Дополнительная крупная страна в Западной Европе

[Гера]

Династические браки с английской ветвью?

Ну где то наверно так, кто тому же они совсем рядом, ведь Восточная Англия на материке...

Германский эпос восходит к эпохе переселения народов, более раннее происхождение особо не подтверждается, да и самих германцев тогда особо еще не было. А фиксировался уже после появления христианства и письменности.

И спасибо в этом надо прежде всего сказать островной церкви, которая в отличии от материковой римской не стеснялась записывать глупые суеверия язычников(Иордан не считается)

[Lestarh]

Католическая церковь была церковью бывших римлян, а не диких германцев... а арианская традиция до нас не дожила.

[Lestarh]

Замеченные опечатки - на карте IХ века королевства Бро-Варок и Гвент надо поменять местами...

И еще, в нашей географии намечается очень значимый торговый путь по линии Шельда - Уаза (на самом деле с течением рек я немного напутал, Шельда должна быть западнее и образовывать линию с Соммой, но раз уж мы Британию на 500 км передвинули, то из-за Шельды беспокоиться уже не стоит). Это наиболее удобный для Средневековья путь с Нижнего Рейна во Францию, соответственно именно вдоль него будут расти ремесленно-торговые города и формироваться некое государственное ядро. Здесь же будет основное яблоко раздора Фризии и Франции. Линия Маас-Марна тоже может иметь значение.

[Lestarh]

Продолжаем.

875 год, один из сыновей Рагнара Лодброка - Хальвдан провозглашает себя "конунгом Англии", раздает своим воинам земли для поселения и начинает чеканить собственную монету. В следующем году в Англии высаживается новая "великая армия" под командованием Гутрума и они с Хальфданом ведут ее на Уэссекс. 877 год - в окрестностях небольшого городка Ридинг у Долины Белого Коня Хальфдан и Гутрум наносят поражение армии короля Уэссекса Этельреда. В битве гибнет брат короля, деятельный и подающий надежды юноша по имени Альфред... Также смертельную рану получает и сам Хальфдан. Месяц спустя даны настигают остатки армии Уэссекса в верхнем течении Темзы и добивают ее. Этельред тяжело ранен, ему чудом удается избежать плена, но затяжное бегство под английскими дождями не проходит бесследно... Неделю спустя король Уэссекса скончался от ран. Его дети находятся в младенческом возрасте, и уэссекские таны начинают договариваться с датчанами.

Вскоре умирает, так и не оправившийся от ранения Хальфдан, и "королем англичан" себя провозглашает Гутрум, для приличия крестившийся под именем Этельстан.

Тем временем правитель Камбрии Малькольм мак Фергус Великий, воспользовавшись ситуацией, заключает союз с правителем западной Мерсии - Кеолвульфом, последний присягает королю Камбрии и при его поддержке отражает несколько датских набегов. Также под крыло мак Фергуса переходит часть танов западного Уэссекса, благодаря чему восточная граница Камбрии сдвигается почти до Пеннинских гор.

Столь значительные успехи обусловлены разгромом соседей, при том, что сама Камбрия почти не пострадала от скандинавских набегов.

В 890 году Малькольм захватывает и Брихейниог, завершая тем самым создание Камбрийской державы.

В 890 - 910 году Гутрум проводит несколько походов против пиктов. Это почти добивает Пиктавию, и в 908 году норвежский ярл Абердина Эйнар Подслеповатый становится королем пиктов под именем Константина III Норвежца. Причем становится совершенно законно, власть у пиктов наследовалась по матери, а его мать была сестрой одного из предшествующих королей Константина II... Впрочем на этом пиктские обычам заканчиваются. Константин окружил себя норвежцами и ирландцами из Даль-Риады и с этого времени короли пиктов наследуют власть уже по мужской линии.

Константин и его сыновья ведут активную экспансионистскую политику. В 918 году войско Константина высаживается на острове Мэн, местный ярл убит в бою, и остров официально присоединен к королевству. В последующие годы идет война с Гебридскими, Оркнейскими и Шетландскими ярлами. Совершаются походы в Ирландию и Нортумбрию. Самым большим успехом можно считать захват в 922 году Эдинбурга...

А тем временем в Норвегию вернулся из восточных земель (Руси и Прибалтики) сын одного из близких друзей конунга Харальда прозванного Прекрасноволосым (говорят, что раньше он звался Харальд Косматый, но после того, как он разбил всех врагов и стал единственным конунгом в Норвегии он впервые в жизни помылся в бане и постригся...). Сына этого звали Хрольв. По преданию он был столь крупного телосложения, что низкорослые норвежские кони не справлялись с таким седоком, отчего его прозвали Пешеходом.

Так вот, вернувшись на родину, Хрольв по старой памяти занялся тем, к чему привык на востоке, а именно грабежом... Хотя отец Хрольва ярл Рёгнвальд и король Харальд дружили семьями, но, положение, как говорится, обязывает. Харальд созвал тинг и официально изгнал Хрольва из страны. По этому поводу супруга короля заметила - "Если этот пареньуйдет в леса, твоей дружине с ним не сладить"... Но все обошлось. Хрольв благополучно покинул Норвегию и отправился заниматься привычным ремеслом на юг, в богатые земли фризов, англов и бывших римлян.

В последующие годы он деятельно опустошал северное побережье Фризии, совершил несколько плаваний в Англию, воевал, грабил и рожал детей... К 890 году он стал общепризнанным вождем дружин, осевших в устье реки Вар. Острова в дельте реки и длинная песчаная коса прикрывавшая гавать превращали ее в исключительно удобное место для стоянки судов, а возможность в любое время года подниматься вверх по Вару в глубину страны и вволю грабить, привлекали сюда массу викингов. За контроль над устьем шла нешуточная борьба.

Герцоги Фризии, постоянно отвлекаемые не менее нешуточной борьбой в державе Каролингов, в итоге решили использовать одних врагов, против других. С Хрольфом было достигнуто соглашение. В обмен на крещение и принесение вассальной присяги фризскому герцогу, он получил титул маркграфа и право владения специально выделенной на побережье Северной маркой (Nordmark). За Хрольфом (в крещении ставшим Робертом) было закреплено право присоединять к своей марке любые земли занятые датчанами "по эту сторону пролива". Фактически это была санкция на захват практически оставшихся "бесхозными" восточноанглийских владений.

Официальная церемония крещения Хрольва (во фризской и немецкой традиции Ральф) и принесения им присяги прошла летом 912 года в Антверпене.

[Гера]

Да задали вы мне задачку :blum2: ну ладно буду выписывать. Понимаете какое дело.... там у вас некий Готфрид(не знаю как его по норвежски) около 882 года не пробегал?, я его хотел на царство, тьфу! B) в маркграфство пожаловать, и вообще подумать можно ли эту энергию(в смысле норманн) да на благое дело, по просьбе коллеги Кихито посмотреть возможна ли Лотарингия-Фризия-Баккардия

[Lestarh]

Ну про Роллона вроде давно речь шла... А мне надо было что-то с материковой Англией делать. Вот пусть будущие нормандцы и занимаются. B)

А норвежцев там много пробегало. Этот, наверное, Гудфрид.

PS Нашел:

Gudfrid (f) Norwegian form

Gu?fr??ur (f) Icelandic form

Gudhfridh (f) Old Swedish form

Gudrid (f) variant form

Gu?ri? (f) Faroese form ( acc. / dat. Gu?ri?, gen. Gu?ri?ar)

Gu?ri?ar (f) genitive form of Gu?ri?

Gu?r??r (f) Old Norse form

Gu?r??ur (f) Icelandic form

Проблема в том, что все эти имена помечены как женские :blum2:

[Гера]

Я понимаю ссылаться на википедию мало но все же....

"В 882 г. восточные франки выступили против норманнов, но были разбиты и обратились в бегство; при этом пал Вало, епископ Меца. Даны разрушили знаменитый дворец в Ахене, предав его огню, и сожгли монастыри и города Трир и Кельн, а также королевские пфальцы и виллы, повсюду истребляя местное население. Император Карл собрал против них бесчисленное войско и осадил их в Эльслоо. Вождь норманнов Готфрид вынужден был капитулировать; он принял крещение и принес Карлу Толстому вассальную присягу и император передал ему Фрисландию при условии, что он будет защищать эти земли от набегов других норманнских дружин. Готфрид получил в супруги Гизелу, дочь короля Лотаря II, после чего норманны покинули королевство Карла III Толстого.

Получив земли почти всей Франкской империи, Карл снова обратился против норманнов. Он приказал своим новым вассалам из королевства умершего Лотаря и из королевства Карломана, идти в Ловен против норманнов. Оба войска в установленный для сбора день прибыли в названное место, кроме аббата Гуго, который отсутствовал в этом походе по причине болезни ног. Но они не совершили там ничего достойного и с великим позором возвратились обратно. Один из норманнских вождей Готфрид, принесший вассальную присягу Карлу Толстому, должен был защищать северные земли королевства от набегов своих соотечественников. Однако он мало, что делал в этом направлении. Более того, он вступил в союз с Гуго, мятежным сыном Лотаря II, и обещал ему поддержку в борьбе за отцовское наследство. В начале 885 г. Готфрид в ультимативной форме потребовал от Карла Толстого Зинциг, Андернах и Кобленц, в противном случае отказываясь от своей присяги. Он собрал войско и угрожал привести норманнов в самое сердце королевства. Чтобы уладить это дело, император Карл направил к нему своего ближайшего сподвижника, графа Генриха, а также Виллиберта, архиепископа Кельна. В ходе переговоров был спровоцирован вооруженный конфликт, в ходе которого Готфрид был убит Генрихом. Вскоре был схвачен и ослеплен по приказу императора, Гуго, сын короля Лотаря. После ослепления Гуго был заточен в Сен-Галленский монастырь."

Как видите перспективы в реале были неплохи, если бы Готфрид и Гуго остались живы....

[Lestarh]

Будем думать. Хрольв уже очень импозантная личность, жалко такую терять...

[Lestarh]

Ну а пока, чтобы немного развеять тему от излишнего академизма, пографоманствую:

Монах поежился. Несмотря на солнечный день, здесь, в глубине леса, было зябко. Тропа, по которой он шел, давно заросла, видно было, что с зимы по ней точно не ходили. Кое-где она уже терялась среди пробивавшейся зелени, и, наткнувшись на подобные места, монах останавливался, шептал вполголоса привычную молитву, и шел наобум. Пока он ни разу не ошибся, и каждый раз снова находил петлявшую тропку.

Если он правильно смог разобрать щедро усыпанную саксонскими словечками и страшно корявую латынь деревенского старосты, то тропа должна была вывести прямо к берегу Вара. Однако монах хорошо помнил, что окружавший его лес, это лишь малая толика великого Кеат-Ду «Черного леса» о котором писали еще римские язычники, служившего границей между обитаемыми землями, и, вне всякого сомнения, густо населенного дикими зверями и злыми духами. Духов монах пока не встречал, но медвежьи следы на тропе несколько раз заметил.

Лес расступился небольшой прогалиной, и солнечные лучи, наконец, смогли пробиться сквозь листву вековых буков к холодной и влажной почве. Проступавшие сквозь кусты и высокую крапиву обломки столбов не давали ошибиться. Когда-то здесь было человеческое жилье. Монах раздвинул листву. Каркас хижины давно покосился, плетеные стены прогнили, и лишь кое-где на них еще висели следы глиняной обмазки. Место было заброшено уже давно.

Под основанием стены что-то белело. Приглядевшись, он понял, что видит кость. Рядом сквозь стебли крапивы виднелась еще одна. Обжигаясь о серовато-зеленые побеги, монах смог достать из под куска обвалившегося плетня человеческий череп. По правой стороне от темени к затылку шел узкий, слегка щербатый, разрез. Меч был острым...

Копать было нечем, но среди развалин еще сохранилась яма бывшего хранилища. Что в ней хранил мертвый ныне обитатель хижины, так уже и не узнать, но теперь эта заплывшее глиной углубление стало местом его последнего упокоения. Когда монах закончил читать молитву над небольшим холмиком из обломков хижины и комьев вывернутой корнями земли, солнце успело спуститься за вершины буков, и на поляне сразу стало темно. Потянуло сыростью и холодом.

Похоже, из лесу сегодня ему выбраться уже не успеть, а ночлег среди волков и медведей ожидался не самый приятный. Монах спешил, но тропа по-прежнему петляла среди вековых стволов и упрямо не желала выводить на свет. Прошлую ночь он провел внутри сложенного из огромных валунов дольмена, возведенного когда-то на склоне холма у самой опушки леса. Теперь это убежище казалось ему почти постоялым двором. Если верить старой книге, прочитанной в монастыре, эти места должны были быть обитаемыми и гостеприимными, но все изменилось. Войны и чума изгнали людей, поля заросли лесом и везде поселились дикие звери... Словно в ответ на эти мысли где-то вдалеке завыл волк.

Лес кончился внезапно. Поросший травой склон уходил вниз, к неширокой темной, слегка поблескивавшей полоске воды. Длинные тени тянулись вниз, штрихами густых монастырских чернил перечеркивая сочную зелень травы. Путник огляделся. Чуть в стороне возвышался в закатном полумраке огромный вековой дуб. Даже издалека были видны корявые сучья и белеющие края большого дупла. Монах раздумывал недолго, дупло явно не хуже гранитных глыб дольмена...

Странные сны метались этой ночью в голове свернувшегося калачиком на устилавшей дупло старой трухе человека в выцветшей рясе. Он видел молодой дуб, на ветвях которого полуголые воины с выкрашенными синей краской лицами и вздыбленными подобно кабаньей щетине волосами развешивали отрубленные головы врагов, и густая кровь, остывая, капала на траву... Благообразные старцы в белом срезали золотыми серпами омелу с ветвей набирающего силу древа... Хмурые и до синевы выбритые люди в кольчугах, со сноровкой мастеров, делающих привычную и хорошо знакомую работу, распинали старцев на ветвях дуба под молчаливыми взорами насильно согнанной толпы... Вечно смеющиеся разбойники делили награбленное в тени вековой кроны... Странно одетый импозантный мужчина в пурпурном плаще и с позолоченным венком в начинающих седеть волосах произносил речь перед собравшимися вокруг древнего ствола вооруженными людьми, его слов было не слышно, но судя по жестам, он что-то обещал, и к чему-то призывал... Молодой веснушчатый парень с еще редкой бородкой и странной формы прической, что-то объяснял собравшимся поселянам, показывая сорванный у корней листок клевера... Оборванные длинноволосые люди, увешанные оружием и золотыми украшениями, вздергивали на засыхающих сучьях перепуганных обывателей, воздвигая перед ними деревянные изваяния одноглазого божества... Олени щипали траву среди старых корней, а белки прыгали по рассохшейся коре... Дуб медленно умирал, и ждал близкого конца.

Проснувшись, монах долго лежал на дне дупла и смотрел на падающий сверху солнечный свет, в золотистых столбах которого яркими искрами плясали пылинки.

За ночь спина затекла и разгибалась с трудом. Кряхтя, монах вылез из дупла, и, пошатываясь, сделал несколько шагов. Стоявших перед ним поселян он заметил не сразу. А заметив, опешил. Монах был еще не стар, но успел многое повидать. Но никогда еще не видел на человеческих лицах такой смеси ужаса и удивления... Прежде чем он что-то успел сказать, оба местных жителя опрометью пустились бежать вниз по склону.

Монах огляделся, пытаясь понять, что их напугало. Он пригляделся к дубу и увидел то, что не заметил в темноте вчерашним вечером. Кора древнего дерева была изрезана странными и грубыми рисунками, а на ветвях кое-где раскачивались выцветшие ленточки и связки мелких костей – куриных или бараньих, судя по размеру, и пробитые, нанизанные гирляндами, медные и серебряные монеты. Он слышал о подобных деревьях, которым поклонялись язычники, но своими глазами видел подобное впервые. Монах перекрестился, но любопытство взяло свое, и он осторожно обошел дерево, разглядывая приношения и вырезанные на стволе фигуры людей и животных.

Бурчание в животе напомнило о том, что последний кусок хлеба закончился еще вчера днем, и монах пошел по склону к реке. Если староста деревни на той стороне леса не ошибся, то это река и есть Вар. Где-то здесь обязательно должно быть жилье.

* * *

Истоптанная до состояния липкой грязи земля была щедро устлана свежей щепой. Пахло строевым лесом, и стук топоров заглушал весь остальной мир. Крепость строилась... Монах, затылком чувствуя внимательные взгляды обитателей, вошел.

За свою не слишком долгую, но и не очень короткую жизнь, он видел достаточно много людей облеченных властью, и обычно не ошибался в том, кто тут главный. Местный граф был вполне обыденным молодым человеком – рослым, светловолосым и усталым.

- Ты похож на святого отца, странник. Если так, то хорошо, мой священник три дня как умер... преставился, - поправился граф, - а без святого человека в этих местах мало кто захочет оставаться надолго. Местные говорят, что этот край проклят. Раньше старики приносили жертвы старому дубу, чтобы задобрить нечистую силу, но уже год, как налетчики-бретонцы их убили. А еще говорят, что ты сам вышел из того дуба…

Граф прищурился, глядя в глаза монаху, и словно бы невзначай взялся за новенький серебряный крестик, висевший на потертой цепочке. Толпа, стоявшая позади, зашелестела. Монах ее не видел, но спиной чувствовал ее напряженное внимание...

- Может ты и сам демон? – без обиняков поинтересовался граф.

- Нет, - прямо и бесхитростно ответил монах, - если вы захотите, то я могу рассказать, откуда я иду, и кто послал меня нести слово Божье в эти места... Но сначала мне нужно поесть.

- Подойди, - чуть севшим голосом сказал граф. Одной рукой он по-прежнему теребил серебряный крестик, а второй придерживал рукоять меча...

- Прикоснись к кресту, - приказал он, снимая крестик с шеи, и протягивая монаху, - его мне дал сам епископ.

Монах почтительно взял крестик. Граф смог сдержать выдох облегчения, в его должности не подобало бояться нечистой силы, но стоявшая сзади толпа отчетливо загудела. Странный монах не был немедленно испепелен, обожжен и изгнан, отчего можно было полагать его человеком, а не лесным демоном...

* * *

Повара у графа были вполне приличные. Монах впервые за много дней нормально поел. Граф сидел рядом, пил, и жаловался на жизнь.

- Плохое здесь место. Крестьяне разбежались, кто от волков, кто от бретонцев. Пашни почти все заросли, единственный мост сгнил... Маркграф приказал выстроить крепость и управлять этим проклятым местом, а кем тут управлять? И как я построю крепость до осени, если того и гляди опять южане придут грабить?

- Почему ты думаешь, что место проклято? - спросил монах, не прекращая жевать.

- Люди говорят. Давно уже эта земля заброшена, могил и волков тут больше чем людей. И еще этот старый дуб, - граф поморщился, - по слухам пока ему еще приносили жертвы, тут как-то можно было жить, а теперь когда, стариков знавших про него, убили, стало и вовсе плохо. Мои люди клянутся, что видели в лесу оборотней...

- Твои люди слишком много пьют.

- Вино делает человека храбрее, - поучительно сказал граф, - а бояться нечистой силы не зазорно даже великому воину. Да и местные просто так говорить не станут.

- Мало ли что говорят напуганные постоянными набегами селяне. Это богатая земля, здесь много солнца, и хорошая пашня. Я видел старые яблони на опушке леса, когда-то тут росли сады. Поверь, здесь можно собрать хороший урожай. Просто защити людей от врагов, загони волков обратно в лес, и жизнь вернется. Я много ходил по миру, и, клянусь, есть много мест куда хуже этого.

Граф оторвался от рога с выпивкой, и поднял уже начавшие мутнеть глаза на собеседника.

- Ты говоришь как мой старый священник. Он собрался срубить старый дуб и построить там церковь, но умер. И местные люди сказали, что это от проклятья. И что все мы умрем еще до зимы...

- Не верь. Все в руках Божьих и никто не знает часа собственной смерти. Сруби дуб и построй церковь. Там ей самое место.

- Если ты тоже умрешь через три дня, то я сниму крест, снова повешу на эту цепочку молоток и принесу жертвы богам предков, - с глухой серьезностью сказал граф...

Монах не умер... Три дня спустя он стоял перед дубом и разглядывал лезвие топора. Хорошее железо, острый топор... Дед монаха был плотником.

Судя по количеству собравшихся, граф был не прав, когда говорил, что люди разбежались. Поселян было много, и все они внимательно следили за происходящим. Ветер стремительно гнал по небу плотные низкие облака, и с гулом трепал графское знамя, воткнутое в землю позади монаха. Тот вдумчиво и медленно читал молитву. По привычке он молился по-ирландски. Граф и его люди все равно не отличили бы его от латыни, а до стоявших вдалеке крестьян ветер и вовсе доносил лишь невнятные обрывки слов.

Монах вспоминал вторую часть того сна. Там были белые крепостные башни над рекой, необычные, устремленные к небу сотнями острых шпилей соборы, яблоневые сады и золотистые пашни вокруг утопающих в зелени черепичных крыш и ветряных мельниц... И еще там на холме уже не было дуба.

- Ты уверен? – спросил граф.

- Я лишь делаю то, что должен, - просто ответил монах и пошел к дереву.

Налетел порыв ветра, большая сухая ветвь с хрустом отломилась и тяжко упала на влажную землю, сквозь разорвавшуюся пелену облаков брызнули лучи солнца. Монах размахнулся, и в наступившей тишине глухо прозвучал первый удар топора.

[Magnum]

Ну а пока, чтобы немного развеять тему от излишнего академизма, пографоманствую:

Я старый грубиян, скажу, как есть. Коллега, с таким потенциальным талантом - и вы тратите время на детерминистичные таймлайны?! Стыдитесь! Пишите дальше, обязательно пишите! Даже один плохой АИ-рассказ стоит десятка таймлайнов, а у вас хороший рассказ получается!

[Гера]

Замечательно!! Сам хотел предложить украсить тамлайн миниатюрами, Коллега Магнум говорит что и у меня неплохо получается в ближайшее время что нибудь выдам (может быть пока даже остановить сухое летописание, в пользу художественности ?)

Небольшое отступление: что бы доказать что он не бес, монаху достаточно было бы показать свой крест, произнести символ веры и перекреститься...

[Lestarh]

Спасибо за похвалу

Честно говоря, это просто небольшая зарисовка на тему, большой рассказ я даже и не планировал...

[Lestarh]

может быть пока даже остановить сухое летописание, в пользу художественности

Миниатюры это хорошо, но для них нужна сухая летописная основа. Сейчас я не возьмусь писать что-то по Батавии XVII или XIX века просто потому, что понятия не имею, что она к этому времени будет представлять...

Ну и немножко о батавском регионализме.

Мне представляется, что крупные регионы мы уже можем себе представить. Имхо они будут следующие:

1. Фризия - между озерами и морем. Делится на внешнюю (или переднюю) у моря - Vorfrisien и внутреннюю (пардон, заднюю) у озер и Рейна - Achternfrisien (или Hinterfrisien, но это уже верхненемецкий);

2. Бетувия (Betuwe) - левобережье Рейна от нижнего течения Мааса, до Изера;

3. Баккардия (Backarden) - верховья Аринга, Изера, Соммы, Шельды и Уазы, до Арденн (или даже до Люксембурга) на восток (включает РИ Пикардию и южную Бельгию);

4. Сёлланд (Soelland) ? - среднее и нижнее течение Соммы до Армориканского залива (название пока предварительное, надо что-то французское, но с романскими языками у меня, увы...);

5. Бретань (Bretagne) - северное побережье Армориканского залива где-то от устья Соммы, до Дон-Арденского водораздела;

6. Вестмарк (Westmark) ? - долина Ардена, бывший Кент (название опять же приблизительно, может Кентом и останется);

7. Нордмарк (Nordmark) - северо-западное побережье, примерно между устьями Ардена и Вара;

8. Фландрия (Flandern, Vlaanderen) - междуречье Изера и Угальды в нижем течении;

[moscow_guest]

Небольшое отступление: что бы доказать что он не бес, монаху достаточно было бы показать свой крест, произнести символ веры и перекреститься...

<{POST_SNAPBACK}>

То, что надето на демоне, может быть лишь иллюзией, так что предосторожность не излишняя.

[Эйрин]

Ну и немножко о батавском регионализме.

отлично :victory:

[Lestarh]

Надо бы Германию продумывать. Собственно основные события в данный период будут именно там.

Насчет островов и севера, то крупными мазками ожидается следующее

Ирландцы постепенно будут ассимилировать и теснить норвежцев, к XI веку они в целом этого достигнут. Бывшая Каледония и острова постепенно скандинавизируются, пиктский язык сменится норвежскими диалектами, а сама территория получит название типа Вестрег/Вестерг (Vestrvegr - Западный путь по аналогии с северным Nortvegr и восточным Austrvegr).

В островной Англии будут долго и упоенно драться друг с другом датские, норвежские и англо-саксонские претенденты на трон. В итоге придет лесник - Свейн Вилобородый, и создаст своему сыну Кнуту Великую Датскую Империю...

В Камбрии и Корнуэльсе, избавленных на время от англосаксонского давления скандинавами, будут продолжаться традиционные кельтские междоусобицы. Впрочем в Камбрии, за счет вливания в ее состав англосаксонских элементов некое единство все же удержится. Столица переместится из Аберфрау в Ливерпуль, и там постепенно сложится центр единого королевства. При этом западное побережье будет периодически отделяться в полуавтономную конфедерацию кланов, которую все же в итоге короли восточного Лоуленда приберут к рукам.

[Гера]

Зима

Артемий не мог сказать как долго длилось его унижение.. Холод заставил очнуться, кто то подошел. Пинок неизвестного казалось отбил ему все внутренности. Боль обжигала все тело, она еще больше усиливалась от рывков копья на котором его несли привязаного. Все лицо было в крови и смерзлось, однако он не потерял способности слышать. Вокруг ходили, подминая хрустящий снег люди, было слышно как они останавливаются на одном месте то идут дальше, при этом все меньше раздавалось вокруг стонов раненых. Его пару раз макнули лицом в снег, тая он вбирал в себя кровь, слегка видимый за собой след. Куда его тащат? Какая разница, на что может рассчитывать побежденный воин? Он застонал от бессильной ярости, какой разгром! Как мы могли им поверить… легковерный Тетулий, или здесь что то большее? Колонна разгромлена наголову, весь четырнадцатый легион и пять вспомогательных когорт, прижали как стадо на узкой дороге и погнали. Жуткая давка, резня до позднего вечера, оббесилившие люди падающие под ноги собственным товарищам в пропитанный кровью утоптанный снег… Как его оглушили он не помнил, видимо потом завалило телами его собственных солдат, они в последний раз спасли ему жизнь…

Тишина подсказало что они уже у цели пути. Те кто его несли остановились и заговорили с кем то, он не понимал их чудовищного галльского. Он слышал только пьяный хохот и человек от которого разило несло недобродившим пивом, поднес пламя факела почти к самому лицу. Затрщали опаленные волосы, а тело изогнулось стремясь уйти от огня. Издевательский смех, плюнули в лицо,. Передний носильщик опустил свой конец копья и тело Артемия сползло вниз, упершись лицом в рыхлый снег, забив уши и рот пахнущим мочой холодной кашей. Вспышка и темнота…

Очнулся упершись лицом в мерзлую корку из сена, грязи и навоза, в живот впилась какая то цепь, но небыло сил перевернуться. Он не чувствовал ног, от мороза все тело задервенело, лишь лицо согревал воздух судорожно выходивший из хрипящего горла. Становилось все светлее, он находился в большом загоне, вдоль плетня ограды стояли большие лохани, где раньше видимо толкались свиньи. Стояла чуткая предрассветная тишина, от редких едва тлеющих костров поднимались едва заметные дымки, вокруг костров спали в разных позах люди. Главное было не этом, в середине загона у врытого большого столба сидели люди. Один из них на четвереньках приблизился и помог сесть.

Кто ты? – наконец к нему обратились на родном языке.

Центурион Артемий . А ты кто?

Я Плебо, шестая когорта, центурион Вокула.

Солдат помог ему развязать веревки, впившиеся в тело, растер руки.

Сколько нас здесь, командиры есть?

С вами восемь, один наверное есть.

Почему? Он с нами не разговаривает.

Поднимаясь на ноги Артемий все силы сосредоточил на том чтобы не упасть. Идя вслед за солдатом, он с удивлением отметил ширину его плеч. Он не отказался бы иметь такого у себя под началом, впрочем быть ли ему теперь когда-нибудь командиром. Офицера среди пленных он выделил еще на подходе, невысокий блондин со сломанным носом сидел чуть в стороне на перевернутой лохани. Солдаты и не думали пошевелиться при егоприближении. Плебо склонился над стонущим раненым, Артемий прошел к офицеру.

Центурион Артемий, третья вспомогательная – назвался он, возможно излишне громко

Блондин неохотно глянул вверх: Разве это сейчас имеет значение, садись.

Тут Артемий увидел на шее человека металлическую цепочку и на какое то время перестал замечать окружающее пространство – Ты, ты трибун!

Да, забыл выбросить, - тот покосил на медальон, нехотя кивнул и ухватив за полу заставил сесть – я трибун Луций, но что с того…

Артемий еще не успел осознать сказанное как почувствовал на плече руку, это был Плебо.

У одного из наших сильное кровотечение. Нужна рубашка что бы его перевязать.

Артемий сбросил руку с плеча: Ты что, хочешь что бы я остался в одной куртке!?

Оставь центуриона солдат – сказал Трибун и неловко стянул себя одежду – ему рубашка может еще пригодиться…

Трибун Луций, - когда они остались одни заявил центурион - вы позорите свое звание…

Ответом ему был скрипучий смех. Артемий мог присягнуть что трибуну от души смешно.

Центурион, как могло так получиться что мы проиграли битву имея столь безупречных и отважных офицеров?

Как это получилось?- прошипел Артемий сквозь зубы и встав с корыта – это случилось потому что наше трусливое и бездеятельное командование позволило обвести себя вокруг пальца поверив в гнусную ложь так называемых «союзников», этого предателя Амбиорикса. Вместо того чтобы остаться в хорошо укрепленном лагере, мы двинулись неизвестно куда и были завлечены во вражескую засаду, а командиры не сделали ничего что бы организовать оборону и составить укрепление из обозных повозок и собрать ланерь…

Блондин с интересом поглядел на Артемия, - я слышал о вас, вы отличились в двенадцатом легионе…

Да, именно зато памятное сражение, я получил тогу центуриона, когда внезапно обрушившиеся в большом числе галлы застали нас врасплох при строительстве лагеря, манипулы расстроились и мешали друг другу сражаться, в четвертой когорте были убиты все офицеры, потеряно знамя, сам консул взял щит простого солдата и увлек нас в атаку!... Трусы! Предатели! Растерялись, дали зарезать себя как безвольное стадо, Тетулий Сабин жалкая душонка стал просить у грязных варваров гарантий своей безопасности, когда лучшие умирали! Аврункулей вместо того что умереть на щитах предпочел зарезаться сам и я, Я спрашиваю вас, почему вы не покончили с жизнью?!

Артемий устал, от него шел пар, стало нечем дышать. Он сел прямо на холодную землю и прислонился к лохани. В глазах трибуна играла усмешка. От солдат, которые все это время прислушались к речи Артемия, подполз Плебо:

Как думаете центурион для чего нас тут держат?

Центурион сидел закрыв глаза и не отвечал, он просто не знал. За него это сделал трибун:

Это зависит от того сколько пало в сражении зарейнских союзников Амбиорикса, германцев.

Почему? Если мало нам отрубят уши, руки или может просто пальцы, затем отрубят головы и снимут кожу. Возможно перед этим какой-нибудь галльский воин пожелает убить тебя в поединке - заметив как оживились Артемий и Плебо, трибун еще раз усмехнулся – затем еще один, если вам повезет и еще. Если же германцев погибло в бою много то нас просто кинут в погребальный костер….

[Гера]

Не переоценивайте, опять навеяно...

Это не конец, задумал цельный рассказ. Завтра постараюсь закончить и выложить

[Гера]

Первые лучи скупого зимнего солнца коснулись вершин елей, немного потеплело, но осталось от этого не менее сыро. Лагерь просыпался, вокруг стали ходить в разных направлениях люди, одни приводили себя в порядок, расчесывая длинные волосы, другие что то обсуждали,, где то уже слышался стук палок о щиты. Их загон быстро разобрали на пищу для разжигаемых заново костров, и они оказались практически на открытом месте. Все чаще проходящие мимо воины останавливались около пленников, обсуждая что то в них со своим товарищами, некоторые презрительно смеялись, выкрикивали оскорбления. Умершего от ран легионера утащили куда то за ноги, толпа вокруг густела. Артемий понял что это развязка, он думал как должен умереть настоящий римлянин не показав страха и не унизив достоинства. На его удивление солдаты тоже держались достойно, а ведь это всего лишь вчерашние новобранцы, взятые меньше года назад.

Двое галлов принесли откуда то и начали вбивать в землю колья, когда в задних рядах вдруг обозначилось какое то движение, толпа встревожено загудела, со всех сторон торопились еще люди. Группа из семи – восьми воинов выступила вперед, все как один в шкурах и кожаных штанах, все вооружены. Толпа молча расступалась между ними…

Германцы, – негромко, будто сам себе сказал блондин.

Один из них, видимо старший, что то сказал ближайшему галлу, облаченному в явно дорогой плащ. Тот, промолчав пару секунд, отошел в сторону. Германцы приблизились к столбу и двое достали кинжалы, когда с задних галльских рядов выступил высокий и достаточно молодой галл, он встал в величественную позу и посмотрел на пришедших. Толпа возбужденно загудела, отдельные воинственные кличи слились в общий ритм, люди начали расступаться образуя большой круг, даже столб с пленными оказался с его краю. Воин – германец смотрел в это время на галла, с каким то задумчивым взглядом, как будто сквозь него, наконец он принял какое то решение и снял с себя перевязь с римским, видимо добытым, мечом. Галл был красив и статен, длинные светлые волосы забраны сзади в пучок, мускулы рельефно выделялись на его теле, он обнажился несмотря на холод, стоящий несколько позади оруженосец подал ему дротик. Воздев его к небу он закричал, было видно как часто и с силой задышал он носом, все его тело и мышцы начали дрожать и выгибаться. Было видно, что почти все его тело покрыто татуировками и шрамами, одна рука выделялась следами ожогов, однако не одного свежего не было, видимо воин – фени опоздал на битву, понятно почему он вызвался на поединок.

В отличии от галла германец не стал стягивать с себя волчью шкуру в которую был облачен, густые черные волосы и борода не давали возможности присмотреться к его лицу. Было видно что у него сильно повреждено запястье левой руки, как будто изгрызано диким животным. Он отдал товарищу свой щит и оставшись с одним копьем, пошел на встречу галлу. С шумом выдохнув, тот метнул дротик, бывший начеку волкоголовый уклонился, толпа раздалась и дротик не встречая сопротивления, улетел в кусты. Пара стремительных колющих ударов, галл отбивает свои маленьким щитом с шипом в центре. Толпа дико закричала когда воин- феан, сделал казалось невозможное он схватился за навершие копья. Не дав себя увлеч, германец бросил его и подхватив брошенную ему палицу, снова двинулся на галла, которому помошник подал меч, с руки у него текла кровь, но он не замечал этого, будучи уже в экстазе и оставил легкий щит. Увернувшись от первого удара дубины, он не ушел от второго, обрушившегося на щит, третий удар разворотил упавшему ребра.

Стало тихо. Кровь толчками выходила из горла умирающего. Постояв, германец тяжело обернулся, оглядел круг и пошел к своим товарищам все это время простоявшим около пленников. Артемий не боялся, ему было даже в чем то хорошо, он был примерным сыном и достойно прожил свои немногие годы, глядя на этого медленно приближающегося человека он был уверен что умрет также достойно, не став потехой живодеров. За боем наблюдал и еще один зритель, старый и крупный ворон прилетел сюда еще вчера, неделя обещала быть сытной, теперь получив столь неожиданную добавку он удовлетворенно гаркнул, и тяжело поднялся с дерева. В настороженной тишине раздался хриплый скрежет птицы, Артемий заметил как воин вздрогнул, с его бороды спали капли чужой налипшей крови. Германец смотрел на каждого по отдельности, наконец и их глаза встретились…

Кто-то подошел сбоку и кинул у ног центуриона короткий гладий.

Уходи, - сказал кто-то из германцев на довольно неплохой латыни, Артемий от неожиданности сморгнул, его глаза опустились на мечь, - Иди, - помог, выдохнув трибун.

Римлянин взял меч и медленно встал, все это время одетый в шкуру волка продолжал смотреть ему в глаза. Пальцы впились меч и побелели от напряжения, наконец он с усилием повернулся и пошел, люди расступались перед ним. Он их не видел, тяжело, проваливаясь в сугробы по пояс шел в лес и деревья обступили его…

Зима, год спустя

Центурион кутался в тяжелый подбитый мехом плащ центуриона, дарованный ему за осаду Ценаба легатом, он в числе первых поднялся на его вал. Зима в Арденнских лесах была в самом разгаре, кое-где деревья не выдерживали и на весь лес раздавались сухие звонкие щелчки лопающейся древесины. Консул, с упорством гончей продолжал охоту за Амбиориксом, тот же продолжал оставаться неуловим. К нему подошел один из ремов-разведчиков.

Господин, тут рядом одинокая хижина, туда ведут следы…

Когда они приблизились к заброшенному хутору небо по прежнему оставалось хмурым, снег валил небольшими зарядами. Было видно что некоторое время назад здесь прошла группа людей, они пришли отдохнули здесь какое то время и продолжили путь дальше. Однако кто-то остался, об этом говорили капли крови и обрывки тряпья у в хода в строение. Два воина зашли внутрь и махнули рукой остальным. Беглецы оставили в сарае раненых, большинство из них уже оледенело. Галлы стали заходить в сарай один за другим, и не дожидаясь слов вошедшего последним Артемия, начали деловито резать раненых, попутно осматривая на предмет ценного. Артемий не мешал им, он медленно стараясь не наступить на тела прошел вглубь сарая, и столкнулся с взглядом человека с широкой раной в животе, по видимому от копья. Он узнал его, губы на сведенном предсмертной мукой лице, изогнулись в усмешке, Артемию показалось что и эту улыбку он где-то видел…

Оставьте здесь все, - следопыты удивленно повернули лица к центуриону, - Поджечь…

Стены были высушены временем и, несмотря на холод, занялись от тряпья и соломы достаточно быстро. Дыма внутри почти не было, почти весь он мимолетно уходил через большие дыры в крыше. Снег прекратился, сквозь разрывы облаков выглянуло солнце. Воин наверно во второй раз в жизни улыбнулся, в последний раз он оглядел своих братьев. Он был счастлив…

[Гера]

Не спрашивайте почему именно так или где же тут наша тема. честно сказать затронул весьма косвенно, но по моему все правильно...

Хочу попробовать еще, уже с Батавией, наверное где то эпоха переселения народов...

[Lestarh]

Достойно.

[inkvizitoR]

это тянет на Мир Батавии!

восхищён

[Профессор Мориарти]

это тянет на Мир Батавии!

восхищён

Ув. Инквизитор, полностью с Вами солидарен!

[Fenix]

Только ни в коем случае не переносите в "Проработанные миры". Практика показывает, что после этого общий интерес снижается...

[Профессор Мориарти]

Практика показывает, что после этого общий интерес снижается...

К сожалению это действительно так, Вы правы