М2С: первый расцвет

[Lestarh]

Если я не ошибаюсь, слух сидов должен отличаться от человеческого большей чувствительностью и сдвинутым в сторону более высоких частот максимумом слышимости?

По идее частотный диапазон восприятия звуков у людей и сидов одинаковый. Сиды могут отличаться лучшими пороговыми значениями (слышать более тихие шумы), лучшей способностью определять направление на звук, возможно лучшей разрешающей способностью (различие близких по частоте звуков). Сдвиг максимальной чувствительности вроде бы не предполагался?

[Lestarh]

Для улучшения слуховых реакций был использован метод увеличения количества нейротрофического фактора нейротрофина-3 (Ntf3) во внутреннем ухе. Ранее этот подход применялся для восстановления слуха у мышей после акустической травмы и у мышей среднего возраста.

Ученые изменили экспрессию Ntf3, что увеличивало количество синапсов между волосковыми клетками во внутреннем ухе и слуховыми нейронами. Волосковые клетки находятся внутри улитки и преобразуют звуковые волны в сигналы, которые отправляются через синапсы в мозг.

 

Когда ученые увеличили количество синапсов, мозг смог обрабатывать дополнительную слуховую информацию. И эти испытуемые в поведенческом тесте показали лучшие результаты, чем контрольные мыши.

Наблюдения показали, что изменение гена повлияло на так называемый порог обнаружения разрыва – самый короткий период тишины между двумя звуками, при котором они не сливаются в один звук. Мыши с меньшим количеством синапсов распознавали его хуже.

Порог обнаружения разрыва выше, когда в области меньше синапсов, как продемонстрировали Джи и его команда в своем эксперименте с мышами, у которых была снижена экспрессия Ntf3.

Это указывает на то, что потеря внутренних связей волосковых клеток вызывает задержки в обработке мозгом различных звуковых сигналов, с которыми сталкиваются некоторые люди с проблемами слуха. Эти задержки затрудняют понимание речи, особенно когда присутствуют другие звуки аналогичной громкости.

Повышение экспрессии Ntf3 у мышей привело к увеличению плотности их синапсов, что, в свою очередь, улучшило их способность обрабатывать и, следовательно, различать звуки разного качества.

«Животные с дополнительными синапсами внутреннего уха имеют нормальный слух, но они могут обрабатывать слуховую информацию сверхнормальным образом», – объясняет Корфас.

 

[Lestarh]

То есть можно предполагать, что улучшение слуха будет выражаться в лучшей способности "фильтровать" звуки на фоне шума, точнее опознавать те или иные звуки, легче воспринимать неразборчивую речь.
Теоретически это может влиять на фонетику речи, но не факт. Фонетические показатели речи далеки от пороговых параметров слухового восприятия. Скорее можно предположить, что сидам проще будет общаться шёпотом, тихим голосом или на фоне шума.

[Эгалитарный Эусоциалист]

Сдвиг максимальной чувствительности вроде бы не предполагался

Значит тут была моя ошибка, каюсь.

Скорее можно предположить, что сидам проще будет общаться шёпотом, тихим голосом или на фоне шума.

Согласно некоторым гипотезам, основанным на распространенности фонетических особенностей по языкам, именно тенденция говорить шепотом или тихим голосом ведёт к общему понижению сонорности. Основная идея тут в том, что сонорные звуки в языке начинают доминировать над шумными для лучшей различимости речи на расстоянии, а там где подобной проблемы не стоит, если люди, к примеру, чаще используют речь внутри помещений или селения, открывается простор для вытеснения сонорных звуков из речи. Впрочем, однозначных подтверждений подобным воззрениям нет. 

[Дарт Аньян]

Я таки написал очередную главу таймлайна от себя. Правда, для начала выложу то, что выкладывал здесь ранее - про Предцивилизацию. Текст ничем не отличается от предыдущего - я лишь скорректировал даты в соответствии с системой летоисчисления, выложенной в этой теме. Текст снизу от линии чёрточек:

 

----------------------------------------------

О том, что было до…

История Мира до начала Эры Огня долгое время воспринималась как эдакое «безвременье». И действительно – в эпоху, когда историческая наука ещё не накопила достаточного количества материала, всё то время, которое предшествовало Эре Огня, воспринималось как единый и неизменный период Дикости. В такой архаичной трактовке получалось, что Цивилизация (как человеческая, так и сидская) возникла внезапно, просто появившись из ниоткуда. Мифология многих религий и вовсе утверждала, что Мир, и всё что в нём было на момент условного Начала Истории, являлись актом творения (обычно это считалось делом рук одного или нескольких богов, реже – некого абстрактного Света, Эфира или Хаоса; в некоторых религиях утверждалось, что Мир был сотворён Тьмой, Злом либо персонифицированной злой сущностью или божеством). Собственно, термин «Эра Огня» отсылает нас к мифологии одной из крупнейших мировых религий, согласно которой мир был выкован Богом-Кузнецом из расплавленного металла. И этот акт творения изображался как Начало Всего, после чего и был запущен ход истории. Разумеется, это было не так, но потребовались века развития исторической науки, чтобы сформировать более-менее адекватную картину «того, что было до». Соответственно, из-за того, что к тому моменту, когда историческая наука готова была опубликовать первые исследования по «доисторическому периоду», традиция уже устоялась. И потому в отношении эпохи, предшествовавшей возникновению первых цивилизаций, используется терминология «до Эры Огня», или до э.О.

Одной из главнейших предпосылок возникновения первых цивилизаций считается появление земледелия.

Самые древние из найденных археологами сельскохозяйственных орудий (простые инструменты для срезания диких колосьев) датируются периодом в диапазоне примерно с 35 по 29 вв. до э.О. Найдены они были в разных частях Арфа и Лункзана. 23 в. до э.О. датируются древнейшие остатки хлеба в горах Юго-Западного Арфа. Именно этот регион, как было установлено в результате длительных археологических исследований, и является местом, где зародилась цивилизация. Она была создана людьми – несмотря на то, что до недавнего времени ряд сидских государств активно продвигали точку зрения, что первую цивилизацию создали именно сиды на Лункзане, это утверждение не подтверждается научными исследованиями (впрочем, этот по сути пропагандистский тезис, несмотря на то, что возник три века назад и к нашему времени уже безнадёжно устарел, ещё очень живуч и продолжает пользоваться определённой популярностью среди отдельных сообществ сидских расошовинистов). Собственно, именно среди человеческих племён Юго-Западного Арфа начинают назревать тенденции, которые приведут к появлению крупных центров земледельческих сообществ региона – городов.

Древнейшие здания из камня датируются 19–17 вв. до э.О. Остатки таковых были обнаружены археологами в Юго-Западном Арфе – а именно в горах этого региона, где было большое количество материалов и «сырья» для примитивного каменного строительства. Традиционно этот период считается символическим «первым шагом» к появлению первых городов и в будущем городской цивилизации.

Тем не менее, несмотря на такой условный «первый шаг к городу», эти каменные дома ещё ни о чем не говорили – в ту эпоху места обитания людей представляли собой ещё не города, и даже не деревни – а стоянки охотников и собирателей. Земледелие, несмотря на то, что археологические данные свидетельствуют о его медленном, но неуклонном расширении, пока ещё только служило дополнительным источником пищи помимо традиционных охоты и собирательства. Однако охота на крупных животных служила важнейшим источником высококалорийной и питательной пищи, а на ранних этапах развития сельского хозяйства грань между земледелием и высокоорганизованным собирательством была очень тонка, порой даже почти незаметна.

Но органичное сочетание присваивающего и производящего хозяйства имело свой эффект – оно обернулось взрывным ростом населения в 16–14 вв. до э.О. В 14 в. до э.О. начинался период похолодания, что дало дальнейший толчок тенденции цивилизационного развития. Вызванное похолоданием климата иссушение земель, где зарождалась цивилизация, сделало традиционные источники пищи ненадёжными – крупные животные мигрировали, количество добычи, полученной в результате собирательства, резко сократилось. Изрядно выросшее в количестве человеческое население гор Юго-Западного Арфа оказалось перед угрозой голода. Сочетание роста населения с экологической катастрофой поставило людей перед выбором – и выбор оказался сделан в пользу земледелия, более-менее эффективные приёмы которого были уже отработаны. Примерно в 13–12 вв. до э.О. похолодание заканчивается, но земледелие успело сложиться в северной части Юго-Западного Арфа. В 10 в. до э.О.  происходит новое похолодание, но человеческая протоцивилизация в регионе была уже достаточно хорошо подготовлена к нему. На 9 в. до э.О. приходится начало потепления климата. В Юго-Западном Арфе земледелие и скотоводство становятся основой хозяйства горных племён, возникают первые постоянные поселения.

Постепенно в развитии стоянок племён земледельцев начинают намечаться тенденции, которые с течением времени разовьются в образование полноценных городов.

Ещё в 14 в. до э.О. племенами, населявшими горы Юго-Западного Арфа, изобретена кирпичная кладка. Подобное изобретение дополнительно способствовало уже давно идущему тихой сапой процессу прикрепления человеческих племён к постоянному месту жительства. В дальнейшем новые технологии строительства стали использоваться для сооружений, имевших не только прикладное значение.

7 в. до э.О. датируются особые сооружения, не характерные для эпохи первобытности – каменные башни высотой до 10 м. Касательно назначения подобных сооружений до сих пор ведутся споры. Одна из самых ранних версий – эти башни были предназначены для наблюдения за дичью на раннем этапе охоты. С них якобы отслеживали перемещения стад крупных животных. Однако у этой точки зрения нашлось немало оппонентов, считавших такую версию нелогичной. Создание подобных башен – трудоёмкий и длительный процесс, и потому прикладывать столько усилий для наблюдения за потенциальной дичью выглядит делом непрактичным. Соответственно, предпринимались попытки найти иное объяснение.

Так, возникло предположение, что эти башни имели своеобразное «политическое» значение. Они обозначали места, где проходили племенные собрания руководителей родовых общин. Собственно, место таких собраний должно быть очевидно всем – и эти башни, согласно такой трактовке, специально строились так, чтобы их было видно окрестным родовым общинам. На таких племенных собраниях теоретически могли решаться самые разнообразные вопросы – выборы руководителей племени, обмен продуктами между родовыми общинами (в случае, если одной или нескольким общинам угрожал голод) или примитивное бракосочетание (предполагается, что в связи с развитием традиций экзогамии мог сформироваться обычай, согласно которому все мужчины одной родовой общины считались мужьями женщин другой родовой общины – и передача «невест» «женихам» теоретически могла осуществляться в специальном месте). Возможно, эти башни могли служить местом хранения общих продовольственных запасов (основанием для такой гипотезы является нахождение археологами в некоторых из таких башен окаменелых остатков зерна).

Дальнейшее развитие этой концепции привело к возникновению теории о церемониальном назначении этих башен. Историки уже сделали вывод, что в данный период у людей и сидов появились музыка и танцы, свидетельствующие о появлении также и церемоний с ритуалами. Вполне возможно, что эти башни являлись центрами проведения таких церемоний. Есть также предположение, что там проводились свадебные обряды. Ещё одна гипотеза – эти башни могли быть своеобразным «общежитием», где жили подростки, проходившие обряд инициации. Некоторыми из современных исследователей выдвигается ещё одна гипотеза – расположение как минимум одной из башен даёт основание предположить, что такие сооружения могли использоваться для астрономических наблюдений. В целом «церемониальная» версия происхождения башен не противоречит «политической» и «астрономической» – первое вполне может вытекать из второго и третьего. К тому же сопоставление археологических данных с этнографическими исследованиями даёт некоторые основания считать «научно-политико-церемониальную» гипотезу наиболее правдоподобной. В любом случае, однозначного ответа нет до сих пор.

В 6–5 вв. до э.О. по всему Юго-Западному Арфу начинают возникать протогорода. Эти города не были похожи на то, что мы понимаем под словом «город», даже если речь идёт о древнем городе. Хотя там, как это и было традиционно в эпоху Древних Цивилизаций, центром города был храмовый комплекс, протогорода, по сути, состояли из него одного. Всё прочее – дома, лавки, даже дворцы и оборонительные сооружения, было временным. На время религиозных праздников город наполнялся жизнью, однако с их окончанием большинство его обитателей расходилось в свои деревни. Тем не менее, многие историки сделали вывод о формировании в регионе Юго-Западного Арфа так называемой «Предцивилизации».

Эпоха Предцивилизации была крайне специфическим периодом. С одной стороны, говорить о формировании полноценной цивилизации в Юго-Западном Арфе ещё нельзя. Образования, хоть сколько-нибудь подходящего под понятие «государство» (даже в формате города-государства) в ту эпоху так и не сложилось.

Подавляющее большинство источников по эпохе Предцивилизации представлено археологическими материалами. Письменности в ту эпоху не было, поэтому описать Предцивилизацию более-менее подробно не представляется возможным. Однако, несмотря на отсутствие письменности, Предцивилизация оставила нам единичные памятники художественной культуры. К сожалению, подавляющее большинство из них утеряно – отдельные рисунки сохранились лишь в некоторых пещерах гор Юго-Западного Арфа, которые, возможно, могли служить чем-то вроде святилища. На основании этих рисунков было выдвинуто несколько гипотез.

Наиболее распространённая гипотеза утверждает, что высшую роль в обществе Предцивилизации играли жрецы-шаманы. Это были самые образованные люди в обществе – и основой их власти являлось знание. Главным их знанием, судя по всему, было владение основами примитивной астрономии, благодаря чему они могли составить относительно точный земледельческий календарь, что служило ценнейшим подспорьем в планировании сельскохозяйственных работ. Благодаря этим важнейшим знаниям жрецы-шаманы имели огромный авторитет в обществе Предцивилизации, превратившись в полновластных правителей, стоявших выше племенной и родовой организации (власть этих жрецов-шаманов была, как правило, коллегиальной). При этом своё положение в обществе, судя по сохранившимся пещерным рисункам, жрецы-шаманы закрепляли с помощью системы ритуалов и обрядов, что, по-видимому, в далёком будущем сыграет свою роль в развитии церемониала светской власти. Существует экзотическая гипотеза об обожествлении правящих жрецов-шаманов (вплоть до выдвижения смелого предположения, что имена богов в культуре цивилизаций Южного Арфа могли восходить к именам древних жрецов Предцивилизации), но подтверждения эта гипотеза пока не получила (впрочем, и полностью опровергнуть её не удалось).

Расцвет Предцивилизации приходится на 3–2 вв. до э.О. В 3 в. до э.О. началось новое глобальное похолодание – но на первых порах Предцивилизация довольно неплохо с ним справлялась. Ещё с 4 в. до э.О. от прибрежных племён Юго-Западного Арфа вглубь континента начинает распространяться лепная керамика, что увеличивало возможности Предцивилизации в организации длительного хранения пищевых запасов. Также в 3 в. до э.О. народы Юго-Западного Арфа освоили выплавку свинца.

Важнейшим достижением Предцивилизации стало формирование в эпоху расцвета зачатков торговых связей. В основном города Предцивилизации устанавливали связи с рыбацкими поселениями Побережья Юго-Западного Арфа. Это способствовало повышению уровня жизни путём увеличения разнообразия рациона питания. Также примитивные торговые связи укрепляли устойчивость протогородов перед лицом экологических кризисов – взаимопомощь между городами, когда «более везучие» делились излишками продуктов, способствовала выживанию Предцивилизации в условиях глобального похолодания 3–1 вв. до э.О. Торговля осуществлялась путём обмена – как правило, излишки передавались другому городу в обмен на дефицитный продукт. Хотя, как правило, в оборот шли товары разных категорий (сельхозпродукция в обмен на морепродукты или ремесленные изделия), «разделение труда» между городами, селениями и племенами ещё не сформировалось как таковое.

Но, сопоставляя археологические и этнографические данные, можно уже с уверенностью говорить о существовании развитой «престижной экономики». Престижная экономика существовала в двух видах. Первый вариант – это эквивалентный обмен символическими дарами (это могли быть как продукты, так и предметы роскоши, вроде ракушек, спинок жуков или драгоценных камней), который как правило был средством по установлению и поддержанию отношений между соседствующими протогородами, селищами и племенами. Престижную экономику такого формата можно считать древнейшей формой дипломатии. Другой вариант престижной экономики – безвозмездная раздача даров другим племенам или своим единоплеменникам в рамках того или иного празднества. Подобный вариант функционирования престижной экономики способствовал авторитету жрецов-шаманов и вождей, что объективно вело к медленному, но верному формированию зачаточной аристократии.

Однако этот период расцвета завершился процессом, который получил в историографии наименование «Катастрофа Предцивилизации». Истощение почвы и сведение лесов подкосили горцев. В течение 1 в. до э.О. протогорода Предцивилизации были заброшены. Население бежало на ещё плодородные равнины, унося с собой остатки знаний. Теперь народам южной части Арфского континента предстояло воссоздавать цивилизацию чуть ли не заново.

Эстафет погибшей Предцивилизации подхватили племена и народы Побережья, Поречья и Равнины южной части Арфа. Процесс восстановления цивилизации начался примерно с эры Огня (1-й–3-й вв.). Какое влияние оказала Предцивилизация на это возрождение – не установлено точно. Историки и археологи не определили, началось ли возрождение арфской цивилизации с отдельных поселений Предцивилизации, или остатки её достижений восприняли народы Поречья и Равнины. Ввиду отсутствия письменности у Предцивилизации не удаётся проследить возможные связи. Какая из групп языков последовавших цивилизаций восходила к языку Предцивилизации? Фзалийтская? Арзихайтская? Какая-то другая? Или ни одна из известных? Поэтому преемственность какого-либо из последовавших народов с Предцивилизацией так и осталось загадкой, ответ на которую ушёл в небытие вместе с самой Предцивилизацией.

[Дарт Аньян]

Теперь - новая глава, которую я наконец дописал. Летосчисление - в соответствии с системой, описанной в этой теме. Правда, я тут добавил кое-что от себя. Термины "рассвет", "восход", "сумерки", "закат" века; деление эры на "начало", "середину" и "конец", система написания точных дат по годам - это система, которую я предложил в этом посте, и которую я использовал при написании главы. Текст снизу от линии дефисов:

 

-------------------------

Нгашванская цивилизация

 

Догосударственный и протогосударственный период

После гибели Предцивилизации горный пояс Юго-Западного Арфа больше не был локомотивом региона. Отныне его роль сводилась к функции внутренней периферии либо пограничья других цивилизаций. Теперь на историческую арену вышли новые центры, которые и определят дальнейшее развитие как региона в частности, так и мировой цивилизации в целом.

Первым центром, где возникла полноценная человеческая цивилизация, стало побережье Юго-Западного Арфа. В историографии этот регион так и называют – Древнее Побережье, или просто Побережье.

Почему именно Побережье, ведь одной из важнейших предпосылок возникновения цивилизации считается именно наличие развитого земледелия? И, что касается земледелия, Побережье не было законодателем мод в этой сфере – главным центром в деле развития технологий земледелия было Древнее Поречье, расположенное южнее верховья реки Ихар. Древнее Поречье в конце концов и стало местом, где получили распространение развитые системы ирригации, что во многом и позволило этому региону создать наиболее крепкий и успешный образец древнейшей государственности. Однако создание сложной системы ирригации требовало немало времени, из-за чего Древнее Поречье стало лишь вторым, а не первым в истории центром развития государственности. Впрочем, как известно, «первый не всегда означает лучший» – и Древнее Поречье стало образцом развития государственности по принципу «позже, но основательнее». Впрочем, история развития Древнего Поречья является предметом отдельного разговора.

Причины первенства Побережья в процессе возникновения цивилизации заключались в том, что, во-первых, Предцивилизация установила наиболее тесные контакты именно с Побережьем, и, во-вторых, близость к морю с его пищевыми ресурсами позволила жившим на Побережье племенам диверсифицировать своё хозяйство, повысив его эффективность. Эти факторы позволили Древнему Побережью перейти к полноценному цивилизационному строительству относительно быстро, причём в некоторой степени «перескочив» этап строительства развитой ирригационной системы.

Первый шаг к «цивилизационному первенству» был осуществлён Побережьем в области технологий. Уже буквально в 1-м веке, в самом начале Эры Огня, как было установлено в результате тщательных археологических исследований, на южном побережье Арфа начинают использоваться первые образцы древнейших парусных лодок. Это технологическое достижение существенно увеличило возможности местных племён в деле рыболовства. Сочетание полноценного земледелия с быстро развивающимся рыболовством позволило расширить разнообразие пищи – а также способствовало ускорению процесса формирования прибавочного продукта.

1-й век (начало Эры Огня) был отмечен и другими достижениями, которые в основном были также отмечены на территории Юго-Западного Арфа, Древнего Побережья – так, в регионе распространяется земледелие на основе ячменя, массово появляются первые постоянные деревни (небольшие, по 10-15 домов), также жители Побережья начинают украшать свои жилища фресками и хоронить мёртвых в мегалитических комплексах. Ещё стоит отметить один артефакт, археологически датирующийся рубежом 1-го–2-го веков – это каменная плита, найденная в деревне Арагибота, где было раскопано одно из древнейших человеческих поселений. На плиту было нанесено схематичное изображение простых объектов (линии, круги и точки), что дало открывшим артефакт исследователям основание предположить, что ими была найдена древнейшая в истории примитивная карта местности. Судя по характеру изображения на найденной плите, рисунок может представлять собой план находившейся здесь деревни, однако некоторые исследования последнего времени ставят под сомнение определение этой картины как карты. Тем не менее, найденный артефакт служит свидетельством о полным ходом идущем процессе культурного развития региона Древнего Побережья.

Археологические находки, относящиеся к рассвету 2-го века, свидетельствуют о важнейшем технологическом достижении региона – в северных предгорьях Юго-Западного Арфа начинают выплавлять медь. Конечно, это технологическое новшество было ещё крайне несовершенным – медные орудия труда были слишком «мягкими» и быстро тупились, поэтому в хозяйстве до сих пор преобладали каменные орудия. Тем не менее, важный рубеж был пройден – наступила эра металла, и уже в обозримом будущем новая технология распространится из отдельного региона Арфа по всему миру.

Кроме того, археологические слои, относящиеся к закату 2-го века, показывают первые признаки начинающейся морской экспансии – этим периодом датируется появление первых поселений на небольших островах у побережья Южного Арфа. Пока что это были ещё маленькие стоянки, в которых временно проживали находившиеся в дальнем плавании рыбаки, но многие авторы научно-популярных исторических книг на основании этого факта нередко делают далеко идущий вывод, что это был первый шаг к будущей морской (и заморской) колонизации, которую начнёт именно цивилизация Древнего Побережья.

3-м веком (конец Эры Огня) археологическими исследованиями отмечаются древнейшие слои, свидетельствующие об основании ряда поселений, которые в будущем станут одними из важнейших портовых городов Древнего Побережья –Гефафтша (совр. городок Кифуш), Хад’э-Бахри (до нашего времени не сохранился), Нфас-Бахри (совр. город Ваба), Гефехлум (совр. город Кифлу). Эти города располагались в северной части Древнего Побережья – и на раннем этапе развития Древнеарфской цивилизации являлись локомотивом развития не только для Побережья, но и позднее для других регионов. Что касается технологического развития, то в этот период в Юго-Западном Арфе начинают интенсивно развиваться керамика и ткачество.

Таковы основные итоги Эры Огня. Далее идёт Эра Воды, приходящаяся на 4-й–6-й века.

Согласно данным археологов, примерно к середине Эры Воды (5-й век) приходится установление прочных торговых контактов зарождающейся цивилизации Побережья с народами Южно-Арфской равнины. К этому времени племена и народы Юго-Западного Арфа окончательно отказываются от охоты и собирательства как основы своей жизни – и переходят к повсеместному земледелию.

И вот концом 6-го века (завершающим этапом Эры Воды) по данным археологических исследований отмечается подъём первых крупных городов Юго-Западного Арфа, которые станут центрами будущих царств.

Далее наступает Эра Ветра (7-й–9-й века). В эту эпоху цивилизационное развитие на Древнем Побережье идёт полным ходом. На рубеже 7-го–8-го веков в Юго-Западном Арфе возникают первые крупные протогосударства. 8-й век (середина Эры Ветра) отмечен тем, что к этому историческому моменту исследователям удалось зафиксировать существование всех столиц всех будущих государств раннеисторического периода Древнего Побережья. Рубежом 8-го–9-го веков отмечено наличие первых образцов иероглифической письменности в этом регионе, что в будущем поспособствует развитию государственных структур и консолидации местных обществ. Также этим периодом отмечено важнейшее технологическое достижение – в горах Центрального Арфа археологически установлено начало массового использования бронзы, сплава меди с оловом или мышьяком, отличающегося от чистой меди большей прочностью. Этот новый сплав быстро начал усиливать своё значение в прикладном хозяйстве, а затем и в военном деле.

В 9-м веке (конец Эры Ветра) металлургия бронзы распространяется по всему Древнему Побережью. Примерно к этому же времени относится момент, когда в общих чертах завершился процесс складывания первых государств. Учитывая то, что в этническом плане Древнее Побережье являлось более-менее однородным и между городами были установлены достаточно прочные экономические, политические и культурные связи, можно говорить о наличии общей цивилизации. Регион был разделён на множество городов-государств, которые долгое время не могли объединить страну – и поэтому здесь характерен разнобой в самоназваниях (государств, областей, региона в целом), что ради унификации требовало обращения к иноземной традиции. В Ханихарской державе Древнее Побережье, несмотря на то, что оно не было политически объединено, считали единой страной – и называли этот регион Нгашва («берег моря», согласно самой распространённой трактовке современных лингвистов – хотя в Ханихарской державе на начальном этапе развития предпочитали называть Побережье Правой рукой, или Шу-Зохо, всё же более позднее название Нгашва постепенно вытеснило старый термин). Соответственно, конгломерат городов-государств Древнего Побережья в историографии называют Нгашванской цивилизацией.

Регион, где возникла Нгашванская цивилизация, населяло множество различных племён. Тем не менее, эти народы (как минимум большинство проживавших в этой области племён) были в целом этнически однородны – разные города основывались разными племенами, но, как удалось установить в ходе лингвистических исследований, их языки были очень близки друг к другу (множество слов, знаков, элементов орфографии и вовсе были общими), а в отдельных областях жители соседствующих друг с другом городов и вовсе говорили на одном языке. Поэтому можно говорить о том, что в регионе Древнего Побережья доминировала общая группа языков, которой в историографии дано название нгашванской, а носители этих языков известны как нгашванские народы или нгашванцы. Стоит отметить, что, согласно результатам археологических исследований, нгашванская культура (по сравнению с другими культурами Южного Арфа) содержит наибольшее количество элементов культуры Предцивилизации, что даёт основание предположить, что наследие Предцивилизации не только оказало прямое влияние на развитие Нгашванской цивилизации, но и, судя по всему, племена Предцивилизации могли относиться к нгашванской группе языков.

Центрами возникновения и развития Нгашванской цивилизации были города. Однако, ввиду неразвитости государственности, поселения той эпохи были не столько реальными городами, сколько символическими центрами жизни древнейших протогосударств региона. Крупный поселок или город являлся административным и культовым центром для населения сельскохозяйственной округи, пересечь которую обычно можно было за день пути. На время религиозных праздников такой «город» наполнялся жизнью, однако с их окончанием большинство его обитателей расходилось в свои деревни. Именно с постепенным становлением и развитием городов-государств от ранней «символической» формы до полноценных центров жизни связан Ранннегосударственный период, пришедшийся на первую половину Эры Каменного Яйца (от рассвета 10-го до восхода 11-го века).

 

Ранннегосударственнный период

В 10-м веке основным центром развития Нгашванской цивилизации был север Побережья, граничивший с предгорьем, от которого начиналась линия гор, отделявшая по перешейку Южный Арф от Северного. Именно в этом районе, который был известен в Ханихарской державе как Шу-Зохо («Правая рука») поднялись самые древние из городов Побережья – Гефафтша, Гефехлум, Хад’э-Бахри, Нфас-Бахри, Разефер и Айунимай. Городов и поселений, которые возвысились в тот период, было больше (около дюжины), но именно пять вышеперечисленных были гегемонами региона и центрами древнейших государств. Города-государства Шу-Зохо всё более активно соперничали друг с другом, но в целом, судя по археологическим данным, Раннегосударственный период был достаточно мирным.

Соперничество проходило, как правило, в виде «экономического соревнования», проявлявшегося посредством «престижной экономики» – города стремились накопить больше богатств, чем соперники, причём это богатство как правило выражалось в различных «украшательствах», наносимых на главные здания (обычно роль украшений выполняли представлявшие ценность природные предметы и охотничьи трофеи, я также ярко раскрашенные барельефы). Богатства добывались путём сбора богатых урожаев (учитывая, что в этом деле не всё зависело полностью от человека, богатый урожай в конкретном городе считался символом благословения богов) и успехов в охоте и рыболовстве. Конечно, богатства можно было добыть путём разорения соседнего города, но на раннем этапе развития Нгашванской цивилизации войны и набеги были нечастыми, и, судя по древнейшим источникам, обычно не выходили за рамки территориальных споров за участки плодородной земли и конфликтов за контроль над рыболовными угодьями.

Ещё одним символом богатства считался размер амбаров и складских помещений – причём, судя по всему, значение имел не только размер помещения, но и количество припасов в нём (обычно урожай и рыбный улов). В результате уже на раннем этапе Нгашванской государственности амбары и склады начали превращаться в большие и богато украшенные здания, по уровню престижа приближавшиеся к храмам – к сумеркам 10-го века храмы и складские помещения уже становятся единым целым.

Ранние протогосударства Нгашванской цивилизации сразу же приняли форму теократий. Жречество обладало не только религиозным статусом, но и реальной политической властью. При этом, особенно на начальном этапе, ещё нельзя было говорить о формировании единоличной системы власти – правление городами-государствами Нгашванской цивилизации осуществлялось путём коллективного руководства. Судя по косвенным данным (изучение письменных памятников и художественной культуры того периода), на раннем этапе развития государственности это коллективное руководство было очень широким. Некоторые историки (как, правило, это касается авторов научно-популярных книг, серьёзные исследователи куда более осторожны в формулировках) делали смелые заявления об эдаком «жреческом народовластии». Скорее же можно говорить (простыми словами, ибо научный язык откроет слишком много сложных подробностей и нюансов) о процессе слияния родового совета и жреческих собраний.

В ходе развития этого симбиоза оказалось, что более сильные позиции были у жречества. Жрецы и шаманы ещё в догосударственный период приобрели слишком большой авторитет – и в этом деле, судя по всему, решающую роль сыграло то, что именно жрецы обладали знаниями, которые были недоступны большинству людей, причём эти знания играли критически важную роль в организации хозяйства. Астрономия, определение момента смены сезонов, разработка календаря, от которого зависела эффективность сельского хозяйства – в условиях становления цивилизации такая система знаний могла сохраниться лишь благодаря консолидированным усилиям сплочённой группы, которая могла не только хранить эти знания, но и организовать процесс передачи накопленного опыта новым поколениям. Таковой группой на данном этапе естественным образом стала корпорация жрецов. Именно в жреческом коллективе удалось создать эффективную систему накопления, сохранения и передачи знаний, без которых сложная система производящего хозяйства попросту рухнула бы. Судя по всему, для родовых структур эта ноша была неподъёмной, поскольку они были заточены на решение более насущных, бытовых задач. Военные структуры (и связанные с ними группы людей) ещё не приобрели такого влияния ввиду редкости вооружённых конфликтов: одна из частых причин древнейших войн – конфликт за дефицитные земельные и пищевые ресурсы – была пока ещё не столь актуальна ввиду невысокой плотности населения и наличия богатых рыболовных ресурсов, которые существенно увеличивали количество и разнообразие пищи, снижая роль фактора «голодной агрессивности». Судя по источникам, древнейшие армии нгашванских городов-государств представляли собой не более чем рыхлое ополчение, выполняющие в основном охранные и оборонительные задачи – редкие наступательные походы чаще всего представляли собой мелкие набеги, вызванные в значительной части случаев чуть ли не бытовыми причинами. При таких вводных данных в борьбе за власть у жречества было очень мало конкурентов.

При этом и внутри самого жречества шёл процесс социального расслоения. В эпоху Раннегосударственного периода наблюдались две тенденции – рост числа жрецов и увеличение разрыва между узкой элитой и многочисленной «служебной организацией». Элита была разноплановой – политические руководители, дипломаты, учёные, организаторы строительных и сельскохозяйственных работ. В свою очередь, многочисленный низовой слой «служебной организации» выполнял, собственно, классические жреческие функции.

Подобная система быстро привела к тому, что в повседневную жизнь нгашванского общества был прочно вплетён крайне театрализованный ритуал, о чём свидетельствуют материалы художественной культуры и письменные источники. Политические и дипломатические акты, переход от одного этапа сельскохозяйственных работ к другому, любое событие социальной жизни (будь то свадьба, похороны, рождение ребёнка или отправка рыбаков в плавание) – всё это сопровождалось сложными религиозными церемониями, причудливыми танцами и игровыми сценами, и основное бремя выполнения этих ритуалов ложилось на «служебную организацию». Подобная доведённая до абсурда театрализованная ритуальность жизни сделала крайне размытой грань между жрецом и артистом.

Тем временем сами города из символических центров начинали превращаться в полноценные крупные поселения, которые стали полноценным местом для жизни множества людей. К самому концу Раннегосударственного периода (момент перехода от одного полуцикла к другому во время восхода 11-го века) изначально малочисленные городские общины Шу-Зохо превратились в ярко выраженные классовые общества с установившейся государственностью. Разумеется, община сохраняла важнейшее значение, но над ней выросла независимая от нее властная иерархия (т.е. собственно государство), которая своей властью налагала на общину повинности и выполняла управленческие функции. Общественная верхушка состояла прежде всего из носителей высших должностей и их сородичей; к числу этих носителей относилась коллегия из высших жрецов (в которую постепенно интегрировались представители общинной знати). Члены правящей элиты благодаря своему авторитету, богатству и влиянию имели возможность установить систему частной эксплуатации (прежде всего путем втягивания в долговую кабалу) – на рассвете 11-го века наблюдаются более-менее развитые формы государственной эксплуатации. Храмовое хозяйство находилось на обеспечении общинников, которые должны были делиться со жрецами частью выращенного урожая, также храмы располагали наибольшим количеством земельных угодий, которые обрабатывали рабы и зависимые люди.

В общем, в городах-государствах выделялись три основные социальные группы: господствующий класс (прежде всего правящая жреческая верхушка, в гораздо меньшей степени частные лица, добившиеся богатства и влияния, но не принадлежавшие к жречеству), рядовые общинники (таковых было большинство) и, наконец, рабы и зависимые люди (рабов на тот момент было очень мало, а зависимые люди состояли в большей степени из изгоев и обедневших общинников, оторвавшихся от своей земли и втянутых в зависимость от власть имущих и состоятельных людей). Эксплуатация проявлялась в двух основных формах. В крупных хозяйствах, принадлежавших храмам и богатым частным лицам, трудились работники рабского и нерабского статусов, они не имели обычно своего хозяйства, а работали группами за пайки и отдавали всё произведенное владельцу. Рабы и большинство нерабов, трудившихся таким образом, свободно покидать хозяйство не могли. Именно эта форма эксплуатации обеспечивала господствующий класс большей частью его богатств. Поэтому нгашванское общество нередко определялось как проторабовладельческое (ибо подневольный работник, получающий за свою работу паёк, по своему месту в производстве оказывается подобен классическому рабу, к какому бы сословию он ни принадлежал).

Второй главной формой эксплуатации являлось взимание оброка со свободных общинников. Судя по всему, изначально такой оброк был скорее не столько формой эксплуатации, сколько результатом добровольного обоюдного согласия. Жрецы получили свой авторитет не просто так – они обладали знаниями, без которых цивилизованное общество попросту не могло выжить. Опираясь на астрономические расчёты, жрецы весьма точно предсказывали начало и завершение основных этапов земледельческих работ. Ошибка в расчётах могла стать роковой – и потому всесторонне образованный жрец был для общинников на вес золота. Жрецы смогли наладить систему передачи критически важных знаний из поколения в поколение – при этом они уверенно сохраняли для своей корпорации монополию на образование, что сделало их незаменимыми. Соответственно, пока жрецы были сосредоточены исключительно на научной работе, задача обеспечения их всем необходимым ложилась на крестьян-общинников. Такой оброк постепенно стал традицией, а со времён начала Раннегосударственного периода – обязанностью.

Однако жреческие хозяйства стремились к экономической независимости от свободных общинников. Соответственно, накопив нечто вроде «первоначального капитала», жрецы перешли в наступление. Так примерно с полудня 10-го века развивается третья форма эксплуатации – выдача государством (то есть храмом) или частными лицами части своего земельного фонда в виде отдельных наделов мелким производителям – от зависимых и закабаленных людей или рабов до свободных арендаторов; такие производители вели свое хозяйство на выданных им наделах и долю полученного продукта отдавали владельцу земли. Эта форма хозяйства запустила процесс разорения беднейшей части свободных общинников, которые либо становились подневольными работниками, либо перебирались в города. Особо важное значение этот процесс имел для городов – с одной стороны, приток разорившихся общинников способствовал росту социальной напряжённости, но в то же время часть новоприбывших мигрантов смогла включиться в ремесленное производство и мелкую торговлю, что дало городам толчок к развитию.

Тем временем продолжали развиваться другие регионы Древнего Побережья. Уже в период сумерек 10-го века города средней части Нгашвы уже уверенно догоняли города Старого Шу-Зохо. Средняя часть Нгашвы в ханихарской традиции тоже относилась к региону Шу-Зохо, и этой традиции продолжила следовать историография: северная часть Побережья получила в научной литературе термин «Северный Шу-Зохо» или «Старый Шу-Зохо», а средняя часть Побережья известна как «Южный Шу-Зохо». Наиболее примечательные города Южного Шу-Зохо – К’льтебеле (совр. Кельтепа), Ботасефемни (до нашего времени поселение не сохранилось ни в каком виде) и Кетелемни (совр. Кителя).

К концу Раннегосударственного периода Южный Шу-Зохо уверенно догнал по уровню развития города Северного Шу-Зохо. Теперь ареал развитой древнейшей цивилизации был почти в два раза шире. В традиции летописей соседней Ханихарской державы Северный и Южный Шу-Зохо воспринимались как общий регион, населённый близкородственными племенами и народами, который в историографии называется Большой Шу-Зохо.

 

 

 

Синим и красным - регион Большого Шу-Зохо. Синим - Северный, или Старый Шу-Зохо. Красным - Южный Шу-Зохо. Весь регион Нгашвы на карте не поместился. (Города на карте я не отмечал, поскольку нынешняя версия карты мира не подходит для этого. Когда авторы подготовят подробную карту мира в более высоком разрешении, то можно будет отметить и расположение городов - прим. моё)

 

Среднегосударственный период

Следующая эпоха Древнего Поберажья известна в историографии как Среднегосударственный период – он длился всю вторую половину (сумерки и закат) 11-го века.

Среднегосударственный период характеризовался продолжением процесса укрепления и укрупнения городов-государств. Города, развивавшиеся быстрее остальных благодаря грамотному управлению и/или удачному расположению, расширяли своё влияние, становясь центрами мини-держав. Тем не менее, хотя вполне естественным образом процесс расширения древнейших держав вёл к росту количества конфликтов между ними, всё же полномасштабные войны в Большом Шу-Зохо до сих пор были не таким уж и частым явлением. Соперничество между городами-государствами всё ещё было в значительной степени политическим, а расширение ранних протодержав часто осуществлялось методами политического и экономического подчинения.

Политическое подчинение могло осуществляться разными методами – например, путём династических браков (очень редкий случай, поскольку единоличные наследственные теократии были слабо распространены в Большом Шу-Зохо), демонстрации авторитета, а также, например, призвания (или признания) в качестве верховных жрецов в малом поселении эмиссаров из большого города, что запускало процесс замещения жреческой верхушки в малом городе в пользу большого. Подчинение могло осуществиться путём прямого завоевания, но многие малые города и поселения, осознавая свою слабость, предпочитали добровольно подчиниться сильному соседу. Экономическое подчинение могло осуществляться как путём прямого подкупа, так и через обоюдную договорённость. Письменные источники и памятники художественной культуры свидетельствуют о том, что были случаи, когда процветающий город брал на содержание бедное поселение, которое «в благодарность за помощь» признавало над собой политическую власть покровителя (которая могла варьироваться от полного контроля до «братского союза» между «старшим» и «младшим» городами).

В контексте вопроса о расширении политического влияния отдельных городов стоит особо остановиться на религии нгашванцев. В каждом городе-государстве существовал свой собственный пантеон богов во главе с верховным богом-покровителем города. При этом, учитывая, что народы и племена Нгашвы являлись по языкам и происхождению родственными (особенно это касалось региона Большого Шу-Зохо), то, соответственно, божественные пантеоны городов Древнего Побережья также были очень близки друг к другу, что открывало большие возможности по религиозной интеграции.

Религия городов-государств Нгашвы была основана на многобожии, при этом между богами выстроена эластичная иерархия от «старших» к «младшим». Существовал особый высший бог-покровитель города – он мог как олицетворять природную стихию или быть покровителем того или иного вида деятельности, так и быть просто верховным богом, который руководит младшими богами и хранит находящийся под его защитой город.

Так, во многих городах Северного Шу-Зохо и частично в регионе Южного Шу-Зохо было характерно общее имя абстрактного верховного бога-хранителя – Амлак, или Амлах, или Амла, или Ямлак, или Ама (в зависимости от языка или диалекта). Амлак как правило был универсальным богом без чёткой «специализации» – это был бог-царь, хранивший и защищавший вверенное ему поселение, а также руководивший «специализированными» младшими богами. Культ Амлака, судя по смутным археологическим данным, мог сформироваться ещё в Протогосударственный период. В Раннегосударственный период культ Амлака был распространён достаточно широко – в городах Гефафтша, Хад’э-Бахри и Нфас-Бахри Амлак был верховным богом (но в каждом из городов было в той или иной степени своё понимание Амлака), а во многих других городах бог со схожим именем присутствовал в местных пантеонах на невысокой позиции в иерархии. Культ Амлака ускорял интеграционные процессы в Северном Шу-Зохо – если в соседствующим с крупным городом существовал культа Амлака (пускай он мог и отличаться по форме), то в таком случае Амлак подчинённого поселения начинал отождествляться с Амлаком столицы. Так, подобной ситуацией успешнее всего воспользовался город Хад’э-Бахри, который к концу Раннегосударственного периода построил самый сильный и обширный город-государство в Северном Шу-Зохо.

Однако в большинстве городов были свои собственные, отдельные культы (хотя в Северном Шу-Зохо некоторые отдельные боги с собственными именами по предположению исследователей всё же развились из Амлака). Так, в городе Гефехлум верховным богом-хранителем был Кентимен – бог ветра и воды, огня и воздуха, основатель поселения, подаривший жрецам Гефехлума знания и мудрость. Хранителем города К’льтебеле был бог Тыкестиа – творец и разрушитель мира в одном лице, внимательно следивший за деяниями людей, который, согласно преданиям, привёл первых жителей К’льтебеле туда, где был основан их город. В городе Кетелемни утвердился культ женского божества – Мекелахелем, которая считалась матерью всех малых богов городского пантеона. В городе Айунимае почитали в качестве верховного бога Знама – повелителя дождя и грома, сельского хозяйства, огня и южной стороны света.

Однако в процессе политического развития региона Большого Шу-Зохо усиливался процесс поглощения сильными городами слабых – как это проявлялось в религиозном плане? Выше было упомянуто, что если бог подчинённого города имел схожие функции и имя с богом города-победителя, то это позволяло отождествить «подчинённого» бога с богом столицы. Но что, если хранителями разных городов были принципиально разные боги? Для таких случаев в регионе Нгашвы распространился особый обряд «усыновления» одними богами других. Город, подчинённый сильной державой, позволял включить своего бога-хранителя в пантеон завоевателя на правах младшего бога. Такой обряд проводился даже в случае прямого военного завоевания одного города другим – а в деле дипломатии он и вовсе стал краеугольным камнем, когда «породнение» или «усыновление» богов становилось главным инструментом заключения союза или вассального договора. Вскоре из Нгашвы эта традиция распространилась и на соседние регионы – на Поречье и Равнину.

Хотя единоличного подлинного лидера всего региона Большого Шу-Зохо, по своей сути, не было – тем не менее, можно выделить как минимум три-четыре города, которые могли в той или иной степени претендовать на региональную гегемонию. Прежде всего это Гефафтша, Хад’э-Бахри, Гефехлум и К’льтебеле. К полудню 11-го века наибольшей силой и влиянием пользовался город Хад’э-Бахри – самый северный из претендентов на гегемонию. В Среднегосударственный период Хад’э-Бахри был фактическим лидером региона по уровню экономического и культурного развития, имевший один из самых богато украшенных центральных храмов и ставший одним из «законодателей мод» в градостроительстве.

Своего наивысшего расцвета Хад’э-Бахри достиг в сумерки 11-го века, когда городом правил Великий жрец Кэребама (архаический вариант имени – Кэребе-най-Амлак). Этот правитель примечателен тем, что фактически нарушил ранее нерушимую в Хад’э-Бахри традицию коллективного руководства, взяв единоличную власть в свои руки, а перед смертью передавший её по наследству своему зятю Нунайе. Встретил ли Кэребама какое-либо сопротивление со стороны остальных жрецов, источники умалчивают.

Одним из важнейших деяний Кэребамы стала организация масштабной перестройки Хад’э-Бахри. Великий жрец объявил, что городу необходима правильная планировка для установления прочного контакта с сакральными силами – со строгим расположением домов, чётким очерчиванием кварталов и правильным расположением храмов и алтарей. Соответственно город Хад’э-Бахри (прежде всего центральный дворцовый и храмовый квартал) был перестроен в соответствии с новыми требованиями (параллельно обновив свой внешний облик в плане барельефов, росписей и украшений, что резко вывело Хад’э-Бахри вперёд в «гонке за престижем» с другими городами). Стоит отметить, что традиция упорядоченного строительства в рамках религиозных требований зародилась в Северном Шу-Зохо ещё в конце Протогосударственного периода. Но именно Кэребама ввёл по-настоящему строгий канон, который был закреплён не только в традициях, но и в письменных указах. Возникший в Хад’э-Бахри тип городской планировки и архитектурный стиль известны в историографии как «Канон Кэребамы». Вскоре канон Кэребамы начал распространяться в соседних городах, а на рубеже 11-го–12-го веков он был повсеместно распространён во всей Нгашве, а не только в Большом Шу-Зохо. В 12-м веке канон Кэребамы начал распространяться в соседних регионах – в Поречье и на Равнине. Хотя в различных городах и регионах накапливались собственные изменения (что создавало собственный уникальный стиль), всё же изначальной основой Южно-Арфского градостроительного искусства считается именно канон Кэребамы.

 

Вторжение ба’иди – конец Среднегосударственного периода

Конец Среднегосударственного периода (финальная стадия заката 11-го века) ознаменовался тяжёлым вызовом для региона Нгашвы – вторжением чужеземных племён, пришедших через горы с перешейка, соединявшего Южный Арф с Северным. Нгашванцы называли пришельцев «ба’иди», что в переводе примерно означает «чужаки» – это название закрепилось в исторической традиции. Самоназвание ба’иди неизвестно, как и их язык (из-за отсутствия у них письменности) – но исследователи предполагают, что этот народ был родственен шхамам, создавшим Ханихарскую державу.

Из крупных и значительных городов первым пострадавшим от нашествия ба’иди был Хад’э-Бахри, поскольку он находился на самом севере Старого Шу-Зохо. Город был плохо подготовлен к обороне, а вооружённое ополчение было похоже не столько на войско, сколько на стражу – что имело самые тяжёлые последствия. Войско Хад’э-Бахри было разгромлено, город разграблен и разрушен, а жители перебиты.

Далее ба’иди продолжили своё огненное шествие по Северному Шу-Зохо. Было разграблено множество деревень, пострадало несколько крупных городов – так, вторженцами был разрушен город Гефехлум, ещё один значительный город (к счастью, Гефехлум вскоре после окончания вторжения был заселён заново и быстро восстановился, в то время как Хад’э-Бахри так и не оправился от полученного удара).

Однако нгашванцам повезло. Ба’иди не являлись консолидированной силой – это был рыхлый союз кочевых племён, в котором каждое племя имело свои интересы и тянуло одеяло на себя. Выйдя на «оперативный» простор земель Побережья, ба’иди начали распылять свои силы, когда каждое племя шло туда, куда оно хотело, без общего плана для всех. Отдельные племена атаковали отдельные города самостоятельно, без помощи союзников (которые вообще могли уйти в другую сторону) – кто-то не желал делиться славой или будущей добычей, кто-то разругался между собой и ушёл в «свободное плавание». Этим сумели воспользоваться нгашванцы.

Будучи более «продвинутыми» в культурном плане, казавшиеся слабыми и изнеженными нгашванцы смогли придумать эффективный способ успешно противостоять превосходящему их в военном плане противнику, сформировав полноценный военный союз городов, скреплённый чётко (и ритуально) оформленными договорами и клятвами. В то время, как орда ба’иди представляла собой «движение в одном направлении», где одна рука не знала, что делает другая, нгашванские города наладили скоординированное взаимодействие, что позволяло наносить точные и болезненные удары по огромному и мощному, но слабо управляемому организму.

Борьба союза городов Северного Шу-Зохо против ба’иди на удивление хорошо задокументирована для настолько древних времён. Хотя реальная история была глубоко искажена мифотворчеством (так, нгашванские летописи пестрят утверждениями о непосредственном участии богов в сражениях, о воинах-оборотнях, о вызванных полководцами землетрясениях, о том, как жрецы насылали на вражескую армию огненный дождь и т.д.), всё же исследователям удалось хотя бы приблизительно определить основные вехи той войны.

Кульминацией войны считается сражение в Амифской ложбине, которое, судя по всему, состоялось примерно между 216 и 221 годами 11-го века. В этом сражении ба’иди потерпели сокрушительное поражение, а союз городов Северного Шу-Зохо приступил к длительному процессу отвоевания региона. Летописная традиция нгашванцев рисует эпическую битву, в которой толпы людей занимали всю землю до горизонта, где летящих во врага копий и камней было так много, что они закрывали солнце, где ба’ди призвали из-под земли огненных чудовищ, а на стороне нгашванцев в сражение вмешались боги. Разумеется, всё это было обыкновенное мифотворчество – и исследователям на протяжении циклов и веков приходилось постепенно выбирать крупицы исторической правды из легендарной основы. Так, благодаря археологическим исследованиям действительно удалось найти точное место сражения, где сохранились материалы в виде остатков оружия (каменные и бронзовые наконечники копий) и захоронений. К сожалению, до наших дней на месте сражения в Амифской ложбине сохранилось очень мало материала, так что судить о его масштабе невозможно. Хотя летописи утверждают, что в результате сражения в Амифской ложбине были уничтожены все ба’иди, которые вторглись в Северный Шу-Зохо, это было огромным преувеличением – по сдержанным оценкам исследователей, скорее всего, нгашванцам удалось разгромить войско только одного из племенных союзов ба’иди, хотя, судя по всему, и самого крупного. Тем не менее, хотя очень сложно сделать вывод о реальной значимости сражения, всё же можно говорить, что оно было частью процесса перелома в войне.

Война городов Северного Шу-Зохо против ба’иди длилась примерно с Г.205-В.11 по Г.10-В.12. Даты не являются точными, они составлены по обтекаемым сообщениям летописей и памятникам художественной культуры – и потому они крайне условные. Крупные события были нечастыми, и значительную часть «войны» составляли паузы, когда ба’иди кочевали, а города собирались с силами. Тем не менее, хотя война длилась более полуцикла, всё же она завершилась полной победой городов. Часть ба’иди была истреблена, часть откочевала в горы, где растворилась в других народах, часть осталась кочевать в Северном Шу-Зохо (уже не представляя опасности для городов), где они перешли к оседлому земледелию и впоследствии ассимилированы нгашванцами.

Война против ба’иди считается рубежом между Среднегосударственным и Позднегосударственным периодом. Вторжение ба’иди существенно изменило баланс сил в Большом Шу-Зохо. Северный Шу-Зохо пришёл в упадок – многие города были разрушены, сельское хозяйство подорвано. Впрочем, альтернативный источник пропитания – рыболовство – способствовал достаточно быстрому восстановлению региона, но быстрее восстанавливались прибрежные поселения. Гегемоном Северного Шу-Зохо стал город Гефафтша, который за время войны с ба’иди укрепил свой авторитет и стал фактическим лидером коалиции городов. Возвышение Гефафтши было тесно связано с именем жреца Зуйбамы. Согласно легендам и нгашванским летописям Зуйбама возглавлял союзную армию городов в сражении в Амифской ложбине, что способствовало усилению его авторитета. Вернувшись в Гефафтшу как победитель, Зуйбама бросил вызов коллективному жречеству с целью установления единоличного правления. Борьба длилась долго и ожесточённо, сопровождаясь уличными столкновениями, где храмы Гефафтши превращались в крепости, что ослабляло город и затягивало борьбу против ба’иди. Тем не менее, на рубеже 11-го–12-го веков Зуйбама одержал победу над остальными жрецами. Зуйбама, прочно вошедший в нгашванскую мифологию как великий (но беспощадный) правитель, оборотень и воин-колдун, сумел к моменту своей смерти в Г.8-В.12 ввести в Гефафтше наследственное правление, пускай оно и оставалось в форме теократии. Однако потомки Зуйбамы, цари-жрецы Гефафтши, были вынуждены с оружием в руках защищать свою единоличную власть от посягательств других претендентов и коллективного жречества. К тому же в Гефафтше не была утверждена упорядоченная система престолонаследия – власть могла перейти к любому человеку (даже если он не относился к династии) в произвольном порядке, что способствовало политической нестабильности. Гефафтшу постоянно сотрясали заговоры, интриги, убийства и полноценные городские войны. Однако даже в таком состоянии город оставался неизменным политическим лидером разорённого вторжением ба’иди Северного Шу-Зохо.

 

Начало Позднегосударственного периода

Позднегосударственный период Нгашвы длился от рассвета до полудня 12-го века. Центр развития цивилизации переместился в Южный Шу-Зохо. Самыми сильными городами стали К’льтебеле и Ботасефемни в Южном Шу-Зохо, а также город Айунимай на границе Северного и Южного Шу-Зохо. В Позднегосударственный период получило новый толчок развитие художественной культуры и градостроительства (в этой сфере продолжал развиваться Канон Кэребамы в сфере городского планирования). Важным и крайне полезным для исторической науки процессом стало быстрое развитие традиции летописания. Ещё в Среднегосударственный период в городах Большого Шу-Зохо публиковались произведения, повествующие о прошлом – однако в основном это были отрывистые и несистематизированные пересказы мифов и легенд. Но теперь жрецы нгашванских городов начали писать полноценные исторические хроники, пускай они и были тесно переплетены с мифологией.

Толчком к развитию полноценного летописания послужила, как считается, война против ба’иди, которая породила древнейшее из сохранившихся до наших дней литературное произведение – «Эпос о Месфенбее, Повелителе Обезьян». Это произведение содержит в себе собрание мифов и легенд нгашванских городов, в котором особое внимание уделяется войне против ба’иди. Центральным персонажем произведения является мифологический герой Месфенбей – полубог и человек-зверь, который помогал людям сражаться против ба’иди, а затем убедил богов вмешаться в ход войны. Несмотря на то, что «Эпос о Месфенбее» во многих чертах представлял собой сборник мифов и легенд, в него была тесно вплетена летописная хроника, заложившая в себе традиции нгашванского летописания, которое стремительно развивалось в Позднегосударственный период. К концу Позднегосударственного периода традиция летописания распространилась по всей Нгашве, а уже во 2-й половине 12-го века начала успешно проникать в соседние регионы – Поречье и Равнину.

Хотя главными центрами цивилизации Нгашвы в Позднегосударственный период были города Южного Шу-Зохо, в эту эпоху ярко заявил о себе регион на самом юге Нгашвы, который до того момента оставался в тени. Но это будет предметом рассмотрения отдельной главы.

Изменено 27 July пользователем Дарт Аньян

[Дарт Аньян]

И напомню - то, что выложено мной выше, является работой стороннего читателя, и потому каноном не признаётся. Окончательный вердикт о каноничности написанного будут выносить авторы мира.

Изменено 28 July пользователем Дарт Аньян

[Омич]

Я таки написал очередную главу таймлайна от себя.

Очень круто. Читаешь и веришь - всё так и было. Отличия от земной истории продуманы и обоснованы. Буду следить за дальнейшим развитием событий.

[Дарт Аньян]

Поднимаю один очень старый пост - просто вспомнил кое-какие рассуждения авторов про зверюшек, и решил вдруг порассуждать насчёт некоторых из них...

 

Вместо кошки - аналог лептиктиды, только развившийся из ударившихся в хищничество крыс.

Мне кажется, что "тушканчикоподобный" (кстати, РИ лептиктидий прыгал или таки бегал?) хищник будет не очень эффективен против грызунов - мелким (по типу мышей и полёвок) будет проще спрятаться, а крупным (по типу крыс и карбышей) будет проще отбиться (попрыгунчику ловкости не хватит для борьбы с таким противником).

 

Внимание - я не возражаю против лептитктиды как полезного в хозяйстве зверька, который станет популярным питомцем. Просто хочу предложить животному другой вариант бэкграунда.

 

Доисторические лептиктиды были в целом насекомоядными животными. Тогда можно будет предположить вариант, что в М2С в Южном Арфе эти лептиктиды повадились жить у сельскохозяйственных полей. Наблюдая за ними, люди поняли, что лептиктиды не наносят вред урожаю (слишком маленькие, чтобы топтать посевы), растительную пищу не едят, зато очень хорошо кушают вредных насекомых - поедателей растительности (жуков, медведок, гусениц). И так началось сближение между людьми и лептиктидами - зверьки перестали бояться людей (ибо человеки их не обижали), а люди расценили лептиктидов полезными. Затем выяснится, что лептиктиды очень покладисты. А дальше - приручение и превращение в питомцев. Но в прикладном плане лептиктиды будут специализироваться на защите от растительноядных насекомых и гусениц. На борьбу с грызунами лучше подыскать другого кандидата.

 

В связи с чем хочу предложить интересный вариант на роль "кошки" в М2С - это генета! Чтобы не концентрировать всё в Южном Арфе, можно сделать такого зверька обитателем Лункзана, где его приручат сиды - а затем генета распространится по всему Миру в качестве популярного домашнего питомца. Изображения генеты прикладываю под катом:

[Lestarh]

В связи с чем хочу предложить интересный вариант на роль "кошки" в М2С - это генета!

Только немного эволюционируйте. Как и все примитивные и мелкие хищники они весьма вонючи... Анальные железы с сильным запахом свойственны большинству некрупных хищных (в особо злокачественных случаях - у скунсов и некоторых азиатских барсуков они вообще развиваются до полноценного химического оружия ).

[renyxa]

Доисторические лептиктиды были в целом насекомоядными животными.

Насекомрядными не столько в смысле питания (позвоночных тоже лопали, благо размер у крупных видов близок к кошачьему), сколько систематически.

А насекомрядные туповаты, поэтому я и предлагаю не лептиктид, а их аналог.

будет не очень эффективен против грызунов - мелким (по типу мышей и полёвок) будет проще спрятаться, а крупным (по типу крыс и карбышей) будет проще отбиться

Останки грызунов и ящериц у них "в желудках" находили... 

[Дарт Аньян]

Останки грызунов и ящериц у них "в желудках" находили...

И тут я вспомнил сцены из старых-добрых "Прогулок с чудовищами" от BBC, где в первой серии лептиктидий лягушек кушал... Понятно, что такая "документалка" - это не источник, но образы, образы! 

 

Насекомрядными не столько в смысле питания (позвоночных тоже лопали, благо размер у крупных видов близок к кошачьему), сколько систематически. А насекомрядные туповаты, поэтому я и предлагаю не лептиктид, а их аналог.

А вообще - насколько мог быть эффективным такой "тушканчикоподобный" бипедальный млекопитающий хищник? Дело в том, что я не зоолог и не специалист - и потому руководствуюсь чисто примитивной логикой. Я просто не знаю существующих в наше время (значит, успешно переживших длившийся миллионы лет естественный отбор) бипедальных млекопитающих хищников. И отсюда делаю предположение, что аналог лептиктидия в М2С может быть очень узкоспециализированным - как раз из-за бипедальности. На дерево не забраться - значит, сужается охотничий ареал и диапазон добычи (на птиц особо не поохотишься). Сложнее прижаться к земле - выше заметность. Бипедальный хищник не сможет разыграть карту ловкости (как куньи вроде горностая или куницы) - сложнее охотиться на крупную добычу (крысе, карбышу или крупной птице будет проще отбиться). Значит, такой "лептиктидий" будет специализироваться на охоте за мелкой добычей (мелкие грызуны вроде мышей и полёвок, ящерицы, земноводные), а его основной метод охоты - подкраться к добыче из зарослей и поймать её за один короткий и стремительный рывок.

 

Далее - отвечу коллеге Lestarh насчёт моей идеи про генет.

Как и все примитивные и мелкие хищники они весьма вонючи... Анальные железы с сильным запахом свойственны большинству некрупных хищных (в особо злокачественных случаях - у скунсов и некоторых азиатских барсуков они вообще развиваются до полноценного химического оружия ).

Это да - это проблема. Насколько я понял из того, что читал про генет - именно эта особенность не позволила им стать популярными питомцами в "кошачьей" нише. А в остальном - генеты были всем хороши! И живут долго (до 20 лет), и дружелюбные, и обучаемые, и чистоплотные, и к лотку хорошо приучиваются! В античности были вполне распространённые питомцы. Но конкуренцию кошкам проиграли. И, судя по всему - как раз из-за выделения неприятного запаха в случае опасности. Напугаешь такого питомца - весь дом провоняет  Впрочем, в Африке, где эти генеты и обитают, они являются вполне распространёнными питомцами.

 

Только немного эволюционируйте.

Эволюционировать нужно однозначно. В связи с чем хочу высказать такую идею...

 

Суть идеи в том, чтобы в М2С не возникло надсемейство Feloidea (вместе с кошачьими) - и "эволюционная" энергия уйдёт в расширение "продвинутости" виверровых, чтобы среди прочих видов получить более "продвинутую" с сохранением достоинств (для одомашнивания) и минимизацией недостатков (для того же одомашнивания). Получим нечто похожее на генету, но вполне альтернативное.

 

А "кошкоподобных" хищников можно будет попробовать развить из нимравид.

[Lestarh]

На дерево не забраться

Вообще-то древесные кенгуру вполне себе существуют.

 

 

Также вымерший сумчатый волк - тилацин, имел  некоторую ограниченную "кенгуровую" бипедальность (ну судя по оставшимся от свидетелей наблюдениям).

Судя по некоторым сообщениям очевидцев, недавно вымерший тилацин мог вставать на задние лапы во время преследования добычи, переходя с галопа на прыжки, подобно кенгуру.

 

[Lestarh]

Значит, такой "лептиктидий" будет специализироваться на охоте за мелкой добычей (мелкие грызуны вроде мышей и полёвок, ящерицы, земноводные), а его основной метод охоты - подкраться к добыче из зарослей и поймать её за один короткий и стремительный рывок.

Учитывая, что основной бонус бипедальности прыжками это энергетическая экономичность - напрашивается скорее загонный охотник, способный к длительному преследованию добычи.

 

Суть идеи в том, чтобы в М2С не возникло надсемейство Feloidea (вместе с кошачьими) - и "эволюционная" энергия уйдёт в расширение "продвинутости" виверровых, чтобы среди прочих видов получить более "продвинутую" с сохранением достоинств (для одомашнивания) и минимизацией недостатков (для того же одомашнивания). Получим нечто похожее на генету, но вполне альтернативное.

Хм... Продвинутость виверровых приведёт к тем же кошкам. В рамках группы это устойчивая тенденция, наблюдаемая параллельно во всех группах. Тогда уж енотовых прокачивайте...

[Дарт Аньян]

Вообще-то древесные кенгуру вполне себе существуют.

Также вымерший сумчатый волк - тилацин, имел  некоторую ограниченную "кенгуровую" бипедальность (ну судя по оставшимся от свидетелей наблюдениям).

Тогда, возможно, "лептиктидам" в М2С потребуются более длинные передние конечности для повышения мобильности...

[Lestarh]

Тогда, возможно, "лептиктидам" в М2С потребуются более длинные передние конечности для повышения мобильности...

Они в реальности не настолько коротки как их рисуют на реконструкциях.

 

[Lestarh]

Те же прыгунчики достаточно комфортно чувствуют себя на четырёх ногах, а как видно на скелетах выше у них разница в длине конечностей выражена намного сильнее, чем у лептикид

 

[Дарт Аньян]

Хм... Продвинутость виверровых приведёт к тем же кошкам.

А если продвинутость виверровых приведёт не к "тем же", а сильно альтернативным кошкам? Та же генета (относящаяся к виверровым) довольно-таки похожа на куницу - тогда и в альтернативных "виверровых кошках" могут развиться вполне себе "куньи" черты (более продолговатое тело, лучшая способность к древолазанию, чем у обычных кошек). Учитывая, что в М2С термоэра, с крайне широкой распространённостью тропических лесов (наверняка очень густых), то, возможно, в таких условиях для небольшого хищника может оказаться более полезным развиваться в направлении не классической кошки, а развиваться в эдаком "куньем" направлении. Тогда может получиться "обычная кошка", но с сильно альтернативным внешним видом (эдакая генета или куница, только мордочка с более "кошачьими" чертами, плюс "полосатость" или "пятнистость" в окраске шерсти, как у кошек).

 

Они в реальности не настолько коротки как их рисуют на реконструкциях.

Те же прыгунчики достаточно комфортно чувствуют себя на четырёх ногах, а как видно на скелетах выше у них разница в длине конечностей выражена намного сильнее, чем у лептикид

Интересно! Тогда отказываюсь от своих вопросов насчёт лептиктид.

 

Кстати, а что насчёт перспектив нимравид?

[Lestarh]

А если продвинутость виверровых приведёт не к "тем же", а сильно альтернативным кошкам? Та же генета (относящаяся к виверровым) довольно-таки похожа на куницу - тогда и в альтернативных "виверровых кошках" могут развиться вполне себе "куньи" черты (более продолговатое тело, лучшая способность к древолазанию, чем у обычных кошек).

Вы изобрели мангустов 

Количество реализуемых экотипов хищных ограничено. Ниша "условных куниц" как раз достаточно хорошо освоена ибо существует давно и, скорее всего, для отряда хищных вообще была первичной.

В северном полушарии её занимают собственно куньи, в приэкваториальной и тропической зоне Старого света - виверровые (в широком смысле, который им придавался в прошлом веке, по новой классификации здесь же будут эуплериды, мангусты и иже), Нового - специализированные еноты (какомицли, кинкажу, олинго).

Расклад обусловлен специфической особенностью подотряда собакообразных - у них неудачная система "охлаждения мозга" - структура венозных синусов яремных вен - в силу чего представители этой группы конкурентно проигрывают кошкообразным в жарком климате. Что до енотовых, то это реликт, в умеренной полосе они были вытеснены куницами, в Старом Свете виверрами, но в тропиках Нового удержались (потому как виверры в Америку не попали).

В общем подобные виверровые вполне есть и эволюционировать там особо некуда.
Экониша "кошачьих" это развитие виверроподобных в сторону более специализированных хищников (следующий эволюционный этап - саблезубость, ныне это ниша пуста, но преадаптации к ней у того же дымчатого леопарда вполне просматриваются). Причём оно, видимо, получается в любой линии за счёт общих преадаптаций. Из ископаемых аналогами кошачьих оказались нимравиды и, в меньшей степени, барбурофелиды. Из ныне живущих явную кошкообразность демонстрирует, например, мадагаскарская фосса (находящая с кошками в весьма отдалённом родстве).

[Lestarh]

Тогда может получиться "обычная кошка", но с сильно альтернативным внешним видом (эдакая генета или куница, только мордочка с более "кошачьими" чертами, плюс "полосатость" или "пятнистость" в окраске шерсти, как у кошек).

Всё уже придумано эволюционировало до нас

 

Изменено 13 October пользователем Lestarh

[Lestarh]

https://ru.wikipedia.org/wiki/Азиатские_линзанги

 

[Дарт Аньян]

Всё уже придумано эволюционировало до нас

https://ru.wikipedia.org/wiki/Азиатские_линзанги

Хм... Может быть, тогда в качестве питомца на нишу кошки стоит придумать эдакого линзанга более крупного (по сравнинию с РИ Землёй) размера? Тогда получится два разных вида животных, которых приручат на разных континентах - в Южном Арфе люди приручат лептиктидия, а на Лункзане сиды приручат крупного (размером с кошку или куницу) линзанга. А затем по ходу исторического развития и лептиктитий, и линзанг распространятся по всему Миру в качестве популярных питомцев.

 

Кстати, двумя видами питомцев можно не ограничиваться. Может быть, дополнительных "пушистых друзей" человекам и сидам подарят Копан (там порядочная саванная область - может быть, там приручат кого-то вроде мангуста?) и Горная Кувенга (какого бы питомца там приручить, с тамошним горным рельефом - может быть, кого-то типа сервала, развившегося из нимравидов?)...

[renyxa]

Насчёт лептиктид (на всякий случай напомню, что это не они, а конвергентно схожие грызуны) я подумал,  что они могут занять нишу небольших собак.

В Копане в роли собаки планировалось чупакабра - что-то типа крупного наземного лемура.

[renyxa]

Вообще же, животный и растительный мир Южного Арфа - это частично юг США, частично ЮВА и Южный Китай.

https://studfile.net/preview/399422/page:20/

С добавлением разного из карьера Мессель:

https://en.m.wikipedia.org/wiki/Paleoflora_of_the_Messel_Formation

https://en.m.wikipedia.org/wiki/Paleofauna_of_the_Messel_Formation

Upd, из Телеги:

Из живности - бескилевые птицы типа нанду, гигантские (3-5 см) муравьи, недовымершие эндрюсархи и хищные попугаи. И платибеладоны, они мне всегда нравились.

И что-нить типа лонгисквам.

Изменено 20 November пользователем renyxa

[Дарт Аньян]

Вместо кошки - аналог лептиктиды, только развившийся из ударившихся в хищничество крыс.

Насчёт лептиктид (на всякий случай напомню, что это не они, а конвергентно схожие грызуны) я подумал,  что они могут занять нишу небольших собак.

А я решил тут нейросетями побаловаться - и попытаться визуализировать описанную вами зверюшку. Получилось, правда, нечто, не соответствующее лептиктиде, эволюционировавшей из грызунов. Но я таки решил выложить - вдруг концепция таки понравится?

 

Вариации, если такой зверёк будет на нишу кошки:

1. Первый вариант:

 

2. Второй вариант (правда, он выглядит больше похожим на детёныша):

 

А это уже точно на детёныша похоже:

 

Но у всех этих вариаций есть критический недостаток - у зверька слишком узкая мордочка. Под хищника, скорее всего, не подойдёт.

 

А это, если зверька ставить в нишу собаки

Вариант 1 - его недостаток в том, что хвост не пушистый

 

Вариант 2 - этот, к сожалению, получился слишком похожим на кенгуру