Мир Величайшего Диктатора - обсуждение рассказа и самого мира

[ВВВ]

Эротические комиксы во Франции вроде бы уже тогда были... Другое дело, что у японцев фантазия богаче

Да извращенцы они, что с них взять то ? :D

[ВВВ]

Точно! Не может нормальный человек забесплатно ТАК любить немцев.

Соответственно ежели он отрицает что брал за это деньги - в дурку его, в дурку !

[Стас]

Не может нормальный человек забесплатно ТАК любить немцев.

Наверное, "постсов. германофильство" заслуживает отдельного психологического исследования. Нечто вроде "Немцы - средоточие тех хороших качеств, которые мы хотели бы иметь", "у Немцев всегда всё получалось....нуууу не всё и не всегдааа..... но многое и во многих случаях....."

А так, кстати, да - впечатление у меня сложилось такое - что ув. коллега Палтус, наверное и сам того не ожидая, великолепно спародировал "германофильство" и вообще представление об "идеальной стране и идеальных людях" (точнее, "тех, кто вызывает невольное восхищение", "тех, на кого хотелось бы быть похожим"): взял Францию и французов, и показал, что в определённых условиях и из них могло бы возникнуть нечто эдакое, что могло бы быть предметом как сильного неприятия и ужаса одних, так и восхищения других.

Такие вот сумбурные мысли у меня.....

[Стас]

....ещё мысли: Кайзеровскую Германию Жаннеристская Франция победила быстро - видимо оттого, что Кайзеррейх - государство ещё старомодное, к тому же из-за своей победы в ПМВ не так склонное к тщательной отработке новаций вроде "блицкрига", как Франция того мира.....к тому же немцы того мира - более спокойные, что ли, не такие воодушевлённые.....

(а вот столкнись жаннеристская Франция с гитлеровской Германией - то ей было бы труднее...она бы так не капитулировала, как реал-Франция в 1940-м, и война бы была, и "французский Сталинград" какой-то.....)

[Paltus]

(а вот столкнись жаннеристская Франция с гитлеровской Германией - то ей было бы труднее...она бы так не капитулировала, как реал-Франция в 1940-м, и война бы была, и "французский Сталинград" какой-то.....)

В том-то и дело, что в одно и тоже время в паре Франция-Германия лишь кто-то один может быть страстным реваншистом и лишь кто-то один - расслабившимся победителем. Невозможно существование сразу двух Гитлеров или сразу двух Рейно.

[SerB]

плас-плас-гуд!!!

[Крысолов]

Что-то я не узнаю того англичанина-главу пропаганды. !900 год, фамилия на Бл... Просветите плиз!

[asdetr]

Наверное, "постсов. германофильство" заслуживает отдельного психологического исследования.

У меня есть подозрения, что это тоже некая форма реваншизма - немцев забороли, значит можно признать за ними определнные достоинства (а уж МЫ на их фоне... )

Что-то я не узнаю того англичанина-главу пропаганды. !900 год, фамилия на Бл... Просветите плиз!

Наверняка неправильно - Оруэлл? :D

[sanitareugen]

Эрик Артур Блэр (Blair)

родился 25 июня 1903 года, в Матихари (Бенгалия). Его отец, британский колониальный служащий, занимал незначительный пост в индийском таможенном управлении. *** обучался в школе св. Киприана, в 1917 году получил именную стипендию и до 1921 года посещал Итонский колледж. В 1922–1927 годах служил в колониальной полиции в Бирме. В 1927 году, вернувшись домой в отпуск, решил подать в отставку и заняться писательством.

Ранние – и не только документальные – книги *** в значительной мере автобиографичны. Побывав судомоем в Париже и сборщиком хмеля в Кенте, побродив по английским селам, *** получает материал для своей первой книги "Собачья жизнь в Париже и Лондоне" (1933). "Дни в Бирме" (1934) в значительной степени отобразили восточный период его жизни. Подобно автору, герой книги "Пусть цветет аспидистра" (1936) работает помощником букиниста, а героиня романа "Дочь священника" (1935) преподает в захудалых частных школах. В 1936 году Клуб левой книги отправил *** на север Англии изучить жизнь безработных в рабочих кварталах. Непосредственным результатом этой поездки стала гневная документальная книга "Дорога на Уиган-Пирс" (1937), где ***, к неудовольствию своих нанимателей, критиковал английский социализм. Кроме того, в этой поездке он приобрел стойкий интерес к произведениям массовой культуры, что нашло отражение в его ставших классическими эссе "Искусство Дональда Макгила" и "Еженедельники для мальчиков".

Гражданская война, разразившаяся в Испании, вызвала второй кризис в жизни ***. Всегда действовавший в соответствии со своими убеждениями, *** отправился в Испанию как журналист, но сразу по прибытии в Барселону присоединился к партизанскому отряду марксистской рабочей партии ПОУМ, воевал на Арагонском и Теруэльском фронтах, был тяжело ранен. В мае 1937 года он принял участие в сражении за Барселону на стороне ПОУМ и анархистов против коммунистов. Преследуемый тайной полицией коммунистического правительства, *** бежал из Испании. В своем повествовании об окопах гражданской войны – "Памяти Каталонии" (1939) – он обнажает намерения сталинистов захватить власть в Испании. Испанские впечатления не отпускали *** на протяжении всей жизни. В последнем предвоенном романе "За глотком свежего воздуха" (1940) он обличает размывание ценностей и норм в современном мире.

Оруэлл считал, что настоящая проза должна быть «прозрачна, как стекло», и сам писал чрезвычайно ясно. Образцы того, что он считал главными достоинствами прозы, можно видеть в его эссе "Убийство слона" (рус. перевод 1989) и в особенности в эссе "Политика и английский язык", где он утверждает, что бесчестность в политике и языковая неряшливость неразрывно связаны. Свой писательский долг *** видел в том, чтобы отстаивать идеалы либерального социализма и бороться с тоталитарными тенденциями, угрожавшими эпохе. В 1945 году он написал прославивший его" @@@@ @@@"– сатиру на русскую революцию и крушение порожденных ею надежд, в форме притчи рассказывающую о том, как на одной ферме стали хозяйничать животные. Его последней книгой был роман "####", антиутопия, в которой *** со страхом и гневом рисует тоталитарное общество. Умер *** в Лондоне 21 января 1950 года.

Хотя, конечно, круче было бы, чтобы он набирал начальников с фамилией на "Бр" (или даже О'Бр... - но где таких французов найдёшь?)

[Paltus]

Наверняка неправильно - Оруэлл? :D

Эрик Артур Блэр (Blair)

Молодцы, команда знатоков переходит в следующий тур! :unsure:

[Крысолов]

Век живи - век учись!

[Стас]

Палтус

У Вас, значит, Эрик Блэр, в нашем мире демократический социалист и правдолюбец, борец за свободу и автор культовой антиутопии - выступает как главный отрицательный персонаж из того самого романа, даже более того, создатель Системы...это как? ...... мощно задвинуто.....

Что ж, с другой стороны, всякое могло быть, характер тот же, убеждения другие...

:unsure:

[moscow_guest]

борец за свободу и автор культовой антиутопии - выступает как главный отрицательный персонаж из того самого романа, даже более того, создатель Системы...

<{POST_SNAPBACK}>

Так долго думал о Системе, что с ходу уцепился за возможность проверить её на практике!

Но вот будет ли он о ней думать? Раз единственное в наличии тоталитарное государство - то, которое он создаёт с самого начала...

Если Бога нет, его нужно выдумать? :D

[Magnum]

Черт, я мог стать первым, но пока с работы до компьютера добирался.

скрыть

");document.close();

Коллега Палтус, ЛС проверьте, там Сюжетные Ходы.

[sanitareugen]

Ну, видимо, в нашем Отражении его антитоталитаризм сродни высокоморальности старой девы... Которая обличает разврат и нечестие, поскольку самой не представилось. Всё же хорошо, что в этом мире он по идеологии, а не шеф Спецжандармерии. У него, похоже, ещё много идей... Белые Комнаты взяли, а более смелые и креативные разработки побоялись...

[Paltus]

Черт, я мог стать первым, но пока с работы до компьютера добирался.

В каком смысле первым?

[Magnum]

Я догадался, что это Оруэлл. С третьего раза. Еще не дочитав текст до конца, поэтому первые двое были Уэллс и Киплинг. Не спрашивайте почему. :unsure:

[moscow_guest]

Ну, видимо, в нашем Отражении его антитоталитаризм сродни высокоморальности старой девы... Которая обличает разврат и нечестие, поскольку самой не представилось.

<{POST_SNAPBACK}>

Есть версия, как это обосновать.

Как-то Оруэлл увидел сон: будто бы он живёт в 1984-ом г. и работает в Министерстве Правды (и всё прочее по списку). В нашем мире он всё это просто описал в книжке, а ТАМ встретился с Великим Зодчим и сперва рассказал всё ему. А тот возьми и ему скажи: "Да это круто, коллега! А слабо воплотить!?" Ну и воплотил, один раз живём-то...

У него, похоже, ещё много идей... Белые Комнаты взяли, а более смелые и креативные разработки побоялись...

<{POST_SNAPBACK}>

Даже и подумать страшно, какие... :D

[sanitareugen]

А зачем "думать"? Можно прочесть. У него.

мелкие круглые мужчины с быстрыми движениями, в поблескивающих очках; они работали с ним,

сменяя друг друга, иногда по десять -- двенадцать часов подряд -- так ему

казалось, точно он не знал. Эти новые следователи старались, чтобы он все

время испытывал небольшую боль, но не боль была их главным инструментом.

Они били его по щекам, крутили уши, дергали за волосы, заставляли стоять на

одной ноге, не отпускали помочиться, держали под ярким светом, так что у

него слезились глаза; однако делалось это лишь для того, чтобы унизить его

и лишить способности спорить и рассуждать. Подлинным их оружием был

безжалостный многочасовой допрос: они путали его, ставили ему ловушки,

перевирали все, что он сказал, на каждом шагу доказывали, что он лжет и сам

себе противоречит, покуда он не начинал плакать -- и от стыда, и от

нервного истощения. Случалось, он плакал по пять шесть раз на протяжении

одного допроса. Чаще всего они грубо кричали на него и при малейшей заминке

угрожали снова отдать охранникам; но иногда вдруг меняли тон, называли его

товарищем, заклинали именем ангсоца и Старшего Брата и огорченно

спрашивали, неужели и сейчас в нем не заговорила преданность партии и он не

хочет исправить весь причиненный им вред?

...

Без всякого предупредительного сигнала, если не считать легкого

движения руки О'Брайена, в тело его хлынула боль. Боль устрашающая: он не

видел, что с ним творится, и у него было чувство, что ему причиняют

смертельную травму. Он не понимал, на самом ли деле это происходит или

ощущения вызваны электричеством; но тело его безобразно скручивалось и

суставы медленно разрывались. От боли на лбу у него выступил пот, но хуже

боли был страх, что хребет у него вот-вот переломится. Он стиснул зубы и

тяжело дышал через нос, решив не кричать, пока можно.

-- Вы боитесь, -- сказал О'Брайен, наблюдая за его лицом, -- что

сейчас у вас что-нибудь лопнет. И особенно боитесь, что лопнет хребет. Вы

ясно видите картину, как отрываются один от другого позвонки и из них

каплет спинномозговая жидкость. Вы ведь об этом думаете, Уинстон?

...

Вы прочли книгу, книгу Голдстейна, -- по

крайней мере какие-то главы. Прочли вы в ней что-нибудь такое, чего не

знали раньше?

-- Вы ее читали? -- сказал Уинстон.

-- Я ее писал.

...

Мир страха, предательства и мучений,

мир топчущих и растоптанных, мир, который, совершенствуясь, будет

становиться не менее, а более безжалостным; прогресс в нашем мире будет

направлен к росту страданий. Прежние цивилизации утверждали, что они

основаны на любви и справедливости. Наша основана на ненависти. В нашем

мире не будет иных чувств, кроме страха, гнева, торжества и самоуничижения.

Все остальные мы истребим. Все. Мы искореняем прежние способы мышления --

пережитки дореволюционных времен. Мы разорвали связи между родителем и

ребенком, между мужчиной и женщиной, между одним человеком и другим. Никто

уже не доверяет ни жене, ни ребенку, ни другу. А скоро и жен и друзей не

будет. Новорожденных мы заберем у матери, как забираем яйца из-под несушки.

Половое влечение вытравим. Размножение станет ежегодной формальностью, как

возобновление продовольственной карточки. Оргазм мы сведем на нет. Наши

неврологи уже ищут средства. Не будет иной верности, кроме партийной

верности. Не будет иной любви, кроме любви к Старшему Брату. Не будет иного

смеха, кроме победного смеха над поверженным врагом. Не будет искусства,

литературы, науки. Когда мы станем всесильными, мы обойдемся без науки. Не

будет различия между уродливым и прекрасным. Исчезнет любознательность,

жизнь не будет искать себе применения. С разнообразием удовольствий мы

покончим. Но всегда -- запомните, Уинстон, -- всегда будет опьянение

властью, и чем дальше, тем сильнее, тем острее. Всегда, каждый миг, будет

пронзительная радость победы, наслаждение оттого, что наступил на

беспомощного врага. Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог,

топчущий лицо человека -- вечно.

...

-- То, что хуже всего на свете, -- сказал О'Брайен, -- разное для

разных людей. Это может быть погребение заживо, смерть на костре, или в

воде, или на колу -- да сто каких угодно смертей. А иногда это какая-то

вполне ничтожная вещь, даже не смертельная.

Он отошел в сторону, и Уинстон разглядел, что стоит на столике. Это

была продолговатая клетка с ручкой наверху для переноски. К торцу было

приделано что-то вроде фехтовальной маски, вогнутой стороной наружу. Хотя

до клетки было метра три или четыре, Уинстон увидел, что она разделена

продольной перегородкой и в обоих отделениях -- какие-то животные. Это были

крысы.

-- Для вас, -- сказал О'Брайен, -- хуже всего на свете -- крысы.

Дрожь предчувствия, страх перед неведомым Уинстон ощутил еще в ту

секунду, когда разглядел клетку. А сейчас он понял, что означает маска в

торце. У него схватило живот.

-- Вы этого не сделаете! -- крикнул он высоким надтреснутым голосом.

-- Вы не будете, не будете! Как можно?

-- Помните, -- сказал О'Брайен, -- тот миг паники, который бывал в

ваших снах? Перед вами стена мрака, и рев в ушах. Там, за стеной, -- что-то

ужасное. В глубине души вы знали, что скрыто за стеной, но не решались себе

признаться. Крысы были за стеной.

...

Маска придвигалась к лицу. Проволока коснулась щеки. И тут... нет, это

было не спасение, а только надежда, искра надежды. Поздно, может быть,

поздно. Но он вдруг понял, что на свете есть только один человек, на

которого он может перевалить свое наказание, -- только одним телом он может

заслонить себя от крыс. И он исступленно кричал, раз за разом:

-- Отдайте им Джулию! Отдайте им Джулию! Не меня! Джулию! Мне все

равно, что вы с ней сделаете. Разорвите ей лицо, обгрызите до костей. Не

меня! Джулию! Не меня!

Так что всё им уже придумано... Очень любовно и детально...

[Magnum]

Грязная работа, при жаннеризме ничего такого не будет. Но коллега Бл. мог подбросить ее сэру Освальду. С одной стороны, для союзника хороших идей не жалко, а если сэр Освальд начнет вилять хвостом, подробности можно будет опубликовать, и британский фашизм будет опозорен навеки.

Кстати.

[sanitareugen]

Ну так не дают воли Бл. Жаннере лично против. Поэтому при жаннеризме такого и нет. А вот подкидывать друзьям... А кое-что и врагам. Это в русле парадигмы Ведомства.

[ВВВ]

Коллега Палтус - продолжаете радовать .

И творческий отпуск на пользу пошел :(

[talsterch]

Однако союзники, сжигаемые дьявольской жаждой мести за свое давнее унижение, в ответ озвучили совершенно невероятные и доселе неслыханные условия: Германия должна признать свое поражение, немедля распустить армию и сдаться на милость победителей безо всяких заранее оговоренных условий и ограничений. Союзники требовали право вводить войска на любые немецкие земли и оставлять их там на любой срок, отделять от Германии любые территории, смещать и назначать германское правительство по своему произволу, судить германских военных и политиков за преступления против мира, отбирать у государства или частных лиц любые имеющиеся или вновь произведенные ценности и так далее. Перед немцами вдруг открылась бездна: речь шла о полном уничтожении их государства. Переговоры были свернуты, и Германии оставалось лишь сражаться до конца за свое существование.

С этого началась новая страница французской истории, страшная, отвратительная и позорная. Прими тогда Жаннере немецкие предложение, он остался бы в памяти человечества светлой фигурой, благодетелем народа, защитником свободы и справедливости. Франции достаточно было остановиться на своих законных границах, принять почетные и выгодные условия мира и вернуться к честному созидательному труду, в котором она столь преуспела. Но, снедаемый ненавистью и подгоняемый амбициями, диктатор сделал следующий шаг - шаг к кровавой бойне и чудовищным преступлениям, к трагедии государств, народов и самой европейской цивилизации

Грустновато как-то получается. А там глядишь и экономика по Жанеристски перестанет действовать, да ещё первое поколение выросшее при Жанере будет эдакой жухлой травой выросшей в тени дубов и поэтому не сможет адекватно ответить на экономические или идеологичекие вызовы. Всё конец видимо светлой стадии Жанеризма .

[ВВВ]

Грустновато как-то получается. А там глядишь и экономика по Жанеристски перестанет действовать, да ещё первое поколение выросшее при Жанере будет эдакой жухлой травой выросшей в тени дубов и поэтому не сможет адекватно ответить на экономические или идеологичекие вызовы. Всё конец видимо светлой стадии Жанеризма .

В начале - на это как раз намек и имелся. Что кончит Жаннере не очень хорошо.

Что к стати и более реально - не МЦМ чать :)

[talsterch]

В начале - на это как раз намек и имелся. Что кончит Жаннере не очень хорошо.

Что к стати и более реально - не МЦМ чать

Я эти намёки как раз очень хорошо помню- но я надеялся что Жанеризм рухнет от развала экономики, а все преступления сведутся к попыткам удержать линяющих в разных "национальных окраинах Европейской Империи", а тут прямо таки военные преступления намечаются. Кроме того речь Бланка (или Бланшара увы не помню), навела меня на мысль что может всё таки автор передумал и Жанеризм если и рухнет то совсем по мягкому варианту.