организации захватили радикальные анархисты, проповедовавшие доктрину «прямого действия» и опиравшиеся на французских товарищей. Во Франции был сформирован Анархисткий комитет, который провёл в 1923-25 гг. несколько операций, пытаясь перебросить через Пиренеи отряды революционеров с целью организации всеобщей забастовки и вооружённого восстания. Все они закончились провалом – период действительно революционной ситуации уже прошёл, и правительство без труда подавило эти акции, да ещё и смогло наглядно продемонстрировать опасного врага, против которого необходимо сплотить общество.

Определённых успехов Примо де Ривере удалось добиться на внешнеполитической арене. После британской революции Испания вернула Гибралтар, воспользовавшись начавшимися там волнениями, переросшими в массовую забастовку угольщиков, докеров и чернорабочих как предлогом для интервенции. В 1923 после очевидной неспособности двух других управляющих - Франции и Англии - противостоять такому шагу, Танжер лишился своего статуса международной зоны и был аннексирован Испанией.

Однако главной проблемой для режима оставалась война в Марокко, бушевавшая с 1920 и не собиравшаяся стихать. К началу 1923 в восточном секторе испанцам, в основном благодаря усилиям Иностранного легиона, в полном составе переброшенного в Мелилью, удалось вновь выйти к линии Сильвестре, вернув позиции, утерянные после катастрофы при Аннуале. С этого момента фронт на востоке, в общем, замер. Однако к этому времени Абд-аль-Керим, уже будучи лидером провозглашённой в 1921 г. Рифской республики, сумел консолидировать свои силы. Заручившись поддержкой султаната Марокко, в августе 1924 рифы начали новое наступление в долине реки Лау в западном секторе. Свою роль сыграл и переход на сторону Абд-аль-Керима горных племён джебала, с вождём которых Рэссули испанцам удалось ранее достичь компромисса. К первым числам сентября рифы окружили Шешауэн и взяли под контроль дорогу Тетуан-Шешауэн. Бои на дороге продолжались весь сентябрь, подкрепления периодически прорывались к городу, но необходимость эвакуации стала очевидна. В октябре испанцы эвакуировали аванпосты в регионе. Общая эвакуация началась 14 ноября и стоила тяжёлых потерь – около трёх с половиной тысяч человек.

Таким образом, к концу 1924 на западе испанцы вынуждены были отступить на подступы к Тетуану. В марте 1925 рифы начали новое наступление на линию Сильвестре и смогли несколько оттеснить испанцев. Фактически, в руках последних к этому времени остались лишь узкие прибрежные полосы в западном и восточном секторах. Столь долгая полоса неудач без надежд на успех ставила неизбежно ставила вопрос – каков смысл этих усилий? Сам Примо де Ривера до своего прихода к власти считался абандонистом, т. е. придерживался идеи о необходимости оставления Марокко. К началу 1925 он вернулся к этой идее. К тому моменту количество призывников на фронте уже давно постоянно сокращалось, основная ставка делалась на добровольцев и Иностранный Легион. Теперь Примо де Ривера отказался от попыток вернуть утраченное, сделав ставку на удержание позиций и переговоры с мятежниками, надеясь по их итогам оставить за собой не только прибрежные города, но и прилегающие к ним регионы, тем самым ограничив рифское государство горными районами центральной части протектората. Такая стратегия позволила достаточно прочно удерживать позиции, что показали события в июне 1925, когда рифы вновь начали наступление на Тетуан, осадив Кудия-Тахтар – один из узлов внешнего кольца обороны. В ходе месячных боёв гарнизон сумел удеражаться, и 23 сентября осада была снята. Однако в целом такая позиция провоцировала недовольство в военной среде.

В целом, к середине 1920-х режим начал утрачивать поддержку. Примо де Ривера к этому моменту взял курс на отход от военного управления и намеревался перейти к новой системе, которая бы заменила старые партии и элиты. Примо де Ривера объявил о намерении созвать вместо распущенных после переворота кортесов Национальную ассамблею, в которой должны быть представлены все классы и социальные слои. Идею созыва такой ассамблеи противопоставляли традиционному парламентаризму.

Монархические круги, в свою очередь, от кулуарных разговоров первых лет диктатуры перешли к открытой политической борьбе с режимом Примо де Риверы. Важным поводом для радикализации позиции монархической оппозиции стало именно намерение диктатора созвать Национальную ассамблею. Один из главных лидеров монархической оппозиции Х. Санчес Герра в обращении к королю в январе 1926 г. категорически протестовал против этой идеи, предостерегая, что ее осуществление повлечет за собой немедленный отход от короля и даже от самой монархии всех конституционных монархистов Испании. В качестве альтернативы он предлагал образовать новое правительство во главе с «достойным генералом». Повторив то же при личной встрече 18 января, Санчес Герра заявил, что покинет Испанию в случае созыва ассамблеи.

Такая позиция монархистов (и консерваторов, и либералов) отражала неприятие курса Примо де Риверы на «модернизацию» монархии с опорой на промышленные и торговые круги, что так ярко проявлялось в экономической политике диктатуры, тогда как деятели династических партий были в основном связаны с представителями земельной аристократии. Образование же Национальной ассамблеи на более широкой основе могло привести к укреплению режима Примо де Риверы.

Отрицательное отношение к ассамблее выразили и республиканские круги. 11 февраля 1926 г. был создан Республиканский альянс, объединивший ряд республиканских партий: «Республиканское действие» М. Асаньи, Республиканскую федеральную партию И. Аюсо, Каталонскую республиканскую партию М. Доминго и Радикальную республиканскую партию А. Лерруса. Альянс опубликовал воззвание, призывавшее всех недовольных диктатурой объединиться вокруг республиканского движения.

При этом Примо де Ривера утрачивал поддержку не только среди африканистов, но и у военных в целом – среди них начали набирать популярность идеи возвращения конституционной монархии. Ещё в начале 1925 г. по инициативе полковника кавалерии С. Гарсиа началось обсуждение офицерами некоторых частей подготовки вооруженного выступления к ноябрю того же года, однако руководители заговора были своевременно арестованы. Затем последовал конфликт с корпусом офицеров артиллерии. Его причиной стало намерение Примо де Риверы уравнять офицеров артиллерии и инженерных войск с остальными родами войск, отменив существовавший с 1901 г. порядок, по которому повышение их в чинах производилось исключительно в зависимости от стажа по порядковому списку, тогда как в других родах войск возможно было продвижение за подвиги и служебные заслуги.

Весь офицерский корпус артиллерии воспротивился декрету от 9 июня 1926 г., а его руководители, собравшись на ассамблею в Мадриде, неоднократно просили диктатора изменить свое решение, но тот остался непреклонен. Тогда начальник артиллерии отменил отпуска своим подчиненным, а командир артиллерийского полка в Сеговии привел полк в состояние боевой готовности. Эта ситуация наложилась на уже готовившийся военный переворот. К началу 1926 г. связи гражданских политиков с оппозиционными военными кругами укрепились, следствием чего стала организация монархического заговора с целью совершить 24 июня 1926 г. военный переворот, созвать учредительные кортесы и восстановить конституционный режим. Во главе заговора стояли генералы Вейлер, Агилера, Рикелме и полковник С. Гарсиа, поддержку обещали гарнизоны Мадрида, Валенсии, Сарагосы, Кадиса, Барселоны и других городов. Выступление началось в Валенсии, где генерал Агилера и полковник Гарсиа взяли под контроль гарнизон.  Удостоверившись в поддержке гарнизонов Галисии, Каталонии, Арагоне и других регионах, король последовал совету связанного с заговорщиками умеренного либерала М. Альвареса и уволил Примо де Риверу, для которого стало полной неожиданностью, что силы, на поддержку которых он рассчитывал — и «соматен», и Патриотическая ассоциация, — в критической ситуации обнаружили полнейшую недееспособность, даже не попытавшись выступить против восставших частей армии. Ночью 28 июня генералу Агилера было поручено сформировать новое правительство.

Надеюсь, проработка второй половины 20-х надолго не затянется, и я смогу выложить и её вместе с экономической частью достаточно скоро.

[Gerrit Dorbek]

Продолжая испанскую тему.

Раз уж здесь неясны перспективы таймлайна, то можно ли узнать, при каких обстоятельствах правые и ультраправые могли бы победить в Гражданской войне KR и МПИ?

[Будах Будахович]

Раз уж здесь неясны перспективы таймлайна, то можно ли узнать, при каких обстоятельствах правые и ультраправые могли бы победить в Гражданской войне KR и МПИ?

Учитывая Коммуну под боком, единственный шанс, как и у РИ-республиканцев, полагаю - затянуть войну вплоть до начала ВМВ и уповать на немцев.

[Gerrit Dorbek]

Учитывая Коммуну под боком, единственный шанс, как и у РИ-республиканцев, полагаю - затянуть войну вплоть до начала ВМВ и уповать на немцев.

Мне тоже так кажется, что в случае командования условного Франко, что в случае республиканской диктатуры Хиль-Роблеса. Ну ещё и не ссориться с белофранцузами, а добиваться от них отправки CTV на минималках.

[Gerrit Dorbek]

Кстати говоря, в новой версии KR в линии с правительством, после победы лоялистов в Гражданской войне можно будет оставить монархию или сместить её. Во втором варианте зависит от выживания Хуана Барселонского: в случае его смерти Хиль-Роблес сохраняет власть или же Эмилио Мола устраивает государственный переворот. В таком случае Мола становится диктатором.