Большая Коалиционная Война(Фашодский кризис и возможный франко-русско-турецкий союз).

[master1976]

В своих внешнеполитических расчетах Мадрид надеялся

Испания, в принципе давно утратившая статус великой державы(что лишь окончательно было подтверждено результатами испано-американской войны), тем не менее, могла быть  активным участником Большой Коалиционной войны,и в частности,«схватки за Марокко». Она не могла выступать «на равных» с великими державами, но ее значение было достаточным, чтобы каждая из них предпочитала видеть Мадрид в числе своих союзников, а не противников.

 

Испанское правительство, лавируя между блоками, постарается использовать эту ситуацию к собственной выгоде.

[master1976]

Кстати,нельзя не упомянуть о существующих российских интересах в Северной и Северо-Восточной Африке.И в этой связи подумалось-а не станет ли вопрос о российско-абиссинском сближении(как военном,так и дипломатическом) одним из "камней преткновения"в российско-французских коалиционных отношениях?Абиссиния также ведь претендовала на контроль над территориями в верховьях Нила и Эфиопия. Россия оказывала Менелику поддержку.В 1898 г. Леонид Артамонов в качестве военного советника Менелика II стал одним из руководителей удачного похода эфиопской армии к Белому Нилу под руководством дадьязмача Тасамы. 

[Феникс007]

а не станет ли вопрос о российско-абиссинском сближении(как военном,так и дипломатическом) одним из "камней преткновения"в российско-французских коалиционных отношениях?

На мой взгляд, вряд ли. Для России это не столь важный стратегически вопрос. Да и в этом союзе первую скрипку все же играет Франция.

С Уважением

[master1976]

На мой взгляд, вряд ли. Для России это не столь важный стратегически вопрос.

Как сказать.Влияние России в Абиссинии было велико.И кроме того,французы именно Абиссинией(ну еще немного Маскатом,красноморскими островами и Сеутой) старались втянуть русских в североафриканские дела.

К тому же получение пункта в северо-восточной Африке для обеспечения кораблей,следующих на Дальний Восток,вполне отвечало интересам России.

[Феникс007]

Я просто нигде не читал о планах российского правительства относительно Африки.

С Уважением

[master1976]

Я просто нигде не читал о планах российского правительства относительно Африки.

При Александре Третьем планов было громадье.Относительно Абиссинии.В их числе и авантюра Ашинова.

Дополнительным фактором, заставившим русскую дипломатию проявлять интерес к Эфиопии, был острый англо-русский антагонизм на Ближнем Востоке.

Анализ ситуации, сложившейся вокруг Эфиопии к началу 1890-х гг., показывает, что Эфиопии крайне важна была поддержка со стороны крупной европейской державы, не заинтересованной при этом в приобретении колоний в Африке. Такой державой, способной хотя бы в дипломатическом плане оказать умеряющее влияние на аппетиты Англии, Италии и Франции, могла быть только Россия.

В письме Менелика Николаю II, доставленном в Россию в 1896 г. содержится просьба о помощи Эфиопии в приобретении участка красноморского побережья. В обмен на это России предлагалась бухта Рахэйта как стоянка для судов дальнего плавания, а также в качестве порта для торговых связей с Абиссинией¹. И хотя эта идея не нашла отклика в российских правящих кругах, сам факт подобного предложения доказывает возросшее влияние России – ведь именно с русской помощью Менелик рассчитывал добиться своей стратегической цели – выхода к Красному морю.

http://dogend.ru/docs/index-406660.html?page=2

[Феникс007]

В их числе и авантюра Ашинова.

Читал как раз, что поддержки он никакой не получил

Дополнительным фактором, заставившим русскую дипломатию проявлять интерес к Эфиопии, был острый англо-русский антагонизм на Ближнем Востоке.

При господстве англичан на Суэце какие-либо позиции в северо-восточной Африке просто повиснут в воздухе и будут очень легко уязвимы.

С Уважением

[master1976]

поддержки он никакой не получил

По воле рока,обстоятельств и пр.

Но позднее были Машков,Леонтьев...

Присутствием России в Абиссинии подчеркивался и своеобразный русско-французский тандем в Северо-Восточной Африке, что давало Менелику дополнительную надежду на прорыв международной изоляции.

А кроме того-африканское сотрудничество с Францией - еще одна составная  часть русско-французского союза.



 

[Феникс007]

И хотя эта идея не нашла отклика в российских правящих кругах,

Вот-вот...

С Уважением

[master1976]

  22 минуты назад, master1976 сказал: И хотя эта идея не нашла отклика в российских правящих кругах, Вот-вот...

Теперь найдет...

Теперь найдет.

Думаю,что Менелик присоединится к антианглийской коалиции(дабы решить вопрос с выходом к Красному морю).

Ожидаю прибытия австралийской конницы и индийской пехоты в Сомалиленд(открывается еще один фронт Большой Коалиционной Войны)...

[Феникс007]

Теперь найдет...

Сумлеваюсь я, однако 

Ожидаю прибытия австралийской конницы и индийской пехоты в Сомалиленд

А австралийская пехота на ДВ?

С Уважением

[master1976]

Сумлеваюсь я, однако

Найдет,найдет.Есть предпосылки(и немного материала о серьезности российских планов в отношении Абиссинии и вообще относительно Северо-Восточной Африки).Тут альянс с французами серьезный(опять же и Египет,египетский вопрос)...

А австралийская пехота на ДВ?

Не думаю.Англичане усилят в первую очередь ближневосточное и африканское направления...

 

[Феникс007]

Тут альянс с французами серьезный(опять же и Египет,египетский вопрос)...

Тем более французы не захотят пускать в этот огород Россию.

С Уважением

[master1976]

Тем более французы не захотят пускать в этот огород Россию.

А сами они будут в состоянии потом противостоять англичанам?

[Феникс007]

А сами они будут в состоянии потом противостоять англичанам?

А что помешает привлечь русскую пехоту?

С Уважением

[master1976]

Тем более французы не захотят пускать в этот огород Россию.

Пустят.Но носить это будет по большей части формальный характер-беспрепятственный пропуск военных судов через Суэцкий канал,находящийся(как уже выше говорилось) под формальным международным контролем(Франция,Египет,Россия,Турция,возможно-Англия),пункты снабжения в Северо-Восточной Африке(вблизи Африканского Рога,у Обока,рядом с Джибути,на островах Красного моря),дипломатическое представительство России в Абиссинии,там же-военная и духовная миссии,какая-никакая торговлишка,какие-никакие купцы-торговцы.Пристойно и благонравно.

Значительную часть вопросов внешнеполитического характера,конечно же,будет решать Франция.Но при этом Париж обеспечит по необходимости поддержку России.Сохраняющей свое присутствие в Абиссинии.

[Феникс007]

пункты снабжения в Северо-Восточной Африке(вблизи Африканского Рога,у Обока,рядом с Джибути,на островах Красного моря)

А если  снабжать во французских портах?

С Уважением

[master1976]

А если  снабжать во французских портах?

А если война? И соблюдающая нейтралитет Франция позволит в должной мере обеспечить необходимое снабжение русских судов?

[Феникс007]

А если война? И соблюдающая нейтралитет Франция позволит в должной мере обеспечить необходимое снабжение русских судов?

Во время РЯВ на Мадагаскаре сколько вон стояли. Хотя могут какую-нить бухту ненужную и выделить. Но, повторюсь, мне что-то сомнительно, и что выделят, и что русские возьмут.

С Уважением

[master1976]

Во время РЯВ на Мадагаскаре сколько вон стояли.

Ну так-то с японцами война...

Японцам можно сказать что угодно.В реале,например,на протесты Токио Франция ответила, что эскадра стоит вдали от Мадагаскара и с берегом сношений не имеет.

Тем не менее,Франция, опасаясь дипломатических осложнений, в свое время,отклонила просьбу России предоставить эскадре Рожественского «права убежища» в порту Диего-Суарец. Она предложила другой пункт, более удовлетворяющий требованиям соблюдения нейтралитета.

А в Камране

французское правительство не пожелало иметь крупные дипломатические неприятности и в апреле выпроводило русскую эскадру в море...

Но, повторюсь, мне что-то сомнительно, и что выделят, и что русские возьмут.

Попробую в ближайшее время поискать материальчик и обосновать "эфиопский вариант"..

[Феникс007]

Попробую в ближайшее время поискать материальчик и обосновать "эфиопский вариант"..

Прочту с интересом!

С Уважением

[master1976]

1.Африканский вопрос и Россия.

 

Цели российского правительства в Восточной Африке  объяснялись прежде всего стремлением «создать известные затруднения для Великобритании в осуществлении ее имперских планов в отношении Персии, Средней Азии и Туркестана, на которые претендовала сама Россия». Российскую цель в Петербурге видели не в создании российского стратегического плацдарма в Африке, но в сохранении независимости Абиссинии, как препятствия для реализации британских колониальных проектов и достижении внешнеполитических целей царизма в других регионах мира. В конце XIX в. отдельные регионы Африки окончательно превратилась во внешнеполитические объекты царизма.

В политике России в Африке отчетливо проявились военно-стратегические, политические и торгово-экономические цели. Растущий интерес к внутриполитическим проблемам в Абиссинии (и Марокко), внимание к личным контактам с негусом (и султаном) дополнялся также установлением отношений с государственными и политическими деятелями бурских республик. Проблемы развития африканского континента, государств и народов рассматривались российским правительством, прежде всего, с учетом международно-политической обстановки, а также перспектив развития двусторонних отношений с Англией, Францией, Германией, Италией. Министерство иностранных дел России фиксировало и стремилось всемерно использовать возможности для манипуляции противоречиями между западными державами на африканском континенте с целью получения «компенсаций» в других регионах мира.

 

В 1884-1885 гг. Россия приняла участие в работе Берлинской конференции. Российское правительство использовало конференцию для уточнения внешнеполитического курса и его отдельных, региональных направлений. Особое внимание уделялось возросшей в конце XIX в. колониальной активности Германии и Англии в Африке, равно как и перспективам использования растущих англо-германских колониальных противоречий. Обострение англо-русских противоречий в значительной мере определило поддержку, которую царизм оказал германскому вторжению в Юго-Западную Африку. Возникновение нового очага англо-германских противоречий и поддержка со стороны России способствовали временному ослаблению русско-германского антагонизма. Россия стремилась использовать борьбу Англии и Германии за южную и юго-западную Африку в интересах колониального расширения на Дальнем Востоке и в Средней Азии. Таким образом, англо-русские противоречия оказались связанными и с африканскими проблемами. Война на юге Африки рассматривались российскими дипломатами с точки зрения достижения национально-государственных целей в Персии, Турции, Индии, на Дальнем Востоке. Россия стремилась расширить свое геополитическое влияние в этих регионах, используя колониальные неудачи Англии на начальной стадии войны в Южной Африке. Африканский аспект англо-русских противоречий имеет, тем самым, важное значение для понимания законов формирования двусторонних и международных отношений в конце XIX в.

Активизация колониальной политики западных держав в Эфиопии, Марокко, на юге Африки и в других африканских регионах представляла политический интерес для царизма, так как вела к ослаблению их позиций в других регионах, в частности, в Средней Азии, Европе, на Дальнем Востоке, где царизм стремился к геополитическому расширению. К концу XIX в. система международных отношений стала единой и целостной, и потому африканский вектор российской внешней политики оказался связанным с другими регионами, с двусторонними отношениями практически всех государств Западной Европы, которые принимали участие в колониальном разделе Африки. Политика России в Африке во многом диктовалась международной конъюнктурой, расстановкой сил и позиций западных держав. Но она также подчинялась общим стратегическим целям и задачам, из которых исходил царизм в конце XIX - начале XX вв. Российские колониальные проекты в Африке, а также те дипломатические игры, которые исходили из возможности использовать борьбу западных держав на континенте, призваны были определить оптимальный внешнеполитический курс царизма. При этом предполагалось охватить максимальное число колониально-престижных регионов.

Разработка колониальных проектов в Африке предполагала два подхода. Один из них сложился в министерстве иностранных дел и базировался на использовании традиционных, дипломатических средств. Второй подход оформился в военном и морском министерствах, где профессионально высоко оценивали стратегическое значение бухт и береговой линии Африки. Военное руководство стремилось максимально активизировать военно-политическую деятельность в Африке, игнорируя возможное ухудшение отношений, прежде всего, с Англией. В конце XIX - начале XX вв. в России активно разрабатывались проекты по аннексии африканских портов и созданию здесь российских военно-морских форпостов. Реальными считались объекты, расположенные на побережье Красного и Средиземного морей, на южном и юго-западном побережье Африки. Российские офицеры В. Благодарев,

А.А. Ивановский, Г.Чухнин, Дюшен, Никонов, по приказу военного и морского министерств, производили в разных частях африканского материка рекогносцировочные операции, способные в дальнейшем обеспечить здесь российское присутствие, а в перспективе - российские колониальные плацдармы. Офицер Генерального Штаба М.И. Венюков был направлен с разведывательной миссией в Эфиопию и в Северную Африку для выявления конкретных стратегических интересов России в регионе. Как выразитель имперской идеи, военный чиновник считал необходимым обеспечить российское колониальное присутствие в Африке. Началом этой политики, по его мнению, должно было стать основание опорного пункта на побережье Красного моря. Военное руководство России не только не исключало, но настаивало на использовании силовой политики для преодоления противодействия западных держав. Регулярные заходы российских военных судов в африканские порты были вызваны не только потребностью в угле и провианте. Они являлись также демонстрацией военно-морской мощи России.

Колониальные проекты российских военных в Африке нашли поддержку в финансово-промышленных кругах. В связи с этим русские путешественники, дипломаты, православные миссионеры неизменно изучали условия внутреннего рынка в Африке, выясняли перспективы развития торговых отношений между Россией и африканскими государствами. Финансово-промышленные и торговые круги России, наряду с предпринимателями Англии, Франции, Германии, Испании, претендовали на участие в колониальном разделе сфер влияния в Африке. Торгово-экономическая деятельность являлась обязательным компонентом большинства российских колониальных проектов. Эфиопия, Марокко, Южная Африка рассматривались российским правительством в качестве обширных рынков сбыта российских товаров -масла, пшеницы, керосина, спичек, оружия и др. Для развития торговых отношений с бурскими республиками предполагалось использовать многочисленную русскую диаспору, в том числе, в Иоганнесбурге.

В то же время вполне очевидно, что торгово-экономическая подоплека российской внешней политики в Африке имела второстепенное значение. Главными являлись военно-стратегические и политические цели. Торговля рассматривалась российскими дипломатами и военными как способ установления и развития межгосударственных отношений, как способ российского колониального внедрения. Министерство иностранных дел рассматривало африканский вектор во внешней политике России в качестве важнейшего дополнительного и перспективного средства для территориального и политического расширения в других регионах мира, прежде всего, в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Военное и морское министерства акцентировали внимание на колониально-стратегическом значении африканских территорий и предлагали незамедлительно создать опорные военно-морские пункты в Африке.

Данная точка зрения широко пропагандировалась в российской прессе, которая в конце XIX в. активно формировала так называемое «общественное мнение». Колониальная идея относительно создания российского стратегического плацдарма в Африке постепенно оформлялась и конкретизировалась в российском общественно-политическом сознании. Большую роль в ее становлении сыграла редакция «Московских ведомостей» во главе с М.Н. Катковым. Позиция М.Н. Каткова и его окружения отличалась националистическим содержанием, имперским духом, англофильством во взглядах на внешнюю политику России. «Московские ведомости» активно пропагандировали идеи, связанные с геополитическим расширением и активизацией внешней политики России в Африке.

Военное и морское министерства, финансово-промышленные круги и т.н. общественность выступали сторонниками проведения широкомасштабной колониальной экспансии в Африке. При этом преобладала национально-государственная риторика, связанная с «обороной», «защитой» российских интересов против «происков» враждебных ей государств. Подобно аргументам в пользу заокеанской экспансии, которые издавна использовались западноевропейскими дипломатами и сторонниками колониальной идеи, в России получили распространение лозунги о «цивилизации» и «культуре», которые россиянин призван был нести африканским народам. При этом российский «гуманизм» противопоставлялся «экспансии» и «агрессии» западных держав.

 

2.Абиссиния и Россия.

 

Продолжительное время приоритетными во внешней политике России в Африке являлись русско-эфиопские отношения.

Первая попытка их установления была предпринята во второй половине XVII в., в правление Алексея Михайловича. Инициатива исходила из Саксонии, которая стремилась вовлечь Эфиопию в союз, направленный против Османской империи, используя российскую дипломатию. Таким образом, уже у истоков Восточного вопроса в российской внешней политике присутствовал эфиопский вектор. В XVIII в., в правление Петра I и Елизаветы Петровны вновь предпринимались, причем неоднократные, попытки установления дипломатических отношений с Эфиопией. Их крах объяснялся политической несвоевременностью, отсутствием реальных интересов у царизма в Африке, а также отсутствием отлаженных транспортно-коммуникационных связей.

В начале XIX в. научные, конфессиональные и военно-политические интересы впервые совместились. В России появились конкретные политические проекты Е.П. Ковалевского и П. Успенского, цель которых состояла в использовании абиссинского стратегического плацдарма. Авторы проектов указывали на обострение борьбы за морские коммуникации и опорные морские базы, призывали российское правительство использовать конфессиональную общность российской и абиссинской церквей в национально-государственных интересах России. Речь шла, прежде всего, о портах на Красном море. Е.П. Ковалевский предложил установить первоначально консульские и торговые отношения с Эфиопией. Его идеи получили развитие и оформление в проекте П. Успенского, который сформулировал главные цели российской политики в Восточной Африке.

Выгодное географическое положение, богатые природные ресурсы, потребительские возможности местных рынков, а также перспективы выхода Эфиопии выхода к морю - все это объясняет причины и стабильность российских интересов в регионе. В конце XIX в. в России широко дебатировались разнообразные и многообещающие перспективы развитии русско-эфиопских отношений. Выступая в поддержку сохранения суверенитета Эфиопии, российское правительство рассчитывало на приоритетное положение в регионе. Предполагалось использовать конфессиональные контакты, которые издавна сложились между русской и абиссинской церквями. Конфессиональной «общности» предстояло сыграть едва ли не главную роль в распространении российского военно-политического влияния в Эфиопии. Единство было ослаблено тем, что руководимое Н.К. Гирсом министерство иностранных дел выступало за использование исключительно политико-дипломатических средств. В то же время внешнеполитический радикализм (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, Н.М. Баранов, М.А. Хитрово, И.А. Шестаков и др.), происходивший из военного и морского министерств, был ориентирован на силовое давление.

Военное руководство исходило из первоочередной цели - основание, при поддержке со стороны правительства Эфиопии, опорного российского плацдарма на восточном побережье Африки. С этим связаны экспедиции в Эфиопию в конце XIX в. Н.И. Ашинова, В.Ф. Машкова, Н.С. Леонтьева. То, что впоследствии стали называть «ашиновской авантюрой», являлось первой попыткой российского колониального внедрения в Африку. Военное и морское министерство, игнорируя поддержку со стороны министерства иностранных дел и используя личные контакты, оказалось не в состоянии решить не только военный, но и дипломатический вопрос. Причастность к экспедиции видных российских правительственных чиновников (М.А. Хитрово, И.А. Шестакова, О.Б. Рихтера, К.П. Победоносцева и др.) и самого Александра III совершенно очевидна. Но их прямая поддержка вторжения в Африку оказалась непродолжительной. Как только возникла реальная опасность ухудшения франко-русских отношений у истоков формирования Антанты, высокопоставленные чиновники и царь отказались от замысла и дезавуировали Н.И. Ашинова. Это не меняет его роли в истории российской внешней политики как колониального африканского первопроходца. Опасность открытой конфронтации с западными державами, прежде всего, с Англией и Францией, угроза ослабления позиций России на Дальнем Востоке и в Средней Азии побудила российские «верхи» отказаться от африканского проекта. Поэтому африканские экспедиции не получили официального правительственного статуса. Уместно вспомнить механизм реализации западных колониальных проектов, когда, в случае неудачи, британское и германское правительство отрекались от предпринятой ранее поддержки колониальных первопроходцев, а, в случае военно-политического успеха, объявляли его организаторов официальными государственными представителями.

Неудача экспедиции Н.И. Ашинова не стала концом попыток военно-политического и финансово-экономического внедрения России в Эфиопию. В последующий период российское правительство оказывало Эфиопии дипломатическую, финансовую и военную помощь в ее борьбе за независимость против Италии и Англии. Независимая Эфиопия оставалась потенциальным объектом внешнеполитической экспансии России. Кроме того, укрепление позиций в Восточной Африке призвано было противодействовать реализации грандиозного британского колониального проекта по созданию «Срединной Африки», в которой должны были слиться все британские колонии от Каира до Капштада.

Интересы российского и эфиопского правительств в конце XIX - начале XX вв. во многом совпадали. Прежде всего, потому, что обе страны видели в Англии своего главного противника. Абиссинский негус стремился заручиться поддержкой царской России. В свою очередь, русское правительство, оказывая политическую и военную поддержку Эфиопии, настойчиво стремилось к приобретению плацдарма на восточном побережье Африки.

Россия была вторым, после Франции, государством, с которым отношения Абиссинии в конце XIX в. развивались успешно. Это объяснялось главным образом двумя причинами.

 Во-первых, Россия не имела колоний в Африке и даже потенциально не представляла угрозы для Абиссинии. Поэтому Менелик очень благосклонно смотрел на расширение контактов с Россией. Следует также отметить, что эфиопское христианство было окружено в России почти что легендой и рассматривалось как вероисповедание, очень близкое православию. В тот период русская наука и публицистика также проявляли большой интерес к эфиопским вопросам. На рубеже XIX и XX вв. в России успешно развивалась эфиопистика и появилось много ценных научных работ. В тот же период Эфиопию посетили несколько русских путешественников, сообщения которых возбуждали в России дополнительный интерес к Эфиопии. Следует здесь отметить, что описания путешествий А. К. Булатовича и Н. С. Леонтьева - ценнейшие источники по истории Эфиопии - почти не использованы в западноевропейской исторической литературе. Дополнительным фактором, заставившим русскую дипломатию проявлять интерес к Эфиопии, был острый англо-русский антагонизм на Ближнем Востоке в конце 70-х годов. Конфликт с Англией повлиял на то, что Россия независимо от вышеупомянутых причин доброжелательно относилась к Эфиопии и приветствовала одержанную под Адуа победу над Италией, союзником Англии. Одновременно с этим Россия была на стороне своего союзника Франции в ее африканской политике. Русское правительство, безусловно, восприняло бы благосклонно расширение французского влияния в бассейне Нила за счет Великобритании.

Первые официальные контакты между Россией и Эфиопией относятся к 1894 г., когда в Аддис-Абебу прибыла первая русская научная экспедиция, руководимая А. В. Елисеевым и Н. С. Леонтьевым. Последний несколько лет оставался в Эфиопии и в 1895-1897 гг. выполнял обязанности советника Менелика. В июне 1895 г. в Петербурге находилась эфиопская дипломатическая миссия. Выражением поддержки Эфиопии во время итало-эфиопской войны явилась отправка в Эфиопию русского санитарного отряда, который 28 мая 1896 г. прибыл в Харэр. Оттуда этот отряд, оставив часть своего персонала, направился в Аддис-Абебу, где русские врачи организовали полевой госпиталь, в котором лечили раненых.

  Во-вторых, этому способствовал огромный интерес, который проявляла Россия к Абиссинии в то время.

После начала осуществления долгосрочной программы строительства военно-морского флота Россия имела все возможности стать одной из сильнейших морских держав. Тем не менее, к середине 90-х г.г. многие имеющиеся в наличии корабли уже устарели, Черноморский флот был фактически заперт по условиям соглашений о проливах. Единственный незамерзающий океанский порт - Порт-Артур - был только что (в марте 1898 года арендован у Китая, но он не был оборудован и в достаточной мере укреплен). Внешняя политика России на Востоке в 90-е годы во многом была обусловлена поисками незамерзающего океанского порта и угольной станции для русских судов. Обсуждались и варианты приобретения порта на Красном море. С этой целью был предпринят ряд морских экспедиций.
В феврале 1896 года в Джибути побывал капитан первого ранга А. А. Вирениус. Российское правительство проявляло в тот период большой интерес к данному порту, поскольку это был новый административный центр колонии Французский Берег Сомали. Губернатор Л. Лагард перенес сюда резиденцию своего местопребывания, поскольку порт находился в гораздо более удобном месте для сооружения железной дороги вглубь континента. Обок же был окружен цепью гор, недоступных даже для верблюдов, поэтому караваны не могли доходить прямо до него, не говоря уже о железнодорожных путях. Бухта Джибути была закрыта от всех ветров, окружена ровной местностью и являлась начальным пунктом удобной дороги в Эфиопию. Капитан Вирениус встретился с Лагардом и собрал сведения о значении порта для русского флота. Он отметил, что фарватер Джибути хорошо обозначен буйками, ограждающими рифы. Особое восхищение капитана вызвал губернаторский сад, в котором росли различные овощи и плодовые деревья, уже дающие плоды. Вирениус сделал и некоторые исправления и примечания к французским картам Джибути и Таджурского залива за 1894-1896 годы.

В сентябре 1896 года прибывший в Петербург секретарь императора Абиссинии Менелика II Ато-Иосиф привез царю в подарок от негуса слона и вручил военному министру России Н. Н. Обручеву записку от императора Абиссинии, в которой выражалось желание Менелика найти поддержку у российского правительства в приобретении Абиссинией порта на берегу Красного моря. Поскольку Обок и другие порты Сомали уже были заняты Францией, речь шла в первую очередь о бухте Рахейта в Эритрее. Просьба мотивировалась «давнишним желанием абиссинского народа войти в прямые и непосредственные сношения с единоверным русским народом». 14-го сентября 1896 года управляющий Морским министерством П. П. Тыртов приказал командующему отдельным отрядом русских судов в Средиземном море П. П. Андрееву послать канонерскую лодку или крейсер для осмотра бухты Рахэйта, определения размеров судов, могущих зайти в нее, осуществления промеров и описания лоции бухты. Выбор Андреева пал на командира канонерской лодки «Запорожец» капитана второго ранга М. Данилевского, который и посетил Рахейту в ноябре 1896 года. Присутствие русского корабля в этой бухте было максимально засекречено. Были определены точные координаты Рахейты - 12° 46' широты и 43° 4' долготы, сделаны снимки и планы бухты, замерена ее лоция, определены высоты побережья над уровнем моря. В Рахейте проживало около 700 человек местного племени, которые с большим интересом и дружелюбием наблюдали за деятельностью офицеров и даже фотографировались вместе с ними.

Но, когда итальянское правительство направило министерству иностранных дел России запрос о деятельности русской канонерской лодки в Рахейте, Абиссинии было рекомендовано
Россией продолжать пользоваться для ведения внешних сношений французским портом Джибути. Между тем в Абиссинии укреплялись позиции русского советника императора Менелика Николая Степановича Леонтьева, работавшего там с 1895 года. 9 мая 1896 года Менелик сделал его графом Эфиопской империи. Негус предоставлял европейцам титулы, никогда не существовавшие в Абиссинии, например, возвел француза Л. Лагарда в герцогство Ынтотто. 14 мая 1896 года Леонтьев по поручению Менелика сопровождал 50 пленных итальянцев до Джибути, где передал их на борт итальянского военного судна «Эджито» майору Нераццини Леонтьев участвовал и в мирных переговорах Италии и Абиссинии. Летом 1896 года он уговорил негуса отправить его в Рим в качестве советника секретной миссии. 12-го августа Леонтьев прибыл в Италию, где сообщил об условиях мира, предложенных Менеликом,  но никаких политических переговоров с Италией не вел. После заключения мирного договора с Италией Менелик сообщил об этом факте в телеграмме, отправленной на имя российского императора. В. Н. Ламздорф в своем дневнике отметил удовлетворение в связи с тем, что «мир был подписан вопреки уверениям Леонтьева, будто этого никогда не случится без его могучей помощи».
22 августа Н. С. Леонтьев приехал в Россию. Его сочинение «Абиссинская армия», переданное Военному министерству, представляет огромный интерес. Оно показывает, что, находясь в Абиссинии, Леонтьев действительно очень хорошо изучил местные военные структуры. Он подробно описывал численность абиссинской армии, ее боевые отличия и награды, военную иерархию, крепости и их устройство, снаряжение и организацию. Особое внимание было уделено кавалерии. Рассказаны ее особенности, принципы комплектования и даже отличительные черты абиссинского коня. Леонтьев подробно останавливался на тактике абиссинцев: их походных порядках, движении, ведении боя и расположении на отдых. Более того, уникальность «Абиссинской армии» состоит в том, что в ней не только подробно описана численность и комплектующий состав всех абиссинских боевых подразделений, но и приведены характеристики их руководителей.
В Министерство императорского двора Н. С. Леонтьев представил записку с предложением установления дружественных отношений с Абиссинией. В ней он писал: «Хотя формального союза между Россией и Абиссинией пока не существует, тем не менее, мне удалось настолько расположить Негуса в пользу нашего дорогого Отечества, что в настоящее время он решил сообразовать свою внешнюю политику со взглядами и указаниями из Петербурга. Это обстоятельство отводит России чуть ли не первенствующее место в целой Африке, на дела которой мы до сих пор влияния не имели, и что в будущем может принести России громадные выгоды».
В Министерство финансов Леонтьев передал все собранные им сведения о внутренней и внешней торговле Абиссинии, а Русскому географическому обществу- коллекции зверей, птиц и насекомых. Главному штабу была предоставлена полная маршрутная съемка основных эфиопских территорий, где приходилось бывать Леонтьеву .20 декабря Леонтьев приехал в Константинополь, где вручил султану письмо Менелика II и орден с бриллиантами. Переговоры шли на тему некоторых пределов Иерусалимского храма, находившегося на территории Оттоманской империи, на которые претендовала Эфиопская церковь. Султан наградил парламентера орденом Османа II степени и золотой табакеркой с бриллиантами. В Константинополь Леонтьев приехал снова 6 августа 1897 года, доставив новое письмо императора Менелика II. В снисходительности Менелика к разнообразным финансовым авантюрам Леонтьева был и определенный политический расчет на то, что ему удастся привлечь русское правительство к более активному экономическому проникновению в Абиссинию. Он надеялся, что, если Россия будет иметь определенные интересы в его стране, она не позволит другому европейскому государству захватить ее.
В 90-е годы XIX века были осуществлены крупные поставки оружия в Абиссинию. В 1870 году в России на вооружение была принята однозарядная винтовка бельгийца Бердана калибра 10,6 мм. Она била на 1 600 м и давала 8-9 выстрелов в минуту. В 1891 году русский офицер, капитан С. И. Мосин, создал пятизарядную винтовку калибра 7,62 мм. Дальность выстрела достигала 2 000 м, винтовка весила со штыком 4,5 кг, а ее боевая скорострельность составляла 10-12 выстрелов в минуту.
В 1890-е годы проходило перевооружение русской армии. Винтовка Бердана менялась на винтовку Мосина. Огромное количество берданок оказалось ненужным и могло быть реализовано только путем поставок за границу. Одним из таких рынков стала Абиссиния. В дальнейшем предполагалось, в случае необходимости, поставить в Абиссинию и винтовки Мосина. Пока же винтовки нового образца выдавались только научным экспедициям.
Еще в 1895 году Н. С. Леонтьеву удалось убедить русское правительство отправить в дар Менелику 30 тыс. винтовок, 5 млн. патронов и 6 тыс. сабель, оформленных как проданные через французского посредника Л. Шефне. Действительно, на основании высочайшего повеления 16 января 1896 года, французскому подданному Л. Шефне было продано 30 тыс. 4,2-линейных винтовок Бердана с принадлежностью и запасными оружейными частями, с уплатой по 6 франков за каждую винтовку в надлежащей упаковке, то есть примерно по той цене, по какой продавались в Европе выведенные из употребления винтовки, - всего на сумму 67 500 рублей. Абиссинской стороне получить это оружие не удалось. Нидерландский пароход «Доэльвик» был задержан в Массауа итальянцами, все военные материалы были конфискованы и лишь после заключения в 1896 году мира с Италией переданы Абиссинии.
2 сентября 1896 года Леонтьев писал в Главное артиллерийское управление (ГАУ): «Негус уполномочил меня обратиться с другим ходатайством: несчастье, постигшее пароход ,,Доэльвик", везший в Обок отпущенные из арсенала ружья, лишило Абиссинию той помощи, которая ей была оказана и за недостатком ручного оружия, ставит ее в затруднение в деле вооружения необходимого количества войск... Мне было бы весьма важно для Абиссинии приобретение теперь же, и на условиях по усмотрению Вашего Высокопревосходительства еще 30 000 ружей с патронами к ним (по 100 патронов на ружье)».
Русское правительство согласилось оказать дополнительную военную помощь Абиссинии. Тридцать тысяч винтовок Бердана были переданы Н. С. Леонтьеву Артиллерийским управлением. При этом эфиопское правительство приняло на себя финансовые обязательства по перевозке оружия на верблюдах и мулах в пределах
Абиссинии. Военные материалы были помещены на английский пароход «Энвой», а в Лондоне должны были быть перегружены на пароход «Белуджистан», следовавший в Джибути. Оружие и боеприпасы находились в 6 800 ящиках и бочках.
1 декабря 1897 года «Энвой» прибыл в Лондон. На таможне при вскрытии бочек оказалось, что в них находится порох. Весь груз был задержан на основании того, что выданное Н. С. Леонтьеву свидетельство не упоминало о принадлежности оружия русскому правительству. Требование Леонтьева освободить груз от ареста было удовлетворено только после его личных объяснений с маркизом Солсбери, премьер-министром Англии. После снятия правительственного ареста груз был вновь арестован владельцами парохода «Белуджистан», которые предъявили Н. С. Леонтьеву иск об убытках в сумме более 2 700 фунтов стерлингов. За этими деньгами Леонтьев обратился к императору Абиссинии Менелику, но тот отказался даже рассматривать подобное ходатайство, находя претензии, в нем изложенные, совершенно необоснованными.
Ввиду большого объема поставок российского оружия в Абиссинию, они часто сопровождались разного рода злоупотреблениями как частных лиц, так и агентов других государств. Перевооружение армии шло полным ходом, нередко это приводило к полной неразберихе. Более того, Главное артиллерийское управление работало слишком медленно и часто не предупреждало о своих действиях другие заинтересованные инстанции.

 Таким образом, Россия стала первой страной, оказавшей в конце XIX века бескорыстную помощь Эфиопии. В 1897-1898 годах русско-эфиопские отношения стали частью глобальной стратегии Франции по созданию антибританской коалиции в период Фашодского кризиса. После его завершения внимание России все более стало переключаться на страны Дальнего Востока, которые находились вблизи азиатских границ страны.

 

Изменено 24 Jul 2015 пользователем master1976

[master1976]

3.Марокканский вопрос и Россия.

Еще одним важным объектом российских военно-политических и колониальных устремлений являлось Марокко, что объяснялось важным политическим и стратегическим значением этого султаната. Его значение в международных отношениях на рубеже XIX - XX вв. продолжало расти. Это было связано с  завершением борьбы за раздел колоний и сфер влияния, с усилением актуальности Восточного вопроса в новых исторических условиях.

Предыстория внимания российского правительства к Магрибу связана с политикой Екатерины II. Она являлась сторонницей обеспечения российских торгово-экономических приоритетов в Марокко, по отношению к другим державам. Следует отметить общую перспективность данного внешнеполитического подхода. Главным являлся вопрос об обеспечении свободного выхода в Средиземное море, когда конфронтация с Османской империей являлась почти непреодолимым препятствием, но одновременно и мощным стимулом к развитию двусторонних русско-марокканских отношений. В XIX в. геополитическое положение Марокко, которое позволяло контролировать Гибралтарский пролив, по мере развития трансконтинентального судоходства, приобрело для России, равно, как и для других держав, большое значение. Российские дипломаты (Х.А. Ливен, А.М, Горчаков, К.В. Несельроде, Э. Кнебель, А.И. Нелидов, М.А. Горчаков и др.) на протяжении всего XIX в. указывали на необходимость установления дипломатических отношений с Марокко. Марокканский вопрос рассматривался как составная часть проекта в борьбе за политическое влияние в Средиземноморье. Очевидна связь марокканского и Восточного вопроса для российской внешней политики. Россия была заинтересована в обеспечении своим торговым и военным судам свободного выхода в Средиземное море и Атлантический океан. Российские интересы неизбежно приходили в столкновение с аналогичными устремлениями «новых» и «старых» колониальных держав -Франции, Англии, Германии, Испании. Проблемы межгосударственных отношений в Европе, Восточный вопрос, колониальный раздел Африки - все это замкнулось на марокканской проблеме.

В конце XIX в. российское министерство иностранных дел совершенно обоснованно оценило марокканскую проблему как новый региональный эпицентр международных противоречий, которые предшествовали и приняли участие в подготовке первой мировой войны. Это потребовало определения позиции России и политического прогнозирования дальнейших перспектив развития североафриканского региона. Именно этим обстоятельством и объясняется настойчивое стремление российского правительства установить дипломатические отношения с Марокко. В 1897 г. в Марокко было учреждено российское генеральное консульство во главе с министром-резидентом В.Р. Бахерахтом. Российские политики считали необходимым постоянно контролировать расстановку сил в марокканском вопросе и с этой целью дипломатически присутствовать в регионе. В целом, политика российского правительства в марокканском вопросе соответствовала его внешнеполитической концепции, которая определялась союзническими отношениями с Францией и финансовой зависимостью от нее, а также остротой англо-русских противоречий. Поэтому Россия вынуждена была способствовать реализации колониальных проектов Франции в Марокко и противодействовать росту британского влияния в регионе.

В то же время значение событий в Марокко не исчерпывалось использованием дополнительных и, вне сомнения, перспективных возможностей для российской дипломатии. Анализ торговли, изучение экономических ресурсов региона привели российское правительство к выводу о перспективе создания здесь источников сырья и рынков сбыта для российской промышленности. Министерство иностранных дел России полагало возможным поставлять в Марокко керосин, пеньку, деготь, смолу, канаты, сахар, металлургические изделия, ткани. Высоко оценивалось и сырьевое значение Марокко. Поэтому национально-государственным интересам России, как и в случае с Абиссинией, отвечало сохранение суверенитета и территориальной целостности Марокко, равенство прав иностранных государств в этой стране. Однако, вне сомнения, стратегическая важность Марокко, расположенного на берегу Гибралтарского пролива, на стыке Европы и Африки, превалировала над торгово-экономическим значением страны для России. В военном и морском министерстве России существовали проекты по созданию военно-морских баз для российского флота на северо-западном побережье Африки.В частности (под влиянием французских и испанских предложений) рассматривался вопрос об аренде Сеуты.

Изменено 24 Jul 2015 пользователем master1976

[master1976]

Мне кажется, что ваш таймлайн уже вполне можно переводить в литературную форму. Мне нравится.

Начал потихонечку.

http://fai.org.ru/forum/topic/38478-vrata-drakona/

Но вначале хотел бы сделать что-то наподобие очерка.

С этим пока застопорилось.

 

 

 

,

[Феникс007]

Спасибо! Очень интересно.

С Уважением