Мир Возрожденной Византии - обсуждение (2)

[wizard]

http://www.marchesimonferrato.com/web2007/_pages/gen_summary.php?DR=all&URL=marchesidelmonferrato.com&LNG=IT&L=3&C=4&T=news&D=IT{B40D8A13-E949-F825-C978-2D6BCF8B4B84}&A=0

[wizard]

Сёгют (тур. S???t; до 1231 г. Февасий или Тебасион) — небольшой город на территории республики Турция с населением 15,6 тыс. чел. Расположен в 52 км к северо-западу от Эскишехира.
 

Получил историческую известность как первая столица Османского бейлика, ставшего ядром быстрорастущей Османской империи. В Сёгуте родился сын первого тюркского правителя Эртогрула — Осман I (1258). Сам Эртогрул и его соплеменники заняли небольшое поселение Февасион, воспользовавшись слабостью Никейской империи в 1231 г. и переименовали его в Сёгют (тур. «ивовый»).

уточните пожалуйста Османов. тут они никак не могут восставать против Ильханов потому что уже на момент развилки  находятся на территории румского султаната причем рядом с Византийской границей.

 

[Ottokar]

По Георгу, все эти тюркские кочевники в Рум так и не попали.

[Georg]

уточните пожалуйста Османов

На данной точке таймлайна - уже в небытие. А до резни Газаном мятежных кочевников, каковая их туда и отправила - родина ваших предков, верховья Ефрата. Коллега, читайте таймлайн.

 

в 1231 г.

Про историков-дервишей XV века и их сказки на предмет удревнения бейлика Османлу тут уже где-то было. Не помню в этой ли теме или в предыдущей закрывшейся...

Изменено 17 Apr 2016 пользователем Georg

[LokaLoki]

Спасибо за продолжение!

Однако, история науки с такой точки зрения несколько меняется

[Georg]

Однако, история науки с такой точки зрения несколько меняется

Если вы о Копернике, то в русскоязычных источниках вы этого не найдете. Сам я обнаружил сей сюжет в кембриджской "Истории оккультных наук в Византии" Пола Магдалино и Марии Мавроди. Авторы ссылаются на соответствующую статью Нейгебауэра, показывающую что доказательство упомянутой теоремы у Коперника имеет явные даже текстологические и графические (чертежи) параллели с Хиониадом. Причем сам Нейгебауэр сперва предполагал влияние на Коперника непосредственно Насир-ад-дина Туси, но не обнаружилось никаких следов того, чтобы его работы в XIV-XVI веках хоть раз переводились с арабского на латынь. Зато обнаружился трактат Хиониада.

Изменено 17 Apr 2016 пользователем Georg

[LokaLoki]

Если вы о Копернике

Не только, хотя это тоже неожиданно.

Я как-то привык, что "индийские цифры пришли в Европу через арабов" - думал, через Испанию, а не транзитом через Византию. И про медицину в эту сторону не думал. Как-то все больше к "загнивающей после 1204го в упадке Византии" привык, которое загнивание, наконец, милосердно добили османы. А тут - чем больше читаю "энциклопедию", тем неожиданнее и интереснее.

[Georg]

"индийские цифры пришли в Европу через арабов" - думал, через Испанию

Они и пришли через арабов, хотя и не через Испанию. Хотя пизанец Леонардо Фибоначчи (1170-1250), главный популяризатор "арабских цифр" на Западе, пользовавшийся покровительством Фридриха II Штауфена, посещал и  Византию, где индийские цифры уже использовались (имеется школьный учебник арифметики на индийских цифрах из Никейской империи, датируемый 1252 годом), но наряду с этим долго жил в Сирии, Египте и Алжире и учился непосредственно у арабов.

 

Разница в том что далеко не весь сохранившийся объем математических исследований античности и арабского востока стал доступен в Западной Европе в XII-XIII веках через арабские переводы, а через греческие XIV-XV веков - гораздо больший (как выясняется еще из довеском из не дошедших до мусульманской Испании трудов персов XII века; того, что те же персы и китайцы родили совместными усилиями в монгольских шарашках; ну и самих византийцев, в т.ч. "средних" - Пселл, Лев Математик и пр.). С индийскими цифрами.

 

И мало того, даже если эти работы ранее были уже известны на Западе через переводы с арабского, итальянские гуманисты по отзывам того же Джорджо Валла почти всегда отдавали предпочтение новым византийским переводам - бо в поздней Византии процветала наука филология, и новые переводы получались куда адекватнее и удобоваримее чем прежние "буквальные переводы с арабского на безыскусную средневековую латынь". Это кстати касалось не только математики и медицины, но даже и философии - с распространением византийских переводов на латынь Аристотеля со схолиями византийцев, "аверроизм", заимствованный из арабской Испании, был признан извращением учения Аристотеля и изгнан из университетских курсов. Сменившись под византийским влиянием в той же Падуе, в XIV веке бывшей оплотом аверроизма, "неоаристотелизмом" (достигшем полного развития в XVI век в преподавании Помпонацци и Кремонини).

Изменено 17 Apr 2016 пользователем Georg

[Han Solo]

с распространением византийских переводов на латынь Аристотеля со схолиями византийцев

Интересно, а почему эти переводы не попали в Западную Европу на 200-300 лет раньше, при таких тесных контактах греков и итальянцев?

[Georg]

Интересно, а почему эти переводы не попали в Западную Европу на 200-300 лет раньше, при таких тесных контактах греков и итальянцев?

Те итальянцы, что со времен Болгаробойцы ехали в Византию - Аристотелем ни в малой степени не интересовались, ехали за торговыми прибытками. Христианская же Испания была готовым поставщиком арабской премудрости на родной латыни уже с X века, когда переводческая работа началась в Барселоне. А уж когда Альфонсо VI завоевал Толедо, получив в подданные местных "двуязычных" мосарабов - дело пошло "на поток". И западным университетам предлагались философские труды на латыни - чего еще надо, какие византийцы?

 

Собственно с греческими оригиналами впервые начали работать францисканцы, обосновавшиеся на Босфоре после 1204 года и оставленные Палеологами. С другой стороны - византийцы с XIII века сами начинают изучать латиноязычную литературу. Вот тут, в XIV, уже реально пошло "тесное общение".

 

Но главное - в самой Византии филология и ее методы коррекции текстов и "смыслового перевода" развиваются только с XII века, и достигают расцвета к XIV. А именно филология позволила поднять уровень перевода.

[Han Solo]

Но главное - в самой Византии филология и ее методы коррекции текстов и "смыслового перевода" развиваются только с XII века, и достигают расцвета к XIV. А именно филология позволила поднять уровень перевода.

А разве во времена Македонской династии в империи было мало людей, знающих латинский, а то и полноценных билингвов? Как-то не верится...

[Georg]

А разве во времена Македонской династии в империи было мало людей, знающих латинский, а то и полноценных билингвов? Как-то не верится...

Действительно мало. Только малочисленная группа профессиональных юристов в Константинополе, которым необходимо было читать кодекс Юстиниана в подлиннике. И то Льву Мудрому пришлось специально возрождать изучение латыни даже ими.

 

Насколько основательно латынь была забыта в Византии в Темные века, показывает переписка Михаила III c папой Николаем I. Михаил так и пишет папе, что письмо от него пришло на "варварском" языке, на что папа, явно тролля василевса, замечает "насколько нелепо называться императором римлян и не знать римского языка". Отношение к латыни как к "варварскому" языку, изучение которого недостойно ромея, проскальзывает и в иных высказываниях деятелей Македонской династии и даже более поздних периодов.

[Han Solo]

Только малочисленная группа профессиональных юристов в Константинополе, которым необходимо было читать кодекс Юстиниана в подлиннике. И то Льву Мудрому пришлось специально возрождать изучение латыни даже ими.

Просто всё это странно с учётом того что всё это время Византия контролировала неслабый кусок Италии...

[sigulin.maxim]

Византия контролировала неслабый кусок Италии...

апулия и калабрия грекоязычными были уже как вторую тыщу лет. Там собственно и сейчас греческие деревни сохранились (и это не беженцы средних веков, а прямые потомки колонистов античности)

[wizard]

 

[Ottokar]

Византийские любовные романы, кроме шуток, прекрасны...

[Georg]

Византийские любовные романы, кроме шуток, прекрасны...

Дак это только начало. К XVI веку, когда Россия, покончив с игом, начнет "культурное строительство", черпая полной горстью из "alma mater" - это будет уже литература другого уровня, с более динамичными образами и куда большим "психологизмом". Собственно "эволюция образа" уже имела место в комниновском романе XII века; в романе нашей эпохи в этом плане произошел временный откат, в основном за счет того что романы XII века писались под рафинированную элиту, а романы нашей эпохи - под широкую "народную" аудиторию (что привело к сближению с фольклорным жанром), но синтез-то и дальнейшее развитие жанра с ростом и развитием "городского общества" неизбежны, как и на западе.

 

Так что в XVI веке на Россию обрушатся переводные греческие романы, точно так же как в РИ французские в XVIII. И русская литература полномасштабно стартует на 200 лет раньше. "Наше все" родится здесь в XVI веке, творить будет в XVII, и далеко не факт что будет носить фамилию Пушкин.

 

Точно так же и с "классической музыкой" и оперой - собственные мелурги (латинское слово "композитор" в этом мире вообще не появится в русском языке) будут уже в XVII веке, если не в XVI.

Царь Иван Васильевич, в РИ написавший пару стихир, тут может оставить серьезное музыкальное наследие.

 

Совсем другая Россия, без двух веков изоляции, "железного занавеса" и "центропупизма", с собственным кусочком Ренессанса (а заодно на 200 лет раньше освоившая южные черноземы за отсутствием Крымского ханства) - в этом мире фактор не менее "эпический", чем сохранившаяся Византия....

Изменено 2 May 2016 пользователем Georg

[sigulin.maxim]

в этом мире фактор не менее "эпический"

это конечно да. Если ВКЛ не сможет предложить равноценный проект (а ведь и в РИ при более благоприятных условиях не смогло) есть все шансы увидеть мечту многих "фантастов" - всенагибающуюю Россию уже веке в 17 (ну тут просто демография рулит)

Для несклонных к русофилии граждан - альтернативная Россия будет совсем не та (и возможно даже ее центр будет не совсем там, кому нужны стылые балтийские болота?)

[Абрамий]

Как пишет профессор Б. Райков  в своей книге "Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России (  М.1937 )  из греческих или античных   мироведческих  трактатов на Руси  был известен только Козьма Индикоплов  с его "Христианской Топографией ( известны десятки списков этой книги в переводах  на русский и церковно-славянский языки   )    и Толковая Палея .

Сочинения Козьмы и Толковая Палея были для древнерусских и  русских читателей главными источниками из  , которых можно было узнать  представления об устройстве Вселенной .

Митрополит Макарий в 1542 году  даже включил книгу Козьмы  в свои Четьи-Минеи  и тем самым как-бы  её канонизировал .

Ещё Максим Грек  был горячем сторонником космологии Козьмы Индикоплова  и  был категорическим противником мнений Пифагора , Платона , Аристотеля и Птолемея  об шарообразности Земли .

Мнение Аристотеля и западных схоластов об  шарообразности Земли Максим Грек называл "чужими баснями , растлевающими  добрые обычаи "  .

 

В  15-16 веке на Русь стали попадать  западные мироведческие трактаты , из которых был более всего известен так называемый Луцидариус  или Просветитель .

Этот трактат является  сокращенной переделкой и сводкой нескольких латинских сочинений известного германского  схоласта  12 века Гонория Отенского .

Гонорий Отенский обладал редким даром  популярного и доступного мирянам изложения самых сложных вопросов .,  как мироведческого  характера . так и философского и теологического характера .

Только на одном  немецком языке с 12 века  нам известно более 30 списков трактата Луцидариус и более 80 тиражей печатных изданий .

Переводы этого трактата были на почти  все европейские языки .

Наконец появился  и его русский перевод . но в многих списках в сильно искаженном виде .

До нас дошло 58 списков этого трактата  начиная с 15-16 века .

В трактате изложена вся  аристотелевская космология ( мироведение . плюс  география )  в изводе средневековых схоластов .

И вот когда этот  трактат попал на Русь , то  он вызвал крайне негативную реакцию со стороны Максима Грека .

 

 

 

[Ottokar]

Совсем другая Россия, без двух веков изоляции, "железного занавеса" и "центропупизма", с собственным кусочком Ренессанса (а заодно на 200 лет раньше освоившая южные черноземы за отсутствием Крымского ханства) - в этом мире фактор не менее "эпический", чем сохранившаяся Византия....

Альтпозитива, чего уж там... Кстати, уния Болгарии с Галичем по-прежнему планируется?

[wizard]

не взлетит. Галицкое боярство против

[sigulin.maxim]

  7 часов назад, Georg сказал: Совсем другая Россия, без двух веков изоляции, "железного занавеса" и "центропупизма", с собственным кусочком Ренессанса (а заодно на 200 лет раньше освоившая южные черноземы за отсутствием Крымского ханства) - в этом мире фактор не менее "эпический", чем сохранившаяся Византия.... Альтпозитива, чего уж там

Мир никогда уже не будет прежним...

Для противовеса такой России следует Ягеллонов что ли сохранить с их центральноевропейской конфедерацией, или уж сразу Германию объединять по итогам реформации?

[Ottokar]

Для противовеса такой России следует Ягеллонов что ли сохранить с их центральноевропейской конфедерацией, или уж сразу Германию объединять по итогам реформации?

Вторая идея мне больше нравится.

[sigulin.maxim]

Вторая идея мне больше нравится.

Протестантская Германия с Голландией в составе? Бедные поляки...

[wizard]

Следует отметить Константинопольские Соборы, созванные при императоре Мануиле Комнине в 1156 и 1157 гг. для обсуждения евхаристических вопросов и разногласий в понимании заключительных слов молитвы перед Херувимской песнью “Ты бо еси Приносяй и Приносимый” и о том, кому приносится евхаристическая жертва: Богу Отцу или всей Св. Троице. На первом из этих Соборов участвовали два патриарха – константинопольский Константин IV и Иерусалимский Николай – и 24 архиерея, а на втором тоже два патриарха – Константинопольский Лука Хрисоверг и Иерусалимский Иоанн, – архиепископы Болгарский и Кипрский и 35 архиереев. Это был первый Собор в Православной Церкви, специально рассматривавший учение об Евхаристии (если не считать Трулльского Собора, косвенно и скорее с обрядовой стороны коснувшегося его в своих 101, 23 и 32 правилах). Он определенно учит об Евхаристии как о жертве, а не только воспоминании о ней, и об единстве этой жертвы с принесенной на Кресте, как это выражено в его соборных анафематствованиях: “Не понимающим правильно слова “воспоминание” и дерзающим говорить, что оно обновляет мечтательно и образно жертву Его Тела и Крови... и потому вводящим, что это иная жертва, чем совершенная изначала... анафема”. Соборное решение углубляет и уясняет наше понимание искупительного дела Богочеловека Христа и соотношение его с Лицами Св. Троицы. Очень важно, что богословие Собора, верное святым отцам, но не опасающееся вместе с тем освещать новые вопросы, опирается в своих решениях и на литургические тексты, утверждая тем самым их значение как источника церковного богословия. А включение этих решений в провозглашения “вечной памяти” и анафематствования Недели Православия свидетельствует о принятии Церковью догматических определений Собора. Эти анафематствования провозглашались Русской Церковью до 1766 г., когда чин Православия был заменен новым, в котором имена отдельных еретиков и ересей не упоминались и вместо того произносились другие анафематствования, в большинстве случаев более общего характера. В Греческой Церкви анафематствования эти произносятся и до наших дней, как это видно из текста греческой Триоди. Тем не менее сознание значения догматических решений Собора 1156-1157 гг. в школьном богословии почти утратилось, и в сборниках символических памятников Православной Церкви они опускаются или упоминаются только “мимоходом”. Объясняется это отчасти тем, что составители таких сборников интересуются преимущественно текстами, направленными против западных вероисповеданий – римо-католицизма и протестантства, между тем как постановления Собора 1156-1157 гг. направлены против заблуждений, возникших в недрах Византийской Церкви, хотя и не без некоторого западного влияния, как можно думать. С таким ограничительным подходом к символическим текстам согласиться, однако, невозможно. Церковные постановления, принятые против “внутренних” заблуждений, могут иметь не меньшее, а иногда даже большее богословское значение, чем решения о западных вероисповеданиях. Вот почему догматические постановления Собора 1156-1157 гг. должны найти подобающее им место среди символических памятников Православной Церкви, как подлинные и авторитетные выразители ее веры и учения в евхаристических вопросах. 

То же и даже в большей степени можно сказать и о так называемых “исихастских” Соборах в Константинополе в 1341, 1347 и 1351 гг. Формально эти Соборы, даже самый большой из них – Собор 1351 г., не были Вселенскими. Фактически на них был представлен почти только один епископат Константинопольской Церкви – в общем от 20 до 50 епископов, судя по числу подписей под Деяниями Соборов, причем некоторые из подписей были даны впоследствии по местам. Правда на Соборе 1347 г. присутствовал иерусалимский патриарх Лазарь, а на Соборе 1351 г. – представитель Антиохийского патриарха Игнатия митрополит Тирский Арсений. О последнем, впрочем, лучше не говорить, так как он вел себя позорно, принял сторону противников св. Григория Паламы и удалился с Собора, не дождавшись его конца. Он даже сделал письменное заявление, в котором оспаривал право Константинопольской Патриархии одной, без участия других патриархов, решать догматические вопросы. Несмотря на это, Антиохийский патриарх Игнатий подписал вскоре акты Собора, так же как и Иерусалимский патриарх Лазарь. Самостоятельные в то время Болгарская и Сербская Церкви не участвовали на этих Соборах, но уже в 1360 г. созванный в Тырнове Собор Болгарской Церкви подтвердил решения Константинопольского Собора 1351 г. То же сделал митрополит Московский св. Алексий при своем утверждении в митрополичьем сане в Константинополе в 1354 г. Собор 1351 г. приобрел вскоре такой авторитет, что известный церковный писатель и канонист XIV в. Нил, митрополит Родосский, даже называет его Девятым Вселенским в своем сочинении “Краткая история Вселенских Соборов” (Восьмой для него, как мы уже видели, Собор 879-880 гг.). Формально с этим трудно согласиться по неполноте представительства на нем Православной Церкви. Тем не менее, по существу, по характеру принятых на них догматических решений. Константинопольские Соборы XIV в., особенно Собор 1351 г., принадлежит к наиболее важным и значительным в Православной Церкви, не уступая по своему значению древним Вселенским Соборам. Верные православному преданию, последуя во всем святым отцам и стоя вместе с тем на высоте святоотеческого богословия, они продолжали и во многом уточнили и впервые соборно формулировали многие стороны богословского учения Церкви, особенно в вопросах, касающихся духовной жизни, благодати и обожения ею человека. Они богословски обосновали возможность причастия человека Божеству и его единения с Ним без впадения в какое бы то ни было пантеистическое смешение Творца с тварью (в этом смысл их учения о несозданной благодати и о непостижимости и неприступности сущности Божией). В богословском отношении своим учением о действиях, или энергиях, Божиих Собор 1351 г. является продолжением VI Вселенского Собора. На его учении о двух действиях или энергиях, Христа – Божественной и человеческой, нетварной и тварной, как это формулировал в своих Актах VI Вселенский Собор, – обосновывает Собор учение о нетварности Божественных энергий. Боголепное различение между сущностью и энергией Божией, простота Божия, не нарушаемая этим непостижимым различием, именование также и энергии “Божеством”, учение о Боге как источнике Своих действий и в этом смысле высшем, чем Его энергии, причастность Богу по энергии, а не по существу – вот основные положения, принятые Собором 1351 г. К этому нужно прибавить церковное признание и одобрение на Соборе 134! г. молитвы Иисусовой, как выражающей подлинный дух православного благочестия и свойственной не только монахам, но и всем христианам. 

Среди документов, одобренных Собором 1351 г., следует особенно выделить Исповедание веры св. Григория Паламы, в краткой, но совершенной форме выражающей общецерковное учение по всем основным богословским вопросам – как древним, в том числе и об исхождении Святого Духа, так и впервые рассматриваемым на Соборе. Православная триадология выражена в нем особенно ярко и вместе с тем библейски и патриотически традиционно. Если сравнить это Вероисповедание св. Григория Паламы с Псевдо-Афанасиевым символом, то превосходство первого бросается в глаза всякому православно мыслящему человеку, К основным богословским памятникам той же эпохи нужно причислить еще знаменитый Святогорский Томос 1339 г., составленный св. Григорием Паламой и подписанный старцами и игуменами Св. Горы Афонской (среди подписей – сербская, грузинская и сирийская подписи). Строго говоря, этот документ не может быть назван соборным актом, ибо, кроме епископа соседнего с Афоном местечка Иериссо, никто из его подписавших не был тогда в епископском сане. Правда, по крайней мере, трое из них удостоились его впоследствии: св. Григорий Палама, архиепископ Фессалоникский, Каллист и Филофей, будущие патриархи Константинопольские. Как бы то ни было. Собор 1347 г. одобрил содержание Святогорского Томоса, во многом бывшего источником всех дальнейших, соборных решений, тем самым придав ему значение важного символического памятника. Догматическое значение имеют, конечно, и анафематствования и многолетия Триоди, внесенные в нее патриархом Каллистом в 1352 г., т. е. через год после Собора. В них в краткой форме были формулированы основные богословские положения решений “исихастских” соборов XIV в. Это было церковно-богослужебным признанием этих соборов и придает их решениям большой догматический авторитет. Тем не менее все эти богословские соборные постановления, хотя, конечно, вопреки инсинуациям некоторых римо-католических полемистов, никогда не были отвергнуты Православной Церковью, все же фактически были почти забыты в школьном богословии последующих веков (XVI-XVIII, да и XIX в. в особенности), подпавшем под влияние латинской схоластики или протестантских идей и находившемся в периоде упадка. А если и интересовались “исихастскими спорами” и Соборами XIV в., то не по существу, не по их богословскому содержанию, а преимущественно как эпизодом борьбы против латинян и их попыток вмешиваться в дела Византийской Церкви. Такой подход к “исихастским спорам” особенно свойствен греческим богословам. Даже проф. Кармирис, имеющий несомненную заслугу и заслуживающий нашей благодарности, как первый поместивший акты Соборов 1341-1351 гг. в сборнике символических памятников Православной Церкви, считает нужным объяснить их помещение в своей книге не их значением по существу, а тем, что они “косвенно направлены против латинской церкви”. Такой подход, однако, недостаточен и односторонен. Конечно, в последнем итоге учение св. Григория Паламы о различии сущности и энергии Божией несовместимо с системой Фомы Аквината, отождествляющего сущность и действия Божии и рассматривающего благодать не как несозданную Божию энергию, а как тварный дар. И поскольку томистская богословская и философская система была, до недавнего времени во всяком случае, возведена в Римско-Католической Церкви почти что в догмат, соборные решения XIV в. могут рассматриваться как имеющие антиримский характер. Непосредственно, однако, против латинян они не были направлены и, кроме учения об похождении Святого Духа в Исповедании св. Григория Паламы, спорных вопросов между Православной и Римско-Католической Церквами они не касались. Богословские споры XIV в. были результатом столкновения различных течений в недрах самой Византийской Церкви, и только во второй период их развития противники св. Григория Паламы стали пользоваться аргументами из философского арсенала томизма, который к тому времени начал становиться известным в Византии. Поэтому решения Соборов 1341-1351 гг. могут рассматриваться как плод духовного и богословского развития самой Православной Церкви, а не как результат столкновения с инославным миром с его чуждыми Православию проблемами, как это было при составлении Исповеданий XVII в., Петра Могилы и Досифея в особенности. Так как, однако, богословие св. Григория Паламы временно пришло в Православной Церкви в забвение и интерес к нему стал возрождаться только в XX в., необходимо новым соборным актом грядущего Вселенского Собора определить отношение всей Церкви к решениям Поместных соборов XIV в., подтвердить их значение и признать их равными или подобными догматическим решениям древних Вселенских Соборов. 

Важным символическим текстом поздневизантийского периода является также Исповедание веры св. Марка Ефесского на Ферраро-Флорентийском лжесоборе 1439-1440 гг. Содержание его он более подробно развил в своем Окружном послании всем православным христианам, написанном им после собора на острове Лимнос в 1440-1441 гг. Хотя Православная Кафолическая Церковь справедливо отвергает Ферраро-Флорентийский собор и причисляет его к лжесоборам, она высоко чтит исповеднические на нем выступления св. Марка Ефесского и видит в них авторитетное выражение своей веры и учения. Устами св. Марка говорило во Флоренции само Православие. Да и по содержанию своему это Исповедание в краткой, выпуклой и яркой форме выражает основные верования нашей Церкви, особенно по спорным вопросам, разделяющим нас с Римом (исхождение Святого Духа, папский примат и т. д.). Все это без излишней полемики и с преобладанием положительного изложения истин веры. Вот почему это Исповедание должно быть причислено к основным символическим текстам Православной Церкви.